Станцуй для меня

Мэтт в порядке. На самом деле, он в полном порядке, бывало и хуже. Он работает, ходит в зал, занимается сексом с женой и посещает мероприятия по мере необходимости. У него все хорошо. Потому что плохо – это когда он рвет на себе волосы и воет, как псина, уставившись на луну. А у него все стабильно и выть не хочется. Наверное, потому что смирился. И, обнаружив себя посреди парка в чужом городе в два часа дня, он даже не удивляется. Ему немного смешно, но не удивительно. Чувствует себя извращенцем каким-то. Он стоит, подпирая дерево плечом, и наблюдает, как Гарри играет с дочкой. Она подросла, уже улыбается во весь свой беззубый рот и смотрит на папу с восторгом, хлопая длинными черными ресничками каждый раз, когда он легонько дует на них, щекоча. Эстер тоже начала поговаривать о детях. И Мэтт даже начинает думать, что она права. Пожалуй, им стоит, пожалуй, это хорошая идея. Гарри замечает его нескоро. Он сначала бросает быстрый взгляд, потом отворачивается и лишь тогда узнает. Поворачивается снова, прищуривается, приложив ладонь ко лбу «козырьком». Опускает малышку в коляску и машет ему. Мэтт выходит из своего убежища на солнце. Людей в парке мало, наверное, из-за жары, и он чувствует себя не совсем уютно. Были бы люди – он доверял бы себе куда больше. – Мэтт! – улыбается Гарри, когда он подходит ближе. – Ничего себе! Какими судьбами? Сколько они не виделись? Полгода? Нет, меньше. Кажется, было какое-то мероприятие пару месяцев назад. Но вот в чем подвох – он не помнит. А еще он понятия не имеет, что делает здесь. Ему спокойно, тихо. У него хорошая жизнь, честное слово. Они даже не ссорятся с Эстер, и в последнее время нет ничего, что его бы в ней раздражало или злило. И какой-нибудь крутой семейный психолог сказал бы, что это плохо, что должно злить, должно раздражать, должно быть хоть что-то… Но его все устраивает. Эстер, кажется, тоже. Только вот зачем он здесь в таком случае? Они обнимаются – коротко, едва друг друга касаясь, как делают всякий раз при встрече. Ничего особенного. Мэтт переводит взгляд с Гарри на девочку, его поражает то, как сильно они похожи. Отворачивается. Гарри снова спрашивает, откуда он взялся, Мэтт судорожно выдумывает повод, но потом понимает, что не хочет лгать. Хватит. Он лгал годами. Лгал ему, себе, Эстер и окружающим. Он делал это легко и непринужденно, потому что привык, а теперь не хочет. – Я приехал к тебе. Он переводит взгляд на коляску, потом смотрит Гарри в глаза. – Можешь провести со мной день? * На самом деле, Мэтт попросту крадет Гарри у его семьи. Шум по уши в новых проектах, которые не заканчиваются. Одни съемки сменяются другими, и он почти не бывает дома. Этот день – его единственный выходной впервые за две недели, но Шелби – чудесная женщина. Она легко отпускает их выпить. Отпускает и только отшучивается на все извинения Гарри, на его обещания урвать побольше выходных в следующий раз. Мэтту не стыдно. Он вообще не уверен, может ли испытывать что-либо кроме тех чувств, которые спали внутри него все эти месяцы и только сейчас, в присутствии Гарри, начали просыпаться. – Итак, рассказывай, – Гарри складывает на край стола телефон, ключи от машины и старенький кожаный бумажник. Мэтт этот бумажник еще со съемок помнит – сколько раз он его терял! – Что стряслось? Проблемы с Эстер? Мэтт улыбается, мотает головой и пробегает взглядом по меню. Было бы неплохо что-то поесть, но вряд ли кусок полезет в горло. – Нет. – С работой? Дома все хорошо? – Да, все хорошо. Господи, он, наверное, выглядит полным кретином со своим «хорошо». – Тогда почему? Он поднимает глаза и только сейчас (только теперь, Боже) осознает, что лицо Гарри на самом деле перед ним. Он видит его. Не на фото, не на коротких видео в сториз. На самом деле, вот он, в каких-то жалких сантиметрах от него. И эта мысль колотит Мэтта по макушке так сильно, что у него слезятся глаза. Гарри видит это и чертыхается. Тянется, чтобы в знак поддержки провести по руке, но Мэтт прячет лицо в ладонях и соприкосновения не происходит. Он сидит так минуту, не меньше. Гарри обеспокоен до чертиков. Он выдерживает паузу, а потом спрашивает с нарастающей паникой в голосе: – Господи, Мэтт, да что стряслось? А Мэтт он… Как будто бы плачет, но слез нет. Хотя горло сдавливает немилосердно. – Я просто не могу так больше, - проговаривает он в свои руки. Он правда не может. Вся эта хорошая жизнь – это его утешение. Так он себя успокаивает. Посмотри, Мэттью, ты молод и красив, у тебя прекрасная любящая жена, вы обязательно заведете детей, родные гордятся тобой и вообще, есть ли человек счастливее? Но все это блядский шар, наполненный воздухом. Так ненадежно и ненадолго. – О чем ты говоришь? Вместо ответа Мэтт поднимает на него взгляд. Голый взгляд, не прикрытый ничем. И рот Гарри приоткрывается, после чего он отворачивается к окну, тихо проговаривая: – Черт, Мэтт. И это не «черт, Мэтт, я все еще не понимаю, в чем дело». Это «черт, Мэтт, опять?» Потому что такая сцена уже была. Два года назад. И три года назад. Она повторялась снова и снова, и тогда Мэтт не мог ничего сказать, просто смотрел, а Гарри читал это «ПростиМеняЯЛюблюТебя, ПростиМеняЯВиноват, ПростиМеняЯСамНеХотелЭтого» в его глазах и отшучивался. Делал вид, что не понимает. Переводил тему. Но теперь он не делает ничего из этого. Он просто говорит: «Черт, Мэтт» и тяжело вздыхает. А дальше они молчат. Один – не зная, что ему делать с этим человеком, который им одержим, а второй – не представляя, как ему быть: воткнуть себе нож в глотку или упасть на пол к его ногам и молить хоть о чем-то, хоть о мизерном намеке на взаимность. – Прости, – шепчет Мэтт, не произнося остального. Потому что он виноват. Он не хотел этого. И он, правда, безумно любит. – Не стоило мне приезжать. – Да, наверное. – Мне уйти? – Я не знаю. Он не знает. И Мэтт не знает. Ему и легче от того, что он наконец-то видит Гарри, и в то же время от боли ломит каждую кость. Ему словно собственное тело мало, оно жмет в районе грудной клетки, как будто вот-вот лопнет по швам, как неправильно пошитый костюм. И когда он уже тянется за телефоном, чтобы посмотреть время ближайшего рейса до Нью-Йорка, Гарри вдруг подзывает официанта и просит принести для них бутылку виски. В другой ситуации от такого количества выпитого Мэтт бы уже спал лицом в своей тарелке, но сейчас его не взял бы и добрый бочонок крепкого алкоголя. Разговор не клеится. Гарри то и дело поглядывает на него, словно ждет чего-то, а Мэтт так боится сболтнуть лишнего. Вроде «Я тебя хочу» или «Заблокируй меня во всех соц сетях и месенджерах, по-другому я от тебя не отстану», но он все еще не пьян, помните? И он катает виски по стакану, продолжая молчать. Какой идиот. – Я люблю свою жену, – произносит Гарри, когда тишина становится невыносимой. В баре полно людей, но они словно в коконе, словно в пузыре и он слышит только его голос – усталый и тихий. – Я знаю. – Я очень ее люблю. Она была рядом еще до того, как я вообще узнал о твоем существовании, Мэтт. Она рядом сейчас. Она родила мне чудесную дочь, и она будет рядом всегда, понимаешь? Берет и отрывает от сердца куски, хотя, казалось бы, что в его словах есть такого, чего Мэтт не знал раньше? Они пересекаются взглядами. – Я ведь ничего не прошу у тебя, – улыбается Мэтт, а потом вливает в себя остатки из стакана. Горько. Закусывает воздухом, чуть не давится. – Никогда бы не осмелился попросить. – Тогда на кой черт ты вываливаешь на меня это? Почему мы не можем просто выпить, как хорошие друзья? Мы ведь были ими, Мэтт? Были? Или ты прикидывался? – Нет! Я никогда не прикидывался. Были. Мы и сейчас друзья. – Черт, Мэтт. Снова эта фраза. Она теперь станет визитной карточкой вечера. Или слоганом к его долбанной жизни. «Черт, Мэтт» – во всех кинотеатрах страны. Драма о человеке, который полностью проебался. И он вливает в себя еще и еще, пока тело, наконец, не начинает принимать алкоголь. Вроде как у него нет выхода. * Они орут на весь парк и какой-то бездомный, крепко спавший на скамье, подстелив под голову собственную куртку, поднимает голову и смотрит на них, словно они сумасшедшие. Мэтту это очень сильно напоминает сцену из какого-то фильма, только вот название этого фильма размазывается по черепной коробке, а еще голос Гарри не помогает собрать мысли в одну кучу. Они поют что-то из Бритни Спирс, идут пару шагов, обнявшись, потом снова горланят и через какое-то время кто-то из них спотыкается. Мэтт не понимает, кто. Но они валятся на газон и лежат так, рассматривая звездное небо. Молча. Он бы все отдал, чтобы лежать так с ним в постели. Лежать после секса и чувствовать, как тело благодарно расслабляется. Но этому не бывать ни-ког-да, так что он просто радуется тому, что можно сейчас хотя бы так. Ощущать тепло его плеча и слушать его дыхание. Трезвеет мгновенно, просто от осознания, что это может быть последний раз. Что после того, что он собирается сделать сейчас, Гарри больше не захочет его видеть ни единого раза в своей жизни. Мэтт опирается на локоть, наклоняется к нему и целует. Пока не остановил. Он нагло крадет этот поцелуй, потому что знает – он не сможет жить дальше, если ни разу не попробует. Не как Алек, а как Мэтт, как человек, а не сумеречный охотник. Не галочка, не пунктик. Цель в жизни. И теперь она достигнута, а у Гарри губы холодные и каменные. Потому что он даже не пытается отвечать. – Мэтт, – мягко давит на грудь, не настаивает, просто просит. – Пожалуйста. И Мэтт падает лицом в его шею, чувствуя, как от всхлипываний дрожат плечи. Руки опускаются на спину, гладят, пытаясь успокоить. А ему бы зарыться в них, ему бы забраться сверху полностью. Чтобы Гарри качал его и баюкал, как младенца, чтобы тихо что-то напевал, даря легкость и освобождение. Отстраняется и садится, проводя по щекам рукой. – Прости. – Не нужно. – Прости меня, ладно? Гарри прощает? Не видно в темноте его глаз. Мэтт пытается рассмотреть, узнать – это все? Это конец? Рассматривать это, как прощание? Пора отпустить, успокоиться? Гарри встает и протягивает ему руку, помогая подняться. Потом разминает ноги, шею. Словно ничего и не было, он спокоен или просто пытается казаться таковым. – Где ты остановился? – Нигде. Не знал, нужно ли. – Можешь переночевать у нас. Я только предупрежу Шелби. Изо рта рвется ядовитый смех. У них с Шелби. Слушать, как они шепчутся, вместе готовя завтрак? Как кормят малышку, как целуются, обмениваясь вкусами и слюной? Нет уж, он лучше под поезд ляжет. – Не стоит. – Мэтт, послушай меня. Ты многое накрутил себе… Послушай, – он разворачивает его к себе за плечи, чуть встряхивает, словно не понимая, видит ли Мэтт его вообще. – Это все сериал, будь он неладен. – Я благодарен этому сериалу за то, что мы встретились. – Я тоже! Но ты слишком… Близко все воспринял. Это пройдет. Правда, - он улыбается. Улыбается так, что у Мэтта впервые в жизни возникает желание ударить его по лицу. А потом добавляет куда-то в сторону. – У меня же прошло. Мир рушится. А Мэтт просто стоит под этим звездным небом и пытается не закричать.