Жизнь никогда не будет прежней

      Поместье Байльшмидтов белело в лучах морозного солнца, будучи припорошенным тонким слоем снега, хотя выложенные плитками дорожки черными ниточками тянулись по всему саду. В субботнее утро здесь стояла тишина и спокойствие: кабинет был занят главой семейства и срочными делами, слуги неторопливо сновали по дому, разморенные размеренным ходом выходного дня, а старшая дочь – Юльхен Байльшмидт – уже около двадцати минут торчала у большого зеркала в спальне и приводила себя в порядок. На просторной застеленной кровати у стены помирала со скуки и смотрела в потолок ее подруга, светлые волосы которой паутинкой разметались по яркому синему покрывалу.       – Когда ты уже закончишь издеваться над ней? – ее мягкий голос сейчас был чуть острее и недовольнее обычного, а бледные губы складывались в тонкую нить.       – Ты же знаешь, что я не могу выйти из дома, не распутав эту копну волос и не… – Юльхен тихо ойкнула от очередного свалявшегося колтуна на вьющихся прядях.       – Я говорила о Маргарет, – последовал раздраженный ответ, и сразу же ударилась о пол выпавшая от неожиданности из рук расческа. – То, что тебя один раз поставили на место, совершенно не стоит того, что ты творишь уже несколько месяцев, – продолжала говорить девушка.       – Ах, не стоит?! – Байльшмидт зло сверкнула сиреневыми глазами и скрестила руки на груди, поднимаясь со своего места. – Еще как стоит. Я не стерплю унижений в свою сторону от маленькой, зазнавшейся выскочки.       – Юльхен, ты получила по заслугам и до сих пор не можешь признать этого, – строгий голос впивался раздражением в сознание Байльшмидт, и та недовольно фыркнула, отворачиваясь и подбирая с пола расческу. – Тебе всего лишь указали на ошибку и…       – Унизили прилюдно, – закончила та, возвращаясь к своему занятию. – Я не изменю своего мнения и отношения к Маргарет, – упрямо настаивала на своем она.       – Юльх…       – И только попробуй встрять в наши разборки, Ань, и тогда твой отец узнает…       – Я не буду встревать, я уже не раз тебе это говорила, – Брагинская тяжело вздохнула, поднимаясь с нагретого места и потягиваясь. – Но это не означает, что я одобряю твои поступки. Даже наоборот, я…       – Хватит быть занудой, – усмехнувшись, прервала ее Байльшмидт и отложила, наконец, в сторону расческу. – Я готова, так что можем идти, – уже мягче закончила она, совершенно не обращая внимания на вперившийся в нее недовольный взгляд.       – Уходишь, как всегда, от темы… – Вздохнула Аня, качая головой. Увы, сделать с этим она ничего не могла, как бы ни хотела. Месяцы уговоров разбивались и раскалывались пустыми незначимыми звуками об упрямство Байльшмидт и ее уверенность в своей правоте. Аня, знавшая ее чуть ли не с пеленок, понимала: пока Юльхен сама не решит, что Маргарет достаточно отплатила за оплошность, ситуация не изменится. Но Байльшмидт и не думала менять гнев на милость. Джонс раздражала ее и выбешивала одним своим тихим и незаметным существованием, а оттого напор со стороны Юльхен с каждым разом только возрастал, хотя, надо отдать ей должное, дальше разговоров и вечных подколок дело пока не заходило.       – Ну, сделай мордашку чуть повеселее, а то от твоего уныния сейчас все лампочки перегорят, – Юльхен уже стояла рядом и беспардонно теребила Аню за щечки, растягивая ее губы в кривой улыбке. – Мы вроде не на траур идем, а по магазинам, так что у тебя могло бы быть чуть больше энтузиазма, – усмехнулась она, взирая задорно на Брагинскую снизу вверх. Байльшмидт едва ли доставала той макушкой до подбородка, но рост никогда не стеснял Юльхен, в отличие от той же Ани, которая недолюбливала вечно смотреть на всех свысока.       – Если ты перестанешь насиловать мое лицо, я, так и быть, награжу тебя за милосердие и понимание своей улыбкой, – наигранно высокомерно произнесла она, так что Юльхен рассмеялась, убирая свои руки от покрасневших щек. – Вот то-то же, – пригрозила Брагинская, мягко улыбаясь. – А теперь пойдем, наконец, пока ты не вспомнила, что еще не исправила в своей внешности, – попросила она, и Байльшмидт тут же кивнула и бегом вылетела из спальни.       – Кто последний, тот угощает меня кофе! – Раздался ее удаляющийся голос, и Аня не смогла сдержать смеха. Наглости этому белобрысому чудовищу было не занимать. ***       – … какое же все однообразное в этих магазинах, прям глаз не на что положить, – Юльхен с грустью смотрела на одиноко болтающийся пакет в своей руке: единственный трофей за почти два часа хождения по торговому центру. – Поверить не могу, что трачу один из своих выходных на такую ерунду… Значит мне непременно должно сегодня крупно повезти в чем-нибудь еще, иначе… Маргарет, – Байльшмидт вдруг остановилась резко посреди прохода как вкопанная, устремляя взгляд куда-то вдаль, так что Аня, не успев среагировать, налетела на нее сзади.       – Что Маргарет? Сейчас-то она в чем виновата? – взвилась Брагинская, давно потерявшая нить разговора. Ей уже порядком надоело, что Байльшмидт во всем мыслимом и немыслимом, винит только Джонс, даже если та вообще была ни при чем, и теперь Аня собиралась высказать все, что думает по этому поводу.       – Да нет же, там спереди Маргарет! – Юльхен улыбалась, явно радуясь снизошедшей удаче и уже порывалась подойти ближе, чтобы в очередной раз завести какой-нибудь неприятный разговор, как вдруг снова замерла, вглядываясь вперед и явно не веря своим глазам.       – У Маргарет есть братья? – удивленно спросила она.       – Нет, только старшая сестра-близнец, – Аня настолько растерялась от внезапности вопроса, что выпалила это на одном дыхании.       – Отец, кузены, дяди? – продолжала свой допрос Юльхен, краем глаза замечая, как Брагинская качает головой, – Парень? – тише добавила она.       – Да нет у нее никого, с чего такой интерес?! – недовольно откликнулась Аня, как вдруг ее голову развернули в определенном направлении.       – Вот с чего, – откликнулась Юльхен, пока Брагинская вглядывалась в знакомый силуэт и не могла поверить своим глазам. По боку, у самых магазинов, действительно шла Мэгг – ее внешность Аня смогла бы узнать из тысячи, не говоря уже о знакомых вещах и несколько скованной походке. Уже сам факт того, что Джонс тратила выходной день на торговый центр, удивлял, но еще больше Брагинскую поражало то, что девушка была не одна. И ладно бы Мэгг выбралась с семьей или, на худой конец, с подругой, коих, впрочем, кроме самой Ани у той не было, но рядом шел высокий, весьма угрожающего вида парень, который спокойно беседовал с ней, и нес в руках несколько пакетов, принадлежащих явно не ему. Брагинская вспомнила ненароком о разговоре в столовой и обещании Мэгг рассказать о новом знакомстве. Что ж, видимо это оно и было, что теперь несколько напрягало Аню – верх брало откровенное беспокойство за излишне доверчивую и наивную Джонс.       – Вот вам и пай-девочка, – раздался рядом голос Байльшмидт, о которой Брагинская за своими размышлениями успела забыть. В горле встал неприятный ком от почти ощутимого восторженного взгляда подруги, который был накрепко прикован к Маргарет. В светлой голове сейчас явно рождалось что-то очень неприятное.       – Юльхен? – Брагинская попыталась окликнуть подругу, но бесполезно, та уже потирала руки в предвкушении новых издевательств и подколов.       – Интересно, что же это за парень такой? – ухмылялась она, всматриваясь в неопрятную внешность и не сошедший до конца синяк со скулы. – Наверняка какой-нибудь плохой родственник, о которых обычно умалчивают в приличных семьях…       – Юльхен!       – Или же отпетый хулиган, и Маргарет на самом деле сама далеко не такая невинная, какой ее привыкли видеть, – перебирала вслух Байльшмидт, совершенно не слушая Аню. – В любом случае, так просто я это не оставлю, – совсем нехорошо закончила она. Брагинская только тяжело вздохнула, смотря вслед теряющейся в толпе Джонс. Что бы там ни задумала Юльхен, приятного в этом точно было мало.