Сказать последнее «прощай»

      Его пальцы умело крутили очередную смокрутку, проведя кончиком языка по краю тонкой бумаги. Потрясающий выходной был пропитан множеством запахов, воспоминания о котором отзывались появлением приятных мурашек по коже. Оттолкнув от себя тело крепко спавшей девушки, Бельфегор подошёл к большому панорамному окну, наблюдая с верха вниз на город, который казался ему живым и беззаботным, как и он сам. Кольца дыма со специфическим запахом заполняли просторы номера, в то время как Принц не спешил возвращаться в особняк Варии. Ему предстояла сегодня работа, на которой он совершит давно запланированное убийство. Как долго он об этом мечтал? Месяц? Три? Ему успело показаться, что прошло несколько лет с появления Франа на должности старшего офицера, как он заменил хранителя кольца Тумана. Отрезать бы ему тот палец, который осквернил честь предыдущего владельца данной вещи.       Голова приятно закружилась, тело стало казаться тяжёлым, противореча неизменённым законам гравитации, а во рту напрочь пересохло. Разумеется, всё это было лишь обманом собственного тела, на которое оказывали влияние вещества самокрутки. Усевшись посреди дивана, Бельфегор достал блокнот, в который за это время привык вносить свои планы на день или выражение эмоционального состояния хотя бы одним словом. Он сделал несколько жадных глотков дорогостоящего алкоголя прямо с горла, проливая немного на себя и мягкую мебель, после чего принялся писать. «В жизни не подумал, что обычные вещи могут приносить столько удовольствия. Телик, трава, алкоголь и женщины сделали мою ночь. Собираюсь провести второй выходной подобным образом. Впереди предстоит совершить убийство, от которого я наверняка получу столько же кайфа, как от резни брата», — воодушевлённо писал Принц, едва подлежавшим чтению почерком.       Бельфегор, ты в самом деле этого хотел? Да, в самом деле, ещё и как. Он привык осуществлять свои мечты, и когда записанные в блокнот планы были реализованы во время задания, это повергло отдельных лиц в неистовый шок. Бельфегор же находился в экстазе, он был доволен и не прочь повторить убийство Франа, если бы это было возможно. Команда, которой он руководил, вернулась в особняк Варии с крайне тяжело выполненного задания, но не в полном составе. Тело иллюзиониста было холодным и изуродовано взрывом. Глава Варии тут же потребовал немедленных отчётов, однако Принцу в самом деле удалось подстроить всё так, что смерть Франа казалась несчастным случаем. Вария вновь потерпела нелёгкие времена, связанные со столь существенной потерей.       Исцеляя раны младшего офицера, которому довелось находиться на разведке вместе с иллюзионистом, Луссурия сквозь слёзы слушал доносившуюся из первых уст версию произошедшего. Занзас и Скуало были вне себя от ярости, им предстояло вновь заняться поисками нового хранителя кольца Тумана. В день похорон агрессивное чувство капитана и босса смешались на вполне объяснимую тоску. В то время как многие офицеры, только что вернувшиеся с трагичного задания, не могли смериться с мыслью, что иллюзиониста в самом деле не стало, Леви не понимал, почему смерть одного офицера переносится окружающими с несвойственной мафии эмоциональностью. Мужчина вечно грозного вида злился, ведь произошедшая смерть доставляла любимому боссу какие-то неприятности. Трое новеньких младших офицеров, даже не слышавшие ранее о неком Фране, успели возненавидеть усопшего, ведь, убирая разбитый хрусталь в кабинете босса, они то и дело слышали это имя, после чего над их головами разбивался очередной хрупкий предмет.       В память о достойно погибшем старшем офицере в особняке Варии был осуществлён «чёрный день», тогда были проведены похороны в укромном месте заснеженного леса, находившегося неподалёку. Все зеркала были завешены чёрной тканью, для приёма пищи вилки не использовались, миссии низкого ранга были отложены. В кабинете Занзаса было впервые за многое время тихо и спокойно. Глаза Лусурии не просыхали от горьких слёз, обычно позитивно настроенный мужчина был немногословным и печальным.       Беззвучно шагая по коридорам особняка, Бельфегору было отчётливо слышно, как проходившие мимо младшие офицеры скорбят о смерти иллюзиониста. От слов «ученик Рокудо Мукуро» или «подопечный урагана Варии» сразу становилось очевидно, о ком идёт речь. О Вайпере никто даже не вспоминал. «Неужели мне одному кажется, что всё происходившее вокруг является чушью? Не слишком ли много чести для одного сопляка, от которого исходило больше вреда, нежели пользы?» — размышлял Потрошитель, подавляя в себе проявление искреннего ликования. Дойдя до кухни, не обращая особого внимания на две раскисшие физиономии, Потрошитель заглянул в холодильник, откуда достал пару бутылочек пива. Приложив небольшое усилие, металлическая крышка с лёгкостью соскочила со стеклянного горлышка. Не отходя от холодильника, Принц сделал несколько глотков пенного. Заметив на себе пристальные взгляды старших офицеров, он опустил вспотевшую бутылку, идентично уставившись на хранителей колец Грозы и Солнца.       — Бельфегор, ты не выглядишь расстроенным. — Подавлено произнёс Луссурия, которому становилось более грустно от мысли, что Принц так и не сумел найти общий язык с иллюзионистом.       — Не вижу причины надувать такие сопли, он был таким же офицером, как и остальные. Все мы рано или поздно окажемся на том свете. — Проведя пальцем по краю бутылки, он продолжил делиться своей точкой зрения, даже не поднимая головы. — Многие в глаза его не видели, но благо стадному инстинкту, сегодня каждый считает, что ему необходимо демонстративно погоревать. — Несколько раздражённо произнёс Бельфегор, он испытывал подобное чувство ранее, когда доктора скрывали свой интерес под маской заботы. Лицемерие в чистом виде.       — Не думаю, что это было обязательно. — Интенсивно проявляя мыслительную деятельность, произнёс нахмурившийся брюнет.       — Леви прав. Пока ты отходил от тяжёлой травмы, Фран был вдохновлён твоим поступком. Он изменился в лучшую сторону и успел многому научить младших офицеров, даже спасти некоторым жизнь. Он регулярно интересовался твоим здоровьем. Кажется, он чувствовал свою вину из-за того, что ты получил травму, и желал добиться если не уважения, то твоего признания, как это было с Маммоном. — На лице Луссурии были смешанные чувства, злившись на лицемерие Принца и горюя по Франу.       — Молодец, выполнял свои прямые обязанности. — Посчитав всё это неважным лепетом, Бельфегор перестал слушать примерно на половине сказанного. Не желая поддерживать разговор, он зашагал из кухни, оставив последнее слово за ним.       Бельфегор неторопливо пришёл в пустующий холл, разместившись на диване перед телевизором, по которому шли предновогодние передачи, фильмы и рекламы. Тем временем в его голове продолжались размышления о том, что такого мог совершить Фран за то время, пока он был на больничном. Почему об этом иллюзионисте лестно отзывались? Разве он не был равнодушной, апатичной массой, вызывающей исключительное раздражение и негодование? Желая отвлечься от мыслей о ненавистнике, который теперь покоился на том свете, тем самым, вдвойне не заслуживая памяти о себе, Бельфегор стал расслабляться, выпивая перед телевизором холодное пиво.       «Бел-семпай».       Подорвавшись с места, Принц взволновано осмотрелся, глядя в каждую сторону по несколько раз. Никого поблизости не оказалось. «Приснится же такое», — выдохнул он, всё ещё выравнивая сбитое дыхание. «Хвала всем чертям, я этого больше никогда не услышу», — успокаивал он себя, хотя отрывки знакомого голоса с противно тянувшимися гласными по-прежнему не давали ему покоя, повторяющимся эхом отражаясь в его сознании. Он не помнил ощущения или визуальные фрагменты сна, только единственное слово, которое, казалось, иллюзионист произнёс над самым ухом.       На часах было немного за полночь, а «ящик» показывал чёрно-белые помехи, в сопровождении с глухим шумом. Что там ещё? Если на улице пошёл вызывающий помехи снег, на утро предстояло встретиться с требованием Скуалло поработать лопатами и снегоочистителями в округе всего особняка. Не желая об этом думать, Бельфегор ушёл на кухню, дабы утолить жажду. Шумевшая вода из крана казалась настолько громкой, что приносило дискомфорт раздражённому после короткого сна Принца, однако в следующее мгновение он насторожился настолько серьёзно, насколько это было возможно. Источающий из крана шум льющейся воды сменился на тихий, однако чётко прозвучавший шёпот знакомого голоса: «Бел-семпай». По спине Бельфегора пробежали пробирающие до костей мурашки.       Что это могло быть? Дурной розыгрыш? Просто показалось? Как бы то ни было, ему не хотелось здесь задерживаться. Попытавшись прогнать ужасные мысли, он умылся холодной водой, после чего выпил ибупрофен и отправился в свою комнату. Ему было необходимо хорошо выспаться, тогда устрашающие галлюцинации наверняка перестанут отрывать его от реальности. Блуждая по ночному особняку, его мысли быстро прервались, когда за очередным коридорным поворотом мелькнула до ужаса знакомая тень погибшего иллюзиониста. Изымая несколько ножей из кармана, Потрошитель неуверенно прошёл вперёд.       Мгновенно оказавшись на углу коридора, он никого не увидел. Внимательно оглянувшись по обе стороны коридора, он пришёл к выводу, что никого кроме его самого поблизости больше не было. «Неужто к слуховым галлюцинациям теперь добавились и зрительные? Что за вздор? Это наверняка чей-то дешёвый розыгрыш. Знать бы кто за ним стоит», — рассерженно метались в голове Принца мысли, продолжив свой путь. Оказавшись в своей комнате, Бельфегор поспешно включил свет и не поверил своим глазам, столкнувшись с новым потрясением. Он впервые в жизни перепутал комнаты, ещё и с той, которая с недавних пор перестала принадлежать Франу. Похоже он был сам ни свой. В горле словно ком застрял, пытаясь найти всему здравое объяснение. По правде говоря, при иных обстоятельствах он бы никогда не оказался в этой комнате, однако он обратил внимание на некое произведённое здесь изменение. Никто не планировал сюда заселяться, поэтому не спешили выбрасывать его вещи, поэтому всё осталось неизменным за исключением помятых на кровати простыней. Перед уходом, Фран всегда заправлял постель, не дожидаясь горничных.       Решив не задерживаться здесь, Бельфегор повернулся к двери и замер на месте. На внутренней стороне двери было выцарапано зловещее «Бел-семпай». Он мог поклясться, что пару секунд назад этого не было. Не отводя взгляда от надписи, Бельфегор провёл по ней кончиками пальцев. В самом деле, царапины были свежими, поскольку мелкие опилки не успели ещё осыпаться, прилипая к поверхности кожи. Дёрнув за ручку, он поспешил покинуть чужую комнату. «И так, что происходит? Всему должно быть логическое объяснение», — задавался он вопросом, не сомневаясь в том, что корявый почерк на двери принадлежал Франу. «Я непременно убью того, кто затеял эту чёртову игру», — не унимался Бельфегор, желая поскорее добраться до своей комнаты. Каждый шаг он пытался совершить как можно скорее, преодолевая ступени, как вдруг над его ухом снова раздался зловещий шёпот: «Бел-семпай». Принц невольно отмахнулся рукой, на сей раз ему не только почудился тихий голос, но также он почувствовал обжигающие ухо дыхание. Его рука сжимала стилеты всё крепче, стараясь думать лишь об одном — скорее дойти до своей комнаты, запереться и проспаться.       Оказавшись на нужном этаже, ему вновь показалась знакомая тень, на сей раз мелькнув позади. Она будто преследовала, шла точно по пятам. Обернувшись, он увидел лишь пустую лестничную площадку. Всё тело сжалось от ожидания или страха неизвестности, ведь фантазии способны дорисовать самые разные кошмары, в отличие от находившейся в определённых рамках реальности. О высоко поднятой голове и уверенной царской походке не могло идти и речи.       Наконец добравшись до своей комнаты, Бельфегор включил свет и оторопел, замерев на месте. Посреди его кровати лежала чёртова шапка иллюзиониста, вернее то, что от неё осталось после фатального взрыва на задании. Обугленные глаза импровизированной жабы уставились прямо на него. Не отрывая пальцы от дверной ручки и выключателя, Бельфегор продолжал стоять на месте как вкопанный, не отводя глаз от находки и повторяя в изумлении: «Не может быть, не может быть...», — его губы не переставали молвить три слова, который были единственным, в реальность которых он сейчас мог до конца верить. Он лично был свидетелем того, как эта шапка лежала в гробу вместе с телом иллюзиониста.       Чем больше Принц прикладывал усилия к тому, чтобы найти всему происходящему здравое объяснение, тем меньше у него это получалось. Это не было похоже на сон, розыгрыш или даже иллюзию. Ему всё чаще начинало казаться присутствие усопшего подопечного, в противовес чему он цеплялся за мысль, что даже такому везучему и вёрткому иллюзионисту как Фран, не мог избежать взрывной волны и подстроить собственные похороны. Но этот голос, тень и шапка, которая вымазала простынь мёрзлыми грудами земли не давали покоя.       — Что за бред? Я не стану сожалеть о его смерти. — Более уверенно произнёс Бельфегор в пустоту. Страх сковывал его тело, но несмотря на это, он переступил порог собственной комнаты. Подойдя к кровати, он схватил головной убор и ударив о него с ноги как по футбольному мячу, вышвырнул прямиком в коридор. Посыпались куски земли и обгоревшей ткани. — Херов розыгрыш затянулся! Не находите? — Агрессивно и нецензурно выражаясь, Бельфегор звучно захлопнул дверь в свою комнату.       В тихой обители было, как ни странно, тихо поэтому Принц отчётливо слышал собственное учащённое дыхание и сердцебиение, стук которого отдавал в голову. Перестав сдавливать рукояти ножей, он вложил их обратно в карман плаща, нащупав в нём нечто мягкое. Это оказался блокнот с мягкой обложкой, который некоторое время назад Фран оставил на его тумбочке в качестве подарка. Бельфегор нахмурился, он точно помнил, как утром предыдущего дня он сделал последнюю запись и оставил этот блокнот на подоконнике. Посмотрев на пустой подоконник, а потом снова на блокнот, он откинул его на стол с неким отвращением.       Зарывая пальцы в растрёпанные волосы, Бельфегор постарался вновь во всём разобраться, однако его мысли теперь ушли в неправильном направлении. «Должно быть так и сходят с ума? Не-ет, мне просто нужно меньше пить. Насколько мне известно, алкоголь полностью выводится из крови через три недели, а наркотики спустя три месяца», — на лице Потрошителя скользнула дрожащая улыбка, он сам не верил в то, о чём думал. Это была попытка самоубеждения. Сдержав истерический смех в себе, потрясённый Принц решил сесть на стоявшее возле стола кресло, посмотрев на часы.       — Начало двенадцатого? — Бельфегор облокотился о спинку кресла. Когда он проснулся, была полночь или около того. Должно быть, его часы были неисправны или сели батарейки.       Потерев уставшие глаза, он сделал глубокий вздох, дабы привести свои мысли в порядок, но вместо свежего воздуха он почувствовал гниловатый запах. Потерев нос и чихнув, Бельфегор облокотился локтем на стол, подперев ладонью щеку. Брошенный им ежедневник лежал корешком вверх, смяв несколько страниц. Подняв его и посмотрев в распахнутые страницы, его сердце пропустило удар. Каждая чёртова страница была исписана одним-единственным словом: «Бел-семпай», словно тронувшийся умом Джек Торренс из «Сияния», день на пролёт заполнял почерком иллюзиониста толстый блокнот единственным словом.       Быстро листая страницу за страницей, Бельфегор добрался до последнего листа, который оказался заполнен лишь наполовину. Сердце Принца начинало бешено стучать при виде того, как строки заполняются прямо у него на глазах, будто невидимая ручка не переставала водить по бумаге. Продолжая смотреть на самозаполняющийся дневник, он заметил, как красная капля капнула и разбилась прямо на последнем недописанном слове. Брызнувшая клякса начала растекаться по странице, выводя чёткий контур «666».       При всём желании мгновенно избавиться от блокнота, отскочить от чёртового места, схватиться за стилеты Потрошитель бездействовал. Он был скован самым настоящим страхом, а также невидимой силой, которая вынуждала его послушно сидеть на месте и смотреть на дневник. Когда была выведена кровью последняя шестёрка, Бельфегору было дозволено медленно поднять вверх голову. Никогда прежде он не испытывал столь свирепого животного страха. На потолке находилось будто приклеенное, сидевшее на корточках изуродованное существо, отдалённо напоминающее покойного иллюзиониста. Кожа нечисти была трупного синего оттенка, волосы и костлявые руки обгоревшими, подбородок выжжен до серой замазанной кровью кости, глаза и щёки впавшие, кусок плоти вырван из шеи, откуда, собственно, вытекала кровь, стекая по лицу и капая вниз, позже начав буквально заливать покорно сидевшего на месте Принца. Из-за холодной жижи светлые волосы стали слипаться между собой, а одежда неприятно прилипать к телу       — Бел-семпай... — тихо шипя, протянул уродец. Отвратительные звуки напоминали скрежет противно ломающегося механизма от которого исходило гнилое зловоние.       Ночное чудище не сводило глаз со своей жертвы, отвратительно улыбнувшись. Только Бельфегор успел сквозь пелену ужаса подумать о том, как неестественно лицезреть подобие улыбки на лице Франа, как вдруг трупные уста дрогнули омерзительным оскалом после чего от краёв его рта расползлись рваные раны, из которых полилась кровь. Щёки монстра разрывались до тех пор, пока трещины не достигли пугающих отметин на скулах, с другой стороны лица добравшись до самого глаза, который пошатнулся и едва не свалился на блондина, но вместо того окровавленный с изумрудной радужкой глаз выпал и повис на связке глазных мышц, анатомически соединяясь с головным мозгом.       По всей видимости, эта ночь станет для него последней. В его голове засела одна-единственная мысль: «Пусть это закончится как можно скорее». Раздался тихий, пробиравший до костей хруст. Разлагающееся страшилище сдвинулось с места. Невидимые силы позволяли наблюдать за действиями существа, которое подобно пауку перемещалось по потолку на конечностях, вывернутых в неестественном положении, спустившись по стене на пол. Разбив окно, холодный воздух тут же овеял ночное существо. Из-за трупной вони, источником которой являлся изуродованный монстр, Бельфегор стал ощущать рвотные позывы и щепание глаз. С открытием окна странный звук стал более громким отдалённо напоминая смешивающийся шёпот. Стараясь побороть рвотный рефлекс, Принц обратил внимание на то, что за окном вместо шедшего снега стоял густой туман. Ещё одна аномалия в ледяную зимнюю погоду.       Обжигающий холод оказался мутационному существу нипочём. Посмотрев во двор, он отпрянул от окна и не поднимая головы, стал рассматривать в своих обгорелых руках взявшийся словно из неоткуда ежедневник Бельфегора. Как он успел там оказаться? А впрочем, окованный страхом Бельфегор уже не удивлялся. Тяжко вздохнув, монстр наклонил голову незначительно вперёд и открыл висевшим на глазной мышце глазом блокнот. Пролистав несколько страниц, уродливое существо обратилось ужасно шкрябающим слух голосом.       — Не умеете обращаться с подарками.       Как только неведанная тварь умолкла, из всех неясных, несущих страх и тихих перешёптываний голос начал становиться более громким и чётким, выделяясь среди остальных. Сила голоса, доносившегося из тёмных и ледяных просторов ночи, нарастала до тех пор, пока не стала ясным и, что самое жуткое, знакомым Принцу звучанием.       — Он никогда не умел ничего ценить. — Несмотря на искажение голоса, Бельфегору удалось разобрать в этом голосе знакомые ноты. Этого просто не может быть. Боже, только не это.       В то время как сомнения, неистовый страх и злость хаотично перемешивались в остатках здравого и сознательного разума Потрошителя, в комнате стало происходить следующее, более ошеломляющее явление. Омерзительное существо продолжало листать глазом, подобно рукой или щупальцем страницы блокнота, а в окне появилась тянувшаяся в комнату рука. Ухватившись за подоконник, сгнившая и высушенная до самых костей кисть издала тихий скрип, оставив на окне несколько глубоких царапин. В следующую секунду взору Потрошителя явился всецелый облик второго ночного кошмара.       Бельфегор не ошибся, услышанный ранее голос в самом деле принадлежал Расиэлю, который теперь беззаботно рассиживал на подоконнике. За столько лет от его сгнившего тела остались только остатки, объятые бархатной мантией и украшенны короной. Переметнув обе ноги через подоконник, роскошно одетый скелет с остатками разложившейся плоти, присыпанный плотоядными личинками и червями, Расиэль спрыгнул с открытого окна. Приземлившись на ноги, кости скелета или поверхность пола истошно заскрипели. Примятая и измазанная землёй мантия взметнулась вслед за ним по воздуху, а затем опустилась позади двигающегося скелета.       Пытаясь бороться с невидимыми силами, Потрошитель продолжал наблюдать за двумя монстрами, желая сбежать отсюда как можно дальше, чувствуя себя до смерти напуганным ребёнком, оказавшимся в безвыходной ситуации.       — «Око за око», несмотря на прошедшие годы. Не кажется ли тебе это забавным, братец? — Улыбка скалит лицо, демонстрируя каждый зуб, воткнутый в костные челюсти и размещённые вторым рядом поверх них, что так и не появились при жизни погибшего в детстве ребёнка. Выровнявшись во весь рост и расправляя костные плечи, труп горделиво поднял подбородок, держа спину ровной. Из высушенной и полусгнившей гортани доносился паршиво звучавший голос. — Карма та ещё сучка. Словом, ты отнял у меня жизнь и титул, которым не хватило мозгов и чести воспользоваться. — Медленно подойдя к подобному Франу существу, продолжающему монотонно перелистывать страницы дневника, скелет бросил короткий взгляд отсутствующих глаз, вместо которых были дыры с ползающими личинками в листаемый блокнот. — Полагаю, ты не боишься смерти, однако это не значит, что у тебя нечего отнять. — Подняв руку, скелет неторопливо провёл согнутыми пальцами вверх по груди уродливого товарища. Скользнув по разорванной шее и синюшной щеке первой стадии разложения, скелет повернул лицо читающего существа в свою сторону, угождая его в мерзостный поцелуй.       Бесконечно назойливые голоса гудели, словно надоевшее радио в голове. Двое ночных монстров не разрывали поцелуй, продолжая измазывать друг друга кровью, грязью и хрустевшими личинками. Сознание Принца мутнело всё сильнее, глаза не переставали слезиться из-за гнилого смрада, который теперь перемешался с запахом оказавшейся на полу собственной рвоты. Не в силах пошевелиться, лишь невероятно дрожа, Бельфегор перестал сопротивляться. Из открытого окна доносилось всё больше холода, а перешёптывания становились всё громче. Измученный Принц откинул голову вверх, ощущая горячие дорожки на щеках. Тяжело выдохнув, он пытался сконцентрировать всё внимание на сорвавшемся с губ пара, что медленно вздымался вверх.       Когда плотный сгусток пара рассеялся над собственной головой, вместо него образовалось притаившееся на потолке существо. Обгоревшее, разодранное на куски и окровавленное чудовище смотрела прямо на Бельфегора. «Раздутый живот, дополнительные уши на шее и жабры на плечах... Нет сомнений, это один из подопытных лаборатории, которая была взорвана на моём предпоследним задании», — пронеслось в голове Бельфегора, тут же услышав раздавшийся позади себя грохот. Дверь в комнату распахнулась под тяжестью разъярённых мутационных существ. «Вот и всё», — успело пронестись в голове, приготовившись оказаться разодранным в клочья и куски органов в сопровождении шёпота, превратившегося в душераздирающие крики...

***

      Не в силах терпеть громкие неразборчивые крики и яркий свет, он приложил невероятное усилие, дабы открыть глаза. Зрение было расфокусированным, теряя концентрацию и находившееся перед глазами изображение, но спустя несколько секунд всё прояснилось. «Быть того не может». Он не верил своим глазам. Могло произойти всё что угодно, но только не это. Никого кругом не было, и он находился в палате. «Господи, я рехнулся», — кратко поставил сам себе диагноз. Ему казалось, что после выпитого пива перед телевизором он уснул, списав последующие события на самый реалистичный кошмар. Однако посмотрев в окно он понял, что ошибся. На дворе стояла осень. Страх не покидал его, крепко вцепившись в каждый сантиметр тела. Если он не умер, значит попал в замкнутую временную петлю, в которой ему было суждено окончательно рехнуться.       Вскоре к нему подошли трое офицеров в белых халатах. При виде них Бельфегор запаниковал сильнее прежнего. Среди медиков был мужчина, которому он собственноручно свернул шею пару месяцев назад, когда пребывал на лечении. Приняв позицию «любой ценой защищаться до последнего», Бельфегор стал отчаянно защищаться. Попадающиеся под руки предметы с грохотом повалились на пол, звучали крики, пролилась кровь. Тяжёлая борьба закончилась тем, что двое раненных докторов схватили Бельфегора, а третий ввёл ему сильнодействующий препарат, от которого закружилась голова и произвело к потере сознания.