Какая бывает любовь.

Саундтрек: Blood-starved Beast Tsukasa Saitoh — Нет, вы не можете забрать Габодю! — страдающе прокричала Маша и схватила Настю за локоть. — Вот. Возьмите её, она тоже моя дочь. — Пусти! — опешила Настя. — Никто никого не заберёт! — громко сказала Авикеджи и враждебно посмотрела на Мамочку. — Если я захочу уйти отсюда, никто меня не остановит. Ты хочешь три месяца? Я не дам и трёх часов. С этими словами она демонстративно зашагала к выходу. Гордость сыграла с Авикеджи злую шутку. Все смотрели на неё с ужасом, представляя, к каким последствиям приведёт это выступление. Но Авикеджи шла. Шла на волю, на свежий воздух. Шла туда, где никто не сможет управлять ею, указывать, что ей делать. Она шла, но парень в маске лиса оказался шустрее. Он не только держал на мушке всех жителей «Логоса», но и умудрился задержать Авикеджи, когда она проходила мимо. Твёрдые пальцы больно сдавили плечо. — Что вы себе позволяете? — Авикеджи вскрикнула и опустилась на колени. Плечо ныло. — Сукин сын! Захар зарычал, лицо его побагровело. Он полетел на врага с кулаками. Майк заметил и пошёл на подмогу. Парень с лисьей мордой сдержанно наблюдал за приближением противника, а когда Захар оказался совсем близко, вытянул вперёд руку и ударил старика пистолетной рукоятью по виску. Захар упал, не успев коснуться побитого места. — Папа! — Авикеджи поползла к отцу. Холл разразился криками. Громче всех визжала Маша, хватая Габодю за руку и волоча в сторону лестницы. Майк продолжал настигать врага. Лис не замечал его, но видела Мамочка. — Тот парень слишком силён, убери его! Антоний послушал и посмотрел вправо. Майк был рядом. Антоний поднял пистолет и прицелился. БАМ! — Раздался выстрел, похожий на взрыв петард. Майк вскрикнул и повалился с ног. Из плеча захлестала кровь, а он катался по полу и стонал. Лиза бросилась на помощь, но Ярослав, издеваясь, преградил дорогу. Лиза проигнорировала и обошла врага, а Ярослав вошёл в раж. Он метнул навстречу Лизе длинные руки и липкими пальцами стиснул шею. Мамочка кричала, чтобы он лишил её сознания, но не душил. Однако Ярослав увлёкся процессом, высунул язык и наслаждался видом потных пальцев на тонкой шее. Тем временем Маша почти преодолела лестницу, неся сына на руках. — А как же твоя любимая дочь, дорогуша? — Мамочка взяла игрушечный пистолет и нажала на курок. Маленький дротик пролетел несколько метров и поцеловал Машу в щёку. Женщина чувствовала, что ясность ума покидает её, и глаза закрываются. Она чуть не выронила Габодю, но удержала. Как только уложила сына на ступень, Маша потеряла равновесие и упала лицом вниз. Габодя в панике затряс мать за руку, но вскоре следующий дротик впился в шею, и мальчик бессознательно приземлился рядом с матерью. Мамочка ненасытно улыбнулась, как вдруг огромную, точно средний поросёнок, ногу пронзила острая боль. Кто-то укусил её. Придя в ужас, женщина с открытым ртом наблюдала, как Авикеджи вгрызается в пухлые икры. — Зачем рубить дерево, которое упадёт на тебя? — вдруг хихикнула Мамочка, и Авикеджи поняла, что она имеет в виду. В тот же миг невероятной величины женщина возвысилась над журналисткой. Она дала Авикеджи время на осознание, а затем плавно опустилась на неё, безжалостно придавливая к полу. Сотни килограмм мяса обрушились на Авикеджи, накрывая каждый участок тела. Лишь палец виднелся из-под туши Мамочки, когда она хищно впитала в себя Авикеджи. — Да, ты дашь мне и три часа, и три месяца, и всю жизнь, если захочу. Удобно усевшись, Мамочка гордо оценила результат своего визита в «Логос»: окровавленная водолазка Тайны, Захар с ушибленной головой, Майк с простреленным плечом, смиренно спящие под снотворным Маша с сыном, а ещё Авикеджи, надёжно вдавленная в пол. На ногах остался Богдан с отрешённым оцепенением и Лиза, которая уже не била Ярослава по рукам, а истощённо гладила на последних секундах перед уходом в сон. Но Ярославу было наплевать, умрёт она или потеряет сознание. Он душил с наслаждением, забавлялся как ребёнок. То сжимал, то разжимал мягкую игрушку, силясь понять, как она устроена. Он улыбался, иногда посмеивался и был самым счастливым парнем на свете. Так продолжалось до тех пор, пока самодовольная гримаса не сменилась выражением боли и трепета. Настя, затянув на плече Майка наспех сделанную давящую повязку, запрыгнула к душителю на спину и впустила руки в неподстриженную шевелюру. Она собрала большую часть волос и дёрнула изо всех сил. Ярослав завизжал, но Лизу не отпустил. Попытки Насти защитить подругу дали обратный эффект, и Ярослав лишь сильнее сдавил хрупкую шею. Лицо Лизы стало кроваво-красным. Она выпучила глаза и пыталась шевелить губами. Настя колотила Ярослава по всем возможным местам, а заметив Богдана, закричала: — Помоги! Неизвестно, слышал ли Богдан призыв подруги. Мертвенно-бледное лицо говорило, что ему и самому не помешала бы помощь. — Богдан, помоги! — снова крикнула Настя, и он ожил. Богдан поднял голову и посмотрел на родного брата, что безжалостно душил маленькую Лизу Виноградову, а на спине Ярослава крутилась, царапая злодею спину, Настя. С минуту Богдан оценивал ситуацию, а когда осознание вернулось, пошёл вперёд, постепенно ускоряясь. Мамочка насторожилась и снова взяла свой игрушечный пистолет. Она целилась в наступающего на брата Богдана, но никак не могла взять сына на мушку. — Антоний, убей его! — испуганно завизжала женщина, но было поздно. Богдан приблизился на опасное расстояние. Ярослав понял, что третьего противника ему выдержать не по силам. Как будто отвечая на его беспомощность, Богдан вскинул руки и, вцепившись в бока Насти, нещадно сбросил её на пол. Осознание происходящего доходило до Насти медленнее, чем желание встать с пола. Она попыталась подняться, но Богдан пнул её носком кроссовка, а потом поднял ногу и жестоко ударил по животу. Настя уже не сопротивлялась, но Богдан взял девушку за ногу и за плечо. Поднял на руки, отшатнулся, размахнулся и, словно мешок с мусором, швырнул тело об стену. Этого хватило, чтобы Настя перестала шевелиться. Мамочка, раскрыв от изумления рот, велела Ярославу отпустить Лизу. На этот раз юноша послушал, и девичья шея выскользнула из солёных рук. Лиза разразилась громким кашлем, а Ярослав поощрительно хлопнул Богдана по плечу, но тот не разделил его радости. — Ты… ких… ах… кха… — Лиза гладила горло, слюни падала на пол, по холлу летал кашель. Лиза не знала, на кого смотреть, чтобы не было так больно. Под Майком растеклась кровавая лужа, Настя не подавала признаков жизни, а от Тани и вовсе осталась лишь перепачканная водолазка. Тогда Лиза подняла голову и с отвращением уставилась на Богдана. — ПОДЛЫЙ ОТБРОС! Богдан отстранённо протянул: — Мамочка бы согласилась с тобой. — Я мог задушить её, мама! — запищал Ярослав. — Я хотел, чтобы ты посмотрела, какой я сильный! Я умею душить, это моя суперсила, а ты не захотела посмотреть, как я умею! Я ВООБЩЕ ВСЁ УМЕЮ!!! — И я это знаю, солнышко, — подмигнула Мамочка. — Но сегодня твой брат раскрылся с неожиданной стороны. Это его минута славы, и я не имею права отнимать её. Он сам должен задушить девчонку, хотя и… — Мамочка с наслаждением посмотрела на вершину лестницы — …не без нашей помощи. — Канатная верёвка с удавкой на конце тихо ждала своего часа. — Что мне сделать? — откликнулся Богдан. Мамочка отдала приказ: — Веди девчонку к верёвке, надень кольцо ей на голову, затяни потуже и сбрось вниз. Богдан сощурил глаза, пристально изучая Лизу. Если сомнение и посетило его голову, то оно не длилось и двух секунд. Богдан схватил девушку за руку и поволок за собой. Он шёл быстро, желая поскорее выполнить задание. Лиза не могла за ним успеть, она опробовала телом каждую ступень, пока Богдан тащил её, словно дохлую козу. Оказавшись на месте, Лиза с трудом поднялась на ноги, но всё равно упала. Богдан раздражённо сгрёб её за плечи и поставил перед собой. Он взял верёвку и бросил в Лизу. — Надевай. Лиза посмотрела на верёвку и кинула её обратно Богдану. — Ты надевай. Он хотел покончить с этим как можно скорее, но затянуть верёвку на шее он не мог на физическом уровне. Руки не слушались. Как только в них оказывалась верёвка, они каменели и тяжелели, опускаясь вниз с гордым отказом. — Я сказал, надевай верёвку. — Или что? Что ты сделаешь? Убьёшь меня? — прохрипела Лиза. — Дело не в верёвке. Мне всё равно, кто это сделает. Если не мы с тобой, то кто-то из вашей безумной семейки. Это неизбежно. Поэтому я бы и рада облегчить тебе работу, но я не самоубийца. Я люблю бога, а бог не любит самоубийц. — Бог? Ты спятила? — Богдан, недоумевая, помотал головой. — Здоровая молодая девушка за секунду до смерти вспоминает существо, из-за которого оказалась в таком положении? — Я здесь не из-за него. Это ты привёл меня на лестницу, Богдан. Это ты собираешься убить меня, а не бог. — Если бог есть, он не даст мне тебя убить. Он ведь спаситель, разве не так? — Ты мог повесить меня минутой ранее, но я жива. Он защитил меня. А ещё, хоть ты и не понял, он спас и тебя. Ведь руки не слушаются? Богдан растерялся, но согласился: — Такое чувство, будто они весят тонну. — Так бог пытается уберечь тебя от ошибки, которую ты себе не простишь. Богдан прикрыл глаза рукой, словно раздумывал, а в следующий миг Лиза заметила, как между пальцами просачиваются слёзы. — Ты не представляешь, что значит снова увидеть её… Богдан накрыл лицо второй рукой, пряча слёзы, будто сокровенную тайну. Он не трясся, не стонал, не издавал несчастных звуков. Он просто стоял, а слёзы тихо падали на пол. — А в детстве я так и не понял, зачем нужно вызывать рвоту, если без спроса взял конфету со стола. И не понял, зачем после этого слизывать рвоту с пола. Она же воняет и кислая на вкус. Я думал, что пойму, когда вырасту. Но вот я вырос, а до сих пор не понял. Может, твой бог объяснит? — Объяснит. Или я объясню. Я помогу тебе, обещаю. Может, в этом смысл кошмара, в котором мы оказались? Иначе мы бы не встретились, чтобы помочь друг другу. Только так. — Нет. Ты не знаешь Мамочку. Только один из нас спустится отсюда по лестнице. А другой… — ЧТО ВЫ ТАМ ШЕПЧЕТЕСЬ? — крикнула снизу женщина. — Нам её не обмануть. — Никого не нужно обманывать. Мы переубедим её. — БОГДАН, УБЕЙ ЕЁ! — Видишь эту верёвку? Удавка — не просто орудие убийства. Для Мамочки это труд, вложенные силы и потраченное время. Она придумывала план, искала подходящий канат, учила Риту завязывать кольцо. И она дала слово, что казни не избежать. Вот такая она, эта женщина. Ты не договоришься с ней, ни в чём не убедишь. И это только верхушка безумных правил, которые она заставит вас исполнять. — ТАК И ЗНАЛА, ЧТО ТЫ СНОВА НАЧНЁШЬ ПЕРЕОБУВАТЬСЯ! ЗА ЭТО Я ТЕБЯ И НЕНАВИЖУ! ТЫ ВЫБРАЛ ЭТИХ РЕБЯТ, ПРЕДПОЧЁЛ ИХ СВОЕЙ СЕМЬЕ, А САМ ПРЕДАЛ! А ПЯТЬ МИНУТ СПУСТЯ СНОВА МЕНЯЕШЬ СТОРОНУ! — Что нам остаётся? — нервозно спросила Лиза. — ВСЕГДА НЕПОНЯТНЫЙ! ВСЕГДА В СОМНЕНИЯХ! В КОМПЛЕКСАХ! Я СЧИТАЮ ДО ПЯТИ, А ПОТОМ САМА ВАС ПОУБИВАЮ! — Беги в коридор и где-нибудь спрячься. А лучше сразу выпрыгивай в окно и уноси отсюда ноги. Зови полицию… да кого угодно. Главное, уходи отсюда. — Что ты говоришь? Я не могу! — Лиз, хоть раз подумай о себе. — Из-за меня пострадают люди! — Ты больше поможешь друзьям, если будешь далеко отсюда. — ОДИН… — Она возьмёт Габодю и Захара в знак гарантии, что вы не сбежите. Но это не гарантирует, что она не убьёт вас, если ей вдруг не понравится погода за окном или цвет её нового лака для ногтей. — ДВА… — Просто выбери себя. — ТРИ… — Я и так выбираю себя, Богдан, свою совесть. Я выбираю принципы, с которыми живу. И свой характер. — ЧЕТЫРЕ… — Если я сейчас сбегу, то это будет уже не Лиза Виноградова. «Выбрав себя», я тем самым от себя же и отрекусь. — ПЯТЬ… *** Вопль Алевтины ещё долго доносился из недр больницы, словно её вели на скотобойню, а не в палату. А когда крики стихли, Даша вспомнила Авикеджи. Сейчас она была благодарна ей как никому и никогда в своей жизни. Умная журналистка снова всё предусмотрела, в который раз спасла. Авикеджи помогла раскрыть инцидент с Мари, защитила Дашу от психических расстройств, отправила в больницу, зная, как это важно, а теперь помогла сразить Алевтину. Это поступки настоящего друга. — М-да, неприятная картина. — Доктор Гонсалес вернулся за стол, и Даша вспомнила, что её судьба ещё не решена. Может, и ей показана шоковая терапия? Вряд ли, беременность должна защитить от большинства болезненных процедур. Но сейчас не хотелось об этом переживать. Даша с нежностью думала об Авикеджи, но забыла поблагодарить доктора Гонсалеса. — Спасибо, что поверили мне. — Вера здесь ни при чём. Я ваш врач, Даша, а не друг. — Доктор задержал суровый взгляд. — Без доказательств я не стал бы настаивать на принудительном лечении. А вы в этом вопросе не самый надёжный свидетель. Всё решил безупречно написанный доклад Альбины. — Да, писать она умеет… — заметила Даша. — Вот вам и ирония судьбы. — Безмятежно улыбнулся доктор Гонсалес. — Мир огромный тесен, жизнь совсем как театр. Две сестры — психички, а третья — психиатр. — В смысле? — Даша тоже улыбнулась, только выглядело это нелепо, как будто доктор произнёс неудачную шутку, а она вымученно посмеялась. — Альбина — моя подруга. — Правда? Я не знал. — Доктор пожал плечами. — Повезло вам иметь подругу с такой же фамилией. — Старкова? — убедилась Даша. — А вы не знали? — удивился старик. — Странная у вас дружба. — Мы познакомились недавно. — Однако она вашу фамилию знает. — Да, но… — «я до вчерашнего дня не знала даже имени», хотела сказать Даша, но вряд ли доктор оценит шутку. — Нет, подождите… да, я вспомнила. Кажется, она упоминала об этом, а я забыла. В последнее время нам обеим пришлось нелегко. Совпадение оказалось пугающим. Отца Альбины Даша знала в лицо, когда как мать оставалась в неведении даже для самой Авикеджи. И всё же она Старкова. Альбина Старкова. Но как разобраться? Как увидеть неуловимую журналистку? Наверняка она, как и собиралась, покинула «Логос» вместе с Захаром и Тайной. А навестит ли она когда-нибудь Дашу? Позвонит ли? Этого Даша не знала, зато была уверена, что Альбина точно не её сестра. Тогда кто? *** Мамочке не пришлось напрягать силы, чтобы подняться на ноги. Через несколько секунд взору предстал повешенный, и она удовлетворённо закрыла глаза, приятно застонав. Слушая крики отчаяния и радостные вопли с разных сторон, Мамочка умиротворённо задремала. А повешенный висел удушенный. И правда, только один спустился по лестнице ногами. Другой был мёртв, как и предсказывала Мамочка. Значит, правильно говорят, что мама всегда права. Так или иначе, всего несколько минут и одна дикая женщина уничтожили последние признаки жизни и надежды, сохранившиеся в «Логосе». А что же дальше? И будет ли что-то дальше? Некоторые нехотя кивнут, другие мотнут головой, отрицая, а третьи замолчат навеки, и мозг умер, и не бьётся сердце. А загадка остаётся… что же дальше и что значит это «дальше»? В следующую минуту? Час? День? Была ли дальше хоть секунда? Была ли надежда? Была ли дальше жизнь? Было ли, собственно, это дальше? Важно ли это? Ведь если ты все ещё дышишь, значит, твоё «дальше» уже здесь, оно ведёт тебя прямо сейчас. Ведёт дальше. Лишь мертвец не задумается, будет ли дальше. А те, кто жив, пропустят своё «дальше», гадая, наступит ли оно. А оно наступило, наступает каждую секунду. Но никто не замечает, кусая локти в лихорадочных думах: «будет ли что-то дальше»? Будет. Дальше и ещё дальше. Но не для всех. Конец восемнадцатого сезона.