Only you

Уже пожелтевшая трава медленно раскачивалась из стороны в сторону из-за ветра. Солнце село час назад. Готэм начал загораться бесчисленным количеством разноцветных огней. Пугало сидел неподвижно, словно статуя, наблюдая за тем, как город оживает. Кончик зажатой в губах сигареты блестел, словно те огни. Плющ подошла к нему сзади и присела рядом, принеся с собой уже открытую бутылку вина. Молчание. Они часто так сидели, ничего не говоря друг другу, но это не было той неловкой тишиной, которая воцаряется, когда сказать нечего, а умиротворяющей паузой. Здесь слова были лишними. Она отпила немного и тоже замерла, смотря на возвышающиеся вдалеке небоскребы. Ранее всегда узнаваемая среди них башня Уэйна сейчас, в отличие от других зданий, будто пустовала, напоминая о теперешнем владельце города. — Что слышно о Маске? Он не успокоился? — Мы все еще в розыске. Я убил одного из его приспешников позавчера, когда мы были в кафе. Где-то наверху, под облаками, пролетел самолет. Его шум медленно утихал, пока совсем не исчез, снова оставив лишь пение сверчков и назойливое жужжание комаров. Земля отдает холодом и легкой сыростью. Они меняются. Айви затягивается сигаретой, выдыхает дым, поднимает на него свои изумрудные глаза. Крейн продолжает молчать, даже не смотря на нее, притворяется, что сосредоточен на чем-то, и делает несколько глотков. Алкоголь медленно проникает внутрь, оставляя во рту терпкий, но приятный вкус. Девушка продолжает разглядывать его. Она часто задумывалась над тем, насколько странные между ними двумя отношения. Союзники — так они себя позиционировали друг для друга, ведь других слов не находилось. Не друзья, ведь не так уж холодны их отношения, но и не что-то большее. Пугало держал ее от себя на ровной дистанции, ближе не подпуская, хотя доверял ей сильнее, чем остальным. Айви делала редкие попытки приблизить его, ради эксперимента, только это никогда не срабатывало, и их отношения оставались на прежнем уровне. Иногда ей казалось, что он засматривается на нее, пока она не видит, или наоборот, вовсе не замечает. Но всегда это были лишь догадки, и Айви не решалась напрямую обсуждать их с ним. Это было как неофициальное табу. Рыжая прикрывает глаза и утыкается холодным носом ему в плечо, выбрасывая уже негодную сигарету прочь. Пугало опускает вопросительный взгляд на нее. На ней была простая юбка, легкая белая блузка и никакого бюстгальтера. По-домашнему, так сказать. — Что? — Есть еще? — спрашивает Памела тихо. Джонатан протягивает ей другую сигарету и зажигалку. Щелчок, и на секунду мягкий свет падает на ее нежное красивое лицо, а потом оно снова исчезает во тьме. Она благодарно кивает, но не отпускает, устроившись так на его плече. Крейн не произносит ни слова в знак протеста, медленно привыкая к такой смене обстановки, снова попытавшись вернуть свое внимание к городу, которое, ненароком, плывет обратно к девушке рядом. «Наверное, это из-за вина» — предполагает он. Алкоголь расслабляет его тело и разум. Запахи вокруг добавляют эффекта. Особенно ее запах. Нежная, мягкого зеленоватого оттенка кожа издает цветочный аромат, смесь сразу нескольких растений, как казалось ему. Айви задумчиво смотрит вдаль, время от времени поднимая пальцы к сигарете и стряхивая пепел, выпуская маленькие облачка дыма. Она пытается вспомнить, сколько уже живёт здесь. Месяца три? Уже наступил октябрь, а Готэм все ещё принадлежал Маске. Плющ устало вздохнула, даже ей уже надоедало здесь сидеть, бездельничая. Она ненавидела скуку. — Как думаешь, что будет дальше? — Я без малейшего понятия, — Крейн вздохнул и покрутил в руках бутылку, выглядя опустошенным, хотя обычно тщательно прятал такое состояние, считая подобное слабостью. Памела смотрела на него, не отрывая взгляд, будто ища тут какой-то подвох. Не очередная ли эта ложь? А могла быть. Он в последнее время вел себя особо подозрительно, стоит им выехать в пригород, как говорит с кем-то, пока она не видит, договаривается о чем-то и ничего ей не говорит. Её это напрягало, ведь кто знает, что он может натворить. Айсли иногда позволяла себе волноваться за него и за его состояние. Её рука непроизвольно проскользила по его спине, где под тонкой тканью рубашки чувствовались рубцы и шрамы, оставшиеся после её лиан. Он поморщился от неожиданности, но как всегда разрешил ей эти редкие прикосновения к себе, иногда даже получая удовольствие от них, но никогда не показывая ей этого, впрочем, пытаясь это скрыть и от самого себя. Пугало отчётливо ощущал тепло исходящее от её женского тела, особое тепло, которое он не разрешал себе, только не от неё. Он не хотел делать её к себе ближе, ведь обратного пути не будет. Эта девушка была желанна многими мужчинами, но лишь некоторым она отдавалась, да и то просто играя с ними. Крейн не хотел быть игрушкой в её ловких руках, думая, что их взаимоуважение исчезнет, стоит пересечь эту черту в отношениях. Он знал, что ценой за привилегию спать с Памелой Айсли была привилегия презирать тебя и относиться к тебе, как к подчиненному, когда она твоя королева. Да, это было какого-то рода тщеславием, эта женщина презирала за то, что ты не достоин её. Никто не был достоин. Может и были те, кого она считала равными себе, но они не были её партнёрами, никогда. И он мог понять почему. Ведь она всегда брала тех, кого заведомо видела ниже себя, и доминировала над ними. Она любила выбирать известных успешных мужчин и опускать их, становясь от этого ещё более недосягаемой для всех. Но сейчас эта королева сердец сидела здесь у него под боком, смотря на кончик собственной догорающей сигареты, положив голову ему на плече. И именно сейчас он не знал, что с этим делать. Может, в другой день он бы страстно набросился на неё, или наоборот, отстранил от себя, но сейчас воцарилась причудливая тишина. Джонатан смотрел вперед, надеясь, что она первой что-то произнесет, или встанет и уйдёт, или ещё что-либо сделает, но только не растянет этот неловкий момент. Рыжая прекрасно чувствует все его напряжение, но прекращать не хочет: не потому, что желает над ним поиздеваться, нет, а потому, что думает — такой больше не представится. Только она не знает, как к нему подступиться. Они застывают, будто статуи, восхищенные необычностью и странностью этой ситуации, растерянные, словно в первый раз, боясь сделать что-то неправильно. Айви вздыхает. — Почему это так одновременно и сложно и просто? — Не знаю, Памела, и не уверен, что я хочу знать ответ. — Я тоже. Плющ поворачивается к нему, смотрит ему в глаза, словно впервые видя его — испытующе и с вызовом. Его ледяные голубые глаза встретили её взгляд, так не сочетавшийся с её мягкой, почти ласковой улыбкой. В ней было что-то тёплое, согревающее, и он смотрел то в глаза, то на неё, пытаясь понять, с чего такая разница и что ему по этому поводу думать, чему доверять? Джонатан казался ещё больше растерянным, чем больше задумывался об этом. Айсли пихает его в бок локтем, поддразнивая. — Тише, можешь расслабиться. — Ты меня подловила? — Ага.