Стая

Вся та боль, вся та скорбь, все те унижения и душевные ранения выходили из Алиты в виде слез. Алита плакала, потому что я — сволочь. Не сказал бы, что я начал себя винить, но мой Волк пристыженно прижал уши и пытался как-то приластиться к Волчице моей пары. Оборотница натянула на себя плед, практически скрывающий всё нагое тело. Я попытался через связь между парами проникнуть в голову Алиты и успокоить ее. Эмоции девушки прыгали, шумели, кричали, не давали сосредоточиться. В общем, устаканить эмоции пары у меня не получилось. Алита уже не плакала — она рыдала. А меня плач и особенно рыдания выбешивали, поэтому я с рыком сказал: — Проваливай. Я был зол. Но зол не на свою пару, а на самого себя. Наверное, из-за своего эгоизма от альфы-Волка я привык к жестокости. И к жесткости. Поэтому так обошелся со своей второй половинкой. Обычно мои первобытные желания удовлетворяли девушки легкого поведения. А теперь я не могу изменять своей паре — Волк другой не приемлет. Алита всхлипнула и, не смотря на меня и прижимая к груди плед, выбежала в коридор. По шагам я определил, что она ушла в свою комнату. Хотя комнатой это можно было назвать с натяжкой. Просто надо было поселить пару где-то рядом, но комната напротив моей спальни — это ванная комната, а рядом по обеим сторонам кухня и гостиная. Справа от моей комнаты каморка, которую я отводил под хранилище всякого хлама. Слева — будущая спальня Алиты, только там пока ведутся ремонтные работы. Пришлось заселять Алиту в каморку. А там нет окон, да и площадь очень маленькая. Кое-как успокоившись, я пошел к своей паре. Надо извиниться, что ли? Она сидела, сжавшись в уголочке, и пыталась как-то подавить свои рыдания. Мой Волк заскулил. — Успокойся, — получилось грубее, чем я хотел сказать. Ну вот, теперь Алита начала всхлипывать еще сильнее. Я мазнул взглядом по серой стене и, присев рядом с девушкой на корточки, принялся разглядывать свою пару. Лицо красное, глаза красные… Волосы, казалось, стали белее и казались высветленными. — Успокойся. Меня раздражают рыдания. Она опять заплакала с новой силой. Не выдержав, я схватил ее за волосы и потянул на себя. На меня зашипели трое: Алита, мой Зверь и совесть. — Затк-нись, — по слогам прошептал я, почти любовно гладя большим пальцем щеку своей пары. Алита замерла, но теперь ее сотрясала икота после плача. И слезы всё текут и текут, не останавливаются. Ярость застилала мне глаза. Не соображая, я дернул на себя девушку, а потом с силой откинул в стену. Алита ударилась спиной и головой, как-то сдавленно охнула и сползла вниз по стеночке. Ушел крайне злым, так и не извинившись. А совесть меня скоро замучает. Совесть со Зверем точно.

***

Теперь совесть меня точно убьет. Мучительно так, медленно. Когда солнце клонилось к закату, оборотни возвращались в свои дома после рабочего дня и маленькие дети засыпали, ко мне подошла Сэмми — наш местный врач. Она попросила передать папку с рентгеном и записями о болезнях Алите. Когда я поподробней расспросил об Алите, то оказалось, что моя пара приходила к врачу… В общем, сломаны ребра, слабое сотрясение мозга и открылось внутреннее кровотечение, правда, оно быстро закрылось. Я был ошарашен. Из-за того, что я толкнул Алиту, она так пострадала. Моя пара соврала Сэмми, сказав, что она навернулась на лестнице и упала. Надо ли говорить, что врач с немалым стажем ей не поверил? Сэмми попросила меня зайти в ее кабинет, где нас никто не услышит. Хотела кое-что сказать. …Женщина, выглядящая на сорок лет, нервно усмехнулась и быстрым движением достала из кармана пачку сигарет. Я поморщился от этих штуковин — Зверю они не нравились, мне тоже. В докторском кабинете было как-то необычайно холодно и одиноко. Бежевые стены отпугивали, а мрачный интерьер комнаты никак не вязался с гостеприимной хозяйкой. — Тэй, я помню тебя еще совсем ребенком, — начала свою шарманку Сэмми. — И ты мне всегда нравился. Я приподнял брови в удивлении. Таких слов еще не было. — Насчет твоей пары… Ты не настолько жестокий, чтобы сломать жизнь своей второй половинки. А ты ее ломаешь, Тэй, основательно. Мое лицо искривила мрачная улыбка. — Она весит сорок шесть килограммов. И это при том, что Алите двадцать два. Она ни разу не обращалась, поэтому регенерация у нее слабее. А тут такие вещи… Я ее проверяла, как гинеколог. И, по правде говоря, ты неосторожен: от грубого полового акта у нее там всё натирается, альфа, и Алите действительно плохо. К тому же она прибегает ко мне в слезах и старается успокоиться… Успокоительного много потреблять нельзя. Я мразь. — Если ты хочешь иметь здоровое потомство, не мучай девочку. Знаешь ли, терпение может закончиться в любую секунду, и Алита может наложить на себя руки. Поверь мне, прожить всю оставшуюся жизнь без пары — ужасно, — глубокий голос женщины исказился болью. — Поэтому не сломай девочку, Тэй. Это дорогого стоит. И, даже через свои многолетние принципы, извинись и не трогай малышку.