Какая бывает любовь.

Саундтрек: Audiomachine — An Unfinished Life — Будь ты проклят, Гришанов! — Взбесился Павел и побежал вперёд. Он распахнул дверь комнаты и дождался, пока биолог и дети войдут внутрь. Майк прибежал следом, и Павел злобно толкнул его внутрь и вошёл сам. Закрыв дверь и подвинув щеколду, физрук стал воздвигать баррикаду. — Мы пропали. — Мы не умрём, да? Мы же не умрём? — заплакал Валера, умоляюще глядя на Константина Викторовича. Глаза ребёнка уговаривали биолога сказать обратное, назвать его слова детским бредом. Но старик тяжело вздохнул и прижал мальчишку к себе. — Чему быть, того не минуешь… — Константин Викторович прищурился и с жалостью посмотрел на Майка. — Почему ты такой безрассудный, Гришанов? Все присутствующие в этой комнате… в этой школе… все напуганы до смерти, кроме тебя. Мне непонятно твоё отношение. — А мне — ваше! — разозлился Майк. — Люди, которых я увидел на лестнице, абсолютно безоружны и тупы. Мы можем вступить в бой и… БУМ! — Они ломают дверь. — В панике закричал Павел. — Я не знаю, сколько ударов она выдержит. БУМ! — Ладно… — Осмотрелся Майк. — Нам нужно оружие. БУМ! С третьим ударом на двери образовалась трещина, щеколда рассыпалась на глазах, отдаляясь от двери всё дальше и теряя винтики. — Всё получится, у нас есть шанс… — Майк взял стул Константина Викторовича, швырнул в стену и нагнулся, чтобы подобрать пару ножек. Он дал по одной преподавателям и полез под компьютерный стол. Вырвав провод системного блока, Майк вылез наружу и передал его Эдику. — Набрасывай и души. Не бойся убивать их, в этом весь смысл. — Раздав всем по оружию, Майк вспомнил о Валере. Он взял со стола шариковую ручку и протянул ребёнку. — Держи. Один точный удар в глаз любого собьёт с ног. — Какой ещё удар? Они же дети. — Биолог протёр вспотевший лоб белым платком и отдышался. — Мы не солдаты, Гришанов. БУМ! — С этим ударом на дверь что-то обрушилось. Все сразу поняли, что это были здоровые мужские тела, навалившиеся на слабый кусок дерева. Преступники использовали себя как таран. — Ты сказал, их семеро? — тихо уточнил Павел, крепче сжимая ножку от стула. — Да… — моргнул Майк. БУМ! — Этот удар был последней неудачной попыткой солдат попасть в комнату. Следующий натиск дверь не выдержит. Константин Викторович знал, что им не спастись. В собственных мыслях он уже был мёртв. И больше всего ему было жаль детей, которые ещё жили. В их мыслях не было понимания реальности. В их головах жили герои в плащах и с самым мощным оружием. Мальчишки верили в спасение в последний миг, потому что другому жизнь их не учила. И как сказать, что они умрут? Они любят компьютерные игры, любят кровь и экшен. Как сказать, что на этот раз прольётся их кровь? А если всё же есть шанс? Биолог осмотрел комнату. Здесь было две двери: в коридор и в туалет. Первая дверь скоро слетит с петель, когда как вторая обеспечит лишь ощущение мнимой безопасности. За второй дверью спасение будет недолгим, и ожидание конца станет ещё мучительнее, чем сейчас. Константин Викторович не хотел обманывать их ещё сильнее. А может, открыть окно и помочь мальчикам выпрыгнуть? — Они это предусмотрели. — Майк перехватил его взгляд и помотал головой. — За окнами следят снайперы. — Дверь рухнет меньше чем через минуту. — Крикнул Павел. — Я должен выйти в коридор. Может, они подумают, что в комнате больше никого нет. — Я с вами, — вызвался Майк. — Они меня видели и знают, что я здесь. — Хорошо. Павел положил руку на дверь и в последний раз дал себе спокойно отдышаться. Он знал, что идёт на собственную смерть. Его напуганные, но решительные глаза посмотрели на Эдика и Валеру. Учитель физкультуры устало улыбнулся. — Держитесь, пацанва. Константин Викторович отвёл детей к стене у двери, чтобы никто не увидел их, когда Павел откроет дверь. — Гришанов. Когда выйдем в коридор, сразу беги. И я побегу следом. Если повезёт, мы отвлечём их внимание от комнаты, а если сильно повезёт, то ещё и сами спасёмся. Майк кивнул. Павел распахнул дверь. Смерть не заставила мужчин томиться в очереди — их приняли сразу. Как только Павел открыл дверь, несколько пар липких волосатых рук, как сотня жирных змеиных хвостов, утащили их в коридор. Дверь заскрипела и прикрыла происходящее от глаз биолога, что силился вытянуть голову и посмотреть. Он слышал, как кулаки бьют по телу и как Павел беспомощно кряхтит. Смех солдат заглушал остальные звуки. Бандиты гоготали и спорили, кто дольше простоит на голове Павла. Один говорил, что нос мешает удержаться, другой советовал встать одной ногой на глаза, третий решил, что открытый рот физрука станет отличной подставкой. Ни голоса, ни стонов самого Павла Константин Викторович не слышал. — Они убили его… — шепнул Эдик. — Убили его… и нас убьют… — Да, юноша. — Тихо вздохнул пожилой мужчина. — Почему нас никто не спасает? — Валера выронил из рук шариковую ручку и стал натирать заплаканные глаза дрожащими кулаками. Константин Викторович хотел как-то отвлечь ребят, сказать нечто успокаивающее. Но что он мог? За годы преподавания он так и не научился понимать детей, не знал, как и о чем с ними можно разговаривать. В каждом школьнике мужчина видел хулигана и невежду. Он забыл, что они были ещё и людьми. Но как он мог поддержать их? Что знает биолог, кроме биологии? Константин Викторович задержал взгляд на стопке учебников на письменном столе и улыбнулся. Любимая наука всегда могла успокоить его и отвлечь. Так было и сейчас. Может он и не открыл в себе таланта к пониманию детей, зато всю жизнь провёл бок о бок с любимым делом. — Биология — интересная наука. — Мечтательно произнёс старик. — А я неинтересный учитель. Дело было в этом… — Да сейчас это уже неважно. — С грустью сказал Эдик. — И можно больше не учиться. — А вот учиться, молодой человек, никогда не поздно. Валера подергал биолога за край пиджака. — А я знаю, что самый крупный в мире хищник — белый медведь. — Да. Да. Белый медведь. — Согласился учитель. — А твой старший коллега пусть и не отличается широкими познаниями, но точно скажет, как называется оплодотворённая яйцеклетка. — Зигота. — Снова похвастался Валера. — Хм… — Биолог озадачился. Глаза сквозь стекла очков с уважением посмотрели на ребёнка. — Как называется смерть всех представителей определённого вида? — Вырождение? — неуверенно спросил Валера. — Вымирание. — Вздохнул Эдик. Константин Викторович щелкнул пальцами. — Браво, молодой человек. А что за организм живёт за счет других? — Микроб? — быстро сообразил Эдик. — Паразит. — Поправил его биолог, наградив юношу оплеухой. — Эх ты. Биолог. — А знаете… — задумался старшеклассник. — Паразиты — это те, кто веселятся сейчас в коридоре. Может, белый медведь и правда самый крупный хищник в мире, но я его никогда не видел. А их да. Ведь чаще всего самый крупный хищник тот, что может тебя убить. Именно они самые крупные хищники для меня. Паразиты. Метеориты. Как будто эта комната — планета, а мы в ней — динозавры. И никакая зигота не спасёт нас от вымирания. — Нет! — крикнул Валера. — Нас не убьют! Сейчас кто-то придёт и спасёт нас. — Хорошо бы… — недоверчиво хмыкнул Эдик. — Нет, я точно говорю! — Будем надеяться, друг мой. — Улыбнулся Константин Викторович. Через секунду он убедился, что ребёнок был прав. Кто-то придёт. Так оно и случилось. В комнату вошли все семеро. Трудно было различить в них людей. Это была настоящая сила, огромный разрушительный смерч. Несколько пар рук тянулись к ним, глаза сверкали необъяснимой яростью. Потные тела сносили всё на своём пути. Кто знает, кем эти семеро были по отдельности, но вместе они являли собой кровожадное чудовище, разъярённое и безумное. Валеру взяли за руку и повели к двери в туалет. Эдик разозлился, увидев, как ребёнка уводят. Он крепче сжал шнур от системного блока. А Валера повернул голову и недоумённо посмотрел на биолога, как бы спрашивая: «если вы дали увести меня, значит, это уже спасение?» Но задумчивый взгляд остался без ответа. Ребёнок вошёл в уборную с одним из солдат. Дверь закрылась за ними. А через секунду из комнаты донёсся хруст. Быстрый звук, который появился и сразу исчез. Когда солдат открыл дверь и вернулся к остальным, Константин Викторович снова увидел Валеру. Мальчик лежал на полу. Глаза были закрыты, подбородок клонился к спине. И Эдик рассвирепел. Он поднял шнур над головой бандита, но двое других удержали его за руки. Константин Викторович закрыл глаза и отвернулся, слушая, как Эдик громко и часто хрипит, пока его душат тем самым проводом системного блока. Когда старик решился открыть глаза, он увидел своего ученика. Шнур так сильно вдавили в шею, будто он был частью тела, глаза налились кровью и смотрели на биолога двумя красными шариками. Константин Викторович видел, как убийцы смеются ему в лицо, но слышал он лишь стоны и хрипы, свист и хруст, боль и смерть. Звуки били по ушам, старик не знал, где он и что произошло. Только звуки сообщали, что случилось непоправимое. Шок защитил биолога от слёз и страха. Но от собственной участи спасти не сумел. Книги полетели в него одна за другой. Солдаты играли, кто куда попадёт, кто больше крови прольёт, кто в итоге убьёт. А Константин Викторович стоял у стены и смотрел не видя. По голове ударило «происхождение видов», «двойная спираль» прилетела в лицо, а в грудь врезалась «система природы». Сбил с ног «эгоистичный ген», чей острый уголок поцарапал шею, несколько хрупких рёбер сломала «красота форм в природе», а окончательно добили «человеческие расы», угодившие по сердцу. Изношенный орган не выдержал удара, но преступники продолжали забрасывать учителя биологии любимыми книгами. Той ночью толстые тома продемонстрировали всю силу науки. Определив победителя, солдаты один за другим вышли в коридор. Некоторые перешагнули через труп Павла, другие, выставив руки в разные стороны, пытались пройти по телу и не упасть, а кто-то на спор плевался в открытый рот учителя физкультуры, силясь попасть точно в цель. Один из приспешников человека в чёрном плаще остановился у стены, где сидел, прижав ноги к груди, парень с опустошёнными глазами и душой. Бандит оценивающе поглядел на его дорогие белые кроссовки, брендовые джинсы с кожаным ремнём и фиолетовый свитер за пятьсот долларов. — Не хнычь, мажор, папочка узнает о твоих заслугах. Мы — исполнители, не больше и не меньше. Все лавры оставь себе. Майк уставился на мерзавца, покраснев от злости, и увидел Лизу, что с тоской смотрела в ответ. — Так что ты хотел мне рассказать? Сначала он хотел рассказать всё в деталях, после которых Лиза испугается и возненавидит его, затем решил ограничиться общими фразами, а под конец раздумий построил в голове вполне исчерпывающий монолог: «Той ночью отец пришёл за Дашей. Остальных приказал убивать без разбору. Никто не был защищён, кроме единственного сына человека в чёрном плаще. У меня был иммунитет, и я об этом знал. Я мог заказать пиццу и сесть посреди холла как зритель. Но вместо этого решил поиграть в героя, что спасает обречённых. Я потревожил безопасность людей, которые не нуждались в помощи. Они могли провести ту ночь в неприкосновенности, но я вывел их на смерть и позволил солдатам обнаружить укрытие. Тогда я не думал о том, что чувствуют эти люди. Да и какая разница? Главное, что почувствую я на следующий день, когда все будут боготворить и восклицать, что сын человека в чёрном плаще пошёл наперекор отцу, спасал невинных детишек и боролся за школу. Пока школьникам резали глотки, я играл в солдатиков. И мой возраст или легкомыслие… ничто не может служить оправданием. Это я убил их. Они умерли из-за меня. Ребёнок, юноша, мужчина и старик». Но в итоге Майк не рассказал ей ничего. Ни одного слова, правдивого или нет. Его глаза говорили о болезненных муках, что тяжёлыми гирями давили на грудь, но губы не шевельнулись. Майк не мог допустить её ухода. Все ушли, но она должна остаться. — Прости. Я боюсь, что ты не сможешь найти мне оправдание. Лиза выдохнула, набираясь сил, и села на кровать возле него. Она протянула руки, и Майк всё понял. Он робко подвинулся и наклонился к её груди. Лиза накрыла руками его голову, и Майк закрыл глаза. Он чувствовал, что недостоин её объятий. — Ты правильно сделал, что ничего не сказал. Я тоже боюсь не найти тебе оправдание. Но в смерти Юли нет твоей вины. — Как нет и Юли… — всхлипнул Майк. — Борись за своё счастье, Лиз. Борись, пока есть шанс и силы. Если любишь Жору, сделай всё, чтобы его увидеть. Никто не поможет тебе. Ты должна сама себе помочь. Лиза улыбнулась, вспомнив то приятное чувство в животе, как будто тонкое перышко поглаживает тело. И стало так тепло, когда эти ощущения вернулись. В этот миг Лиза снова улыбалась, потому что знала: сегодня она увидит Жору. Даже если он этого не захочет. Даже если не поможет. Она должна сама себе помочь. Продолжение следует…