Какая бывает любовь.

В первый раз она проснулась через час, когда старик расхаживал по комнате и разговаривал по телефону. Он был голый, огромный живот тянулся к полу, волосатая рука прижимала мобильник к уху. Он говорил с женой, Лиза поняла это по словам «передай привет детям» и «поцелуй внука». А потом он сказал, что скучает и желает добрых снов. Тогда-то он снова взял её сзади, как уличную девку. И Лиза опять провалилась в сон, совсем недобрый. Через полчаса глаза открылись от странной вибрации в груди. Лиза лежала на животе, телефон звонил во внутреннем кармане чёрного пиджака, который она надела на встречу, чтобы произвести приятное впечатление на профессора. Телефон больно давил на грудь и продолжал вибрировать. Старика поблизости не было, Лиза слышала шум воды где-то неподалёку. Она медленно перевернулась на спину и достала телефон. На экране высветилось: «один пропущенный звонок от Майка». И сразу пришло сообщение: «как прошла встреча? Ты уже едешь?» Лиза нажала «ответить» и в этот миг поняла, что больше не слышит шум воды. Она стала быстро набирать ответное сообщение, но дверь ванной зловеще заскрипела. Шлёпая мокрыми пятками, Валерий вернулся в гостиную. Лиза успела отправить лишь одно слово: «пожалуйста», к которому намеревалась добавить «забери меня отсюда», но не успела. Если бы она не тратила время на бесполезную вежливость… у неё было девять букв в запасе, и все они ушли в пустоту. Старик возвышался над ней мокрый и голый. Он улыбался. Лиза поняла, что он готов продолжить. — Предпочитаешь в позе миссионеров, дитя? — он благосклонно склонил голову и опустился на неё. Больше Лиза не засыпала. Она лежала и смотрела в потолок. Лицо её побледнело и превратилось в камень. Она не проронила ни слова. Только думала о том, как могла потратить те девять букв в сообщении Майку. Пожалуйста. Нет, она могла написать «увези меня», «приди сюда», «спаси меня». Она могла написать что угодно, но вместо этого… пожалуйста. Как Майк расценит этот ответ? Предпримет ли что-нибудь? Лиза слышала настойчивые вибрации телефона, но не смела прикоснуться к нему. Валерий кряхтел, двигаясь внутри неё, а Лиза считала буквы. Она не помнила, как отключилась. Зато помнила, как пришла в себя. Она всё ещё лежала на полу под грудой камней, как показалось ей поначалу. А потом она всё вспомнила и услышала храп. Валерий уснул прямо на ней, тело болело, она чувствовала, что не хватает воздуха. Лиза была намертво прижата к полу, худая, парализованная жиром. Посмотрела на диван, на окно за ним. Там по-прежнему гуляла ночь, свет луны освещал комнату, проливался на обнажённые тела, подглядывал и хихикал. Сколько же она спала? И что делать дальше? Вылезти из-под старика невозможно, она могла шевелить лишь одной рукой, только она осталась на свободе. Всё остальное было погребено под тушей мяса, пота и жира. Могла ли она что-нибудь сделать? Ответом ей послужил далёкий стук. Кто-то барабанил по входной двери. — Валерий Степанович! — послышался взволнованный голос. Лиза сразу узнала Майка, но облегчение сменилось ужасом, когда она осознала, что дверь заперта на ключ, а сама она не в силах выбраться на волю. — Майк! — простонала Лиза. Слишком тихо, он не услышит, он уйдёт. — Майк! — старик зашевелился. — Мы продолжим утром, дитя, — пробурчал он сквозь сон, устраивая потную вонючую щёку на её лице, как на подушке. — Мм-м… — Толстая щека забивалась в рот, волосатое ухо крышкой закрыло нос. Лиза поняла, что сейчас она задохнётся. Тогда она посильнее закрыла глаза и укусила. — А-А-А! — Валерий вскочил моментально. Он схватился за щёку, стараясь сбросить боль вниз, словно не понимая, кто его укусил. Он думал смахнуть с лица комара или паука, а Лиза лежала и смотрела на следы собственных зубов, украшающих окровавленную рану. Наконец он посмотрел вниз, на неё. И Лиза громко закричала, призывая Майка услышать, пока не стало поздно. Тогда она услышала хруст дерева, дверь кричала, разлетаясь на куски, но продолжала защищать дом, подобно верному телохранителю. Когда удары стали громче и больнее, дверь сдалась и отлетела в сторону, не выдержав напора. — Лиза! — Майк влетел в гостиную и замер. Он видел голого старика с прокусанной щекой, ещё вчера доброго седовласого профессора. Он видел девушку на полу со спущенными брюками, ещё недавно она источала счастье и собиралась на встречу, которая обещала изменить всю её жизнь. Майк смотрел на безумную картину, обомлев и открыв рот. Глаза наполнились стыдом и болью. Валерий в отличие от него не растерялся и, выставив вперёд руки, двинулся в сторону парня. Одному богу известно, какой вред он собирался нанести школьнику, если бы не человек, стоящий позади Майка. Лиза увидела, как, подвинув Майка, в комнату вошёл Захар. Худой, длиннобородый и грозный, он засучил рукава длинной рубахи. — В… вон из моего дома! — неуверенно брякнул профессор. — Или я… — Что? Вызовешь полицию? — рассмеялся Захар. — Или я убью вас. — Рассердился Валерий. — Иди к девке, парень, хватит ссать в штаны. — Захар хлопнул Майка по спине. — А я пока засуну бутылку профессору в жопу. Как будто опасаясь слов Захара, Валерий благоразумно взял бутылку в левую руку. Правой он дёрнул Захара за бороду и притянул к себе. Захар пустил было кулак в челюсть противника, но профессор опередил его, ударив бутылкой по голове. Стекло, блестя в свете луны, посыпалось на пол вместе с обмякшим Захаром. Пользуясь состоянием врага, Валерий опустил жирную ногу на грудь старика и стал яростно надавливать сверху. Захар понял, что бой проигран, говорил он сильно, но дрался слишком слабо. Теперь лучшее, что он может сделать — достойно умереть. И Захар поднял дрожащей рукой осколок стекла и воткнул в ломающую рёбра ногу. Фонтан крови облил его лицо горячим дождём, осколок угодил точно в артерию. Валерий закричал от боли и отшатнулся, а Захар, опершись о стену, стал подниматься на ноги. Профессор кричал, боль пустила его в пляс по комнате, кровь продолжала орошать комнату, а изо рта сыпались ругательства. Захар рыскал по комнате в поисках оружия. Кроме тарелки с жирными сардельками и лежащей поверх блюда ложки ничего не было. — Что? Надеялся отыскать нож? — сквозь боль прорычал Валерий. — Нет. — Спокойно ответил Захар. — Здесь есть всё, что мне нужно. Он поднял со стола ложку, осмотрел её. Стоял на месте и не двигался, думал, взвешивал. Казалось, раздумья заняли вечность, прежде чем Захар рысью бросился на врага и воткнул ложку в его глаз. — А-А-А! Захар толкал ложку в глазницу, пока Валерий кричал, отбиваясь от него руками. Прибор вошёл достаточно глубоко, и тогда Захар резко повернул его, стараясь выковырять глаз, как застрявшую в зубе крошку. Наконец мокрый шарик упал в ложку, и Захар втолкнул её Валерию прямо в рот. — Жуй-жуй, глотай, ублюдок, иначе отрежу тебе член. — Ты что творишь? — крикнул Майк. — Мальчик, я поехал с тобой, потому что хотел купить пива, а в итоге попал в кошмар на улице Вязов, так что завали-ка ты ебало, — рявкнул Захар, наблюдая, как Валерий, скуля, жуёт собственный мармелад. — Вкусно, да? — Надо было просто уехать… — Майк не верил своим глазам. — Он позвонит в полицию и скажет, что на него напали. — Не позвонит, если ты отлепишься от девки и наполнишь ванну горячей водой. — Зачем? — ЖИВО, ЁБ ТВОЮ МАТЬ! И ТЕМПЕРАТУРА ДОЛЖНА БЫТЬ НЕ МЕНЬШЕ ШЕСТИДЕСЯТИ ГРАДУСОВ! — Что ты хочешь сделать? — Ничего. Будем варить свиной суп… — улыбнулся Захар Валерию и грозно посмотрел на Майка. — Слушай, осёл, он выебал твою девку. Там, где он работает, есть тысячи подобных ей и все они в зоне риска, пока старик жив. Либо сдохнет он, либо сотни нимфеток потеряют невинность раньше, чем сами того захотят. Майк закрыл глаза и стал подниматься на ноги. — Нет, Майк, нет… — Лиза потрясла его за руку. — Ты не можешь, Майк, ты добрый. Ты будешь думать об этом всю жизнь, а я не хочу, я не хочу этого для тебя. Пожалуйста! — Спокойно, Лиза. — Майк по-прежнему не открывал глаз. — Я не буду плакать о нём. В конце концов, шестерых человек я уже убил, убью и седьмого. Тогда Лиза не придала значения его словам. Много позже, оказавшись в «Логосе», в родной постели, она вновь услышала голос Майка в голове: «убил шестерых». Все знали, что человек в чёрном плаще закончил свои дни под ударами множества рук, среди которых были и руки его сына. Ещё Майк, как и сама Лиза, относился к числу убийц Мари. Да и горячая ванна для Валерия была набрана его руками. Но где ещё четыре имени? Кто они? А потом мысли о Майке перекрыли крики профессора, когда Захар опустил его растворяться в кипятке. Он кричал слишком сильно, на верхних этажах по полу ударяли чьи-то ноги, Лиза слышала, как открываются двери квартир. Тогда-то они и уехали. Майк взял её на руки, и Лиза заснула. Проснулась она от прикосновений холодного одеяла, когда Майк укладывал её в постель. Он сел рядом, и Лиза почувствовала, как вспотевшие пальцы гладят её по руке. Она открыла глаза, Майк посмотрел на неё и убрал руку. Забавно. Когда они сблизились в первый раз, над ней надругались психологически, а теперь, когда снова подружились… — Майк… — шепнула Лиза. — Что же мне теперь делать? — Прости меня… — Умоляюще протянул Майк, глаза его промокли. — Прости. — Я ни в чём тебя не виню. — Лиза поднялась и села. Она обняла его, уткнувшись головой в крепкое плечо. — Я ничего не забыла, Майк. Профессор обещал, что последние часы уйдут из памяти, но он всё ещё во мне. Может, завтра? Может, стоило выпить больше лимонада? Если бы я не скромничала, если бы налила полный стакан… — Если бы я не отправил тебя к нему… — Майк повернулся и обнял её в ответ. Он держал его жадно, сжимал слишком крепко, словно оберегая от новых проблем, боясь предать вновь. Тело заныло от тяжести, но Лиза терпела. — Прости меня. — Я сама хотела поехать. — Лиза потерла его рукой по спине. — Я сама хотела, Майк. Он не был насильником, не был злодеем, он был… просто профессором. Ты отправил меня к профессору, к зверю меня бросил уже он сам. — Помнишь тот день, когда мы сидели на лестнице? — Голос его охрип. — Я говорил, что рассказывать мне про институт — плохая идея. — Надо было тебя послушать… — На лице мелькнула отрешённая улыбка. — Я помню тот день, потому что он подарил мне друга, а ещё раньше я обрела Жору. Случилось столько хорошего, Майк, я научилась понимать, что за этим обычно следует что-то плохое. Я умная, я знаю, что цена есть у всего, даже у наших улыбок. Но теперь долг оплачен, и я снова стану счастливой. И ты тоже. — Нет. Никаких долгов. — Майк отпустил её и голубые глаза встретились с карими. — С тобой больше ничего не случится, ясно? — Хорошо. — Лиза улыбнулась. — Так и будет. — Мы с Юлей навестим тебя завтра. — Пообещал Майк и отошёл к двери. — Ты поспи, ладно? — Да… всё будет хорошо. Майк кивнул, постоял секунду, а потом ушёл. Улыбка слезла с её лица, как только дверь закрылась за Майком. Всё, что она говорила, было для него. А для неё был только Валерий. Запах алкоголя и гнилых зубов стоял в носу, его лицо летало перед глазами, как кровавая муха. Он продолжал двигаться внутри даже теперь, низ живота болел. Его голос закладывал уши. Он был с ней, на ней, в ней, перед ней. Он был повсюду, такой большой и толстый, он закрывал собою солнце. Она не хотела друзей, не хотела любви, не хотела видеть даже котёнка Боську. Она мечтала взять нож и содрать кожу, срезать все пострадавшие части тела, чтобы больше не болело. Она хотела вернуться в квартиру за лимонадом и выпить всё до последней капли, чтобы забыть. Ведь он обещал ей… Да, ей не за что было платить такую цену. Да, она мечтала взять слова назад, не говорить Майку о своих надеждах и стремлениях. Да, ничего не будет хорошо. — Где ты был? — сказала она, глядя на Библию, что лежала рядом на тумбочке. — Ты бросил меня… и как прикажешь верить в тебя после этого? И Лиза отвернулась от священной книги. Красная и разбитая, одинокая и грязная, она плакала, как плачет младенец от кошмара. Она чувствовала, что потеряла всё, она хотела встать и бежать до усталости, бежать, пока смерть не распахнёт перед ней свои объятия. Она вернула глаза к Библии и схватила книгу, прижала к груди, как золотое сокровище. — Нет, прости меня… ты со мной… прости меня. Просто сильно болит… так, как никогда не болело… никогда так ничего не болело… прости меня… На сей раз Лиза не уснула. Уснула она лишь на закате следующего дня, а до того Иисус был ей утешением, она сжимала Библию силой человека, у которого больше ничего не осталось. Продолжение следует…