Какая бывает любовь.

Смерть гостила в «Логосе» долгие годы, но сегодня устроила особую вечеринку. Люди человека в чёрном плаще убивали хладнокровно, школьники кричали и вспоминали богов, многие учителя прятались по комнатам. Тем вечером в школе не было героев, только жертвы, вопящие и молящие о пощаде. Биолог Константин Викторович стоял у приоткрытой двери своей спальни, оценивая обстановку в коридоре. Он приглашал укрыться всех, кто пробегал мимо. Так к нему попал мальчик по имени Валера — ребёнок из младших классов, хныкающий у комнаты Анны Ольшанской. Из всех мест, где возможно было спрятаться, паренёк выбрал защиту под крылом единственного человека в пансионе, которому он доверял. Но был разочарован, поняв, что дверь закрыта и открываться не собирается. Тогда Константин Викторович поманил его к себе и Валера побежал. На лице блеснула истерическая улыбка. А ещё через пять минут пожилой мужчина впустил старшеклассника по имени Эдик. Юноша весь покраснел и долго не мог отдышаться. Константин Викторович знал Эдика как отстающего по биологии двоечника, которого нередко ругал и отчитывал за неуспеваемость. Но сегодня лицо парня стало для биолога символом победы, ведь его ученик был в безопасности. — Как-то я раскидывал листовки по почтовым ящикам, — вспомнил Эдик. — Заработал тысячу рублей, а надо мной посмеялись и швырнули пятнадцать копеек. Тогда я думал, что хуже этого ничего быть не может. — А я думал, что нет ничего страшнее, чем смерть моей жены. — Вдруг разоткровенничался пожилой мужчина и скромно улыбнулся. — Это и по сей час так. Нет ничего ужаснее смерти единственных любящих нас людей. За свою жизнь я слышал много слов любви: от близких родственников и друзей, коллег и учеников, от женщин и даже мужчин. Но искренне любили меня лишь мать и жена. Матери давно нет… Все замолчали, казалось бы, в знак уважения давно почившей матери Константина Викторовича, а может, молчали от страха. Молчали от невозможности говорить в нынешней ситуации. Молчали, потому что это они ещё могли. Но могли недолго, потому что думать было больнее, чем говорить. — Я любил одну девушку, но она выбрала другого парня. — Тихо сказал Эдик. — Если выберусь отсюда, клянусь, она снова будет моей. — А я попрошу прощения у друга. — Пискнул содрогавшийся у стены Валера. — Я плохо шутил над ним… — А я скажу жене, что нет на свете блюда вкуснее, чем её извечно пересоленные пирожки. — Грустно улыбнулся биолог. Валера, не зная о легендарной правильности и непомерной строгости учителя биологи, так нуждался в защите и поддержке, что подскочил и обнял мужчину. Константин Викторович с суровым теплом поглядел на ребёнка сверху вниз и потрепал пацана по голове. Эдик с завистью смотрел на эту картину, но его, к несчастью, никто не обнимал. Передышка закончилась, как только в дверь спальни постучали, и громкий голос учителя физкультуры доложил: — Свои! Валера отцепил липкие пальцы от пиджака Константина Викторовича, и биолог бросился к двери. — Павел Петрович, как обстановка? — спросил он, впуская физрука. — Привёл ещё одного школьника. — Осведомил Павел, пропуская подопечного внутрь. — Что ж, добро пожаловать, Гришанов. — Биолог отошёл в сторону. Когда в коридоре никого не осталось, он вновь закрыл дверь и задвинул щеколду. Оказавшись в комнате, Майк нагло занял удобную кровать своего учителя. Садясь, он непонятливо посмотрел на Эдика и Валеру, сиротливо стоящих у стены, но расположение коллег не сильно помешало его желанию пережидать войну с комфортом. — Итак? — биолог строго посмотрел на физрука сквозь стекла очков. — Они ходят и стреляют, ходят и стреляют… — пробубнил себе под нос Павел. — Самые отпетые разгуливает с ножами и дубинками. Некоторые учителя сами режут детей в обмен на свободу, а школьники дерутся насмерть за место в шкафах. — Уверен, этот ужас скоро закончится. — Важно сказал Константин Викторович. — Я сообщил о случившемся в полицию. — Несмотря на ум и рассудительность биолога, он, как и многие старики, наивно верил, что стоит сделать звонок служителям закона, как проблемы разрешатся сами собой. — Сначала они пришлют пару человек оценить ситуацию… — с недоверием отозвался Павел. — К тому моменту, как они додумаются вызвать настоящий отряд, вся школа будет перебита. — А где у нас ближайший полицейский участок? — задумался Майк. — Я хочу сказать, не слишком ли много времени пройдёт, прежде чем хоть один парень в погонах доберётся до нашего захолустья? — Извини, что мы разочаровали тебя, Гришанов. — Развёл руками биолог. — Но больше нам ничего не остаётся. Будем сидеть и ждать. — Да, если только… — Майк спрыгнул с кровати и подбежал к окну. Он повернулся к учителям и улыбнулся. — Там полно машин, включая и ваши. Мы могли бы сами поехать в участок и вернуться с подмогой. — Исключено! — громко сказал Константин Викторович. — Сюда в любой момент могут ворваться убийцы! Подумайте, сколько детей уже умерло. — Он ткнул подбородком в сторону Эдика и Валеры. — Здесь они в опасности, сидят и ждут смерти. Спасите их, Константин Викторович, спасите по-настоящему. — Павел Петрович, вразумите этого молодого человека. — Я не знаю, но… — Физрук опустил глаза, боясь столкнуться с гневом коллеги, но всё же сказал: — Парень прав. Двадцать минут в одну сторону и столько же на обратный путь. Если повезёт, уже через час школа будет отбита. — Дети останутся со мной! — А если вас найдут? Вы сможете защитить их? Константин Викторович был из тех немногих людей, для которых собственное мнение не являлось истиной в последней инстанции. Он спорил, если считал это справедливым, но не забывал прислушиваться к мнению молодых. В конце концов, за ними будущее, а он, как немощный старик, мог по меньшей мере не путаться под ногами. — Пойдём к машине. — Согласился он, но добавил: — Если по пути я замечу, что жизни детей что-то угрожает, мы немедленно повернём назад. — Он крепко взял Валеру за руку, а Эдика под локоть и посмотрел на физрука поверх своих очков. — Мы готовы. Веди нас. Павел открыл дверь и медленно высунул голову. — Никого. — Известил он, и биолог повёл подопечных к выходу. Они вышли вслед за Павлом. Замыкал компанию Майк. Парень задумался о чём-то и не сразу услышал обращённый к нему шёпот. Подняв голову, он увидел растерянного юношу на год младше себя. Эдик взволнованно произнёс: — Если не выберусь отсюда, передай Юле Самойловой из одиннадцатого класса, что я любил её. — Любил? Эту истеричку? — усмехнулся Майк. — Ладно, обещаю. — Не забудь. — Улыбнулся Эдик. — Рот на замок! — приглушённо рявкнул Константин Викторович, и парни притихли. Они шли по коридору неспешно и не забывали осматриваться. Павел опережал команду на несколько шагов, чтобы иметь возможность предупредить их в случае чего. Он шёл согнувшись, словно хотел стать меньше и незаметнее. Обычно путь из коридора до ближайшей лестницы занимал несколько секунд, но сегодня мужчинам потребовались долгие минуты, чтобы завернуть за угол, уж слишком осторожно они двигались. Первым повернул Павел. Остальные остались ждать его сигнала. Не прошло и трёх секунд, как физрук предстал перед друзьями напряжённый и покрасневший. — Они заполонили лестницы. — Быстрым шепотом отчитался он. — Видимо, так они перехватывают всех, кто намеревается сбежать. Нам не пройти. — Но вы с Гришановым пришли ко мне всего пять минут назад. — Вспомнил биолог. — Как же вы пробрались? — Это было до того, как они решили оккупировать лестницы. — Заметил Павел. — Так ли их много? — спросил Майк, намереваясь посмотреть. — Ты слышал, что я сказал? — схватил его за ворот куртки Павел. — Нам не пройти. — Мы с Морозовым сражались против них, там половина солдат — невольники, которых угрозами заставили рушить школу. — Возмутился Майк. — Нужно узнать, сколько их, посмотреть, нет ли оружия в руках, оценить габариты. Если там одни дрыщи, то мы могли бы… — Мы с детьми возвращаемся в спальню. — Предупредил биолог, разворачивая своих спутников в обратную сторону. — Согласен, лучше переждать. — Согласился Павел и направился следом за ними. Константин Викторович признательно кивнул. А Майк остался стоять на месте. Трусы! Двое взрослых мужчин, двое сильных парней. Вчетвером они сумели бы победить. На кону стояла жизнь школы, а они убегают. Ребёнок, юноша, мужчина и старик. И Майк, который не хотел быть рядом с ними. Он остался там. Голова просочилась за угол. Глаза побежали по полу и наткнулись на лестницу. Он увидел пятерых или шестерых. Они опасно болтали головами в разные стороны, но Майк продолжал смотреть и считать, наблюдать и оценивать. — Гришанов! — энергично шепнул Павел. Пятеро… нет, вот ещё двое. Семеро. — Миша, немедленно вернись. Пистолеты? Нет. Автоматы? Да, у одного что-то болталось на плече. Нет, не автомат. Дубинка. Ещё трое носили молотки за поясом. Оставшиеся солдаты были настолько крепкими, что гуляли налегке, не имея в запасе никакого оружия, кроме огромных рук, сжатых в кулаки размером с мячи для боулинга. — Давайте пойдём без него! — захныкал Валера. Итак, семь человек без огнестрельного оружия. Злые, сильные, но уязвимые. Майк видел, как они смеются, шутят и корчат мерзкие рожи. Они высовывали языки, чесались между ног и жаждали крови. Каждый делился собственными достижениями, каждый хотел убить больше остальных. Они вели счёт, соревновались. Они ждали новых жертв, стискивали зубы. В их глазах Майк видел азарт и зависимость от причинения боли. Да, если многие из людей Старкова и пришли сюда против воли, то эти семеро, напротив, наслаждались пребыванием в школе. Их глаза были большие и голодные. Бешеные и полные ненависти они смотрели прямо на Майка и ликовали. Они смотрели. Они хотели его. — О, нет… нет… — Майк обернулся к остальным и закричал: — БЕГИТЕ! Продолжение следует…