Переплетённые нити судьбы

Время летело с умопомрачительной скоростью. Наверное, когда ты всецело счастлив это и не удивительно. Никогда в моей жизни мне не было так хорошо как тогда. Гвендолин любила меня, а я безумно любил её. Брат стал для меня лучшим другом, а Лесли, наконец-то, начала относиться ко мне по-человечески, и я обрёл в её лице практически сестру. Мама была счастлива, что я перестал шляться непонятно где, и что Гвендолин была моей девушкой. Их связь просто удивляла. Они настолько хорошо ладили, что многие не особо посвящённые люди принимали их за мать с дочерью. Даже дядя Фальк был всецело доволен моим выбором, а он не был из той категории людей, которым легко угодить. Завершало, столь радостную картину, моё поступление в престижный университет, ну, а школу я и вовсе закончил с отличием. Лето получилось просто волшебным, хоть мы с Гвенни и не смогли поехать никуда отдохнуть. Она очень переживала за самочувствие бабушки и боялась оставлять её одну, в этом моя мама полностью поддерживала Гвендолин. Поэтому в основном мы проводили время у Гвен дома, что нисколечко меня не огорчало. Я был готов находиться где угодно, лишь бы быть рядом с ней. Меня немного огорчал факт, что в этот учебный год мы будем видеться только после занятий, но моя девочка заверила меня, что это только пока, ведь на следующий год она тоже поступит в мой университет. Она была настолько умна, что я нисколько не сомневался, что так оно и будет. Рафаэль и Лесли не давали ей скучать без меня в школе, а уж после занятий я сам бежал к ней как угорелый. Конечно, мне бы хотелось, чтобы мы жили вместе, но я понимал, что, во-первых она не совершеннолетняя, во-вторых ещё школьница, а в третьих её бабушка вряд ли сможет без неё. На восемнадцатилетие я подарил Гвенни кольцо, чтобы показать и ей и всему миру, что мои намерения крайне серьёзны. Она была очень рада, но через пару дней сказала, что не хотела бы выходить замуж так рано, а хотя бы года через три четыре. Я ответил, что буду ждать её сколько угодно, до тех самых пор пока она не будет действительно готова. Так, в общем-то, и было, но всё-таки стало совсем капельку обидно. Я боялся, что она не уверена в своих чувствах ко мне. Хотя она и быстро развеяла мои сомнения, подарив мне в ответ на мой день рождения похожее кольцо, заявив, что все должны знать, что я занятой мужчина. Пусть это было по-детски, но я был страшно рад. В декабре всё пошло наперекосяк. В то утро я сидел на парах, когда мне пришла смс от мамы: «Гидеон, уходи с занятий и забери Гвендолин из школы. Привези её сразу ко мне в больницу». Это было просто отвратительным знаком, скорей всего бабушка Гвен попала в больницу. Посмотрев на время, я решил, что если уйду прямо сейчас, то успею как раз к окончанию последнего урока в школе. Вкратце обрисовав ситуацию преподавателю, я как мог быстро добрался до машины. Обычно я ездил достаточно аккуратно, но это был не тот день. Умудрившись нигде не разбиться, я приехал за пять минут до звонка. Гвендолин удивилась, увидев меня. — Привет. Что ты здесь делаешь так рано? — спросила она, целую меня в губы. — Привет, малыш. Мама просила заехать к ней в больницу — Гвен побледнела. Она не стала задавать вопросов. Все наши опасения, словно наэлектризовали воздух в машине. В полном молчании мы добрались до места и практически бегом направились в мамин кабинет. Мама, сгорбившись, сидела в своём кресле. Она подняла на нас покрасневшие глаза, и я понял, что всё было ещё хуже, чем я предполагал. Молчание затянулось. — Гвендолин, — почти шёпотом начала мама — мне очень жаль… Твоя бабушка скончалась сегодня утром… Гвен начала очень часто дышать, словно её престало хватать воздуха и она начала оседать. Я еле успел её подхватить. Мама кинулась к нам, схватив со стола ватку с резким запахом, похоже, она была готова к такому развитию событий. Гвенни неуверенно открыла глаза и прошептала что-то неразборчивое. Но видя, что мы её не понимаем, сказала уже громче -Я хочу её увидеть. — Гвендолин, лучше не надо, — мама почти плакала. — Я хочу её увидеть. — Хорошо. Гидеон, останься здесь. Приобняв Гвен за плечи мама вывела её из кабинета. Я не знал, что мне делать. Я мерял шагами пространство от двери до окна и чувствовал себя беспомощным и бесполезным в сложившейся ситуации. Я часто повторял Гвенни, что смогу защитить её от всего на свете, но жизнь, будто в насмешку, ударила тем, что предотвратить никто не в силах. Их не было целую вечность, и я уже просто извёлся, но дверь отворилась. — Я возьму на себя всю организацию похорон и позвоню в школу, объясню, почему тебя не будет ближайшее время. Гвендолин только кивнула, похоже, не в силах вымолвить ни слова и обняла мою маму. Я коснулся плеча Гвенни и спросил — Поехали домой? Она всё также молча взяла мою руку и пошла за мной. По дороге мы также не разговаривали. Гвен безучастно смотрела в окно. Я решил, что лучше отвезти её к себе. Мы остановились, но домой не шли. Я пытался подобрать слова, чтобы утешить её, только вот вряд ли словами здесь можно было помочь. Внезапно Гвен закрыло лицо ладонями, уткнулась в свои колени и тихо заплакала. Это просто разрывало мне сердце. Я вышел из машины, открыл пассажирскую дверь и аккуратно взял её на руки. Ногой захлопнул дверцу и отнёс в квартиру. Не включая свет, я сел на кровать, не выпуская мою Гвенни из рук. Мне не хотелось, чтобы она чувствовала себя одинокой. Быть рядом всё, что я мог ей дать на тот момент. Через какое-то время Гвен всё-таки убрала ладони от лица и уткнулась мне в грудь. Не знаю, сколько времени прошло, но на улице стало уже совсем темно, когда Гвендолин, наконец, перестала всхлипывать и глубоко задышала. Моя мама всегда говорила, что сон это нормальная реакция организма на стресс. Сейчас, я был просто рад, что моя малышка хоть на чуть-чуть может вырваться из этого кошмара и отдохнуть. Утром мы проснулись от будильника, который должен был будить меня на учёбу. Я просто выключил его и притянул Гвен поближе к себе. — Ты опоздаешь — хрипло сказала она. — Я никуда не иду. — Но учёба… — Даже не начинай. Я не оставлю тебя одну, — в её глазах заблестели слезы. Мы ещё полежали минут десять, но я чувствовал, что Гвенни не спит. От завтрака она отказалась и сказала, что надо поехать к ней. Я не решился с ней спорить, хоть и боялся, что как только она переступит порог своего дома, то не сможет сдержаться от слёз. Как только мы подъехали, то увидели Лесли, сидящую на крылечке. Она, заметив нас, резко подскочила и заключила Гвендолин в крепкие объятья. Глупо было даже спрашивать, почему она не в школе. А вот отсутствие Рафаэля меня удивило, но я быстро сообразил, что Лес не дала ему прийти, чтобы не смущать Гвен. За эту заботу о моей малышке, я готов был простить Лесли всё что угодно. День прошёл странно. Гвендолин держалась молодцом, лишь изредка замирая на месте, будто забывая, что хотела сделать. Они с Лес собрали все вещи её бабушки, выбрали одежду на погребение и прибрались в доме. Потом мы все вместе заехали к моей маме, и они ещё раз (до этого говорили по телефону) обсудили, как будет проходить следующий день. Мама предложила, чтобы все переночевали в доме, где я вырос. Так что ужин вышел несколько суматошным. Только когда мы легли в кровать, в моей уже бывшей комнате, Гвенни позволила себе расплакаться. Я всё так же обнимал её и потихоньку гладил по волосам. На похоронах было немного людей. Пришли пара подруг усопшей, родители Лесли и дядя Фальк, который тоже успел познакомиться с бабушкой Гвен прошедшим летом. Не обошлось и без малоприятного инцидента. Уже в самом конце погребения пришли Гленда Монтроуз с Шарлоттой. Когда к Гвенни начали подходить выражать соболезнования, её грымза-тётка громогласно заявила, что вообще-то она ближайшая родственница. Все просто проигнорировали, дабы не затевать ссоры. Я отвлёкся буквально на пару минут перекинуться парой слов с дядей Фальком, предлагающим свою помощь по любым вопросам, когда краем уха услышал, как Гленда обращается к Гвен. — Мне наплевать, что там моя полоумная мамаша написала в завещании, я найму лучших юристов, так что можешь даже не рассчитывать, что тебе достанется дом. — Бабуля уже давно переписала дом на меня. Так что можете не беспокоиться, тётя Гленда. — Ах ты, мерзавка, — Я успел поймать руку этой истерички прежде, чем она успела залепить Гвендолин пощёчину. — Убирайтесь отсюда, — громко и властно произнёс я. — Ты ещё пожалеешь об этом, мальчик, — прошипела Гленда (раскидываться угрозами Шарлотта видимо научилась у неё). В остальном всё прошло нормально. Гвендолин отлично держалась. Вечером мы опять собрались дома у матери и с горькими улыбками вспоминали, каким замечательным человеком была бабушка Гвен. По окончанию вечера Гвенни поблагодарила всех за то, как всё прошло, сказав, что её бабуля была бы очень рада, зная, что мы все вспоминали её с улыбками. Так оно и было. Мадам Монтроуз не раз говорила, что была бы расстроена даже после смерти, если бы на её похоронах все бы убивались от горя, а не вспоминали, какую интересную жизнь она прожила. Этим вечером Гвен попросила отвезти её домой и остаться с ней. Она походила по пустым комнатам и присела на диване в гостиной. — Ты просто восхитительно держалась — сказал я, подсаживаясь к ней. — Слёзы — это слабость, которую нельзя себе позволять. Смерть — это начало новой жизни, а новую жизнь не стоит омрачать горем. Жалеть мёртвых, глупо, можно лишь хранить о них светлую память. Она всегда так говорила, — по щеке Гвенни скатилась слезинка. — Я позволяю тебе эту слабость, маленькая моя. — Я не позволяю, — решительно произнесла Гвен. Иногда в ней проскальзывала такая стальная воля, которой я мог только позавидовать. В такие моменты в ней не оставалось ни капли от той неуверенной девчонки, которой она являлась. Ей пришлось многое пережить, но она не сломалась, а стала только сильнее. — Ты потрясающая женщина, Гвендолин Шеферд.