Какая бывает любовь.

— О чём ты думаешь теперь? — Богдан снял свою руку с её ладони, и Даша увидела тонкую полоску пореза. Кровь перестала омывать ладонь, всё, что успело вытечь, теперь украшало руку Богдана. — Зачем ты это сделал? — Даша удивлённо рассматривала ладонь, то поднося к лицу, то отдаляя. — О чём ты думаешь? — ЗАЧЕМ ТЫ ЭТО СДЕЛАЛ? — Видишь? Ты ищешь мотивы моих поступков, а не причины своих страданий. Ты больше не любишь, не плачешь, не умираешь и не живёшь. Есть только порезанная рука, сумасшедший парень напротив и вопрос: зачем же он это сделал? Больше тебя ничто не волнует. Рана не затянулась, как у призрака, и продолжает болеть, как у живого человека. Вот он ответ на твой вопрос. Ты жива. Зачем я это сделал? Потому что мог. И потому что у тебя некрасивая причёска. Ты провинилась, и я тебя наказал. Мёртвого человека я не смог бы наказать, а живого могу. Ты как раз из живых. — Зачем ты это сделал? — Даша злобно на него посмотрела. Боковым зрением она приметила большой камень справа от себя и толстую ветвь слева. Ещё одна такая выходка и порезанная рука покажет, что она думает о своём ранении. — В чём смысл быть таким гадом? — Это помощь. — Это болезнь! — Это единственный способ. — Это единственный, известный тебе способ. Есть и другие. — Назови хоть один. — Любовь, поддержка… моя подруга помогла мне понять, что я жива. А Майк дружил с тобой и поддерживал ценой собственных отношений. Люди помогут. Не раны на руках, а люди. Плохие люди оставили на нас шрамы, хорошие люди снимут их! Но откуда тебе это знать, правда? Ты даже в школе не живёшь! Сидишь тут и уродуешь свои руки. Они… ужасны… — Мои руки изуродованы навсегда, но душа очищена навеки. — Убеждай себя в этом хоть до потери пульса, а я ухожу. — Правильно, иди. Пользуйся тем маленьким открытием, которое я помог тебе понять. Живи и радуйся. Устрой свидание своему парню, а не таскайся к моему дому каждый раз, как соскучишься. — Спасибо за совет, обязательно устрою. — Расскажешь потом, как всё прошло. — Не надейся, сегодня был наш последний разговор. — Неправда. Скоро ты опять ко мне придёшь. — Богдан в раздумьях постучал пальцем по верхней губе. — Думаю, завтра ночью. — С чего бы мне это делать? — С того, что у меня есть информация, которую ты хочешь узнать. Поверь, ты скажешь мне «спасибо». Не подумай, я не окуну твою руку в кислоту и не расскажу ничего, что касалось бы вашего расследования. Это информация другого рода, но ты будешь счастлива её узнать. — Почему нельзя рассказать сейчас? — Хочу поиздеваться. Ты же знаешь, как я это люблю. Плохие парни все такие. — Плохие парни? — улыбнулась Даша. — Нет, Богдан, ты не плохой парень. — Ты так считаешь? — искренне удивился Богдан. — Да. В плохих парнях всегда есть что-то хорошее. В тебе я вижу только тварь. — Сказала Даша и заметила тень обиды на его лице. — Мамочка бы согласилась с тобой… Даша ничего не ответила, повернулась лицом к «Логосу» и пошла. Первую половину пути она провела, чувствуя сладкое превосходство и победу. Оскорбила его, поставила на место. Так держать! Но вскоре высокомерие оставило её, и Даша почувствовала стыд. Зачем она оскорбила его, зачем так грубо общалась? Порез на руке щипал, напоминая ей, что она жива. Порез, оставленный Богданом. Конечно, мысли о возможной смерти не оставят её так скоро, но теперь они стояли неустойчиво в её голове и вот-вот грозились упасть. За это следовало бы сказать «спасибо». Но за что тогда она назвала его «тварью»? Ты тварь, потому что говоришь правду. Тварь, потому что ещё жив. Тварь, потому что нашёл способ двигаться дальше. Какой именно тварью он был для неё? Тварью, что позволяет себе оголяться перед ней? Тварью, что даёт непрошеные советы? Тварью, что критикует её причёску? Тварью, что интригует секретами? Может, тварью, который так похож на неё? Или тварью, что так похож на всех, кого она любила? Его смуглая кожа, как у Макса, его заносчивость и грубость, как у парня, которого любила. Она вспомнила, как Майк помог её глазам увидеть, и рана на руке защипала сильнее. Богдан живёт отшельником подальше от всех, как Кирилл. Такой загадочный и притягательный, как Адам, он был не лишён доброты, как Андрей. Он был всем, что она находила в других. Всем, что ей нравилось в парнях, которые заставляли сердце биться быстрее. Красивый, одинокий, готовый помочь и притягивающий магнитом, но добрый. Она не искала, но зачем же тогда нашла? Макс любит её, ребёнок растёт в животе, а друзья умирают. Близятся страшные дни. Зачем так не вовремя случаются события, которых не просила? — Он тварь, потому что нравится мне. — Призналась себе Даша, когда ветер втолкнул её в холл и большие дубовые двери закрылись за ней. Возможно, свидание для Макса не такая уж плохая затея. Как бы то ни было, вечером Морозов всё-таки получил письмо, в котором Даша приглашала его на романтическую встречу. И будь что будет. Макс точно обрадуется такому жесту, а Даша… Даша услышала плач под лестницей и забыла о рыданиях, что рвали душу. Она пошла туда, желая повернуть обратно, и увидела комок боли. Через минуту на неё посмотрело лицо Лизы Виноградовой. Лицо, которого у Лизы больше не было. Осталась только ноющая рана. Могла ли Даша вновь заставить это лицо улыбнуться? Вряд ли, ведь сама она улыбаться перестала уже очень давно. — Итак, ты плачешь. — На секунду Даша почувствовала себя командиром армии, который оторвался от важных дел, чтобы вернуть в бой ценного бойца. — Я… я плачу и… я не могу, Даш. Сегодня я так старалась быть нормальной, но вместо этого я вела себя как дура с Майком и сорвалась на Юлю. Боська лазал у меня под футболкой, а я думала лишь о волосатых руках профессора и вспоминала, как… как он стягивал с меня трусы. Я стала злой и ещё эгоистичной. Больше недели прошло, но я все ещё в той душной комнате, голова кружится, и я падаю. Когда же… когда же я забуду? — Ты же знаешь, ты никогда не забудешь. — А ты? Ты ведь справляешься… я не понимаю, откуда у тебя столько сил. — Сил? Лиза, у меня больше нет никаких сил. Иногда я не понимаю, жива я или уже мертва. Ты хотя бы поплакать можешь или изобразить, что все хорошо. А у меня есть только депрессия и ребёнок в животе. — Но ты жива. Ты строишь планы, ты же чего-то хочешь… ты же пытаешься… Ты можешь и делаешь. Даша смотрела на неё, изучая и думая. Глаза работали, как сканеры. Лицо её не смягчилось, оставаясь сосредоточенным и мрачным, но всё же Даша заговорила, и голос её был холоден и мёртв. — Я скажу один раз, а потом мы пойдём по комнатам и больше никогда об этом не заговорим. Лиза шмыгнула носом и кивнула. — Когда Алевтина убила Жанну и Вадима, школу закрыли, и мы с Максом остались одни. У нас не было будущего, мы оба это понимали. Уехать мы не могли, остаться тоже. Бороться вдвоём было заведомо провальной идеей. И тогда я предложила вариант. Мы могли бы пойти на кухню, включить газ, заняться сексом напоследок, а потом… стоило лишь зажечь спичку и всё закончится. Конечно, он сказал, что я идиотка. Но с ним или без него я должна была уйти. Не было у меня этих волшебных сил, про которые ты говоришь. Зато они были в тебе. Прошёл месяц с тех пор, как мы остались одни. И ты пришла. Могла начать новую жизнь, но вернулась туда, где убили твоего отца, туда, где суждено было умереть твоей сестре. Ты пришла, и за тобой пришли другие. Юля, Майк, Анна, даже Василиса Борисовна. Сила была в вас, а я лишь питалась ею, вдохновлялась и гордилась. А потом я узнала, что беременна. И в тот момент я поняла, что буду грызть камень, но рожу этого ребёнка. Убью каждого, кто косо посмотрит на мой живот, каждого сукина сына, которыми так любит кидаться в меня судьба. Этот ребёнок станет символом моей жизни. Доказательством, что у Даши Старковой не всё так плохо. Этот ребёнок выживет, чего бы мне это ни стоило. Теперь у меня есть цель. У меня есть мечта. У меня есть планы. А началось всё с Лизы Виноградовой, которая пришла, когда я хотела уйти. Ты подарила мне будущее, я стала верить. Я стала хотеть. Сила в тебе, Лиз. И это я должна спрашивать, как ты это делаешь. Лиза не ответила, но встала и обняла её. Даша чувствовала давление на своём теле, но не ощущала страха. Чужие руки не хотели ударить её, лишь защитить. Даша находила себя в безопасности, и ей нравилось это чувство. Но одного ей не хватало. Когда плечо промокло от слёз подруги, Даша поняла, что тоже хочет плакать. Но не могла. Глаза оставались сухими, а мозг продолжал думать и просчитывать. — Хочу сказать… — Лиза отлепилась от неё и, обняв за плечи, потерянно улыбнулась. — У меня тоже нет сил. Нет секрета, помогающего мне жить. Как и у тебя. — Да, но ты живёшь. Не глотаешь таблетки, не режешь вены. Живёшь. — Некоторые думают, что самоубийство — выход. — Вздохнула Лиза. — Любой выход — это также и вход. Выход из школы станет входом во двор. Но самоубийство — это просто выход. Из ниоткуда и в никуда. Там ничего нет, а я… я хочу выйти куда-то, хочу увидеть что-то. А за дверью самоубийства лишь кирпичная стена. Ты видишь, что прохода нет и поворачиваешь назад. Поворачиваешь, а за спиной у тебя… снова кирпичная стена. И тебе никогда её не сломать, ведь тебя больше нет. Вот. Вот это и есть самоубийство. Раньше Даша думала, что кирпичная стена не такая уж плохая перспектива. И выход необязательно должен оказаться входом. А сейчас она стояла и видела миллионы дверей, которые хотела открыть. И в глазах её появилось если не желание жить, то любопытство. Некий интерес, давно пропавший без вести. Лиза была мудрее, чем когда-либо будет Даша. Осознав это, Старкова не нашла для неё слов и молча улыбнулась. Сейчас она понимала, что эта девушка никогда не станет ей подругой. Но если в мире был хоть один человек, которого Даша уважала, то это она, Лиза Виноградова. На этой мысли она и откланялась, желая забраться под одеяло и хорошенько обдумать всё, что сказала Лиза. Поднимаясь по лестнице, она снова подумала о девушке, которая никогда не станет ей подругой. И мысли были столь неловки, что Даша скорее спрыгнет с лестницы, чем расскажет о них Лизе. Нет, она не видела в ней подругу. Сегодня Лиза стала ей сестрой. Конец.