Фаустовский пакт

Браслеты на запястья выпускает само Министерство Благосостояния. Всех размеров, любой ширины, но одного дизайна. Ношение строго обязательно вне зависимости от того, повстречали ли родственные души друг друга или нет, есть надпись на коже или же отсутствует — Сивилла по-прежнему не верит в теорию положительного стресса и всячески старается население от оного оградить. Не так успешно, как от взрывающихся после выстрела Доминатора голов, но должен же быть успех хоть в чём-то. Хотя, быть может, дело здесь не только в этом.

* * *

В жилом блоке Хинакавы тихо, пыльно и не убрано: по полу разбросаны старые блоки питания, жёсткие диски, адаптеры, коммуникаторы, кое-где попадаются выпавшие из клавиатуры буквы, мотки проволоки и пластиковые панели. Среди технического безумства кое-как разбросана одежда: толстовки всевозможных цветов, неизменное пальто и с десяток совершенно идентичных белых рабочих рубашек, мятых, но во всём этом кошмаре абсолютно чистых. Книжные полки, которые занимают почти всё свободное пространство стен, завалены книгами в новеньких переплётах. Большая их часть — энциклопедии программирования и компьютерной техники, фармацевтические справочники и тематические ежемесячники. Всё это он мог бы читать и в электронном виде, но то ли дело в привычке вырывать из книг понравившиеся листы, то ли в любви к пёстрым стикерам и закладкам, но он каждый месяц выписывает из единственного в городе книжного все новинки. Пузырьков с таблетками на полу, конечно же, нет. — Ещё один? — спрашивает Аканэ, устраиваясь на единственном свободном от хлама кресле и подтягивая к себе колени. — Ага. — Шо прикусывает кончик языка и аккуратно, с ювелирной точностью отсоединяет наружную панель браслета. — Караномори знает, что ты таскаешь у неё вещдоки? — Цунэмори лукаво улыбается и берёт открытый журнал. — Она разрешила, — обиженно тянет Шо, словно само предположение о том, что он мог взять без спроса, его оскорбляет. — Всё равно это браслеты ликвидированных, кому они нужны. — Учитывая то, что ты делаешь... — Ни в одних правилах нет пункта «не вскрывать». Я прочёл. Перед глазами Цунэмори мелькает рыжая шевелюра Кагари, она пожимает плечами, не говоря о том, что иногда на написание новых правил уходят сотые доли секунды, и невидящим взглядом утыкается в мелкие строчки научного текста. Она часто приходит сюда после рабочего дня. В первый раз это была необходимость: у Шо случилась передозировка, и, чтобы избежать вмешательства Касэй, действовать нужно было быстро и самостоятельно. Та терпела его зависимость ровно до тех пор, пока она не мешала работе, а пропущенный той ночью патруль как раз попадал в разряд помех. Тогда Аканэ всю ночь просидела у его кровати, а на утро, когда выяснилось, что в итоге сон сморил и её, обнаружила сидящего на полу Шо. Тот выглядел едва ли здоровым, но крохотную микросхему разбирал ловко и быстро. Он улыбнулся виновато, но благодарно и ни слова о произошедшем не сказал. А Цунэмори не стала спрашивать. — А где твой браслет? — Хинакава закатывает левый рукав, на мгновение отвлекаясь от работы, и показывает металлический ободок. — Левша. — Это только одна из теорий, — качает головой он, отсоединяя один проводок от другого, — что метка располагается на рабочей руке. Согласно статистике, примерно у двадцати семи процентов метка на левой, в то время как левшей в мире — около семнадцати процентов. Так что, строго говоря, эта теория вообще не имеет права на существование. — Есть те, кто считает, что так удобней держаться за руки. — Шо фыркает, и Аканэ улыбается в ответ — иногда, чтобы его развеселить, достаточно лишь слегка поглумиться над так любимыми им цифрами. — Вообще научно не доказуемо, — возмущается он. — В этом вопросе я на стороне генетиков — дело в доминантном и рецессивном признаках. Проводились десятки исследований, каждое из которых было статистически подтверждено и научно аргументировано. Ты вот знала, что рецессивную леворукость чаще наследуют женщины, а правый доминантный... Первый раз они разговаривали о голограммах с индивидуальной мастер-матрицей. Говорил в основном Шо — Аканэ слушала, сначала удивляясь неожиданной разговорчивости младшего из исполнителей, а затем находя в звучании странного, почти без модуляций голоса умиротворение. Хинакава никогда не задавал вопросов, он лишь рассказывал и рассказывал, иногда перескакивая с темы на тему, порой не замечая, что между одним и другим разговором прошла бесконечно долгая неделя, во время которой они по всему городу гонялись за вышедшим из себя потенциальным преступником с дробовиком в руках. Так выяснилось, что вторая после голограмм страсть Шо — это инженерия. Он мог переоборудовать планшет в коммуникатор и наоборот с помощью подручных средств, собрать и разобрать плазменную панель с закрытыми глазами и из безобидного светильника сотворить бомбу. Он хорошо разбирался в генетике, органической и неорганической химии, знал все существующие языки программирования, мог наизусть пересказать два последних тома «Алгоритмов построения и анализа» и никогда — никогда! — не говорил о таблетках. Когда Аканэ соотнесла все имеющиеся факты между собой, она поняла, в чём дело, и начала приходить чаще. — Ты меня не слушаешь. — Звучащее в голосе удивление выдёргивает Цунэмори из размышлений и вынуждает посмотреть на карателя. — Прости, — смущённо улыбается она. — Задумалась. — Ты всегда слушаешь. — Хинакава хмурится не обиженно, а озадаченно, откладывает в сторону разобранный браслет и всем корпусом поворачивается к ней. — Что-то новое? — кивая на браслет, пытается перевести тему Аканэ. — Нет. — Шо отмахивается от своего сокровища, от которого секундой ранее боялся отвернуться, и склоняет голову к плечу. — Ты думаешь о Гино? — С чего ты взял? — Я видел ваши паспорта, — пожимает плечами Шо, будто бы это всё объясняет. Улыбается в ответ на недоумение в глазах Цунэмори незнакомо, снисходительно и склоняет голову к плечу: — И видел, как он смотрит на тебя, когда думает, что ты его не видишь. Аканэ не хочет знать, как смотрит на неё Гиноза, потому что теперь — теперь это интересно не только ей, но и Сивилле. Потому что, если Касэй спросит, она ответит. Она не хочет знать, как смотрит Гино — однажды во взгляде была только ненависть, а Цунэмори рациональна, но всё же человек. Аканэ не хочет знать, но... — Так, будто ненавидит? — еле слышно спрашивает она. — Нет, — качает головой Хинакава и, забывшись, вытаскивает из кармана брюк таблетки. — Так, словно ему грустно. Цунэмори накрывает его ладонь своей раньше, чем успевает подумать. Шо вздрагивает, разжимает на мгновение стиснувшие пузырёк пальцы и виновато улыбается. Глядит то на упаковку, то на тёплые, почти невесомо касающиеся кожи пальцы инспектора и передаёт пузырёк ей. Это не просто благодарность за нечаянную откровенность и попытку помочь, Аканэ неожиданно важно, чтобы он это понял. Это не привычка, и она здесь не приставленный для безопасности пациента санитар или тюремщик. Она не экспериментирует и не спрашивает — она друг. Аканэ важно, чтобы в это поверила хотя бы она сама. Поэтому она прячет таблетки в карман пиджака, сползает с кресла и садится рядом. — У ящика со столовыми приборами на кухне двойное дно, — признаётся Хинакава. — Там остальное. Цунэмори просто кивает, подхватывает приглянувшийся ей журнал и тычет пальцем в статью. — Активный Оберон. Шо фыркает негромко, всё ещё ошарашенный собственной неожиданной честностью, и ревниво забирает у следователя журнал. — Сто лет как не используется. — Но ты же о нём читал. — Хотел сравнить с Zonnon. Ты знала, что раньше считали, будто средства параллельного программирования вообще не следует вносить в язык?.. Хинакава ещё долго рассказывает о достоинствах и недостатках, расписывает композиционные модели и на примерах показывает разницу между двумя языками. Цунэмори слушает, уткнувшись подбородком в колени, и не смотрит на валяющийся позади Хинакавы разобранный браслет. Браслеты эти выпускает само Министерство Благосостояния. Всех размеров, любой ширины, но одного дизайна. Ношение строго обязательно — Сивилла всё ещё не верит в теорию положительного стресса и всячески старается население от оного оградить. А ещё в каждом из них встроенный микрочип. Хинакава уверен, что тот круглосуточно считывает показатели психопаспорта и почти наверняка связан с головным центром Сивиллы. Работает в двух режимах — парализатор и летальный. Портативный Доминатор на запястье каждого жителя города. Он разбирает по несколько штук каждый месяц, сравнивает между собой браслеты обыкновенных граждан и потенциальных преступников и не находит разницы. Возможно это, а не таблетки, ведёт его к гибели. Возможно, Аканэ следовало бы сказать «хватит», запретить, отвести от чрезмерно любознательной кудрявой макушки нацеленный на него Доминатор и перестать пытаться играть на незнакомом поле. Но она рациональна, пусть и не экспериментирует. Просто спрашивает. Сжимает в руках пузырёк с таблетками, успокаивает себя тем, что бережёт его от одной беды, при этом толкает на другое безумство и нет, не экспериментирует. Спрашивает, чем закончился чужой эксперимент. Интересно, это по-прежнему отличие или теперь уже сходство?