«Ударник»

Лицо горело. Руки — влажные и ледяные — не слушались. Он неуклюже дышал в чужую щёку и цеплялся за голую спину, Нонна повисла на его плечах и напористо вжималась всем телом. Слюна размазалась по губам и вокруг, в уши вставили толстые прослойки ваты, лёгкие судорожно сжимались. Это длилось всего около минуты, или двух, или трёх. Возможно, прошло бесконечностей пять, но уже через некоторое время Дима стоял посреди комнаты, крепко удерживая Нонну в руках. Ноги Нонны подкосились. Голова её упала ему на плечо. Всё замерло. — Прости… — прошелестела она. Он, не отвечая, просто погладил её по спине. Равномерное дыхание спящего Куплинова, тиканье часов, сбитые вдохи-выдохи. — У меня так болит голова… — Нонна притёрлась теснее. — Прости, что сорвалась… — Всё хорошо, — хрипло проронил Дима. — Я устала… — Она вдруг застыла, прижавшись ближе. — Ох, прости, прости, прости… Ага. Дима почти готов был провалиться под землю. — Я не хотела, прости, прости… — Она ударилась лбом в его плечо несколько раз. — Я не могу, Дим, прости меня… Что?.. Он отстранился и непонимающе взглянул на неё. — Я не могу… понимаешь, переспать с тобой… Да и к тому же тут Дима и ребёнок… — Я и не… — Боже, прости… — Она опустилась на стул и упала головой в ладони. — Если хочешь, конечно, я могу, но сам пони… — Ты думаешь, я заплачу тебе за минет?.. Она подняла голову. Глаза, влажные и горящие, виновато обегали его лицо. — Все так делают… — шепнула она, отводя взгляд. Дима невольно глянул на её живот и ниже… — О, да, да. — Нонна невесело улыбнулась и небрежным жестом махнула рукой, затем снова укладывая её на колени. — Можешь смеяться… Аккуратно выбритый лобок, слегка напряжённый член и розоватая мошонка… В груди сжалось. Дима глотнул побольше воздуха, наклонился и обнял покатые узкие плечи. Нонна вздрогнула и обмякла. — Спасибо… Дима что-то пробормотал и затих, уткнувшись ей в волосы. Странная штука жизнь. Когда Нонна упала в постель, подбирая под себя ноги и сжимаясь в какой-то продрогший комок, у Димы встало поперек горла. Он быстро преодолел расстояние до кровати, влетел в неё и тоже сжался, отвернувшись от Нонны, желая превратиться в атом… Горькое подступило к горлу. В нос ударило горячим. Он сжался крепче и позорно уткнулся в колени. Ударник похрапывал напротив, на диване, в нескольких шагах. Расслабленный и расхристанный по нему. И Нонна… Обмякшая и ослабшая Нонна кошкой мурчала прямо у него за спиной. Всё затихло и заполнилось плотным, вязким молчанием. Сон — маленькая смерть. Нонна была прекрасна во сне… Он долго рассматривал её спокойное лицо в свете уличного фонаря. Молодое, усталое лицо. Чуть вздёрнутый нос, покойные веки, бледность щёк и пухлость губ. И вскоре он завалился прямиком рядом с ней, головой у головы, и вырубился, вдыхая запах её волос. *** Куплинов тесно обнимал обмякшее тело нахрапистым порывом руки. Если бы Дима когда-нибудь видел его мертвым, он бы выглядел все так же решительно. В груди возрастало давление. Рёбра буквально выламывало изнутри. Он смотрел перед собой и тяжело отсчитывал от одного до десяти. Раз. Куплинов чуть шевельнулся и снова затих в волосах Нонны. Два. Веки не шевелились. Три. Нонна была голой. Четыре. Рука Куплинова слегка касалась пухловатой груди. Четыре. Дима подвинулся и сел в постели. Пять. Шесть. Семь. На Куплинове не было рубашки. Грудь с россыпью волосков размеренно поднималась и опускалась. Восемь, девять… Дима развернулся и зашагал в сторону кухоньки, видя только лишь чайник. Неуклюже поставил его на газ, порыскал в поисках кофе. О, да. Ненавистный горький кофе сейчас самое оно. Обжечься и сморщиться, проснуться… Десять. Нонна смотрела на него с другого конца комнаты кошачьим всевидящим взглядом. Не шевелясь и даже будто приглушив дыхание. Дима плеснул в кружку кипяток и неосторожно хлебнул. Сморщился, задохнулся и отвернулся. Нонна высвободилась из объятий и распрямила спину. Куплинов приоткрыл глаза, оглядел комнату. Тем временем Нонна быстро накинула халат и бросилась, пробегая мимо Димы, в ванную. Из прихожей раздался звонкий детский голос, желающий доброго утра. — Утро весьма неплохое… — Куплинов вытянулся, не отводя глаз от Карпова. — Что сегодня будет?.. — глухо спросил тот. Куплинов встал, поднял с пола рубашку и надел её быстрым, резким движением. Не застёгивая, прошёл к дивану и взял очки. — Колюченький! — Девочка влетела в комнату с завидной бодростью и накинулась на него с объятиями. Ударник только рассеянно потрепал её по голове и отстранил. — Доброе утро. — Он снова глянул на Диму. — Что сегодня будет? — выдавил Дима снова. — Ну, это были твои первые и последние вечер и ночь в этом доме. Раздумав, он добавил: — И мои, думаю… В голове лишь зазвенела тишина. — Колюченький, Колюченькиий!!! Девочка плюхнулась на диван и завернулась в плед. — А что на завтрак? — спросила она, покачиваясь из стороны в сторону. Куплинов надел очки, вздохнул и прикрикнул: — Нонна! Тишина. Он как-то странно выдохнул и почему-то очень быстро припустил в ванную. Девочка повернулась на Диму, который, в свою очередь, считал уже количество глотков. — Почему ты такой грустный? — Открой дверь! — Череда ударов по двери ванной. Третий. Четвертый. Пятый… — Нонна! — крикнул Куплинов и ударил сильнее. Глаза его горели и расширились. Он стучал вплоть до того как дверь открылась, и Нонна шагнула из комнаты с пустым выражением на лице. — Почему ты не отвечала? — А мне нельзя спокойно почистить зубы? — прошелестела она безразлично. — Мать, я тебя знаю! И у нас нет на это времени, нужно быстро собираться и идти! — А, может, ты объяснишь, куда и зачем мы идем? — встрял Дима неожиданно грубым голосом. Оля вовсю глядела на них. Куплинов развернулся и прошел мимо Карпова, толкнув его плечом. Сел. Нонна встала в проходе, сложив руки на груди. Дима обернулся и встал к гарнитуру. — Оля, выйди, пожалуйста, — негромко произнес Ударник, мягко посмотрев на девочку. — Можешь взять шоколад. Третий ящик, — указал на шкафчик. Девочка, что-то напевая себе, послушно взяла из ящика плитку и вышла в прихожую, плюхаясь на плед и заинтересованно разговаривая сама с собой. Нонна взглянула на неё, вздохнула и прикрыла дверь. — Полиция теперь знает, в каком направлении двигаться. Она знает бар, где был ты, разбирается с задержанными подозреваемыми. Естественно, они будут спрашивать про тебя, — Куплинов посмотрел на Диму, — и меня. Большинство, я думаю, умолчат. Или не смогут ответить, потому что были пьяны. Но так или иначе найдутся люди, которые скажут мое имя и что парень, похожий на тебя, был со мной. Что касается тебя, — посмотрел на Нонну, — ты в безопасности. По сравнению со мной. И именно от этого мы и отталкиваемся. Нонна, не мигая, слушала его. — Ты должна сидеть тихо. Ни обо мне, ни о Диме ты не знаешь ничего больше того, что мы были твоими клиентами. — То есть меня ты хочешь отстранить? — А вот Дима пойдет со мной сегодня. — Ещё раз: ты хочешь меня отстранить? — Ты и Оля, до поры до времени. Поняла? — А Оля зачем?.. — Дима поморгал и обернулся на дверь. — Она же ребёнок… Нонна обогнула Диму и налетела на Куплинова, толкая его руками в грудь. Подвывания. Толчки. Сильные руки перехватили бледные и слабые, сжали запястья. Подвывания стали громче. Отворилась дверь. В комнату-студию заглянуло детское лицо. — Нонночка, почему ты плачешь?.. — вопросил ребёнок. Пальцы вцепились в рубаху, сжали со всех сил. Голова упала в плечо с ударом. Куплинов выдохнул. Серые глаза встретили глаза Димы. Прохладное смирение. Дима принахмурился и шагнул назад, как вдруг его чуть не сбила Оля, бежащая мимо него к Нонне. Она крепко обняла её талию, прижимаясь головой к боку и жмуря глазки. Нонна ослабла и коснулась ладонью светлой макушки, потрепала. — Я ничего не понимаю… Куплинов молчал. Нонна вздохнула и ткнулась носом ему в плечо. Девочка подняла взгляд к «Колюченькому», но ничего не спросила. Может быть, она чувствовала то же, что и Дима. Страх. Какой-то болезненный, до боли тупой, неуклюжий и режущий страх. Куплинов сухо поцеловал Нонну в щеку, потрепал волосы Оли и отшагнул от них. — Дим, пошли. — Он направился в прихожую, даже не посмотрев на него. Нонна прижала руки к лицу и тихо задыхалась. — Ты не можешь! — вскрикнула она и попятилась. — Дима, ты не можешь! — Дим, я, кажется, сказал тебе идти за мной, — произнёс надевающий куртку Куплинов. Дима пошатнулся и неуверенно двинулся к нему. — Я, чёрт возьми, люблю тебя! — кричала Нонна, бегая вокруг и дергая Куплинова за плечи, за корпус, за руки. — Я люблю, люблю, люблю тебя… Он посмотрел на неё и выдохнул, тут же опуская взгляд в пол. — Как ты… можешь… — Нонна вся съёжилась и, мучая волосы, будто стала оседать к полу, — ты убиваешь… меня, себя… — Прости, мы говорили об этом. — Только и всего. Одна фраза. Нонна вздрогнула от его холодного тона и на миг затихла. — Куда мы идём? — вконец непонимающий ничего Дима буквально разрывался изнутри. — Куплинов, куда мы идем?! — В машине поговорим. Нонна, пожалуйста, хватит. Береги себя. — Он посмотрел прямо ей в глаза и протянул руку. Она подала ему дрожащую кисть. — Береги. Люблю. — Он быстро сжал её пальцы и тут же выпустил, быстро оборачиваясь и распахивая дверь на лестницу. Под тихий плач и шёпот Дима вышел из квартиры-студии в холодный лестничный пролёт. «Люблю». «Люблю»… — Ты собрался сдаться полиции?.. — негромко спрашивает он — Куплинов закуривает. И, сжимая во рту загорающуюся сигарету, поднимает на него серые глаза.