Точка отсчёта

5. - Можешь не стараться, - лениво говорит он, - Аоно – человек, и ты не убедишь меня в обратном. Куруму, сложив руки на коленях, смотрит в пол. Юкари была абсолютно права. Она и правда идиотка. То, что Цукуне – не йокай, лежало на поверхности с самого начала, а они просто не хотели видеть этого. В изменчивом не-человеческом мире друг - такая редкость, что на всё остальное хочется просто наплевать. Но только не в Академии. Часы на стене отсчитывают секунды, минуты, и всё это – время, пока Цукуне ещё жив. Вот, значит, каким будет их последний день. Слёзы обжигают, жидким стеклом падают на колени. Она пришла сюда, чтобы сражаться, но эта схватка была проиграна задолго до своего начала. Между суккубом и его избранником возникает связь, которую невозможно разрушить, не искалечив их самих. В мире людей такие узы, кажется, рисуют красной нитью на запястье. Куё едва заметно повышает голос, и Куруму понимает: если Цукуне умрёт, на этой красной нити можно будет разве что повеситься. - Цукуне не человек, - твёрдо повторяет девушка, не поднимая головы. Глава Комитета, которому этот разговор давным-давно надоел, наигранно ласково спрашивает: - И что же он тогда за йокай? - Правила запрещают раскрывать истинную форму, - сколько раз он уже слышал эту фразу? От каждого из их компании? - Я допускаю, что можно побояться отчисления, когда речь идёт о потасовке с одноклассником, - замечает кицуне, - но вот ради спасения собственной жизни правилами можно бы и пренебречь. Куруму облизывает губы, открывает рот и ничего не говорит. Руки нервозно комкают ткань клетчатой юбки; где-то сзади увлечённый разговор прерывает смешок. - Цукуне может здесь учиться, и я готова на всё, чтобы это доказать, - её глаза лихорадочно блестят в свете ламп. Куё поднимает бровь, хмыкает: интересно. - Освободите помещение, - небрежно велит он. Члены Комитета настороженно переглядываются и игнорируют приказ. - Выйдите отсюда, вы все, - рявкает лис, и девушка чувствует отдалённую признательность за эту каплю жалости: ей не придётся унижаться перед толпой. Дверь хлопает, где-то за стеной слышится быстрый женский голос, а потом смолкает и он. - Так, значит, на всё? - улыбка Куё становится настолько едкой, что Куруму вяло удивляется: как ему не разъело лицо? - На всё, - едва слышно повторяет она. - Тогда почему бы тебе не доказать свою готовность? – он взмахивает ладонью, затянутой в белую перчатку. Кицуне откидывается назад в высоком кресле и расставляет ноги шире. - Давай, суккуб, - голосом он выделяет последнее слово, и Куруму чувствует себя оплёванной с ног до головы. Спину жжёт – крылья гневно рвутся наружу; она может ударить его иллюзией хотя бы раз, точно успеет!.. Бледная до синевы, Куроно медленно опускается на колени, холодея с каждой секундой. Это страшно, страшнее, чем быть отвергнутой или вовсе остаться одной. Дороги назад для неё не будет уже никогда, а в том, что Куё разрушит всё до основания, она не сомневается. Но если это цена жизни любимого человека, она готова заплатить её. Сполна.