Какая бывает любовь.

Саундтрек: My Immortal Evanescence Как-то дико, да? Свадьба… хорошие вещи тоже случаются внезапно. Таблетки действуют, как смирительная рубашка. Чувства, мысли и желания никуда не уходят. Но мир не видит их. Они заперты в тебе, как в клетке. Ты помнишь, что было. Ты знаешь, что хочешь сделать. Но не делаешь, потому что таблетки блокируют тело. Не парализуют, но делать ничего не хочется. Два часа Даша сидела возле трупа и ждала, пока за ними придут. Похороны долго не начинались из-за других похорон. Оказывается, за слезами тоже нужно занимать очередь. Сейчас была очередь Лизы. Через десять минут за покойным прибыли мужчины и Авикеджи. Тело накрыли белой простынёй. Богдан взял за руки, а Майк за ноги. Авикеджи сообщила, что Макса упокоят между двумя другими могилами. Даша открыла рот и пошевелила губами, но звук не выходил. Авикеджи заметила, как трясётся ее подбородок и прищурилась, изучая. Даша скосила глаза в сторону трупа. Журналистка непонятливо помотала головой. Она, уточняя, повторила: «могила». И снова подбородок Даши вздрогнул, а изо рта донесся еле слышный хрип. Майк перехватил немое общение женщин и объяснил Авикеджи, что Макс просил кремировать его. Даша удовлетворённо закрыла глаза. Я представлял себе свадьбу, как завершение всех наших бед. Она должна была стать финалом и заодно новым началом. Как там… сделай дело — гуляй смело? Вот. Я хотел, чтобы мы сделали дело и поженились. После всего. Мертвеца вынесли во двор. Вскоре после этого за Дашей пришла Лиза. Опухшее красное лицо сообщало, что Виноградова встретила собственную потерю с трезвой головой, не забивая тело успокаивающими пилюлями. Лиза помогла подруге встать и повела во двор, где собрались остальные. А потом умерла Самойлова. Пустую яму засыпали сухими ветками, а сверху установили гроб, который вот-вот станет печью для кремации. Тело уложили в деревянный ящик, и Богдан стал разбрасывать повсюду листву. Майк помогал носить хворост. А Даша увидела, как из гроба торчит рука, обручальное кольцо сверкало на утреннем солнце. Тело положили небрежно, рука вывалилась из гроба и висела. Даша трясла подбородком и мычала, чтобы друзья убрали руку в ящик, но на неё никто не смотрел. Зато изо рта начал вылетать хоть какой-то звук, действие антидепрессантов проходило. Но этот факт не поможет поправить торчащую из гроба руку. Почему никто этого не видит? Свадебное кольцо должно привлечь внимание, но никому нет дела. Даша вспомнила о клятве, которую Макс стеснялся произнести вслух. Надо наконец-то прочитать её и сжечь вместе с ним… — С ним… — голос вернулся, и все сразу посмотрели на неё. Бараны. Как будто она онемела сотню лет назад, а тут вдруг взяла и заговорила. Что такого интересного? Пусть смотрят на труп, всем интереснее разглядывать мёртвых. — Рука. — Даша вытаращила глаза, и Авикеджи, горестно отвернувшись от гроба, нащупала беспризорно висящую руку и отправила её обратно к телу. И всё стало неоднозначно. Только кретин мог ждать ещё. Ну и я решил не рисковать. Хрен знает, чё может случиться. Юля вот не знала, а ещё Ромыч и Андрюха. Богдан вернулся с подожженным поленом, и Авикеджи посмотрела на Дашу. «Не хочешь ли сказать что-нибудь?» — спрашивал её взгляд. Даша встала. Сама. Тело слушается, оно снова работает. Но не до конца. Ноги подкосились, и задницу вновь прибило к стулу. Майк подбежал и подал ей руку. Так Даша и оказалась у гроба, и все увидели в её руках листок. Даша развернула его и прочла: — Как-то дико, да? Свадьба… хорошие вещи тоже случаются внезапно. — Даша умолкла. Пальцы сами отпустили листок, и он упал. Зачитывать свадебную клятву на похоронах — это полоумие. Чёртов психоделический фарс. А люди смотрят и ждут, что она будет делать дальше. Если бы они дали ей нож, она бы показала, что будет делать дальше. И Богдану не пришлось бы строить новый гроб. Рядом с Максом всегда было место и для неё. Я хочу сказать, что… завтра наша свадьба будет такой же, как через год или через десять лет. Только ты, я и регистратор, потому что все друзья умерли. Те, кто должен стоять там и радоваться за нас, уже давно стали историей. — Даша, ты… что-нибудь скажешь или… — Я убила своего мужа, а вы спрашиваете, не хочу ли я что-то сказать? Почему я должна хотеть что-то сказать? Всё, чего я хочу — смерти. Но вы не даёте мне сделать то, чего я хочу. Тогда зачем спрашиваете о моих желаниях, если вам всё равно? Вы не слышите меня. Вы не понимаете меня. Вы даже не боитесь меня, хотя должны после того, что я сделала. Я… я знала, что в жизни бывают хорошие моменты и плохие, но не думала, что… я просто хотела переписываться с ним на сайте знакомств и ругаться, если он отправит сердечко незнакомой девчонке. Вот такими я видела свои самые сильные страдания, потому что именно такими они должны быть в восемнадцать лет, а вместо этого я читаю свадебную клятву любимого мужчины над его гробом, в который сама же и отправила. Чего бы вы хотели на моём месте? Она подняла клятву с земли и чуть-чуть сдержалась, чтобы не прочитать. «Я представлял себе свадьбу, как завершение всех наших бед». Нет, хватит. Это идиотизм. Эти слова он ей ещё не говорил и уже не скажет. Видеть их сейчас, как будто снова поговорить с Максом, услышать то, о чем он думал про себя. Как будто он жив. Но он не жив. Он не может ничего сказать и забрать свои слова обратно тоже не может, иначе наверняка сделал бы это. Но сделала Даша. Глаза горели слезами, когда она клала листок под мёртвую ладонь. В некоторых местах кожа его рук покрылась синюшно-фиолетовыми пятнами. — Сегодня я тоже умру. — Сказала Даша и села на место. Никто не хотел обсуждать её заявление, но все поняли, что она имела в виду. И Даша знала, что зря она это сказала. Теперь её жизнью снова будут манипулировать, как будто она принадлежит им. Они не дадут ей покончить с собой. Но это не помощь. Это предложение пострадать ещё немного. Или очень много. Последний вариант вероятнее всего. Есть много ужасных вещей, которые с ней ещё не случались. И ей нельзя умереть, не попробовав каждую из них. Нет, этому не бывать. Она строила в голове планы и продумывала ходы, пока не услышала слова Макса, звучащие из уст Лизы. Она рассказывала, каким он был, вспоминала смешные ситуации и говорила фразами, которые можно было услышать только от Максима Морозова. Он снова говорил через Лизу. И это было прекрасно. И отвратительно больно. Даша думала о чем угодно, лишь бы не слышать ни слова. Спасибо, что Лизе хватило ума не растягивать прощальные слова. Никого не осталось. И Ромыч не покраснеет, толкая скучную речь, Андрюха не пнёт его за меня, а Самойлова не зарыдает на весь зал, потому что где-то просрала пилочку. И Вика больше не назовёт тебя «Дашулей». Чёрт, кажется, только вчера мы с Олесей курили на переменах, а Жанна выдавала свои магические предсказания на все случаи жизни. Но их больше нет. И Оля Никитина не ворвётся в зал, чтобы сорвать нашу свадьбу. Огонь… Богдан поджег ветки. Они передавали огонь друг другу, как эстафетную палочку. Даша старалась не смотреть, глаза искали любой предмет, похожий на орудие убийства. А мозг думал. Думал и оттаивал. Лекарства, как лёд, облепили его. Но пламя, в котором горел мертвец, заставило лёд незаметно уйти. Все чувства возвращались, но по-прежнему было недостаточно больно. Она знает, потому что боли такой силы ещё не испытывала. Но скоро испытает и никогда не забудет. Но пока все было просто плохо, а значит, успокоительное продолжало держать состояние в порядке. Но мы с тобой почему-то живы спустя два года этого дерьма. Я знаю тебя полжизни, а за два года узнал ещё лучше. Никто не поймёт, почему ты для меня, а я для тебя. Иногда мы и сами этого не понимали. Но это так. Ты для меня. А я для тебя. Через двадцать минут действие лекарств ослабло ещё сильнее. Они уходили, мучительно возвращая ей всё, чего лишали. И похороны стали не грустью, а трагедией. И мысли больше не обманывали, и мозг показал правду. И Даша вспомнила, как зарезала его, бешено и жестоко, убила собственными руками. Свершилось то, чего она боялась, то, о чем так часто думала. То последнее, что было не сломано в её жизни, теперь сгорело навсегда. Это был предел её никчемной жизни. Зачем жить дальше? Разве это не мазохизм, жить ради того, чтобы посмотреть, какие ещё кошмары припасла судьба? Надо ли так издеваться над собой на потеху всем? А что же там, километры назад? Должна быть некая альтернативная реальность, где Макс продолжает жить, а Даша — его жена. Должно быть место, где ничего плохого не было. И не будет. Кто знает, может, Макс уже в таком месте. Скоро она это узнает. А пока перед ней самое плохое место из возможных и реальность, где её любимый парень мёртв. Языки пламени жарили и пожирали со всех сторон. Тело таяло и рассыпалось. Макс уходил, как карамельная конфета, что с каждым облизыванием становилась всё меньше. Скоро она исчезнет вовсе. И никто не сможет это остановить. Может, сама жизнь — карамельная конфета? А люди — зрители, наблюдающие, как уменьшается день ото дня их конфета. Но что они могут сделать? Волшебства не бывает. Она-то знает… Друзья ходили вокруг неё, Лиза держала за руку и обнимала, Майк плакал вместо неё, а Макс лежал и горел. Где же те прекрасные глаза, что возвращали к жизни? В следующий раз, когда она увидит их, они уже станут пеплом. — Где бы ты хотела развеять его прах? — осторожно спросила Авикеджи. — Там же, где и свой. — Даша посмотрела на журналистку требовательно, надежды на понимание не осталось. — Я не пошутила, я действительно хочу умереть. Пожалуйста, Альбина. — Конечно. — Кивнула Авикеджи, удивившись. С тех пор, как Адам раскрыл её настоящее имя, она ждала, что кто-то обратится к ней именно как к Альбине. Но это сделала Даша, невменяемая, больная, напичканная таблетками. Даша, которая настолько больна, что вряд ли вспомнит, какой сегодня день, не говоря уж о случайном имени не самого приятного для себя человека. Но она вспомнила. И Альбина поняла, что Даша осознаёт происходящее и отвечает за каждое слово и действительно хочет того, о чём просит. Это удивило всезнающую журналистку больше, чем родное имя. — И чего же ты хочешь? — Я хочу, чтобы меня тоже кремировали. А потом соберите наш прах и отправляйтесь к ближайшей остановке. Садитесь в автобус и езжайте к посёлку Толмачево. Попросите высадить вас возле указателя и идите вдоль дороги до столба, помеченного красной лентой, затем поверните налево. Пройдите двести пятьдесят метров и поверните направо. И там… за деревьями вы увидите заброшенный сарай. В нём комната с одной кроватью и разбитое окно, а на улице лежит металлический контейнер… Упокойте нас вокруг этого домика и внутри него. Пожалуйста, мы должны остаться там, мы так хотели. Это очень уединённое место и недалеко от нашего городка… — Если ты и правда этого хочешь… — Я серьёзна как никогда. — Хорошо. Но сначала позволь кое-что показать тебе. Даша взялась за протянутую руку и встала. Оглядевшись, она пыталась понять, чего хочет от неё журналистка. Авикеджи повела спутницу мимо выставленных перед могилами стульев, мимо пепла и костей, мимо школы. Всё осталось позади. Прошлое неожиданно отдалялось от Даши, пока голос Лизы не вернул её назад. Авикеджи обернулась на зов и сказала Лизе, что они опоздают на поминки, так как им с Дашей захотелось прогуляться. Лиза кивнула и ушла в школу. Даша почувствовала себя без какой-либо поддержки, но продолжала идти. Так они оказались у ворот. Может, Авикеджи решила выгнать её из школы? «Тут трупов и без тебя хватает, если собралась убиваться, то только не здесь». А может, это такая терапия и Авикеджи рассчитывает, что вдали от «Логоса» Даша забудет все плохое, что здесь произошло? В каком-то смысле так оно и было… Из этой истории получился бы неплохой роман. Про тебя я бы почитал, особенно версию для взрослых. Отойдя от ворот на несколько метров, Даша заметила белый микроавтобус. Авикеджи позволила ей отпустить руку, когда они подошли к задним дверям. — Что это? — Это то, что было важно для Максима. То, чего он хотел для тебя. — Что может быть для него важнее, если не его жизнь? — Возможно, твоя жизнь? Когда первые признаки разума стали нашептывать ей правду, было уже слишком поздно. Дверцы распахнулись, и Даша увидела две пары рук в белых рукавах, вырвавшихся на волю. Они потянулись к ней и схватили за одежду. Так быстро и ловко, что Даша просто не успела дать хоть какой-то отпор. Оказавшись на спине в незнакомой машине, Даша в ужасе наблюдала, как Авикеджи, махнув ей с улицы рукой, предательски захлопнула дверь. — Это ради твоего блага. И машина тронулась с места, унося её в неизвестность. Люди в белом держали её, хотя это было необязательно. Лекарства ограждали от любого сопротивления. М-да… собственно, вот и всё, родная. Два километра до брака или как ты там сказала? Наконец, Дашу отвлёк звук движения с передних кресел, а потом кто-то заглянул в салон и жадно улыбнулся. — Ажур-абажур. Я всю ночь скиталась по лесу после незапланированных прыжков через костёр, а решив вернуться в школу, заметила этот чудесный вместительный автомобиль. Водитель оказался таким милым. — Алевтина потеребила шофера за плечо, и тот польщенно улыбнулся. — Он сказал, что они приехали за новой пациенткой. Я даже не удивилась, когда услышала твоё имя. Разумеется, я не могла бросить сестру в беде. Вынуждена признать, что моя любовь сильнее нашей вражды. И я составлю тебе компанию в этом путешествии. Даша не подала вида, но обрадовалась. Авикеджи забрала у неё выбор, но Алевтина неожиданно вернула его. Она ненавидела Дашу, и каждая их встреча заканчивалась попыткой убийства. На этот раз Даша не станет ей мешать. Она почувствовала облегчение и с нетерпением ждала своего конца. Попробуем долго и счастливо. Вдруг получится? В тот день Даша видела «Логос» в последний раз. Продолжение следует…