Неудачная шутка

Джокер, непонятно чему улыбающийся, распахнул поданную книжицу с таким видом, словно это был разворот Плейбоя, и углубился в ее изучение. Он был одет в темно-синий шерстяной костюм не по погоде, но никаких признаков того, что ему жарко, не было. Брюс вздохнул и украдкой переключил кондиционер на несколько градусов пониже. - Пока прямо. Дрозд это, должно быть, Висконсин, ну или вообще в Нью-Джерси. Но не думаю, чтобы им было выгодно так долго ждать, раз уж они хотят видеть тебя лично, а не твои деньги. Брюс покрепче сжал челюсть и попытался не забываться рядом с этим человеком. - Думаю, надо ехать в Милуоки, - продолжил вещать Джокер, потирая губы костяшками пальцев. Это он и без него знал. - Проверим сначала все отели на побережье, начиная с того, что ближе всего к воде, но думаю тебя вынудят ждать там до полуночи. - Почему? Джокер усмехнулся, и провел пальцем по шоссе В-8 так нежно, словно ласкал женщину. - Волна-то ночная. И, кстати, если нас остановят за превышение скорости, я взрежу пару патрульных. - Джокер! - хмуро рявкнул Брюс, но скорость снизил. Злодей отреагировал на предупреждение непривычно мягким смехом. - Да шучу я, расслабься. Просто подкинешь им тысчонку-другую. Брюс направил машину к границе штата. - Всего полтора часа на дорогу, а вот там надо будет попотеть. Но я думаю, нас встретят. И вообще, похоже на наглухо больную бабу. Уж поверь мне, у меня есть опыт. - Не сомневаюсь. Сложив карту, Джокер отодвинул сиденье, вытянул стройные ноги, достал уже знакомую театральную палитру и начал гримироваться. Брюс все мрачнел. Тревога о старике, умноженная на ожидание, медленно доводила его до ручки. Все-таки он слишком размяк за эти два года. Он опасался увидеть обычное кровожадное воплощение, но Джокер не тронул белила. Он тщательно заклеил чем-то шрамы, густо загрунтовал их, сглаживая рельеф, выравнивая следом весь тон на лице. Он стал выглядеть лучше, лет на десять моложе. Отвратительно. - Давай к Кэндлвуду, исключим хотя бы его, - Джокер говорил уверенно, но в действительности опасался, что имея дело со специфическим женским мышлением, стоило ожидать разнообразных глупостей. Привычного азарта не было, черт знает почему, но иной восторг - плотный, нездоровый - подхватил его. Брюс кинул ему упаковку бумажных салфеток, и он непонимающе уставился на них. - Руки. - Ну конечно. Руки, - нетерпеливо осознал творец хаоса, оторванный от реальности, отер ладони и спрятал салфетку в карман. - Я тебе не верю, - проинформировал его Брюс, косясь на негодный дорожный знак на светофоре. Ограничение скорости! Вся жизнь только и есть одергивание себя. Джокер усмехнулся, впрочем умеренно, чтобы накладки не сильно перетруждались. - Я заметил. Брюс сэкономил четверть часа, обгоняя другие машины, чтобы успеть до пробки, наверняка собирая проклятья других водителей. Невозможный пассажир лениво следил за ним, словно сытая анаконда. Когда они въехали на парковку, чертов псих водрузил на нос оранжевые очки с овальными стеклами, и Брюс его снова не узнал. - Что ты будешь делать с волосами? - получилось слишком тоскливо, но разве была необходимость теперь контролировать себя? Джокер достал синюю бини и спрятал окрашенные волосы. - Краска легко смывается стеарином. Я не мог в полной мере предположить, во что выльется твой звонок, - словно оправдываясь, глухо сказал он. - Я зайду с черного входа. Если у тебя есть с собой мобильный, лучше отключи его. Когда Брюс вошел в фойе, ему навстречу кинулась взволнованная женщина-администратор. - Мистер Уэйн, это такая честь! Наш лучший номер на четвертом этаже. О, вы не пожалеете! Спа в десять, как вы и заказывали, это замечательный мастер, настоящий гений... - Спасибо. Отмените его. Он снова тяжело вздохнул и поднялся в номер. Прежде он впал бы в холодную ярость, весьма опасную и разрушающую, но теперь, из-за лихого постороннего вмешательства, был просто на редкость подавлен. - Бу. Джокер материализовался у него за спиной, нахально завладел ключами и деловито вошел в номер первым, смахивая с плеча листик крушины: опять пробирался по кустам, дикое животное... - Может быть заминировано, - довольно проурчал он глупость с пародийно умным видом, однако профессионально осматривая номер на жучки. - Есть ориентир? - Заказали мне спа. В десять. Джокер приподнял брови, потому что его предположения начали подтверждаться: точно баба. - Не пойдешь? Закажи себе еду и жди, раньше чем в полночь ничего не случится. Брюс и сам знал это. Клоун покружил по номеру и вернулся из закутка между санузлом с увесистым телефонным справочником. - Найди номер автомата у Грант-парка, его я осмотрю первым и потом еще раз, последним. Он выходит прямо на воду. Постарайся предупредить меня звонком, если обстановка изменится, ладно? - Джокер... Попытка привлечь психа к ответу не удалась: он не обратил на страдающего Бэтмена никакого внимания, расправляя свою черную рубашку. Маскировщик хренов. - Если поедешь куда-нибудь, оставь мне записку. Да расслабься ты, мы постараемся быть на шаг впереди. Не хватало еще, чтобы его утешал такой, как он. - Возьми хотя бы мою машину, если собираешься опять угонять. Джокер ключи, конечно, не взял, только снисходительно осмотрел его и исчез. Ничего не изменилось ни в полночь, ни в два, ни в четыре утра. На улице был сильный ливень - Брюс слышал его ровный грохот по дорогам, подоконникам, веткам деревьев. Окно было приоткрыто - он не собирался спасать дорогую кожаную обивку кресел, на которую выплескивалась непогода - и воздух в комнате наполнился мшистым духом лесопарка, угольным поветрием от смога, пришедшего с юга - Готэм даже тут не оставлял его. Он был отвратительно расстроен. Пока единственного члена его семьи удавалось держать вдалеке от опасности, но не теперь. Вызвать полицию и к черту инкогнито! Джокер вернулся под утро, злобный и мокрый. Двойка совсем потемнела от дождя, стала почти черной. Содрал с лица накладки, которые и так держались на честном слове. - Ни черта нет! - он сбросил пиджак и ботинки. - Крейна нет, чтобы пробить информацию, никаких следов, никто ничего не знает, чертова погода, чертова дыра. Что, в грандиозных планах ублюдка случилась заминка? Брюс настиг его у раковины, где он, скинув очки и шапку, умывался местным поганым мылом для рук, столь мерзким, что могло, наверное, смыть с него кожу. - Не держится силикон. Надо было обезжирить, - невнятно ответил он, когда его личное пространство было изрядно нарушено. - Почему я должен думать, что это не ты? - в отчаянии спросил Брюс, взведенный ожиданием до небывалой степени. Джокер выпрямился, оскалился, розовые шрамы уродливо раздвинулись. - Почему я должен думать, что это не ты сам? - веско отверг он обвинения, вытираясь салфетками, игнорируя висящее тут же полотенце. - Заказ оплатили из твоего офиса, чуть ли не из приемной. Если бы мы могли узнать точнее... - Я узнал, - обреченно присмирел Брюс. - Так и было. - Послушай, не могу ничего доказать. Но окажу вам всяческое содействие, мистер Уэйн. Мне нравится Фред. Он взял мое пальто, когда мы впервые встретились. Как у человека. Я ему выдал за это некоторый... мм... кредит. Не услышав ничего в ответ, чертов клоун бодро умотал обратно в комнату, выглядя подозрительно довольным. У Брюса закружилась голова и он точно знал, что это не от недосыпа. Этот человек, очень далекий от его представлений о союзнике, от любых его представлений о ком бы то ни было - неужели он на его стороне? Ослабев от отчаяния, он так хотел в это верить. Он молчал, стоя в дверном проеме, и Джокер глянул на него так непонимающе, но пронзительно, что странное, очень похожее на печаль, особенное чувство охватило его. Он шагнул дальше, подходя почти вплотную к источнику раздражения, обреченно втягивая наполненный неуютным мятным ароматизатором гостиничный воздух. Бездействие, натянувшее пружины агрессии, почти доконало его. Он действительно сходил с ума, если не мог побороть желания почувствовать горячее, твердое тело, за целый шаг от него пылающее под мокрой темной тканью. Исход предполагался благоприятным: он вскинет свои удивительные карие глаза, скинет его жалкие руки. Все это он стерпит. Но никаких экспериментов, особенно таких безумных. Он мог бы еще долго леденеть и бросаться в лаву, но тут Джокер косо оглядел его руки и облизнулся - розовый язык быстро пробежался по губам. Это было уже слишком. Брюс протянул руку и крепко вцепился в ворот чужой рубашки. Постарался не отвечать на немой вопрос, безусловно застывший в обращенном на него темном взгляде. Прижал поджарое тело к своему, преодолевая разделяющее их расстояние, словно вязкую поляну зыбучих песков - наверное, самый опасный поступок в его жизни - чувствуя бедрами мокрые штанины Джокера и жар кожи через два слоя преступно тонкой ткани. Чувствовать острые колени своими, ожидать его гнева было восхитительно. Слышать его дыхание, чувствовать пульс, вдыхать волнительный пряный запах - все это было великим утешением. Совсем свихнулся... Вместо того, чтобы вернуть его в реальность парой крепких ударов, Джокер наоборот подался вперед, плотно сжимая зубы. Мышцы живота скрутила сладкая судорога застарелого возбуждения, и воспламененный герой нахально расположил руку на чужой - мужской, между прочим - талии. Джокер сглотнул. Свободной рукой Брюс схватил его за подбородок и сильно сжал пальцы. Изуродованные губы раскрылись, и он приник к ним ртом, не отдавая себе отчета в том, кто здесь злодей. Помедлил, наслаждаясь почти целомудренным поцелуем, не в силах углубиться. Не разрешил себе закрывать глаза, но почти сразу же капитулировал. Дернул за его рубашку, словно хотел вырвать клок. Обвел языком зубы чертова клоуна. Тот, словно ослабев, разжал челюсть, и Брюс добрался до языка. Потер пальцами правый шрам, наслаждаясь неровной, воспаленной поверхностью. О, как давно он хотел это сделать... Языки столкнулись, и он почувствовал его особый вкус - горечь, кто бы мог подумать - и что-то, что он прежде не мог себе даже вообразить существующим в этой реальности: восхитительную, горячую слюну. Он точно свихнулся, в этом нет никаких сомнений. Не имея возможности сдержаться, он полагал, что в этом виноват его блуждающий спутник. Когда беззащитные губы остались приоткрыты, сильно укусил нижнюю чуть выше келоидного рубца, лишь только чтобы ему оказали наконец сопротивление. Но никакой реакции не последовало. Он взглянул в лицо психа, ожидая обнаружить понимающий, издевательский взгляд, но увидел только дрожащие тени под полуопущенными веками, некрасивые ресницы, бледные пятна веснушек - и все это почти лишило его воли. Разгорался пожар. А ведь он так хорошо мог владеть собой прежде. Он опустил руку, сжимающую ткань, чтобы ухватиться за окаменевшую спину, еще ближе, ближе прижимаясь. Ожидания его не были обмануты: каждое место соприкосновения ожгло. Брюс погрузился в новое, придирчивое изучение чужого рта; горячие языки снова сплелись, в голову дало не хуже алкоголя: ему отвечали. Он все еще старался удержать себя в руках. Джокер позволил ему все это, он допустил его. Это было немыслимо. Он чувствовал чужую эрекцию - не может быть - и знал, что и его возбуждение было ясно ощутимо. Это были небывалые высоты близости. Чувствуя новый, сильный приступ агрессивной волны, попытался справиться с ним, хотя прежде никогда не отказывал себе ни в чем, зайдя так далеко. Зализал укус, чувствуя соленый вкус чужой крови, и вот это наконец отрезвило его. Что-то сильно натянулось в его груди и лопнуло, натолкнувшись на волевое усилие. Брюс разорвал поцелуй, глубокомысленно приподнимая брови, пытаясь только хоть немного удержать выражение лица нейтральным. Все это было слишком приятно и пугающе спасительно. Стер со своих губ кровь тыльной стороной ладони и отстранился, готовясь терпеть реакцию, которую предсказать было невозможно. - Это из-за таблеток, - сказал вдруг этот невозможный человек. - Вкус такой из-за моих чертовых таблеток. Джокер прямо осматривал его с нечитаемым выражением, но теперь с каждым днем был все понятнее. Брюс предполагал, что он удивлен и подавлен. Кровь текла прямо на его рубашку из прокушенной нижней губы, и он прижал к ней свои совершенные пальцы. - Я не любитель подобного экстрима. Он имел в виду боль и укусы, и Брюс его мгновенно понял, не размениваясь на самокопания, как всегда до этого. Ничего особенного не произошло, нет смысла так.. - Ты сам всегда говоришь, - он притворно невозмутимо обследовал карманы своих брюк, - "Давай развлече-емся". Пытаясь подавить нарастающую панику, прижал платок к поврежденным губам, а сам коварно улыбался, приподнимая брови и похоже копируя голос и мимику своего лучшего врага, словно пытаясь утешить его. Джокер ожидаемо пришел от пантомимы в бурный восторг. Бэтмен ненавидел себя.