Успел!

             Страница из дневника Ш. Холмса       2 апреля 18… года              Утро субботы встретило меня руганью газовщика с угольщиком, доносящейся с внутреннего двора за окном. Технический прогресс. Скоро на улицах Лондона кэбмены будут ругаться с шоферами, весенний воздух вместо навоза повеет бензином, а птичьи трели заменит клаксон… Утреннее солнце просвечивало сквозь неплотно задёрнутые зелёные шторы, а в щели меж них виднелся горшок с распустившимися белыми крокусами. Миссис Хадсон сама не догадывалась, как угодила мне этим нелепым ботаническим украшением. В её поступке я было заподозрил умысел или даже заговор двух лиц, но честные глаза моей домовладелицы не позволили усомниться в её искренности и святом неведении. Позавчера она хлопотливо поставила сие гончарное изделие на подоконник со словами: «Здесь им будет лучше». Я не стал уточнять, чем где, и не соизволил её поблагодарить, но она была рада и тому, что я промолчал.       Я отвёл взгляд от цветов и увидел, что мой давний знакомец — плотный джентльмен средних лет, уже поднялся. Ничего удивительного, он часто вставал раньше меня. Склонившись в мою сторону, он молча выжидал моего пробуждения, спрятавшись под покровом простыни. Наивный, он думал, что замаскировался. Я резким рывком сдёрнул простынь, и он нарочито вздрогнул, словно от неожиданности или от страха. Ох уж эти дурацкие манеры… Можно подумать, мы первый раз просыпаемся в одной постели. Желая успокоить пугливого приятеля, я поприветствовал его крепким рукопожатием, на что он вскинул свою лысую голову, на которой вопреки здравому смыслу имелся солидный пробор. Меня неизменно радовала отличная физическая форма этого джентльмена — сильный и жилистый, а когда он стоял навытяжку, невозможно было не заметить его вымуштрованной военной выправки. Несмотря на столь мужественную внешность, мой милый друг бывал довольно робок и сентиментален, ему нравилось, когда я к нему прикасался, держал в руках, а стоило мне погладить его по голове, тут же начинал подрагивать и стыдливо краснеть до самого пробора на своей лоснящейся лысине. Тогда я уверенно и глубоко его целовал, этим самым напоминая, как он любим и важен для меня. Вот и сейчас он истомно багровел и пыжился от моего затянувшегося рукопожатия. Мой верный солдат с такой силой и неприкрытым желанием тянулся ко мне, что я даже усомнился, сможет ли он устоять. Сам же я вовсе не пытался изображать стоика, крепче сжал его в объятиях и поцеловал в лысую макушку. Поцеловал снова и снова, лаская языком пробор, скользнув губами ниже, на острую линию подбородка, на толстую шею, на нежные складки… Целовал, пока на его голове не выступила обильная испарина. Пожалуй, он вполне набрался сил и готов был вынести мой вес, когда я бесцеремонно усядусь прямо на него. Удерживая его в заблуждении насчёт своих намерений, отвлекая поглаживанием, я плавно оседлал этого крепыша, вгоняя в тесноту и мрак своих низменных желаний. Неожиданно послышался стон, и я с досадой вспомнил, что мы здесь не одни. Ничего, если я буду держать себя в руках и не устраивать показательных скачек, то никто ничего не узнает. Я совершил рывок, другой, ещё и ещё… Мой сильный выносливый друг крепко держал меня на себе, в его надёжности я никогда не сомневался. Он не отпустит меня ни за что, я не сорвусь и не упаду, за всю долгую историю наших отношений он ещё ни разу меня не подводил. Я продолжил скáчки, перемежая галоп с шагом, вдавливая себя сильнее и глубже, чуть не доводя своего друга до удушья, но, похоже, эта грубая забава ему вполне нравилась. Какой же всё-таки он скользкий тип. Стон, донёсшийся с изголовья кровати, стал громче. Мне удалось спрыгнуть с милого друга раньше, чем нас застали бы в неподобающем положении. При этом он чуть не упал от неожиданности, но я успел его подхватить, стиснул и зажал ему рот рукой, чувствуя, как вязкая слюна сочится сквозь мои пальцы.       — Ох, чёрт… — проворчал Ватсон и посмотрел на нас сонным осуждающим взглядом, артистично изображая, будто только что проснулся. — Вы опять без меня начали?       Я вздохнул и закатил глаза. Как жаль, что у моего любимого друга такое ворчливое дополнение. Впрочем, дополнение я любил не меньше, а потому одарил его столь же глубокими и страстными поцелуями, заверяя в своей преданности им обоим.              

КОНЕЦ