Как-то незаметно подкрался октябрь.
Сириус и не думал, что видеть тускнеющего в полнолуния друга куда более тошное мучение, чем видеть как он обращается и мчится в темноту за очередной зверушкой, что обольстила его своим сладостным запахом. Кажется не выпускавший внутреннего зверя он изматывался лишь больше. Он даже не посещал хижину более, наверное сильно ранили хорошие воспоминания, связанные с этим местом. Впрочем Бродяга его понимал, правда огорчало то, что понимал он скорее разумом чем чувствами, те продолжали истлевать дымкой, более не теребя душу мага.
А как прекрасно было раньше… ночь, луна и безумный бег, покрывающий в короткое время огромные площади. Ветер в лицо, ночные звёзды, словно украшающие ткань каменья и свежий запах леса. И чтобы ни говорили учителя, они всегда считали себя самыми опасными в Запретном лесу. Дикий оборотень, олень с мощными рогами и храбрый волкодав. Многие обитатели леса разбредались подальше от их ночных гуляний. И иногда лишь обитатели леса теснили гостей, такие как кентавры например, они не любят вторжения на их территорию.
А сейчас? А сейчас Лунатик запирался в своей комнатушке в одной почти пустующей башне и выпивал зелье. Оно не спасало от обращения, так что как только на радужку падал свет луны, тело поддаваясь внутреннему проклятью, бушующему в крови, изгибалось в мгновенной вспышке боли и изменялось, обретая подобающие оборотню форму. Бедный Сириус так жалел, что не может в такие моменты кинуться к другу, обнять его или в собачьей форме кинуться к ногам и согреть хотя бы израненную душу. Тихо скулящий оборотень падал на колени на коврик у кровати и еле слышно подвывал грустным мотивам ветра, раздевающего окрестные деревья и кружащего эти разноцветные одеяния в своих потоках. Всё что мог Сириус, так это быть рядом и, забываясь, шептать что всё будет хорошо, что Римус не один и что Сириус всегда будет готов проснуться в любой час ночи и примчаться на помощь или даже просто выслушать стенания грустного оборотня. Иногда казалось, что Лунатик даже слышит что-то из бормотания духа, а иногда он так поводил головой, словно уловил специфичный и такой родной даже в форме оборотня запах Бродяги.
Октябрь, кроме того что приносил с собой урожай оранжевощёких красавиц — тыкв, знаменовал собой начало тренировок по квиддичу. Сириус и не ожидал от себя такого по-детски искреннего восторга, когда он увидел взлетающих на мётлах гриффиндорцев. Особенно умилило его зрелище лохматого очкарика, что гоняется за снитчем. Как же жалел он, что не мог крикнуть «Римус, ты посмотри, эти лохматые гены никуда не делись. Он же прям как отец! Ну вылитый Джеймс!» и, обняв за плечо друга, сидеть на трибунах и попивать огневиски.
Тем же вечером он влетел в пещеру к уже начавшему подмерзать по ночам в таких условиях Стану и радостно заявил, что во-первых они перемещаются в хижину, а во-вторых, что Стану стоит выучить правила квиддича.
Под непонимающим взглядом парня Сириус принялся вдохновлённо рассказывать об этой игре, о правилах, как-то быстро с них перетекая на то, как в эту игру он играл со своими друзьями, как он был рад лупить, если и не слизеринцев, то бладжер в их направлении. Кем же ещё мог быть столь активный парень как не загонщиком, что метко запускал чёрные мечи подальше от своей команды, и главное подальше от столь драгоценного в игре Поттера, отличнейшего ловца команды. Эх, не мало они тогда выигрывали, а какой азарт и адреналин играл в их жилах. Словами не передать. Все эти рассказы сопровождались такими активными жестами и мимикой, что Стан невольно улыбнулся, радуясь, что Сириус наконец вышел из коматозно-грустного созерцания старого друга.
— Ты сказал, что мы пойдём в хижину? — Стан задумчиво собирал то малое количество вещей, что он вынужденно стащил из соседних деревушек, — что за хижина? Там надеюсь теплее.
Сириус всё ещё витавший в старых воспоминаниях всё же отмер и посмотрел на парня, до него наконец доходило, что как дух он совсем не ощущает температурные изменения, а сейчас уже начало октября, кажется и впрямь стоит позаботиться о не таком уже и новом обитателе его бренного тела, которое может и мёрзнуть и заболеть и даже погибнуть от холода. Сириус покачал головой, мысленно коря себя за такую невнимательность, однако это не помешало ему заметить тот факт, что не смотря на ночёвки в такой обстановке, парень всё ещё был здоров, значит окрепшая от тренировок магия наконец вернулась в тело и согревает его своими потоками не меньше, чем защитные заклинания.
— Да, мы идём в Воющую хижину, что признана самым страшным местом, — он наигранно завыл, — ну теперь я точно дух, но раньше именно наша возня с Лунатиком и его вой по ночам принимались местными жителями за бушующих призраков, так что не переживай, — он тепло улыбнулся, — я тебя в обиду не дам, но если снова забудусь — стукни меня, ну фигурально выражаясь.
За один раз взяв все свои вещи, они прошли в ночи через лес и луг, чтобы подойти почти в плотную к яростно размахивающему ветвями дереву. И только сейчас Сириус вспомнил, что он не владеет более магией, а та ещё не так идеально слушается Стана, чтобы позволить ему колдовать сейчас, а также нет тут крысёныша, чтобы пробежать и нажать на тайный сучок дерева. Это заставило духа задумчиво пролететь туда-обратно, пока он не остановился у самого ствола и не попытался собрать свою волю в кулак. «Ну давай же, ну пусть получится» — бормотал тихо он, раз за разом терпя неудачу в нажатии на этот чёртовый сук. То ли удача всё же решила сейчас явить себя Бродяге, то ли он и впрямь наконец так сильно чего-то захотел, чтобы действительно собраться с силами, но он смог нажать на сучок, заставляя дерево замереть и явить проход. Стан не стал медлить и быстро пробежал туда, уже внутри нажимая на уступ и возвращая дерево к жизни.
О, как сильно Стан был рад перебраться в хижину, где есть возможность затопить камин и ни становящиеся короче и холоднее дни, ни зарядившие дожди, ни бушующие за окном ветер и дождь, не станут более помехой мирному сну на какой-никакой, а всё же кровати. Быстро найдя место своим вещам, а также убрав пыль и разобрав имеющиеся в этом домике вещи, мальчик, разомлев от тепла вокруг себя и теплого чая, добрался до такой желанной кровати и, свернувшись калачиком, мирно засопел, во сне натягивая на себя плед.
Сириус не мог не улыбнуться, вспоминая как раньше он с Римусом и Джеймсом тут лежал на этой широченной кровати, они согревали всегда такого подмерзающего после обращения Римуса, при том Сириус оставался собакой, доброй и ласковой, что давала себя обнимать и использовать вместо игрушки для сна. И это никогда не было для Бродяги унижением, ведь на что только не способен друг, чтоб хоть как-то улучшить жизнь своего товарища, чтобы подарить ему лучиков света в такой казалось бы непроглядной тьме. Некоторое время Сириус ещё сидел рядом с парнем, а потом, заметив в окне отблеск полной луны, он оставил мальчика и ушёл в комнату Лунатика, чтобы через какую-то, отдающую нотками мазохизма, но всё-таки дающую тепло душе эмоцию почувствовать себя живым через сочувствие другу.
Он не мог знать, что сейчас делал его воспитанник, буквально примеривший его шкуру. Волкодав широкими прыжками мчался через пространство, отделяющее хижину от Хогвартса, ощущая, зная, что крыса там и ожидая кровавой расправы. Память Сириуса сейчас так явственно стучала в голове Стана, что чуть ли не окончательно затмевала его самого, явившаяся после такого яркого подстёгивания образами хижины, ИХ хижины. Вот и ворота, кажется через них положено всё же проходить в человеческом облике. Миг и через ворота прошёл кто-то немного сгорбленный и кутающийся в мантию.
Нужно было пройти совсем немного вправо, там у дерева быстро нашёлся всплывший из памяти Сириуса люк, что должен привести внутрь замка. Да, однажды Филч спалил компанию, шастающими тут, однако не караулит же он вечно на одном месте. Не думая об удачи и вообще кажется не думая, он шагнул внутрь, пробираясь по запылённому коридору и наконец выбираясь на втором этаже за одним из гобеленов. Никого и так тихо, по коридорам разносится разве что лёгкий сладковатый запах тыквенного пирога, что на пользу пробравшемуся.
Несколько быстрых перебежек и так хорошо заработавшая память привела его к портрету дородной дамы, что-то поедавшей на живом портрете. Она оглядела подошедшего и нахмурилась.
— Пароль, — степенно проговорила она, гордо приподнимая подбородок.
Ответом ей было насуплено злое молчание и похрустывание пальцев.
— Пароль, — повторила женщина требовательнее.
— Впусти, — чуть рыкнул пришедший, — там тот, кого я пришёл убить.
Дама выпучила глаза и только было вздумала что-то начать кричать, как мужчина насупился.
— Замолкни! — он криво усмехнулся и ударил по портрету, прорывая его не слабо отросшими ногтями.
Дама всхлипнула от такого неуважения и поспешила скрыться с глаз других портретов, прикрывая разодранную полу платья.
***
Стан же очнулся от холодных капель дождя, он сидел где-то в лесу, под ногтями одной руки обнаружились ошмётки какой-то раскрашенной ткани.
— Сириус? — парень всхлипнул, — Сириус, — он позвал уже чуть требовательнее, — помоги мне Сириус!
***
Наступала ночь полнолуния, Сириус, собиравшийся провести эту ночь с другом, услышал какую-то возню в коридоре и высунулся из стены проверить что происходит. Оказывается директор с МакГонагалл что-то обсуждая двигались в сторону башни Гриффиндора. Заинтересованный дух последовал за ними.
У портрета Полной Дамы почему-то образовался затор. Сириус пытался разглядеть что там, но даже подлетев не смог, слишком плотно стояли студенты.
— Что это все стоят? — прошептал Рон.
Гарри поднялся на цыпочки: проем в гостиную был закрыт. Достаточно быстро повисла тишина, распространившаяся от стоявшего у самого входа старосты сначала на тех, кто стоял ближе всех к проему. Скоро замолчали все остальные.
— Вы позвали профессора Дамблдора? — вдруг раздался пронзительный крик Перси, от которого словно повеяло холодом. Все взгляды устремились к нему, стоявшие сзади поднялись на цыпочки.
Наконец появившийся профессор Дамблдор заставил гриффиндорцев расступиться, что открыло Сириусу вид на картину. Полная Дама, что была тут кажется ещё до того как он сам поступил учиться, исчезла с портрета, холст оказался искромсан, а пол усеян лоскутами, целого клока казалось и вообще не было. Сириус присвистнул, не уж то слизеринцы постарались так насолить? Ну нет, даже они не посмели бы портить имущество школы. Дамблдор окинул взглядом обезображенную картину и повернулся к МакГонагалл и Снеггу.
— Профессор МакГонагалл, пожалуйста, пойдите к Филчу. Пусть он немедленно осмотрит все портреты в замке. Надо найти Полную Даму.
Впрочем, искать её и не пришлось, когда заметили мелькнувший на другой картине часть её причёски, дама откровенно пряталась. Толпа переместилась от входа к нужной картине, сочувствуя и поддерживая даму, но заговорил с ней конечно же директор, в попытке выяснить что случилось. И в ответ он получил слова, что охладили страхом казалось бы остывшую к чувствам душу Сириуса.
— Глаза — черные, как у дьявола, а душа не светлее его имени. Это был тот, о ком все говорят, директор. Сириус Блек!
Дамблдор велел гриффиндорцам немедленно вернуться в Большой зал. Минут через десять к ним присоединились все ученики школы, которые ничего не могли понять. По приказу директора учителя собирались пойти обыскивать школу, а пока делили территорию, Сириус заглянул проверить друга. Оборотень уже забылся в дремоте, всё также не принимая человеческого облика.
— Прости Лунатик, но пока я оставлю тебя, боюсь что магия-то меня обнаружит, она куда более чувствительна, чем зрение, — он чуть улыбнулся и вылетел из окна.
Стоило духу перелететь границы замка, а именно пересечь огораживающие его ворота, как он почувствовал как натягивается его с парнем связь и что она неумолимо влечёт его в лес. Это было особенно странно тем, что он точно помнил, что оставлял он парня в хижине. Не уже ли уже что-то успело случиться с парнем? Сириус поспешил на помощь.
