Подмена

Решено, они должны не просто встретиться при случае, а начать хотя бы переписываться, сделать первые шаги в общении, узнать друг друга. Тогда можно будет надеяться, что именно он, какой есть, понравится ей, а не сомневаться, идет ли она на поводу у родителя и просто ставит во главу их отношений долг перед семьей и родом… В прошлом будущем она его полюбила, но это был её выбор, который к тому же шел вразрез устремлениям отца. Сейчас все развивалось иначе, и вполне реальным был шанс, что завоевать ее не получится. Родовые обязанности тяжким грузом лежали на хрупких плечах Меропы. Кто, как не он, лучше всех знал, насколько одинокой и потерянной чувствовала себя его нареченная и в семье, и в школе… во всем мире! Как она воспримет безоговорочно навязанного отцом незнакомца, к тому же в столь непривычном союзе? Подобное может просто не дать ей возможности раскрыть свое сердце и полюбить. А ТомА хотел, чтобы Меропа испытывала к нему подлинные чувства. Это было очень важно для него, и лишь одна мысль о невозможности такого вызывала противное тянущее ощущение внутри. Он погрыз кончик пера, вздохнул, почесал нос, после чего принялся писать любовное послание, если честно, то первое в жизни и действительно очень важное. Перо скрипело, строчки выходили неровные, кое-где с кляксами. ТомА, выругавшись, смял пергамент. Да что это такое? Он на первом курсе Хогвартса лучше писал! Это вам не атаки Пожирателей отбивать и от Круцио по земле кататься. Тут надо хорошее впечатление произвести, и не на кого-либо, а на люб… понравившуюся очень-очень девушку. Разве такие трудности его остановят?! -оОо- Морфин зажал ТомА в коридоре, когда он шёл в свою комнату после тренировочной дуэли для определенных процедур. Озабоченный женишок появился из ниоткуда, а ТомА опять из-за используемой им магии охотника не почувствовал опасность «Да провались ты! Даже поссать в этом доме невозможно. Маньяки за каждым углом прячутся!» Морфин, довольный, не отступал, он весьма угрожающе навис над Томом: - Не сопротивляйся, дружочек, я не хочу делать тебе слишком больно в первый раз… - он сильно толкнул ТомА. Стена словно провалилась, и он оказался в спальне, где его швырнуло животом на кровать. ТомА почувствовал, что как его конечности опутываю шнуры и вот – он уже лежит распятый попой кверху. - Я ведь обещал тебе, Гаденыш, наказание за плохое поведение, так что получай, - почти промурлыкал Морфин. - Сначала будет небольшая порка. Плохой, плохой вампир… - в его правой руке появился магический гибкий хлыст. ТомА ярко представил, что можно сотворить этим… орудием наказания, и всерьёз запаниковал. Его поза была идеальна как для порки, так и кое-чего другого – он был полностью беззащитен и доступен. - М-м-м, сколько ударов тебе полагается, а, Томми? – Морфин подошел к нему и нежно гибким концом хлыста провел по его щеке. - Десять? Или двадцать? – хлыст замер около твердо сжатого рта ТомА, который решительно собирался вытерпеть все, а потом, когда освободится… отомстить! Морфин слегка надавил на губы кончиком хлыста, подспудно желая услышать стон проклятого мальчишки. ТомА дернулся, и Морфин медленно провел хлыстом по этим побелевшим губам, щеке, очертил розовеющее ухо, двинулся вниз по спине и замер на несколько мгновений на столь привлекательной пятой точке, которая тут же судорожно сжалась. Морфин не устоял и провел несколько раз вдоль соблазнительной ложбинки. - Сколько ты выдержишь, прежде чем начнешь стонать, а потом кричать? Или ты согласен искупить свою вину за такое пренебрежение к своему жениху другим способом? ТомА словно очнулся. Стыдно признаться, но легчайшее скольжение плетки по его телу, еле ощутимое сквозь тонкую ткань сорочки, а потом брюк, вызвало странную дрожь внутри. И под конец он сжимал зубы, чтобы позорно не застонать. - Скажу одно, что ты, Морфин, придурок! – выдавил ТомА, собирая мозги в кучу, чтобы попытаться невербально развязать путы. – Причем полный! Сколько раз тебе говорить – не лезь ко мне, помолвка – еще не свадьба, я могу и отказаться от такой чести! Охотник только скрипнул зубами. Все шло не так, как он себе это представлял! Злость охватила Морфина, до этого он только игрался, теперь же хотел действительно наказать глупого вампиреныша. Да и эта незатейливая прелюдия лишь раззадорила его, поза ТомА сводила с ума, а тело буквально зудело в предвкушении ощутить, познать, попробовать его на вкус. О, как он был возбуждён. И зол! - Тогда начнём с десяти ударов. Считай, Гадёныш, – приказал он. Плеть со свистом опустилась на попу. ТомА инстинктивно сжался и резко втянул воздух. Острая боль, словно от Круцио, пронзила тело. Этот гад магически усилил удар, нанося не столько физический урон, ведь тело даже у молодых вампиров довольно-таки выносливое, сколько магический. Но злится начал и он. И второй удар уже встретил, магически сопротивляясь, так что плеть замерла в дюйме от цели. Морфин неверяще замахнулся еще пару раз с одинаковым эффектом. - Скотина! Так ты меня не получишь, можешь бить хоть до завтра! – пользуясь заминкой, ТомА активно искал брешь в том коконе магического захвата, который использовал Морфин. Морфин добавил магии в удар, потянув её соответственно из кокона. Ему удалось ещё раз хлестнуть непокорного мальчишку, но ТомА на волне неимоверной боли буквально вырвался из пут, затопив ощущениями своего партнера. Троекратно усиленная боль обрушилась на Морфина, и он, хрипя, упал на колени. Щит рухнул вместе с ним. ТомА скатился с кровати с этой же стороны. Ноги и руки дрожали. К тому же, на победу весьма неоднозначно отреагировала одна часть тела – его член стоял колом. И Морфин, которого пробирала дрожь боли, смешанной с возбуждением, не добавлял хладнокровия. ТомА мстительно улыбнулся и вручную связал Морфина теми же шнурами. Затягивая узлы потуже, он не удержался, склонился к его шее, где билась жилка, и жарко провел языком почти до самых губ. Морфин только застонал. - Это чтобы ты понял – ласка не менее сладка, чем боль. Подумай об этом… - ТомА нежно поцеловал этот жестокий рот. Чертов охотник был все же хорош! Настоящий морфий, и такой же опасный. - Адиос, мучачо! – небрежно бросил он выходя. Морфин зарычал. -оОо- Большой зал Хогвартса сиял, освещенный свечами. Деканы контролировали происходящее, изредка проходя между столов. Но в целом картина была вполне умиротворяющая – время самостоятельной подготовки к урокам. Большинство учеников делали свои задания тут, Меропа тоже была здесь, она старательно писала эссе, но время от времени перо замирало в её руке, а девушка мечтательно смотрела в никуда. Она пыталась отогнать мысли о молодом джентльмене из банка, но у неё плохо получалось. Он был чудо как хорош, о таком только мечтать… Это вам не прыщавые одноклассники, и не старик, как тот, что ей прочил в мужья отец. И вот же, какая судьба коварная – именно в день помолвки она свела её с этим незнакомцем. «О Мерлин, мне ничего о нем неизвестно, я даже имени его не знаю, а выкинуть из головы не могу, - она устало потёрла высокий лоб, над которым соседки посмеивались как над уродством. – Скоро дырку протру. Хотя кому какая разница, лицо - последнее, что будет интересовать жениха. Так, всё, собралась, мне нужно вывести ритуальную формулу...» Да еще и отец подоспел с «радостным» сообщением, что предварительная помолвка уже заключена, семьи пришли к договоренностям, и на Самайн будет проведен ритуал обручения. Нет, всем было ясно, что рано или поздно это случится, но все же жених ей решительно не нравился, но кто она такая, чтобы оспаривать решения отца? Меропа вновь вздохнула. Слизеринки-ровесницы и кто постарше поглядывали на нее с некоторой издевкой. Она была всегда одета скромно, да и никто из мальчиков никогда не оделял ее вниманием. Серьезной соперницей она не считалась. Конечно, основная борьба будет после принятия наследий, когда много будет решать магическая сила будущих жен и матерей. Вот тогда и полетят многие предварительные договоренности. А пока девчонки тихонько подсмеивались над нищенкой Меропой. О Гонтах существовало стойкое мнение, что это разорившийся род, глава которого весьма странен даже для магов и к тому же стоит в оппозиции к официальной власти. Курсировал и привезенный с каникул слушок, что Меропу засватал какой-то проигравшийся старик из Блэков. Даже вроде на днях письмо от ее отца пришло, что там наконец-то все срослось. Удивительно, но, собственно, что ей еще ждать, такой… невзрачной? Однако напрямую девочку никто не задирал – побаивались. Все просто предпочитали игнорировать её и шептаться за спиной. Конечно, такая странная, необщительная – зелья да формулы в голове. И кому это надо? Все равно в семье ее ничему серьезному не учили – это точно, ведь это прерогатива наследников, а не тех, кто уйдет в другие рода. Да и в роду мужа ничему учить не будут, потому как не женское это дело. От нее нужен здоровый, сильный наследник. Так уж повелось испокон веков, дело женщины – рожать, дом или, если доведется, замок содержать в порядке, домовиками рачительно управлять, обеспечивать запасы, достойный стол и согревать ложе для супруга. Если средства позволяют – организовывать приемы и встречи, быть украшением своего мужа, чтобы он мог гордиться женой и детьми. А она? Модные журналы не смотрит, рецептов семейных не знает, поговорить с ней не о чем… Да и приданого, наверняка, кот наплакал, раз толком и не одета, как подобает юной леди. Кто на такое польстится? Вдруг среди общего умеренного гула Большого зала Меропа услышала странный звук. Карканье? Она замерла, прислушиваясь, - вдруг показалось. В Хогвартсе? Ворон? Глупости! Все знают, что вороны служат только сильнейшим темным магам, ведь эти фамилиары – сущности ушедших за предел магиков. Причем темных агрессивных существ, исполняющих свои вассальные клятвы подобным образом. Как правило, это вампиры, личи или дроуны. Но хлопанье мощных крыльев под писк припозднившихся сов и всякой птичьей мелочи на стропилах Большого зала возвестило, что ей не мерещится. Многие уже глядели вверх, обсуждая столь неординарное явление. Еще одно, весьма громогласное и требовательное «Кар-р-р!» повторилось, причем в непосредственной близости. Раздались охи и ахи соседок по столу – прямо перед ней приземлился огромный угольно черный ворон с цепью на шее. На цепочке висел золотой футляр, без сомнений, с письмом. Меропа растеряно посмотрела вокруг, не понимая, почему эта птица уселась возле неё. Но ворон продолжал смотреть только на девушку, наклонив голову. Казалось, что в умных глазах птицы светится усмешка над ее неверием. Дрожащей рукой Меропа коснулась футляра, и тот с щелчком открылся, явив миру и любопытным взглядам соседок тонкий скрученный пергамент, опечатанный печатями красного воска... Девочка достала его и аккуратно поправила крышечку. Ворон тут же гордо взлетел, не дожидаясь подачки. Меропа проводила его взглядом и развернула письмо. «Здравствуй, Мири. Меня зовут Томасис Риддл, и мы с тобой как-то встретились в банке, если помнишь. Ты тогда споткнулась, и я помог тебе встать. Прости, что тогда принял тебя за ребёнка, но ты была такой прелестной и робкой! Буду откровенен, твои глаза запали мне в душу, я не смог тебя забыть. Для тебя, вероятно, не новость, что наши родители решили устроить нашу судьбу и заключили предварительную помолвку между нами. Прости, если сможешь, за дерзость, но я позволил себе опередить события и познакомиться с тобой поближе. Если ты разрешишь, я хотел бы тебе писать. Жду любого ответа. Подумай, я не тороплю. Твой жених Томасис Гаррис Риддл». - О небо! – воскликнула Меропа и прижала руки с письмом к груди. Сердечко трепетало, а на щеках выступил нежный румянец. Голова стала легкой и совершенно пустой. Пугаться такого поворота или радоваться? Она пока не знала. Все в Большом зале просто сгорали от любопытства. Было ясно, что дурнушке Гонт пришло не просто письмо, а любовное послание! Разрумянившаяся, с приоткрытыми губами и сияющими глазами Меропа выглядела сейчас почти красавицей. К тому же вокруг нее буквально сияла аура всколыхнувшей от эмоций магии. Многие старшекурсники нахмурились – и как они раньше такого не замечали? Но было ясно, что Меропа досталась не рядовому магу, вон ворон какой, у обычных магов таких фамилиаров не водится. -oOo- Морфин удивлялся, как ТомА умудряется постоянно вывернуться из его ловушек, и почему на него не действует магия охотника? А ведь всё было тщательно продуманно! Он представлял, как после порки оближет каждый синяк, поцелует каждую ссадину на прелестном заде и спине ТомА, как заставит его плакать и умолять не делать ему больно. И, если он будет делать это хорошо, то Морфин снизойдет к его мольбам и даже подготовит к их первому разу. Хотя так сладко было бы отодрать его только с кровью вместо смазки. О, он до дрожи в коленках хотел отметить этого мальчишку собой, заклеймить поцелуями-укусами, чтобы тот никогда не забывал, кому принадлежит, и даже мысли не допускал отвертеться от их связи. А потом он научил бы ТомА наслаждаться болью, желать разделить эту жажду, что сжигала сущность Морфина, разрушала его день ото дня без надежды на исцеление. Сама магия послала ему ТомА – маленького вампирчика, сладкого, неиспорченного и достаточно сильного, чтобы противостоять ему, а когда войдет в наследие – то бессмертного. О мать Тьма, потерять его нельзя! Возможно, следует изменить тактику. У него будет время, чтобы приучить мальчика к своим вкусам, чтобы воспитать его под себя. М-м-м, да и кто, как не вампиры, знают цену таким забавам. А пока можно позволить себе уступить желаниям Гаденыша – подарить ласку и получить её взамен... Такого раньше он не замечал за собой. -oOo- Тем временем ТомА крутил в руках ответ от Меропы, только что принесенный школьной совой. В короткой записке она давала согласие на встречу. Но было ясно, что его одного никто не отпустит, а свидание с девушкой в окружении охраны или еще лучше – Марволо и Тео – бр-р-р! Он прикинул, что если бы у него были нормальные отношения с Морфином, то встреча была бы уместна в его присутствии, но ведь тот такой придурок! ТомА вздохнул. Надо хоть подарочек послать Меропе. Он помнил, что у нее длинные гладкие волосы. Значит, ну, например, можно заколку… или лучше браслет? Что тут думать – и то и другое. ТомА сразу сел и написал свои пожелания гоблинам. Пусть подыщут что-нибудь подходящее для незамужней девушки – скромный родовой магический гарнитур. А с Морфином так и так придется договариваться. Как ни крути, но его кровь… он причмокнул, вспоминая ее пьянящий вкус.