reinvention of love

В туре по-разному можно проводить время между выступлениями: спать в отеле, есть в отеле, пить в отеле — безграничное веселье. Сначала ты полон сил, энергии, энтузиазма и по-настоящему хорошо проводишь время, но позже ничего не радует так, как мысли о родной кровати, ванне и кофеварке. В какой-то момент от кофе из гостиничных ресторанов начинает тошнить — то слишком приторный, то слишком горчит; слишком горячий, слишком холодный… Слишком дорогой. Брендон всегда любил обычный дешевый кофе, который продается в супермаркетах со скидкой. Такой кофе на завтрак ассоциируется у него с домом, и, черт, как он сейчас хочет домой. Голова раскалывается уже третий день, таблетками забита вся тумбочка — не дай бог заболеет. Утром он просыпается с заложенным носом, и это определено плохой знак. Из-за непредвиденных обстоятельств концертная площадка попросила перенести шоу, и теперь Брендон выступает без перерыва уже пятый день. К черту бы он послал этот концерт, если бы так не любил свою работу. Оглядев гостиную большого номера, в котором он остановился и где сейчас сидели его друзья и коллеги, он заметил, как все устали тоже. Ленивое потягивание пива с устремленным в телефон лицом — вот, чем занимались они в последние дни, когда погода совершенно испортилась и подкосила настрой всех ребят. Не всегда тебе плевать на погоду, а ей плевать на тебя. Например, сейчас, когда Брендон вышел на балкон, дождя на улице не было, будто небо позаботилось о том, чтобы ему не стало совсем уж хреново. Брендон посмотрел вниз на улицу с высоты пятнадцатого этажа и, не увидев там ничего интересного, перевел взгляд вдаль, на крыши домов, которые не так высоки в этом городе, на серое, разрывающиеся где-то вдалеке молниями, небо. Тут так тускло. Брендон никогда бы не был счастлив в таком мрачном, пустом месте. Север всегда казался ему каким-то скучным. Особенно, когда тут нет снега. Без снега тут вообще нечего делать. Возможно, в нем говорит парень, живший в Вегасе, но, черт, этот парень прав. Вегас вдохновляет его и по сей день, а такое место может вдохновить лишь какого-нибудь безнадежно влюбленного в себя — до ненависти влюбленного — поэта. Эта серая печаль не дает простора для мысли, она давит на тебя, пока ты не умрешь несчастным и слабым. Брендон так сильно хотел смыться отсюда. Завибрировавший в кармане телефон выдернул его из этих мыслей. Он достал телефон и, помедлив несколько секунд, ответил на звонок. — Привет, — раздался бархатистый голос, хозяин которого, вероятно, получал дозу солнечного тепла в Лос-Анджелесе прямо сейчас. — Привет, — эхом повторил Брендон и, вздыхая, оперся локтями на перила балкона. — Как поживает северное побережье? — Дерьмово. Абсолютно дерьмово. — Почему? — Потому что это северное побережье. Север. Холод, дождь, ветер, постоянно темно и… — Брендон прервался и снова лишь вздохнул, — я хочу домой. — Я знаю, — из трубки послышался собачий лай, и в сердце Брендона еще больнее кольнуло оттого, как он скучал по дому. — А ты как? — О, я просто прекрасно, если честно. — Класс. Мог бы и соврать, что тебе тоже плохо, ради приличия, — фыркнул Брендон. Из трубки послышался мягкий смех. — Ладно, я тут умираю, изнываю от идеальной теплой осенней погоды в своем саду, играю с собакой и… — Заткнись, Росс. — Прости, — с улыбкой сказал Райан. — Нет, — покачал головой Брендон, смотря вперед, пытаясь обнаружить хоть один жалкий лучик солнца на небе. — Ладно, обойдусь. — Не обойдешься. — Хорошо, не обойдусь. Не злись. Мне правда тут плохо. — Да? Из-за идеальной теплой осенней погоды или из-за мягкой постели в твоей уютной спальне? — стал язвить Брендон. — Почти. Из-за того, что в ней нет тебя, — сказал Райан, и повисло молчание. На несколько секунд Брендон представил, как кладет голову на подушку в кровати Росса и просыпается примерно через тридцать лет. — Ладно, я тебя простил, — говорит он, усмехаясь. — Тогда и я тебя. — А меня за что? — За то, что не сказал, что простыл. — Я здоров, — устало сказал Брендон, потому что повторяет это уже всем на протяжении нескольких дней. — Не перенапрягайся, — почти заботливо сказал Райан. — Интересно, как это я могу не перенапрягаться, когда… — Как-нибудь. Просто…позаботься о себе. Для меня. Хорошо? — Хорошо, — тяжело выдохнул Брендон, мечтая заткнуть этого псевдозаботливого бойфренда своим ртом и просто… — Вот и хорошо. Молодец. — Я знаю, что я молодец. — О, все знают, не сомневайся, — усмехнулся Райан, и Брендон представил, как тот закатывает глаза. Это вызвало у него легкую улыбку. Снова послышался собачий лай, а затем Райан шикнул на Дотти, и это было…это был дом. Он хотел быть там сейчас. — Спасибо, что позвонил, — сказал Брендон почти шепотом. — Я знаю, что ты скучаешь, — Райан поддержал его решение говорить тихо. — О, я не… — Я тоже скучаю. Снова повисла тишина, пока Брендон не нарушил ее ноющим стоном. — Ненавижу, когда ты это делаешь. — Что делаю? — с улыбкой спросил Райан. — Ты знаешь, о чем я. — Ага, знаю, если честно, — засмеялся Росс, вызывая на лице Брендона улыбку, а в сердце сильную боль из-за расстояния между ним и Райаном. — Мне нужно идти, Рай. — Пока. — Пока. Брендон ждал, когда Райан положит трубку, но этого не случилось. — Ну и? — спросил он. — Ты клади. — Тебе что, четырнадцать? — Тридцать, вообще-то. — Ах, да, дедуль. — Заткнись и клади трубку. — На счет три, — Брендон на самом деле тоже не хотел класть трубку первым. — Раз… — Два… — Хэй, Росс. — Что? — Я люблю тебя. Три. Брендон положил трубку, глупо хихикая. И кому из них еще четырнадцать, а? Он был действительно благодарен Райану. За звонок сейчас и за тот звонок несколько месяцев назад, который привел их к тому, что они теперь имеют. Теперь он уверен, что переживет оставшиеся несколько шоу. Главное — не заболеть.