Феникс

Не сказать, что я росла в образцовой семье. Отец погиб, поэтому подростковый возраст я провела с мамой и отчимом. Нет, я не жалуюсь, мой отчим хороший человек и любит меня и маму. Но когда Макс выпивает, он сходит с ума от ревности и ведет себя как полный урод. Я пыталась защитить маму от его пьяных побоек, но тогда доставалось и мне, и мама строго-настрого запретила мне лезть к отчиму когда он пьян, а я не могла не послушать её. Так и проходили некоторые вечера: я сидела в комнате, накрыв голову подушкой и пряча там же свои слёзы, слушала крики мамы и Макса, а затем и звуки ударов. Мама говорила, что он исправится, что он уже намного меньше пьёт, что он любит нас и просто себя не контролирует. Часть меня понимала мать и тоже прощала отчима — ведь он хорошо относится к нам, он почти вырастил меня; другая же часть протестовала изо всех сил и требовала самой избить этого засранца. И никто из моих друзей не знал об этом — я хоть и заводной, общительный человек, но секреты свои держу при себе. Но я не могла слишком долго закрывать глаза на происходящее дерьмо вокруг, поэтому решила, что в следующий раз, когда Макс озвереет, я, несмотря на запрет матери, вызову полицию, а если он дойдёт до крайностей, обезврежу его сама. С такими мыслями я шла домой в тот злополучный вечер. Если бы я не засиделась в библиотеке и пришла домой пораньше, ничего бы не произошло. Четвёртого июня 2016-го года погибла моя мать. Её убили. Точнее, её убил он. Я помню, как пришла домой поздно вечером, когда стрелка часов уже близилась к полуночи. Помню, как с порога почувствовала странную тревогу, как увидела её тело в коридоре, всё в крови, и как кинулась к ней с криками.  — Нет. Не может быть! НЕТ! Мама, мама! Пожалуйста, только не это! — я села на колени и стала трясти её. — Нет! Нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет! — тараторила я, тряся её за голову. — Нет, только не это! Только не это! — я не чувствовала её пульса. — Боже… Прошу, пожалуйста! Пожалуйста, не уходи! Только не уходи! НЕ БРОСАЙ МЕНЯ! МАМА! Я зажимала рану, кричала маме, чтобы она очнулась, зная, что уже слишком поздно. Я понимала, что всё кончено, но всё равно пыталась докричаться до неё. Немного придя в себя, я взяла окровавленный кухонный нож, что лежал возле тела, — первое, что попалось под руку для самообороны, ведь мы спрятали все острые предметы с тех пор, как отчим стал неконтролируем, — и стала искать Макса. Вдруг его связали? Вдруг он в опасности, и убийца уже сейчас заносит нож над его телом? Но его нигде не было. Обойдя все комнаты, я вернулась к маме и села перед ней на колени. Наверное, Макс уже в аэропорту, готовится к отлёту. Только теперь до меня дошёл весь ужас ситуации — ублюдок всё продумал, создал себе алиби. Он с вечера уехал в аэропорт, и полиция решит, что он не мог совершить убийства. Ставлю все свои сбережения на то, что ему помог дружок, который работает в аэропорту. Боже, какая же я глупая, я должна была догадаться не оставлять их наедине, особенно перед уездом отчима в командировку! Теперь его никто не сможет обвинить, и всё свалят на какого-нибудь грабителя. Я должна была остаться с ней! Я должна была… Должна! Я обняла уже прохладное тело мамы и в слезах прошептала ей слова сожаления:  — Прости меня, мама… Я так люблю тебя! Так люблю… Мне так страшно, мамочка. Тогда я ещё не знала, чего же мне на самом деле стоит бояться. Мои мысли прервал звук сирен. Помощь подоспела! Но кто её вызвал?.. Неважно, сейчас я должна всё им рассказать. Они помогут. Я знаю, они помогут! Я выбежала из дома с истерическими криками о помощи, размахивая руками, вся в чужой крови. Немудрено, что полицейские приняли за убийцу меня. Когда на меня направили стволы и приказали завести руки за голову, я поняла, что они хотят арестовать меня. И о чём я думала, когда выскочила, крича, как сумасшедшая? Ой, дура… Но ведь у них нет улик на меня, верно? Хотя им будет достаточно и того, что у меня нет алиби и на ноже мои отпечатки. Оставался только один выход — бежать. Бежать, иначе они обвинят меня в том, чего я не совершала. И я побежала. Не знаю, как мне удалось удрать от них, но я это сделала. Я бежала со всех ног, а в голове уже созрел план.