Какая бывает любовь.

Девушка с котёнком на руках слышала каждое слово, что говорили Майк и Юля друг другу. На лице её читалось изумленное отчаяние. — Виноградова? — удивлённая ухмылка пробежала по лицу Самойловой. — Не лезь. — Она отмахнулась от неё, как от комара, и с надеждой посмотрела на Майка. — Нет! — Лиза поставила кота на землю. — Ты не можешь… Майк открыл было рот, но Юля оказалась быстрее: — Серьёзно? Теперь ты стала ангелом на моём плече? Будешь говорить, что я делаю не так? — В том-то и дело. — Тихо сказала Лиза, улыбнувшись мыслям. — Ты ничего не делаешь. За ваши отношения отвечает Майк, как всегда и было. Когда ты променяла его на таблетки, он простил. Когда сбежала из школы, он искал. Когда донимала ревностью, он терпел. Когда оболгала Богдана, он понял. Майк любит тебя. Не заставляй его доказывать это отъездом. Лучше сделай что-нибудь сама. Сделай для него хоть что-то! Сделай для него хоть чашку кофе! — Сделаю, не сомневайся. — Злобно сказала Юля. — А когда закончу, Майк пожалеет, что не увёз меня отсюда. — Я же сказал, что мы уедем. — Да, Майк, уедем. А потом я неделями буду наблюдать твой жалобный вид и слушать грустные вздохи, когда ты вспомнишь Богдана, или Лизу, или Дашу. Единственное, чего вы все хотите — избавиться от меня. Ты им нужен, Майк, я — нет. Я лишняя, я всем мешаю, я создаю проблемы на пустом месте. — Ты одна из нас. — Сказала Лиза. — Перестань видеть в нас врагов, тогда всё будет хорошо. Мы любим тебя. — Ты, Виноградова, самая лицемерная из всех. Говоришь мне про любовь, потому что бог требует от тебя всепрощения и понимания, а на самом деле ты никого не любишь, кроме своего блохастого кота. Но в одном ты права! Я — одна из вас. Мы все, как часть единого организма. Отвалится один кусочек — организм пострадает. Поэтому так просто вам меня отсюда не вышвырнуть! Нельзя отрезать мясо, не пролив крови. С этими словами Юля набрала полный рот слюней и плюнула Лизе в лицо. Липкая капля скатилась по щеке. Лиза охнула и провела по щеке платком. Майк в неверии замотал головой, а Юля ушла. Она шла медленно. Медленный шаг давал ему возможность броситься за ней, обнять и молить о прощении. Юля знала, что он выучил все её приёмы. И Майк знал, что она знает. Но всё равно стоял и смотрел, как она уходит. — Прости, Майк. — Виновато пискнула Лиза. — Не думала, что так разозлюсь. Но после всего, что было… ты для меня почти что брат. — Я знаю. Ты для меня тоже. — Кивнул Майк. Он долго думал, глядя то на Лизу, то на стройный силуэт Юли, неторопливо уходящий к дверям «Логоса», а потом вдруг сказал: — У меня СПИД, но она никогда не боялась заниматься со мной сексом. Понятно, что мы предохранялись и всё такое, но люди… они боятся. Они накручивают себя, придумывают разные глупости. Когда ты смотришь на них, они думают, что заразятся. Когда дышишь, они отворачиваются. Когда проходишь мимо, они в ужасе отскакивают, чтобы ты не коснулся их. На первый взгляд кажется, что ничего не изменилось. Но люди продолжают бояться. Я видел, как Морозов хмурится каждый раз, как я протягиваю ему руку, чтобы поздороваться. Со временем я перестал пожимать ему руку. Но Юля другая. Она любит меня. Для неё я здоровый, с ней я и чувствую себя здоровым. Когда первые симптомы начали проявляться, она сидела у моей постели днями и ночами, читала медицинский справочник и подавала тазик для рвоты. Она искала меня, когда я втайне уехал лечиться. И как бы сильно мы ни ругались, она ни разу не использовала СПИД, чтобы меня задеть. Я знаю, что в последнее время она всех бесит, многие не понимают, почему мы до сих пор вместе. Но это и неважно, так? Главное, что я это понимаю. Никто не узнает, какая на самом деле между нами связь. Она не боится моей болезни, Лиз. С ней я не болен, с ней я здоровый человек. Лиза слушала и улыбалась. У неё не было историй любви и человека, о котором можно говорить настолько тепло и нежно, как Майк говорит о Юле. Постепенно улыбка на её лице становилась всё меньше, а когда уголки рта опустились в мрачной гримасе, Лиза спросила: — Почему тогда ты не идёшь за ней? — В том-то и дело, Лиз… — Майк покачал головой. — Я почему-то больше не хочу идти за ней. — Но ты предложил ей уехать. — Поэтому и предложил. Нам нужно новое начало. Всё стало… — …слишком сложно. — Лиза вспомнила о Жоре. Он обещал выйти из комнаты через неделю. Неужели не обманет? Неужели скоро она создаст собственную историю любви и будет с той же теплотой рассказывать всем о Жоре. Она представила, как их дети смеются, глядя на мыльные пузыри и почему-то погрустнела. — Кто придумал это слово? Любовь. — Какой-нибудь дурак. — Если бы его не было, то все эти внезапные привязанности к другому человеку люди списывали бы на внезапный недуг, врачи назвали бы это болезнью, а учёные нашли бы от неё лекарство и ничего бы этого не было. Не было бы той необъяснимой боли, когда у тебя ничего не болит и одновременно болит всё, когда ты хочешь нажать кнопочку «забыть» и идти дальше, когда все твои радости, что случились с тобой за день, просто списываются, как бракованный товар, и всё из-за этого слова. Любовь. — Мы всё ещё говорим о Юле? — улыбнулся Майк. — Слушай, Лиз, от любви не нужно искать лекарство. Она и есть лекарство. Да, иногда с побочными эффектами, но всё же помогает. А если от одного лекарства тянет принять другое, значит, с первым лекарством что-то не так. — С твоим лекарством явно что-то не так, но тебя же не тянет принять другое. — Иногда тянет. — И меня. Они увидели собственные отражения в глазах друг друга. Лиза вздрогнула, она смотрела с испугом и плечи её дёргались от ветра. Майк смотрел озадаченно, стараясь распознать что-то, но тщетно. Последнее слово в кроссворде для обоих становилось всё яснее. И буквы стали появляться в пустых клеточках, как вдруг они захлопнули загадку и забыли, что она была. Майк и Лиза перестали изучать друг друга и неловко задёргали головами в поисках другого объекта для разглядываний. — Смотри, там Даша. — Лиза показала пальцем. — Разговаривает с Богданом. — И что вы все в нём находите?! Так они и стояли, пока Боська не мяукнул, зовя хозяйку в школу. Сегодняшний ветер оставил достаточно морозных уколов. Теперь они хотели спрятаться в тепле. От ветра, от холодных проблем и собственных мыслей. Лиза и Майк оставили территорию «Логоса» и ушли. Скучающий ветер улетел за новыми жертвами, последними, что у него остались. Даша подошла к Богдану с насмешливой улыбкой. — Рада, что ты в одежде. — Сказала она. — Хорошо, что я заставляю тебя радоваться. — Подмигнул ей Богдан и стянул с себя бордовую футболку. Тело его словно сошло с древних картин гладиаторов. Мощное и крепкое, оно напоминало тело мужчины, но не подростка, что едва перешёл в выпускной класс. Даша видела каждую мышцу и каждый кубик. И точно знала, что такое тело не почувствует укусов ветра. — Лиза сказала, ты звал меня. — Да, хотел вернуть тарелку. Обожаю панировку, в жизни не ел ничего вкуснее. — Я не могла позволить тебе остаться голодным. — Твоя забота поражает. — Богдан расширил зрачки, изображая удивление. — Так что будем делать? Поцелуемся или подержимся за руки? Он протянул ей руку. Только сейчас Даша увидела то, о чём так много слышала. Его руки. Красные пятна от ожогов и следы зубов. В некоторых местах Даша заметила маленькие зажившие дырочки. На левой руке на мизинце отсутствовал ноготь, а кончик указательного пальца правой был откусан. Эти руки царапали, резали и кололи самыми изощрёнными способами. Жгли и рвали, как бумагу. — За что тебя так? — ужаснулась Даша. Богдан опустил руку. — За плохое поведение. — Богдан продолжал улыбаться, словно речь шла о мелком проступке, за который его когда-то поставили в угол. — И что же ты натворил? Мучил кошек или кидался камнями в прохожих? — Смотри, вон домик сторожа. — Ну и что? — Я стою в трёх с половиной метрах от него. — И что? — А надо стоять в трёх метрах. Я превысил расстояние на полметра. За это полагается провести лезвием ножа по трём пальцам на выбор. — Ты же понимаешь, что это какой-то бред? — неуверенно усмехнулась Даша, сложив руки на груди. — Для меня вся жизнь — один сплошной бред. — Богдан разыграл унылую гримасу на лице и развёл руками. — Не могу представить, чтобы кто-то так жил. — А я могу. — Богдан подошёл поближе и ткнул пальцем ей в грудь. — Ты. — Что я? — Ты так живёшь. — Неправда. — Правда. Я съел конфетку, а мать заставила выблевать её на пол и вылизать. Раньше я никогда не ел конфет, для меня это было событие. Но вот за радостью последовала расплата. Как и в твоём случае. Моя мамочка не сильно отличается от твоего папочки. Майк рассказывал мне про вашу чудную семейку. Даша задумалась: так ли она отличалась от Богдана? Отец стрелял в неё, лишал памяти и зрения, нападал много раз. Каждый раз, когда казалось, что плохое позади, Дашу ждало сильное разочарование. Проблема в том, что цена есть как у хороших событий, так и у плохих, поэтому последних всегда больше. — Мамочка называла это очищением души. — Сказал Богдан. — Я до сих пор иногда слышу её голос, когда ругаюсь матом или думаю о плохом, когда ем дольше четырёх минут или просыпаюсь позже шести утра. Иногда я снова делаю это со своими руками. Боль помогает мне если не очиститься, то хотя бы ощутить себя живым. — Ощутить себя живым… — шёпотом повторила Даша. — Недавно я думала, что умерла, но так и не нашла способ убедить себя в обратном. — Я могу помочь. Рука его скрылась в кармане чёрных шорт. Богдан вытащил лезвие бритвы и улыбнулся. Даша посмотрела сперва на лезвие, потом на парня, что держал его. Она неуверенно отошла на два шага назад, но Богдан не дал ей уйти. Он схватил её за руку и провёл лезвием по ладони прежде, чем она поняла, что происходит. Кровь каплями выглянула из тонкого пореза. Богдан укрыл порез своей рукой, её кровь прилипла к его коже. Парень улыбнулся во весь рот, а Даша наконец поняла, что он только что порезал ей руку. Продолжение следует…