Рассвет страсти

Бежать от неминуемой погибели от лап этого злодея и при этом злостно костерить его, с улыбкой безумца на лице – так умеет только Джексон. Он ведь и есть настоящий безумец. Он чокнутый. И так думает не только он. «Какого хрена? – сжав челюсти посильнее, чтобы не вырвался яростный крик, он продолжал медленно огибать столы в столовой, дабы сбежать от очередного нагоняя. – Бежим! Бежим! Бежим! – мысленно командовал он себе, стараясь как можно быстрее передвигать ногами». Когда со столовой было покончено и процент того, что ты снесешь чей-то обед вместе с человеком, спал до минимума, Джексон пустился наутек. И он просто благодарил бога, что тот даровал ему талант к бегу, ибо сейчас он бы точно отхватил пару оплеух. А все этот до одури грубый голос с хрипотцой, который, не боясь надорвать горло, орал «Эй, мелочь, иди сюда!». Нет, да тут у любого защитная реакция сработает! Поэтому Джекс не растерявшись, выбросил свое вегетарианское рагу на пол и, видя, как на нем поскальзывается задира, попытался уйти безнаказанным. Обогнув несколько подножек в коридоре, мальчишка все бежал, слыша где-то позади, как разъяренно кричит Кристофер. Его голос был хриплым всего скорее из-за сигарет, которые он ежедневно выкуривает чуть ли не пачками. И если бы, никотин не приносил бы никакого вреда, Джекс бы даже был не против этого увлечения. Ведь это хрипотца такая сексуальная и возбуждающая… Не раз Джекс оставался в душе один на один и д… Диву давался! Нужно не забывать, что за тобой бежит озлобленный Король этой школы и по головке он тебя точно не погладит. Всего скорее он оторвет ее из-за ненадобности. Ибо Джексон, когда встретил этого мудака, год назад, и вправду, кажется, потерял способность ясно мыслить. Да и вообще соображать, кажется, у него стало получаться хуже. Еще бы! Из-за «игр» этого недоумка, удивительно, что у Джекса нет еще сотрясения… Хватаясь за стены, чтобы не упасть и не размозжить себе лицо, Итон бежал в уже знакомое место. Итак, еще один лестничный пролет, прямо по коридору несколько метров, поворот направо и заброшенный класс полностью в его распоряжении. Не сбавляя скорости, мальчишка буквально летел с лестницы. – Ай! – пискнул он, почувствовав резкую боль в плече. – Ты мне руку чуть не выдернул, кретин! – ощетинился Джекс, пытаясь вытащить запястье из цепких пальцев Рида. – Нет, ну ты точно прихуел, мелочь! – зашипел обидчик, впечатывая хрупкое тельце в стену. – Ты забылся, кажется? – подсказал Кристоф, наваливаясь всем телом на парнишку. Учитывая, что разница была чуть ли не в пятьдесят сантиметров, эта ситуация выглядела очень комично, если бы все не было так трагично… – Полторашка! – Эй-эй! – запротестовал зажатый мышонок, будто это и не его вовсе сейчас будут размазывать по стене. – Попрошу без грубостей! Мой рост сто шестьдесят два! – горделиво подняв нос, он устремил свой взгляд на лицо, которое снится ему уже год. И не только в кошмарах, нужно заметить… – Я же не виноват, что ты под два метра ростом! – Сто девяносто, - хохотнул волк. Кристофер Рид был до неприличия красив. А его внешность кричала о невинной личности, наперекор его поведению. Волосы, цвета древесной коры, были аккуратно уложены и зачесаны наверх, открывая светлый лобик. Густые брови немного хмурились, но приподнятые уголки чуть пухловатых губ выдавали игривость. Рид хмыкнул. Уж очень его забавляет бесстрашие этого мальчишки. И так, наверное, каждый день. Кошки-мышки. Уже чуть больше полугода. Когда Кристофер только пришел в школу, в десятый класс, Джексон и не представлял, что влюбится в этого парня. Да он бы о нем даже не узнал, если бы не один случай, после которого, жизнь его пошла по пизде. Он был в восьмом и был уже гораздо умнее своих сверстников, а потому понимал, что его девочки ой, как не привлекают. Страшные существа, если честно... Коварные. Но все же, в силу своей юношеской наивности, он до последнего надеялся, что этот некий страх пройдет. С возрастом. Кажется, его планы с появлением «ужаса» в его жизни, совсем перестали идти, как должны. Да и вообще, абсурд какой-то, ей богу! Как можно было влюбиться в эту машину для убийств?! Да его зеленые глаза живьем сожрут! Даже косточек не выплюнут. А этот хриплый голос – словно гипноз! Такие люди вообще законно существуют? – Слушай, парень, а тебе не кажется это странным? – поинтересовался мышонок, хмуря черные бровки. Но, кажется, из-за огроменных очков, прошлого века, этот жест не был замечен. Да к тому же, черная, выкрашенная челка очень мешает. – Хм? – Ну, ты так просто стоишь сейчас и зажимаешь парня… - хмыкнул Джекс. – А мне все равно, - оскалился Кристофер, хватая и второе запястье. Подняв руки вверх, он услышал недовольное мычание и почувствовал, как неуютно начал ворочаться мальчишка (как будто до этого ему было уютно). – Надо будет, я тебя прямо здесь разложу… - облизнув высохшие губы, задира ударил все тело парнишки о стену, отпуская. Не успел Джекс врезаться в стену, как ощутил свободу на запястьях. Воспользовавшись секундным замешательством парня, который обернулся на голоса, мышонок сиганул с лестницы, перепрыгивая по несколько ступенек сразу. Вот повезло, так повезло. Нечасто Кристофер отвлекается от своего увлекательного занятия – смешивать с грязью душу мальчишки. План снова в действии: коридор. Коридор. Коридор. Боже! Да сколько можно бежать-то?! Почему в этот раз путь кажется длиннее, чем обычно? Спасительный поворот был, как глоток воздуха, без которого задыхался Джексон. И вот, еще чуть-чуть. Последний рывок и… – Да блять! – взвизгнул мышонок, когда его вновь поймали за шкирку, будто нашкодившего котенка. – Ого! Ого! – притворно удивлялся Кристофер, все также гаденько улыбаясь, предвкушая, как размажет этого мальчишку по стене. – Какие мы зубастые! – Сколько можно играть в догонялки?! – возмущался Итон, пытаясь стряхнуть руку с серого капюшона. Если бы не пиджак сверху, серая толстовка давно бы уже взмыла вверх от напора. – Ух! Какие умные мысли выдвигаешь! Держишь репутацию, молодец, ботаник! – отпустив все-таки ткань, он с размаху пнул по ногам, отчего мальчишка не удержав равновесия, упал прямо животом на пол. Было больно, да. Унизительно, конечно. А еще было обидно. Просто по-человечески обидно… Ну и чем он заслужил такое отношение к себе? Что такого он делает ежедневно, что получает столько боли? За что ему такие пытки? «Мы получаем больнее от того, кого больше любим…» - кажется, есть такая фраза, да? Мышонок не отрицает, что влюблен в этого садиста, да только в мазохисты он не записывался! Боль – не его призвание. Злобно сопя, стараясь не выдать стона, парнишка поднимался. Поднимался под пытливым взглядом этого урода. Еще один вид пыток – нанизывающий взгляд Кристофера. Как иронично, его имя связано с христом, но, кажется, ближе ему все-таки Сатана. Да он его воплощение. Не иначе. А его насмешливый взор все-таки остается, любимым и ненавистным одновременно, видом мазохизма. То, отчего коленки дрожат. То, отчего злость бурлит в жилах, с удвоенной силой. – Вставай, - командовал Рид, не стараясь помочь. Очередная игра. Очередное унижение. Очередное поднятие своей значимости в жизни. Мышонок – отброс общества, не то, что он. Он – царь и бог, пока у него есть деньги. – Без твоих команд обойдусь, хлебушек, - хмыкнул Джекс, хватаясь правой рукой за живот, который саднил, а второй придерживая очки, дабы те не впились куда-нибудь в горло и, наконец, не лишили его света. Кажется, ребра и вовсе раздроблены, ибо боль такая невыносимая. Мало того, что старый, огромный синяк не зажил на его левом боку, так и еще прибавилось в семейку. – Почему хлебушек, стесняюсь спросить? – поинтересовался мучитель, с неподдельным интересом наблюдая, как мальчишка пытается сдержать стоны. Плотно сжатые челюсти. Сморщенный носик. Он воистину является садистом, раз его это, мягко говоря, будоражило. – Стесняешься? – невесело усмехнулся мышонок, чувствуя, кажется, вкус селезенки на языке. Закусив щеку изнутри, он бесстрашно поднял голову, встречаясь с парой грязных изумрудов, обрамленных пушистой бахромой ресниц. Нужно признаться, что без толстых, темных стекол, он бы и головы не смог поднять. Это не страх. Скорее некое стеснение. А может даже детская неловкость. – И все-таки? – допытывался Рид, сделав шаг по направлению к Итону, чтобы его напугать. Чтобы, наконец, прогнуть. Но, кажется, этот ребенок никогда не узнает слова «сдаваться». Об этом говорили гордо расправленные плечи, сквозь боль и поднятая голова. – Не бери в свою пустенькую голову. Она и так, наверное, болит от ненужной информации, что ты получаешь в этой школе, - язвит Джексон, пытаясь не брызгать ядом. – Ооо, - неопределенно потянул парень, грубо шлепая ладошкой по стене, прямо возле лица мальца. Несколько сантиметров спасли от оглушающего удара. Правая рука, на которую он опирался, так и кричала о том, как больно будет, если она прилетит ему в лицо. – Вот как? – наклонив голову налево, он заинтересованно уставился в пару стекол. Они ему ой, как надоели за эти полгода, что он издевается над мышонком. – Ты не хочешь мне ничего рассказать? – ехидно улыбаясь, он облизал верхнюю губу, задерживаясь кончиком языка на ней. Орлиный взгляд направленный прямо на губы мальчишки, кажется, он хочет их растерзать. Оскал хищника, точно не успокаивает и подкидывает все больше дров в огонь. А тон его голоса… Боже… Внеземная услада для ушей, если быть честным. Джексон всегда диву давался, как этот удивительно-хриплый голос был при всей его грубости живым и ярким. Но при этом же, каким-то отдаленным… могильным. От него под ложечкой сосет и тысячи птичек колибри раздирают ребра, чтобы выбраться к источнику наслаждения. Ноги не держат… Колени и руки судорожно дрожат лишь от знакомого запаха вишни. Не приторный, но такой сладкий. И еле ощутимый, на вкус. Все бы ничего и можно наслаждаться чередой оргазмов из-за его ахуительной персоны, но вопрос все-таки вовремя врезался в корку мозга, заставляя выползти на коленях из мира грез. И что он, собственно, хочет узнать? То, как часто в душе Джексон думает о его восхитительных пальцах…? Таких длинных и чуть узловатых… Или о том, сколько записей у него сохранено на телефоне с голосом Кристофера, чтобы потом, тихонечко сидеть в своей комнатке под покровом ночи, укрывшись небом, наслаждаться ощущениями, что дарит эта мелодия? Ну уж точно не о том, как сильно мечтает мальчишка ощутить шероховатость его губ… А может быть и вовсе то, что этот мышонок отважился дурить садиста, зная, что если он вникнет в тайну, что лежит на поверхности – ему больше не видать этого Света? Но даже это не добавляет страха в жизнь Итона. Он забыл, что это, наверное. И если так получится, что проявляя «внимание» Рид не остановится и забьет насмерть – он даже не будет жалеть. Настолько это больная любовь. Первая и, кажется, такая неземная. Но пару обстоятельств не дают ему спокойно поддаться тьме. Ему нужно терпеть это ненавистный Свет, где его не может любить тот, кого любит он. Это запретно. Это невозможно. В этом мире его держит долг, как он считает. Или обязанность, он не уверен точно, что это. Но факт, фактом. Ему никак нельзя сейчас умирать. На шестнадцатилетнем мальчишке висит ответственность за другого человека. Джексон не может быть просто мальчишкой и «наслаждаться» жизнью. Он не может позволить себе быть безрассудным. – М-м-мистер Рид! – воскликнул елейный голос, испугавшись, вероятно, своего же крика. – Ч-что вы себе позволяете? – сердился мягкий голосочек. Высунувшись из-за плеча обидчика, парнишка пытался высмотреть спасителя. Пушистые, белые волосы были неряшливо закручены в пучок на макушке. И в эту же шишку были понатыканы всевозможные карандаши и ручки. Увидев лишь это, Джекс уже понял, что это за чудик. Ну конечно, кто еще может постоянно засовывать письменные атрибуты в прическу, чтобы не потерять…? (В итоге он их все равно не находит. Лишь дома, когда распускает длинные волосы) Почти такие же темные очки, в квадратной оправе прошлого столетия, как и у Джексона. Белый халат был застегнут так же неуклюже, как и гавайская рубашка под ним. Пару пуговичек пропущено в середине, поэтому он топорщится. Черные брюки испачканы мелом, как и левая щека. В общем, весь его внешний вид так и кричал о несуразности, нескладности и недотепстве этого человека. Но, тем не менее, он был лучшим в своем деле. Виртуозный химик. Такой молодой, лет… А, кстати, сколько ему? Больше двадцати трех не дать. А его уже хотят во многие гимназии этого, далеко не маленького, города. Но он остался здесь. Как говорится, где родился, там и пригодился. Здесь он нашел свою любовь к науке. Здесь он и будет прививать интерес к химии. – Ничего, Стивен, - показательно выделяя имя учителя, Кристофер повернулся к нему лицом, при этом, не давая возможности сбежать Джексону. – Н-не смейте р-разговаривать со мной в такой форме, молодой человек! – страшась и одновременно задыхаясь от возмущения, негодовал химик, держа в руках, кажется, тяжеленную коробку. Его руки так трусятся. – Как скажете, мистер Хилл, - язвительно высказался парень, наконец, опуская руки. Итон не теряя ни секунды, подлетел к преподавателю, машинально хватая его коробку. Воспитание, что уж тут сказать. Не такая она и тяжелая, кстати. – С-спасибо, - застенчиво прошептал Хилл, склонив голову вправо, где стоял помощник. «Боже, даже этот чудик выше меня…» - внутри сердился Джексон, сетуя на природу. – М-мистер Рид, поспешите на урок, Миссис Терри не терпит опозданий, - все также заикаясь проговорил учитель, но тон стал гораздо увереннее, когда мальчишка встал по его правую руку. – А… - было заикнулся Кристофер, уперев взглядом в свою игрушку, но блондин его перебил, видимо, предчувствуя вопрос. – Мистер Итон поможет мне, и вернется в класс. Скрепя зубами, костеря учителя, Кристоф отправился вниз по лестнице. Как только его широкая спина скрылась из виду, мистер Хилл устало выдохнул от облегчения. Джексон, заметив это, ухмыльнулся, сочувствуя. Уж он-то знает, что такое пытаться противостоять этому хищнику.

***

– Джексон, скажи мне, а ты не пробовал просто не противиться? – спрашивал учитель у себя в кабинете, наливая чашку горячего чая своему гостю. – Может быть, этому ребенку надоест играть, и он отстанет? – поставив чашку на кофейный столик, блондин присел напротив мальчишки, на маленькое, мягкое кресло. – Может быть, – легко согласился Итон, взяв чашку в руки. – Но… ээмм… – Но твой характер и гордость не позволяют просто промолчать? – догадался преподаватель, когда пауза для размышления затянулась. Ученик просто кивнул головой. – Ох, не сомневаюсь. Ты тоже тот еще упрямец, - роптал Стивен, потянувшись к очкам. На мгновение, Джексону показалось, что он их сейчас снимет и даже уже приготовился увидеть его глаза, так как никогда еще до этого не видел. Но мужчина безжалостно разрушил надежды. Прикрыв веки, он пальцами приподнял очки. Потерев переносицу, он нахлобучил их обратно. Умостив ноги на потрепанный диванчик, Джекс чуть ли не мурлыкал от удовольствия. Вкус чая вселял какую-то надежду. Он и сам не знал на что именно, но чувства его никогда не обманывали. – А вам не влетит, мистер Хилл? – поинтересовался парнишка, запустив пятерню в черные, жесткие волосы. – Я все-таки частенько у вас зависаю… – Нет, конечно, - удовлетворенно ответил хозяин кабинета. – Ты, как я. Дорогой экземпляр. Я непревзойденный химик. За меня борются тройка лучших лицеев города. Мне все прощают. А ты… Ты идешь на золотую медаль. Ты безотказно идешь на все олимпиады и забираешь лучшие места. Тебе тоже все можно. Мы похожи… – Да, действительно, – подписался мальчишка, негромко хмыкая. – А еще вы такой же неудачник, как я. – Эй, - возмутился мужчина. – Это не так, - уже спокойно добавил он, увидев игривую улыбку гостя. – Но вы все еще остаетесь чудиком, - отхлебнув чая, заметил ученик. – А это плохо? – отдаленно спросил блондин, погружаясь в какой-то свой мир. – Нет, - беззаботно высказался мышонок, забавляясь над учителем, который вот-вот улетит в мир грез. – Вы просто, кажется, не из этого мира. Вам легче ужиться с инопланетянами, чем с людьми. – Ничего не могу поделать. Люди слишком злые и корыстные… Мне это не по душе, - откровенно клюя носом, бормотал блондин, находясь на грани сна и реальности. – Об этом я и говорю. Вы внеземной. Слишком по-детски наивны для своего возраста… А, кстати, сколько вам? – тираду Хилл уже не услышал. Он тихонько посапывал на своем креслице. Бесшумно захихикав, Джексон встал с дивана. Напяливая черный пиджак поверх серой толстовки, он хмурился, смотря в большое зеркало, у которого стоит. Ему не нравится его хрупкое тело, которое досталось от матери. Но это чуть ли не единственное, что ему напоминает о маме. Поэтому он не может ненавидеть его. Как и свое миловидное личико, что скрывалось под громоздкими очками. Толстые слои одежды тщательно прятали женственную фигуру. Округлую попу и даже талию(!). Взяв теплое, ворсистое покрывало, он накрыл учителя им, ставя будильник на двадцать минут на часах. Выругавшись напоследок, он вышел из кабинета, захлопывая дверь за собой. Не успел парнишка и пару шагов сделать, как пришлось прятаться за ближайший угол. Смс на телефон изрядно напугало его. Сделав пару вдохов, Джекс выпрямился, намереваясь гордой походкой выйти из-за угла(за которым он прятался, как мышонок). Раз шаг – походка гордой птицы. Два шаг – неуклюжий тюлень. Три шаг – медведь танцует незнакомый танец. Этого достаточно, чтобы дать понять, насколько неуклюж этот мальчишка бывает, когда волнуется. Главное не забыть, как передвигать ногами. Остальное дело техники. Шаг за шагом, Итон стремился как можно скорее оказаться в своем укромном местечке, о котором ни одна живая душа не знает. Ну, кроме, конечно, отдельных личностей. Например, уборщики и учителя. Не выдерживая эмоциональной давки, которую он себе накрутил, Джексон сорвался с места и рванул к уединенному мирку. Там, где его никто не тронет. Там, где все едины. Там, где нет правил и ограничений. Его собственный космос. «Легкая атлетика – единственное достижение в спорте» - усмехнулся парень, нетерпеливо открывая ключом потрепанную дверь. Та жалостливо скрипнула, когда с замком было покончено. Здесь есть все, что нужно для счастья (ну, почти). Маленький футон в уголку класса. Там же, рядом пледик. Чуть поодаль мини-холодильник с кофе. И совсем близко розетка, на случай, если разрядится телефон. Рай, что сказать. Провернув ключ в замочной скважине два раза, мальчишка облегченно выдохнул. Теперь-то он точно один. Один на всем Белом Свете. Хотя бы на сорок минут. Область живота нещадно саднила. Страшась увидеть что там, Итон дрожащими руками поднимал слои ткани: черный пиджак, серая толстовке на замке, футболка и майка. Хрупкие пальчики хватались за одежду. Будто бы это могло помочь избавиться от боли. Губа предательски задрожала, когда он увидел «картину» созданную возлюбленным в зеркале, что висело на стене. Ребра окрашены чуть синеватыми пятнами, редкими и маленькими, но все же хорошо заметными. Кажется, и вправду тысячи птичек колибри рвались наружу, сквозь кости плоть и слезы. А бабочки, что находятся, по правилам в животе, были титановыми, раз оставили такие следы, пока порхали от грубого голоса. Так странно, что он не чувствовал этой боли, в присутствии кого-то. Слишком привык скрывать страдания, радость, волнение. Все, что так часто переполняет с лихвой подростка. Он знает, что никому не интересны его эмоции. Никому не нужны его проблемы. Поэтому и приходится как-то справляться самому. Здесь. В своем космосе, где тебя никто и никогда не смеет потревожить. Наверное, это личный талант, создавать свой мир там, где захочешь. Этот талант был присущ Джексону. Хоть и корит химика за излишнюю наивность, он его прекрасно понимает. И если быть честным, ему тоже так хочется подружиться с этими инопланетянами! Вот правда! Лучше уж они, чем эти люди. Хотя чего уж там греха таить, ему никто не нужен кроме личного сорта мазохизма. Кроме того, кто оставил эту роспись. Тот, к кому нельзя питать слабость. Тот, с кем невозможно расслабиться и на секунду. Это зависимость, наверное. Или даже одержимость. Но Джексону это чертовски нравится, несмотря на испытываемую боль. Все также дрожащими руками, Итон аккуратно поправлял одежду, надеясь не задеть больных участков кожи и не принести себе новый вред. Когда с одеждой было покончено и колени с губой перестали дрожать, как лист на осеннем ветру, он мягко плюхнулся на футон. Доставая телефончик в черном чехле, Джексон уже догадывался от кого это и что ему нужно. «Холодный сердцем» - высвечивается на экране, и мальчишка хмыкает, отмечая, как точно описывает этот ник сущность людей в этом мире. «Банни! Выручай, друг! Тут крупная шишка (очень крупная!) нуждается к качественной помощи! Я, конечно, круче тебя, но у меня тут дел накопилось просто ужасающе много! Тем более я знаю, что ты не прочь заработать… А дело-то там пустяковое!» - от пару строк стало как-то теплее внутри. Какая ирония. В жизни этот мальчишка никому не нужен. Отброс общества. Просто игрушка. А в сети его чуть ли не боготворят за его навыки. Виртуоз. Талантливый хакер. Тень в ночи. Больше слов и не надо. Он царь и Бог в виртуальном мире. « Круче?! Ты там смехом еще не подавился? Я же о тебе беспокоюсь… ну. Хоть ты и учил меня азам, в итоге я обошел тебя по всем параметрам! Ученик учителя, так сказать (～o￣▽￣)～o Скоро буду дома, скинь суть дела на мыло, окей?» - четко отбивая пальчиками по экрану, Джекс улыбался. Еле ощутимое тепло разливалось по телу. Конечно, этого не достаточно, чтобы полностью "вылечить", но этого хватает, чтобы немного взбодриться. А что еще делать. Приходится. Откинув телефон чуть поодаль от себя, Джексон поджал ноги к груди. Обнимая себя за плечи, он уткнулся в колени. Честно говоря, не хватает человеческого тепла. И только в своем космосе, Итон смелеет, признавая это. Несмотря на всю гениальность и не по возрасту глубокую осмысленность, Джексон оставался ребенком. И как каждому ребенку, ему требовались родители. С одной стороны, жить самостоятельно – это классно. И об этом мечтает чуть ли не каждый второй подросток. Но не все они задумываются, как порой это сложно. Одиночество. Страх. Боль. Ответственность. Все это ложится на твои хрупкие, не окрепшие, плечи. Джекс бы многое отдал, лишь бы сейчас жить в окружении своей семьи. Тогда, когда все еще было прекрасно. Отец, который заботился о своем чаде. Мать, которая души не чаяла ни в своем ребенке, ни в своем муже… Все оно так и было… Год назад. Или два…? А может и вовсе четыре…? Такое чувство, что целое десятилетие прошло… В семью пришла разруха. Отец, который был примерным семьянином, на первый взгляд… Оказался той еще мразью. Завести любовницу и при этом жить в семье, делая вид любящего папочки и мужа. Каждый божий день лгать о том, как он любит их. Каждое, чертовое утро целовал своими прогнившими губами душу жены, заражая своей гнилью, изнутри будто чумой. А эта молоденькая девушка – любовница. И сама не знала, что у него есть семья. Такой мужчина… Разве он мог ей лгать...? В итоге, отец ушел, когда Джексону исполнилось двенадцать. Приходилось держаться ради матери. Быть в так называемом «порядке»… Но когда мать слегла от усталости, мальчишка сломался. И помощь пришла оттуда, откуда не ждали… Кристина – любовница отца помогала будто родным. И мать искренне простила ее перед смертью… После смерти от нее осталось не так уж и много… Выныривая из воспоминаний с помощью постороннего звука, Итон дернулся. – Зачем тебе этот ребенок? Что он такого сделал?! – сердился малознакомый голос. Кажется, это паренек из шайки Кристофера. Что ему здесь нужно?! – Ничего, - честно признался второй голос. А внутри у Джексона все обрушилось. Неужели Кристофер нашел его космос и намеривается разрушить все еще и здесь?! Конечно, тут нет правил и мальчишка готов принять в свою вселенную кого угодно, если тому это нужно… Но. Он не готов принять его... Пока нет. Год стеба этого мудака. Шесть чертовых месяцев раздумий… А не сошел ли Итон с ума?! Почему он все чаще позволяет поймать себя этим пакостливым ручкам?! Четыре месяца осознаний. Как?! Как, черт тебя дери, Джексон умудрился влюбиться в этого садиста?! Как давно Джексон записался в мазохисты?! – Тогда зачем ты так издеваешься?! – голоса доносились все ближе. Слишком опасно… Мальчишка даже перестал дышать, лишь бы не выдать себя… – А почему нет? – и не поспоришь ведь… – Он сам виноват. Сам подкидывает дров, – и Джексон прекрасно это знает и понимает, но отчего-то не может перестать. – А если он когда-нибудь сломается…? Прогнется, как остальные…? – обычно задорный голос был поникшим. – Ты не прогнулся, - констатировал факт, грубый бас. – Сравнил, блять, – фыркнул парнишка. – Я сколько тебя знаю?! Когда мы только познакомились, ты был таким мальцом… На сердце неприятно садануло… Если бы только Итон познакомился с этим парнем при других обстоятельствах. В другом месте. В другое время... Может быть, сейчас все сложилось иначе? Может быть, он бы был его другом? Столько «если» всплывает в голове, что воздух спирает из легких. Парнишка судорожно вздохнул и когда понял, что сделал это слишком громко, заткнул рот обеими руками. – Он не сломается, – совсем близко грохотал настырный голос, что проникал в разум, как иголка. С такой же резкой болью. – Ты так уверен в себе? – Неа, - протянул Рид, отдаляясь. – В нем, – отчего-то хмыкнул Кристофер и угроза, кажется, миновала. Они прошли мимо. Когда два абсолютно разных и непохожих голоса совсем были неслышны, мальчишка, наконец, смог выдохнуть. Еще чуть-чуть и он бы задохнулся. Нужно признаться, даже в его личной вселенной кислорода порой так не хватает. Голова вдруг стала такой тяжелой и при этом же ее будто ватой набили. А тело стало непослушным и неприятным. Откинув голову назад, до стука об стену, Джексон прикрыл глаза. «В нем…» - эхом отдавалась в его ватной головушке. Умеет же этот засранец так подло поступать. Одно слово и Джекс будто порхает, как эти птички колибри, что иногда рвутся сквозь ребра. Или те же самые стальные бабочки в его животе. Итон будто становится мотыльком, что тянется к свету… А свет – это такой ненавистный Кристофер. Ирония какая… Сама судьба надсмехается над ним. Честно признаться, слова Кристофа заставили еще сильней хотеть его. Джексон считает это эгоизмом. Считает это неправильно – хотеть присвоить себе человека. Но, это ведь нормально? Когда любишь, невольно становишься и собственником и эгоистом в одном лице. Но при этом ты остаешься самым хорошим. Так бывает, когда любишь. Сидеть и тонуть в мыслях долго не пришлось. Работа не ждет. Переборов жалобной стон, Итон встал на ноги. Подняв ключи, он поплелся к двери. Два поворота. Все как обычно. Домой, честно говоря, не хотелось… Снова встретит пустой коридор и засохшее деревце апельсина. Хоть бы животное завел, честное слово… – Блять, – выругался мышонок, уже подходя к раздевалке. Растяпа, что сказать. В который раз уже оставляет телефон у себя на футоне. Мысленно благодаря свой талант к бегу, Джексон уже снова закрывал дверь в класс, держа в руках свой драгоценный гаджет. – Что ты делаешь, мышонок? – внутренности в миг заледенели от хрипотцы голоса. – Ах ты засранец! – задорно произнес Рид и отвесил подзатыльник своему собеседнику. – Класс взламываешь? – Я не такой дегенерат, как ты, - категорично отозвался Итон, страшась одной только мысли, что о его галактике узнает он. – Ну что же ты сразу скалишься? – сжав хрупкое запястье в кулаке, шепнул Кристофер, снова пытаясь прижать мальчишку к стене. В нос ударил сладкий запах. Вишня. Джексон хмыкнул. Значит, Кристофер и сегодня уже хомячил эти леденцы. И не надоедает Итону чуть ли не каждый день подкидывать своему садисту эти карамельки? То в карманы кожаной курточки расфасует, пока парень занимается на физкультуре или же на тренировке по кикбоксингу. То в сумку или портфель. Иногда даже на крыше оставляет, так как знает, что Рид точно там побывает за день. – Странный ты, - отчеканил Кристофер, увидев улыбку на устах мальчишки. Он прижал его хрупкие руки с двух сторон у головы, а этот мышонок ухмыляется? Именно это всегда и бесило… Смеяться в глаза неминуемой смерти... Глупо, не правда ли?