Сгоревшие

      Дни в этом Создателем проклятом городе полетели один за другим. Мы проводили время в поместье Алексиусов, ведя с ними бесполезные беседы и выбираясь на прогулки и приёмы. Мы — послы с союзнической миссией и должны соблюсти формальности, говорила Командор. Да, мы были кругом должны и всё соблюдали, но от этого все эти «формальности» и занудные вечера в компании не менее занудных магов в дурацкой одежде не переставали меня бесить. К тому же, в дурацкой одежде приходилось ходить и мне тоже. Новенький форменный мундир раздражал неимоверно. Он сидел на мне превосходно, но как любая новая вещь казался чужим и отвратительно сковывал движения. Толстая ткань слишком сильно облегала тело, не оставляя ни единого шанса промахнуться какому-нибудь недоброжелателю: фигура была идеально очерчена. Командор заказала эти тряпки еще в Башне Бдения, и взмыленные перепуганные гонцы привезли их из Денерима перед самым отбытием нашего отряда из эрлинга. Она явно догадывалась, что в Тевинтере придется посещать официальные мероприятия, и не собиралась делать это в доспехах. Что тоже меня не слишком радовало. В этом гадюшнике даже спать без доспеха казалось плохой идеей. Говорить же о людных приемах и вовсе нечего.       Несмотря на совершенно безрадостные дни и отсутствие подвижек в нашем деле, по утрам мы с Огреном неизменно выбирались на тренировку. Это были те самые золотые редкие минуты, когда каждый из нас мог побыть самим собой, не сдерживать в муках лицо или не сжимать почти до судорог челюсти, чтобы не позволить вырваться наружу каким-нибудь неосторожным словам.        Огрен был мрачнее тучи все эти полторы недели, что уже успели пройти в тевинтерской столице. Чуть свет он неизменно подходил к моей двери и от души барабанил по ней своим пудовым кулаком. Уверен, кроме меня этот призыв к бодрости слышал весь дом и еще парочка окрестных. Внутренне посмеиваясь, я хватал меч и отправлялся во двор. Внизу меня уже ждал Огрен. Его лицо излучало недовольство и какую-то подозрительную, нездоровую радость. Я отметил, что стоит как-нибудь попробовать поговорить с ним.        — Ну-ка, давай, разомни кости, а то любой вонючий маг сегодня за обедом тыкнет в тебя вилкой, и каюк! — недовольно подначивал Огрен меня, с крайне хмурым видом подбрасывая на ладони тяжеленную рукоять. Я с удовольствием принимал вызов, действительно «разминая кости». Хорошая трепка с утра, а Огрен мог задать очень хорошую трепку, давала сил пережить ещё один день.        Хозяева выделили нам для тренировок небольшую лужайку под самыми окнами поместья. Само здание было громадным, зловещим и похожим на замок какого-нибудь малефикара, если бы они могли строить себе замки: темно-серые камни стен, устрашающие барельефы в виде драконов, драконов, драконов и немного магов. Арки окон, выполненные в виде нескольких сплетенных рук, которые в таком исполнении казались оторванными от тел. Впрочем, я не удивлюсь, если так и было задумано. Поместье с одной стороны оправдывало все самые распространенные в Ферелдене слухи о Тевинтере. Но с другой стороны была хозяйка, госпожа Ливия, чье присутствие и лёгкий характер, насколько может быть легким характер у тевинтерского мага, немного сглаживали общее впечатление. Она взмахивала рукой и закатывала глаза: «Ох уж эта мода… при Номаране страсть как любили много патетики…».       Командор поразительно быстро нашла общий язык как с Ливией, так и с Герионом. Они могли отравить окружающим любой приём пищи, начав обсуждать какую-нибудь магическую ерунду. При этом все трое спорили на повышенных тонах, а магистр мог ещё вскочить и начать бегать из стороны в сторону, увлеченно жестикулируя. Конечно, это происходило только в поместье, так сказать, «в узком кругу». Но утверждать, будто я в восторге оттого, что в этот круг вхожу, совершенно точно нельзя.       Настоящий фурор на этих магических препирательствах произвело выступление Йована. Никто не ожидал, что он вступит в разговор, что его что-то заинтересует. Скрыть от хозяев то, что он Усмирённый, живя под одной крышей, было невозможно, поэтому Командор решила сыграть на опережение и рассказала им часть правды. Тевинтерцы, конечно, прониклись его горькой судьбой. Леди Ливия и вовсе сообщила, что Йован какой-то неправильный Усмирённый: обычно эти ребята просто перестают ощущать эмоции, Йован же больше похож на мёртвую куклу, у него нет воли к жизни, и это не является обычной реакцией на усмирение. Командор долго сидела после, раздумывая о чем-то своем и не глядя ковыряя пальцем ажурную столешницу. Но Йован, видимо, имел на этот или любой другой счет собственное мнение.       Утром за завтраком, когда господа маги изволили затеять очередной спор, он вдруг решил в него ввязаться.       — Нельзя просто так взять и прорвать Завесу без каких-либо последствий! — воскликнула Командор, раздраженно орудуя изящной серебряной вилкой. — Даже если как следует залатать её потом, она истончится и в любой момент может прорваться снова. Тогда никто не сможет гарантировать, что посреди ужина тебе в тарелку не упадёт парочка демонов!       — Конечно, если её рвать! А если делать аккуратный надрез, то никаких последствий не будет! — убежденно заверила леди Алексиус.       — Завеса пластична, Солона. Она постоянно самоисцеляется. Если пройти в Тень через слишком маленькую прореху… — с улыбкой вторил магистр Герион.       — Зачем её вообще рвать? Сквозь Завесу можно пройти, не причиняя ей вреда, — с совершенно будничным лицом сообщил Йован, не отрываясь от мяса у себя в тарелке.       За столом повисла тишина. Командор, кажется, даже перестала дышать.       — О, дружище, да ты, кажись, ещё не разучился разговаривать! — в тишине восклицание Огрена, сопровожденное его многозначительным «хмыком», прозвучало почти оглушительно. Никто не обратил на его реплику внимания. Кроме самого Йована.       — Я не могу разучиться разговаривать, пока вокруг меня люди, использующие язык. Если бы я жил в лесу или на острове, тогда это было бы возможно.       — Что, ты говоришь, можно сделать с завесой? — подала голос Ливия.       — Пройти насквозь. Но обычно маги так не поступают, так как для этого нужно использовать запрещенную и опасную магию.       — Магию крови, ты хочешь сказать?       — Да, вы правы.       — И ты поступал так?       — Да, мне приходилось.       Я едва не поперхнулся вином. То есть мы притащились на этот проклятый Создателем край света, чтобы спасти малефикара?       Эта мысль прочно засела у меня в голове. Я не высказал её в ту же секунду только чудовищным усилием воли.       — О, так вот за что тебя усмирили, — понимающе кивнула Ливия.       — Да, в основном за это, госпожа, — согласился Йован, не отрываясь от еды.       За такими, без сомнения, познавательными и увлекательными беседами я старался не замечать, как в мозгу свербят незаметные, но очень раздражающие паразиты беспокойства. Шестое чувство никогда не было моей сильной стороной, но здесь я не мог отделаться от этого мерзкого ощущения.       Командор была слишком занята, чтобы сразу пойти с этим к ней. И, конечно, я решил сначала поговорить с Огреном. Как и собирался.       Перед самым сном, когда Солона пропадала где-то в кабинетах тевинтерцев, выдав мне чрезвычайно полезное задание — изучать алфавит тевене, сам гном сидел в примыкающей к его спальне комнате-гостиной, и уныло пил что-то из своей фляжки.       Я ударил пару раз о косяк двери, хотя разрешение мне не требовалось.       — Заходи, чего встал? Будешь эль? Настоящий, гномий. Еще с Амарантайна остался… Для особого случая.       Я кивнул и принял у Огрена фляжку, делая небольшой аккуратный глоток. Если это действительно гномий эль, мне не только заглушит тревогу, но и вообще все связные мысли и чувства. А я хотел поговорить.       Магические светильники разбрасывали по комнате мутный золотой свет, заставляя светиться яркие позолоченные (или золотые, но мне хотелось думать, что просто позолоченные) элементы убранства. Подсвечник с обычными свечами на случай, если с магическими что-то случится, сиротливо стоял почти в самом дальнем углу, на высокой подставке. В этом болезненном свете красное лицо Огрена казалось землисто-коричневым.       Огрен взял у меня фляжку обратно, основательно приложился к ней. Фыркнул, утер рукавом усы. Было непривычно видеть его в обычной зеленой рубахе, без доспехов. Хотя, за время пребывания здесь стоило привыкнуть.       — Что, червячок точит, а, Карвер? — внезапно поинтересовался гном, глядя на меня в упор своими темными глазами.       Черно-золотая обивка кресла податливо прогнулась подо мной, сквозь тонкую рубаху ненавязчиво коснулись спины шероховатости объемной вышивки.       — Что ты имеешь в виду под червячком?       — Дурное предчувствие! Вот, веришь, Карвер, никогда нутро мне подсказок не давало, а нынче прям вопит: быть беде. Вот про что я, — гном всплеснул руками и едва не заехал мне по лбу тяжелым донышком фляги.       — А. Да, мне тоже неспокойно.       — И какие дела делать будем? Солона обложилась книжками и знай себе в них ковыряется. И пока не найдет, что хочет, с места мы её не сдвинем, уж поверь.       — Да верю. Но мы же не можем просто сидеть и ждать этой беды? Нужно поговорить с Командором!       Огрен фыркнул.       — И что мы, пожалуемся на дурное предчувствие? Или расскажем, как нам страшно жить в городе этих мерзких тевинтерских магов?       — Да хоть бы и так! — я вскинул подбородок, готовый спорить. Если беда всё-таки случится, а мы промолчим, её последствия окажутся на нашей совести. — Или ты предпочитаешь подождать, когда что-то действительно случится?       — Вот когда случится, тогда и будем думать. Нечего мозги ей пудрить зазря. На вот, выпей лучше, — Огрен почти силой впихнул мне в руки фляжку и неловко сполз с кресла. И подпрыгнул обратно, едва не до самой спинки, так как в дверях, прежде невидимая за моей спиной, стояла сутулая эльфийка в черном платье.       — Простите, господин! — испуганно воскликнула она, молниеносно опускаясь на колени и утыкаясь лицом в пол. — Я не хотела вас испугать! Я не хотела! Простите, прошу вас! Я…       — Эй, встань с пола! — громче, чем собирался, прикрикнул Огрен, глядя на скрюченную худую спину, обтянутую темной тканью. Он до сих пор не привык к рабам и, как и я, собственно, совершенно не знал, как себя с ними вести.       Эльфийка послушно подскочила.       — Ты чего хотела-то? Только на вопрос отвечай!       Рабыня послушно опустила глаза и проронила единственную фразу, демонстрируя завидную выдержку и пугающую вышколенность.       — Госпожа Амелл просила господина Хоука прибыть в библиотеку.       — Спасибо, ты можешь идти, — кивнул я, растерянно глядя на Огрена.       — Иди, чего уж. От меня в библиотеке помощи маловато, — пожал плечами гном и уныло потопал в сторону спальни. — И попроси эту тощую красотку, пусть принесет мне эля.       Я кивнул его сгорбленной спине и отправился на зов Командора. Мы пока не получили разрешения на посещение каких-либо других библиотек, кроме библиотеки в доме Алексиусов, но и её хватало с лихвой. Когда не было необходимости присутствовать на каком-то высококультурном сборище, мы проводили день и ночь за книгами. Конечно, нам отвели целый отдельный кабинет. Но это не слишком спасало. К сожалению, ни я, ни, тем более, Огрен, всё ещё не владели тевене, и искать нам приходилось с помощью написанных на отдельном свитке символов: сравнивать и находить похожие. Огрен неизменно ворчал, что как не выучил свою грамоту, так и тем более тевинтерскую учить не намерен, и его помощь заключалась в основном в перетаскивании лесенок и стопок книг. Через неделю ковыряния в горах пыльных свитков я уже мечтал о том, чтобы мне грамота тоже была незнакома. Отобранные книги мы показывали кому-то из тевинтерцев, которые обязательно крутились рядом. Чаще всего это отказывался ученик Алексиуса, наглый пройдоха Дориан Павус. Порой — сам магистр или его жена. Этот невыносимый засранец появился в доме магистра на третий день нашего пребывания в столице и сразу же был приставлен нам помогать. Порой своими глупыми шуточками он вызывал во мне едва контролируемые волны ярости, и спасало лишь то, что никто, кажется, это стремление размозжить его голову не поддерживал: Командор сдержанно улыбалась и в целом относилась к нему до отвращения хорошо, Огрен предпочитал попытаться отшутиться в ответ, а Йован оскорблял его традиционным гробовым молчанием.       Этот Павус не понравился мне сразу, с первого взгляда: уже в том, как он вошёл в комнату, сквозила бездна нахальности. А что может быть хуже нахального мага? Только нахальный малефикар. Надеюсь, он не малефикар.       Командор обычно сидела где-то за огромным столом в компании Йована и кого-то из тевинтерцев, обложившись словарями, и изучала отобранные фолианты и заодно тевине. Я ступил на жёсткий ковер, полноправные близнецы которого устилали в библиотеке весь пол.       С завидным постоянством Командора, а нас как её неизменные тени, приглашали на ужины, приемы, обеды… К обычным благородным тевинтерцам. А впереди было настоящее испытание — вечер во дворце самого архонта. Я был в ужасе и пока что бесконечно благодарил Солону за то, что она периодически отправлялась на эти развлекательные мероприятия в компании Алексиусов или Павуса, оставляя меня дома.       Но последнее приглашение мне сунула в руки рабыня прямо по дороге сюда, к Командору, и оно меня просто шокировало: адресатом значился Карвер Хоук.       Я подошёл к Солоне и коротко поклонился, прижав кулак к сердцу.       — Ах, оставь эту ерунду, — Солона витиевато махнула рукой, одновременно приказывая мне прекратить формальности и указывая на стул. — Я хотела поговорить с тобой. Ты не занят?       Я опустился на предложенный стул, оглядывая сосредоточенное лицо леди Амелл. Она сунула в книгу золотистый шнурок и захлопнула её, отложив в сторону. Серые глаза пристально уставились на меня, и я невольно повёл плечами: так остёр, будто игла, оказался этот взгляд.       — Нет, Командор, я свободен. О чём вы хотели поговорить?       Она слегка наклонила голову набок, будто втискивая тонкое жало своего взгляда всё глубже мне в душу. Раньше её взгляд никогда не становился таким тяжело переносимым. Чему её тут научили?       — Последнее время ты сам не свой. Тебя что-то беспокоит? — негромко поинтересовалась женщина, отводя взгляд и ласкающе поглаживая перо, лежащее на столе.       Я опустил взгляд и зацепился им за это перо и её тонкие, нервные пальцы: так было проще сосредоточиться. Перо было очень красивым, с покрытым серебряной плёнкой оперением и острым, как металлический коготь, наконечником. Таким пером можно выколоть глаз, или ещё что-нибудь столь же нежное. Да, таких в Ферелдене не делают.       — Мне неспокойно. Я чувствую, вот-вот должна случиться какая-то беда, — наконец выдавил я. Огрен просил молчать, но ведь она сама спросила, верно? К тому же, я уверен, что Огрен не прав.       Солона покачала головой.       — Беда может случиться в любую секунду нашей жизни, Карвер. Мы просто всегда должны быть готовы её встретить. Если хочешь, все мы будем вести себя внимательнее и осторожнее. Это тебя успокоит?       Её пальцы вдруг перестали терзать писчие принадлежности, и худая ладонь опустилась мне на предплечье. Очень холодные пальцы, мимоходом отметил я.       — Не уверен, что это поможет, но хочу, чтобы вы были осторожнее, Командор. Эти люди…       — Сейчас не время и не место говорить об этих людях, — мягкий голос, до этого будто убаюкивающий меня в полумраке жёлтых магических светильников, вдруг стал, подобно взгляду, колючим и не терпящим возражений. — Я буду осторожнее. А тебе не мешало бы развеяться. Слуга приносила мне свиток с приглашением на твоё имя. Я приказала передать тебе. Она сделала это?       Краем сознания я отметил, как тактично она заменила слово «рабыня» на «слуга». Какая трогательная забота! Ещё бы позволила отказаться от этого демонова приглашения.       — Да. Но я не хочу идти ни на какой обед!       Я раздражённо бросил на стол перед ней эту злосчастную золочёную бумагу с искусно выдавленными гербами Тевинтера и, вероятно, гербом приславшего её магистра.       — Ну, Карвер, не всё же мне отдуваться. Это неплохой повод завести новые связи. Наверное, этому магистру Данариусу захотелось пообщаться с мужественной половиной нашей компании. Попроси Дориана тебя сопроводить, он не даст тебе наговорить чего-нибудь лишнего. И… возьми с собой Йована, хорошо? — по лицу Солоны пробежала беспокойная тень, как бывало всегда, когда речь заходила о Йоване. — Мне кажется, ему тоже не помешает… развеяться.       Если сначала у меня ещё были шансы спорить и отказываться, то последняя просьба перечеркнула любую возможность перечить. Когда дело касалось Усмирённого, Командор становилась непередаваемо упряма.       — Вы правда считаете, что отказаться ни в коем случае нельзя?       — Правда. Да и зачем? Тебе может даже понравиться. Если пригласили тебя, значит, в курсе, что ты не маг и тебе будут неинтересны все эти разговоры о магии, фокусы и прочее. Значит, могут подготовить что-то, интересное именно тебе. Почему бы не сходить? Передавай магистру Данариусу моё почтение. Только вот… — она стащила с пальца своё кольцо с белым камнем, обошла стол и села на подлокотник моего кресла. Взяла меня за руку и примерилась. Кольцо явно было мало на любой из пальцев. Даже на мизинец залезло бы с трудом. Солона вздохнула. — Нет, это никуда не годится. Я попрошу Гериона, он даст тебе подходящее. Не ешь и не пей ничего, не бросив взгляд на кольцо. Только не слишком открыто. Все поймут, конечно, но всё же нужно быть вежливым и не проявлять открытого недоверия. Но если вдруг кольцо поменяет цвет, не устраивай сразу скандал. Покажи кольцо Дориану. Он придумает, что делать.       Да. Отказаться у меня шансов не было. Кольцо мне действительно быстро нашли, даже мужское и довольно солидное. С большим и плоским квадратным чёрным камнем. Магистр Герион сказал, что в случае, если пища или вино окажутся отравленными или одурманенными, он покраснеет. Ничего не сказать: обнадёживающая подготовка! Алексиусы были несколько озабочены этим приглашением и предупредили, что магистр Данариус — очень высокопоставленный и влиятельный человек, который, ко всему прочему, придерживается весьма вольных взглядов. Меня предупредили, что я увижу множество рабов. Но отказаться вновь не получилось. Алексиусы решили, что я обязательно должен поехать и узнать, что же ему понадобилось. К тому же, у него тоже имелась очень обширная библиотека, в которую было бы неплохо попасть, а для этого стоило заручиться его поддержкой. Поэтому Алексиусы всесторонне поддержали мою… прогулку. Правда, в последний момент решено было не брать с собой Йована. На всякий случай. Его Командор решила «выгулять» позже самолично.       Дориан легко согласился отправиться к этому Данариусу «отобедать», и в назначенный день наша суровая мужская компания прибыла в его особняк. Вот уж у кого все пальцы были унизаны перстнями. Интересно, сколько из них определяют яды или магию?       Парадный мундир, как обычно, жутко нервировал, а насвистывающий что-то себе под нос Павус вызывал желание опустить ему на голову короткий, почти игрушечный, «церемониальный» меч, который мне приходилось таскать по настоянию Алексиусов вместо боевого. «Не стоит открыто демонстрировать недоверие. Это глупо», — отрезал магистр Герион, и Командор поддержала его. И теперь, с этой бесполезной железякой, я чувствовал себя крайне нелепым и практически голым.       Экипаж из крытой повозки и двух злых, какого-то хищного вида лошадей, остановился возле высоких кованых ворот. Дориан первым выскочил из повозки и не глядя бросил монету извозчику. Тот сноровисто поймал её и тут же хлестнул лошадей.       — Поправь воротничок, господин Страж, — с ухмылкой посоветовал Дориан. — Это будет оскорблением, прийти к почтенному магистру в таком виде, будто ты только что мял на прекрасных шелковых подушках юную прелестницу. Хотя, о чём я? О тебе никто не посмеет даже думать такие ужасны вещи.       Я сжал кулаки, ощущая, как краснеет от злости лицо. О, Создатель, Позволь однажды встретиться с этим павлином в бою, и я покажу ему ужасные вещи.       Перед нами сама собой беззвучно отворилась дверь, и из полутьмы скрытого тенями деревьев прохода выступила худенькая эльфийка в рабском ошейнике, не скрытом коротко остриженными волосами.       — Приветствую сиятельных господ, — тонко пропела она. — Прошу за мной. Господин ждёт вас.       Меня передернуло. Столько затягивающей пустоты было в её ярко-синих, будто горящих глазах.       — Веди, — без тени почтительности велел Павус и первым ступил на каменную дорожку под густую тень ветвей деревьев, склонённых над воротами.       За воротами тропинка ныряла в тенистый, узкий лабиринт из сросшихся, высоких кустов, плотно сплетающихся ветвями над нашими головами. Эльфийка мелькала впереди бледной тенью. Спина Павуса, обтянутая каким-то местным полувариантом мантии мага, источала плохо скрываемое самодовольство. Но прочие, конечно, назвали бы это величественностью и чувством собственного достоинства.       Чувство опасности, донимавшее меня всё время, будто завопило в этом сухом, колючем лабиринте.       Мы вынырнули на широкую площадку перед огромным особняком. Прямо перед нами высился чудовищный фонтан, изображающий двух сплетённых в драке драконов. Из раскрытых в рыке чудовищных пастей била вода.       На крыльце, между двух колонн, стоял высокий мужчина, облачённый в чёрную мантию с остроконечным капюшоном, украшенную тонкой золотой и алой отделкой.       Он сделал пару шагов нам навстречу, приветственно простирая руки и очень широко улыбаясь.       — Безмерно рад, что вы приняли моё приглашение, сэр Страж! Лорд Павус, какая неожиданная и приятная встреча!       — Многоуважаемый Данариус, как я мог упустить шанс посетить ваш гостеприимный дом, когда моему другу требовалась поддержка. Рад видеть вас в добром здравии!       Я понял, что эти расшаркивания будут длиться вечно и даже мысленно принял, что присутствие Павуса было нелишним. Сам я не связал бы и двух таких же витиеватых слов и точно выглядел бы неотёсанным чурбаном.       — Но что же мы стоим! Прошу вас, проходите! — воскликнул Данариус и направился вглубь дома, жестом призывая нас идти следом.       Дориан задержался, ожидая, когда я поравняюсь с ним. Слегка наклонился к моему уху и прошипел:       — Что бы ты не увидел: терпи и молчи.       Я бросил на него опасливый взгляд, но деваться было некуда. Нужно было идти.       И лишь войдя в просторный холл, я понял, что предупреждение было чрезвычайно своевременным.       Прямо у входа нас встречала группа эльфиек. Часть из них была одета в строгую чёрную одежду, а часть была… раздетой. И служанки в чёрном просто кланялись нам и предлагали снять и отдать им плащ, а обнажённые, стоя на коленях на полу, держали над головами большие чашки с водой.       Я понял, что, скорее всего, стремительно краснею. Не то, чтобы в ситуации, когда нужно следить за собой и постоянно оставаться хладнокровным, мне не хватало зрелища нескольких обнажённых женских тел…       Павус снова пришёл на помощь. Он подошёл к той рабыне, что стояла с чашкой ближе к нему, и слегка омыл пальцы в предложенной воде. Тут же ещё одна нагая рабыня подскочила к нему с расшитым золотыми нитями полотенцем. Он вытер руки.       Я постарался последовать его примеру, но происходящее настолько шокировало меня, что я задержался с полотенцем в руках дольше, чем было необходимо. В основном потому, что прямо под грудью у той из эльфиек, что стояла ближе ко мне, тянулся длинный свежий шрам, похожий на след от кнута.       — Здесь нет ничего достойного вашего взора, многоуважаемый Страж. Что же вас так заинтересовало? — внезапно вкрадчиво поинтересовался магистр Данариус, появляясь у меня за спиной и заставляя подпрыгнуть.       Я успел поймать предостерегающий взгляд Дориана, но смолчать не успел.       — Эта женщина, вероятно, ранена… Быть может, ей требуется помощь лекаря. Разумно ли…       Дориан за спиной у магистра беззвучно застонал.       А сам магистр окинул взглядом эльфийку, которая тут же сжалась и задрожала, как осиновый лист. Я заподозрил, что уже успел сделать что-то не так. Определённо. Что-то сильно не так.       — Ах, вы правы. Эти шлюхи должны были услаждать ваш взор, но среди них затесалась дефектная. Прошу простить мне это досадное недоразумение. Виновный будет наказан. А это… — магистр небрежно махнул рукой и эльфийка со шрамом дёрнулась и упала замертво. Из её закатившихся, но не закрывшихся глаз прямо на пол потекла кровь. — Уберите здесь.       Я замер, будто поражённый громом. Он убил её. Убил потому, что я попросил оказать ей помощь. Потому, что она была ранена. Убил.       — Ну что вы, Данариус, мне кажется, вы перебарщиваете с гостеприимством, — заговорил вдруг Дориан, подходя ближе и цепляя меня за локоть. — Наш дорогой друг ещё не привык к нашим порядкам. Давайте будем радовать его постепенно!       — Действительно! Чего это я так тороплюсь. Пойдёмте! Нас давно ждёт трапеза.       Я позволил Дориану тащить себя за собой за локоть, как ребёнка, а внутри меня медленно поднималась ледяная волна ужаса и ярости. Я заставлял себя непрестанно считать до десяти и обратно, чтобы только не сорваться. Лишь цепкие пальцы Павуса, то и дело, будто в такт моему пульсу, сжимавшиеся на моём локте, напоминали мне, что я ничего не могу противопоставить этому чудовищу. Он убьёт меня также быстро и легко, как и эту несчастную. А я ко всему прочему ещё и подставлю Командора. Но почему я должен оставаться здесь и дальше?       Плохо помню, как мы сели за стол. Абсолютно точно я забыл о кольце, без взгляда на которое Солона наказывала не брать в рот ни крошки, ни капли. Не важно: я не мог заставить себя проглотить ни кусочка, хотя стол был заставлен самыми изысканными яствами. Дориан развлекал магистра светской болтовнёй, пока мы выполняли обязательную часть мерзкого обеденного ритуала. Я не мог отделаться от мысли, что мы едим здесь, пьём, а та несчастная красавица больше никогда не увидит солнечного света по прихоти сумасшедшего мага. Вот кого нужно усмирить. Кого просто необходимо усмирить.       Конечно, прислуживали за столом другие эльфийки. Обнажённые. И когда они подали десерт, я вдруг услышал своё имя.       — Карвер, прошу вас обратить на меня капельку вашего бесценного внимания. Я хотел бы поговорить с вами об одном деле.       Я смог только перевести на него взгляд и сжать зубы, чтобы не обронить никакой грубости. Но не смог заставить себя проронить ни слова. Ну — вот же оно, то, зачем ты терпишь весь этот гарлоков ужас. Чтобы узнать, что ему понадобилось от Стражей.       — Полагаю, вы готовы слушать меня, — магистр усмехнулся. — Видите ли, я страстный исследователь, и очень люблю рассматривать и изучать всё новое и необычное, что попадается на моём пути. Не так давно птички напели мне, что у прекрасной леди Командора есть диковиная игрушка… Йован, кажется? Понимаете, о ком я говорю? Вижу, что понимаете, прекрасно. Я слышал, что его чело несёт печать отречения от тени: он усмирён. Но как говорят мои чудесные птички, все Усмирённые, которых им довелось повидать, несли несколько другой отпечаток магии. И вели себя совсем иначе. Мне совершенно ясно: перед нами уникальный экземпляр! И я бы чрезвычайно хотел немного его изучить. Самую малость. Вы позволите мне?       Я настолько оторопел от его вопроса, что замер с некрасиво открытым ртом, сжимая руками столешницу. Немного изучить? Да даже если бы с какой-то стати я мог решать судьбу другого человека, Командор самого меня изучила бы совсем не немного, если бы с головы Йована упал хоть волос. Но как ему вообще в голову пришла подобная мысль, просить у меня разрешения поизучать парня, будто какую-то скотину!       Ответить я не успел. На помощь снова пришёл Дориан.       — О, друг мой, я думаю, наш дорогой Карвер не может решить этот вопрос. Видите ли, жизнь Йована полностью принадлежит леди Амелл. И без её разрешения никто не может распоряжаться её собственностью. Поэтому, думаю, вам стоит поговорить с ней об этом лично.       Собственностью?       — Ну зачем же всё так усложнять! Я думаю, дорогой Карвер вполне может предположить, что сказала бы нам драгоценная леди Амелл. Не правда ли, друг мой? А потому я готов заплатить самому многоуважаемому Карверу за спокойствие его госпожи: мы не станем её беспокоить, просто вы поможете мне встретиться и забрать вашего уникума, и всё! Все довольны и счастливы! Обещаю, я верну его потом назад. Практически невредимым!       Я понял, что отмолчаться у меня не выйдет. Но слова приходилось тщательно выбирать, чтобы не ляпнуть ничего личного. Выбирать и будто выталкивать из глотки, как огромные колючие репьи.       — Леди Амелл… сказала бы вам… твёрдое нет.       — О! Какая жалость. Что ж, придётся, видимо, действительно предложить ей купить у неё эту игрушку. Что ж, тогда, думаю, мы можем закончить с делами и немного развлечься.       Помоги мне Создатель. Нас пригласили пройти в «Алую гостиную», где усадили в глубокие, мягкие и несомненно удобные кресла. В гостиной царил полумрак, лишь красноватые светильники на стенах отбрасывали на лица присутствующих потусторонние алые блики.       Меня скрутило предчувствием ещё большей беды. Я не выдержал.       — Дориан, нам пора.       — Ну что вы, мой мальчик. Веселье только начинается! — вместо Дориана ответил магистр Данариус.       Следующий час слился для меня в одну сплошную какофонию какого-то морального отупения, онемения и отвращения.       В углу гостиной расположился оркестр, что играл прекрасную музыку. Пять прелестных эльфиек танцевали перед нами под эту музыку, постепенно освобождаясь от своих невесомых нарядов. Они изгибались и раскрывались нам навстречу, постепенно приближаясь к нашим креслам. Все четверо. Мне не пришло в голову, что мужчин в гостиной на одного меньше, чем танцовщиц. А хозяину этой чудовищной оргии, видимо, пришло. Потому что в определённый момент девушки внезапно подняли с пола до того не замеченные мной ранее кинжалы и принялись оставлять алые витые росчерки на теле одной из несчастных. Она же продолжала танцевать. Они пускали тонкие струйки крови по её телу и виртуозно расписывали её кожу тончайшей вязью кровавых узоров. Через время она будто была одета в алое кружево, чей рисунок портили только новые потёки, стекающие из множественных царапин. Она продолжала танцевать.       Обивка подлокотников затрещала под моими пальцами. Кажется, оставалось совсем немного до того, как я предпочту наброситься на этого монстра и погибнуть, чем продолжать участвовать в этом кошмаре.       Музыка, пронзительная и острая, как бритвы, взвивалась к потолку и опадала осколками под наши ноги. В эхе, разносящемся под высокими сводами зала, мне чудились женские стоны.       Я поднял глаза и попытался поймать взгляд Дориана. Будто почувствовав моё состояние, он тут же вперился в меня глаза в глаза, и в его взгляде можно было прочитать и угрозу, и встряску, и мольбу. Он умолял меня молчать. Наверное, я должен сказать спасибо Командору за такую насыщенную и полную неожиданностей жизнь, при которой я должен был научиться молчать, сколь ужасным и абсурдным не казалось бы мне происходящее. Иначе, попади я сюда ещё год назад, смолчать бы не смог. А теперь смог, хотя одному Создателю известно, чего мне это стоило. Он слегка пошевелил пальцами. Я почувствовал, как что-то горячее, колюче, но невидимое касается моего плеча, так, будто Дориан на расстоянии сжимает его ладонью. Мне не стало легче, но я сжал зубы.       Музыка взвилась вверх, а танцовщицы уложили расписанную кровью подругу и закололи её кинжалами. А затем, пританцовывая, направились… к нам. А я понял, что, видимо, пропустил какой-то сигнал от кольца Алексиусов. Потому что голова моя потяжелела, в теле появилась тяжесть, в глазах всё стало каким-то светящимся и отдающим белым светом. Музыка будто забралась мне под черепную коробку. Но я старался продолжать фокусировать взгляд на Дориане и держаться, не расслабляться, только не расслабляться.       Я видел только краем зрения, что ко мне тоже приближается эльфийка, держа в руках окровавленный кинжал. И только благодаря тому, что не отрывал взгляда от Павуса, понял, что они не собираются нас заколоть, а собираются предлагать нам заколоть их. Но Дориан небрежно отложил кинжал, указал эльфийке на подлокотник своего кресла и положил ей на колени свою руку. Танцовщица тут же принялась массировать её. Смотреть на Данариуса я не стал. Просто отвернул лицо так, чтобы даже боковым зрением не цеплять происходящее с той стороны. Я не хотел этого знать. Не хотел видеть. Но тогда прямо перед глазами возникал труп танцовщицы, плавающий в луже крови посреди зала. Голова тяжелела, и я воспринимал это уже как-то отстранённо.       А моя танцовщица замерла передо мной, протянув на вытянутых ладонях свой кинжал. Мне всё ещё хватало сил, и я не выдержал — схватил его и отбросил в сторону. Оружие, вероятно, зазвенело по мрамору пола, но звук потонул в переливах музыки.       Эльфийка передо мной вздрогнула. Подняла на меня огромные глаза, полные какого-то нездорового ярко-синего сияния, а затем поднялась и принялась танцевать передо мной. Она становилась всё ближе, её обнажённые прелести, покрытые золотой сверкающей пыльцой, мелькали прямо перед моими глазами. Её упругая маленькая грудь призывно тёрлась о мои ладони, судорожно сжатые на подлокотниках. Но я всё ещё не испытывал вожделения, лишь страх и отвращение, отвращение и страх. А ещё навеянную неизвестным дурманом отрешённость. Там, где эльфийка касалась меня, на коже вспыхивали неестественно сильные горячие цветы, но я не обращал на них внимания. Я хотел зажмуриться, но последняя здравая мысль мелькнула в помертвевшем сознании: её могут наказать, если хозяин решит, что она недостаточно старалась. А когда танцовщица присела возле моих ног, плавно развела колени, протиснулась меж них поближе и принялась поглаживать бёдра, отправляя вверх колдовские огненные импульсы, я едва сдержал рвотный позыв. Плотный мундир, бельё и брюки при каждом движении разжигали мою кожу, разжигали под ней огонь, и я понял, что против воли начинаю испытывать физическое возбуждение, несмотря на то, что разум мой хочет лишь одного: чтобы всё поскорее закончилось.       Я постарался дышать и вспоминать, как Дориан лихо избавил себя от этого испытания. Грубее, чем нужно было, схватил руки, которые уже бесстыдно ласкали меня сквозь штаны, и рывком вздёрнул её на подлокотник.       — Просто. Сядь, — выдохнул сквозь зубы, борясь с тошнотой.       — Прошу вас, господин, не отталкивайте меня! Я должна понравиться вам! — пролепетала эльфийка мне на ухо, не забывая целовать шею над краешком мундира.       Мне хватило сил кивнуть на эльфийку, что ублажала Дориана простым массажем рук и плеч.       — Повторяй за ней.       Это длилось ещё какое-то время, и я абсолютно точно не могу сказать, какое. Я закрыл глаза и старался вспоминать всё, что угодно: Порождений Тьмы, лицо Гаррета, шум морских волн, лишь бы отрешиться от нестерпимого пожара, что полыхал под кожей. Меня всё-таки отравили. Отравили, демоны подери. А я, даже вооружённый колдовским определителем ядов, проворонил эту опасность. Тупоголовый идиот. Именно мысли о своём провале, на удивление, позволяли мне держаться на плаву до самого конца.       Когда музыка стихла, а танцовщицы ушли, мы покинули залитую кровью гостиную, чтобы выпить ещё по бокалу вина. И здесь Дориан наконец-то сообщил, что мы вынуждены покинуть гостеприимный дом достопочтимого магистра. Я уже не слушал, о чём они говорят. Я стоял, стараясь не шевелиться, чтобы ткань одежды не двигалась по телу, и чтобы не упасть, терзаемый ужасающей тошнотой и головокружением. А ещё мечтал добраться до фляжки Огрена и выпить её всю. Залпом. Желательно раз пять. Чтобы впасть в чёрное забытье и хотя бы на время вычеркнуть эти картины из памяти. Хотя, уверен, они будут отныне преследовать меня всю жизнь.       Я надеялся, что на этом всё закончится. Но Данариус решил преподнести дорогим гостям подарок. Так у меня в руках оказалась тонкая золотая цепочка, ведущая к ошейнику худенькой златокудрой эльфийки.       — Я не рабовладелец! — прорычал я сквозь зубы, на какое-то время приходя в себя и фокусируя полный ненависти взгляд на Данариусе.       — Карвер имеет в виду, что сам не может позволить себе такую роскошь, но обязательно передаст ваш драгоценный подарок леди Амелл. Мы благодарим вас за щедрость, друг мой, — резко перебил меня Дориан, лучезарно улыбаясь.       Данариус удовлетворённо кивнул.       — Да, прошу вас, передайте леди Амелл, что я жду не дождусь встречи с ней. Попросите её подумать о том, что я готов купить у неё удивительного Йована по любой цене, которую она назовёт.       — Йован не р…       — Обязательно передадим! Всенепременно!       Когда мы вышли за ворота поместья, а Дориан махнул рукой извозчику с закрытой коляской, что будто ждал нас чуть в отдалении, я не выдержал и упал на колени возле кустов. Всей компании, включая извозчика, пришлось подождать без малого минут пять, пока я не вывернул на зелёную траву весь свой желудок до последней капли.       Дориан сунул мне в руки белоснежный кружевной платок и затолкал в экипаж. Там уже сидела эльфийка, в ужасе сжимая в руках цепочку от своего ошейника. Теперь мы наконец-то могли возвращаться к Алексиусам. А я, кажется, потерял сознание, позорно свалившись прямо на Дориана.