***
С момента злосчастного задания успело пройти много времени. С каждым днём ненависть и скрытая агрессия Бельфегора только возрастала, а причиной всему, по его мнению, кроилась именно в иллюзионисте. Всё, что окружало: все мысли, все звуки... всё настолько раздражало, что он начинал задумываться о суициде. Эта мысль быстро овладела бы им, если бы параллельные фантазии о пытках Франа не были более соблазнительными. «Если я умру первым, это будет значить, что победа окажется за ним?» — размышлял Потрошитель. Он находил в этом причину бороться с навалившимися испытаниями, которые являлись последствием его выбора. Твёрдо решив бороться до конца, он понимал, что следующий месяц, а то и два окажутся для него не жизнью, а существованием. «И что мне делать без стилетов?» — проносилось в его голове каждый раз, когда испытывал желание прирезать того или иного офицера в омерзительном белом халате. Начальство было осведомлено о его талантах скрывать холодное оружие всяческим образом, поэтому его первым делом переодели в обычную одежду, не имеющую ничего общего с формой офицера. Из-за постоянного наблюдения и запрета покидать лазарет, у него не было возможности приобрести излюбленное холодное оружие. «Еду приносят и уносят, душевая в паре шагов от кровати. Разве это не является обыденной жизнью людей голубых кровей?» — подбадривал Луссурия, чем делал только хуже. Оказавшись в невыносимых условиях, Бельфегор постоянно жаловался на нестерпимые боли и ломоту во всём теле, что было отнюдь не характерно старшему офицеру, обычно переносившему любые травмы без излишнего внимания. Советуясь между собой, доктора всё же давали ему столь желаемые сильнодействующие болеутоляющие, однако со временем Луссурия разоблачил истинные намерения Принца, сделав строгие выговоры каждому медработнику. — Из-за угрозы Занзаса вы вообще перестаёте думать, как лечить старших офицеров, а ведь они такие же люди, как вы. С этого момента я запрещаю давать этому пациенту какие-либо препараты без моего ведома. — Злился Луссурия на коллег, которые шли на поводу старшего офицера. Он злился на Бельфегора, огрев его строго осуждающим взглядом, в то же время понимая, насколько трудно ему приходилось. — Бельфегор, послушай меня. Я понимаю, как тебе сейчас тяжело, но это не повод становиться наркоманом. Не теряй себя. Согласись, что, бывало, и хуже, но ты всегда оставался «гением Варии». Каждый день был похож на предыдущий, замыкаясь в чёртовый круг. Ему наскучила такая жизнь, в то же время, не желая с кем-либо разговаривать. Когда же пришёл врач с очередной порцией лекарств, Бельфегор решил немного поразвлечься. Поставив на тумбочку пачку лекарств, доктор отвлёкся на наручные часы, уточняя время приёма таблеток. Уловив подходивший момент, Потрошитель ринулся вперёд и рывком свернул шею находившегося рядом мужчине. Бездыханное тело с грохотом повалилось на пол. На лице Потрошителя впервые за долгое время появилась улыбка. Смотря на замершее тело, он заливался дивным смехом. Травма тут же напомнила о себе болезненными оковами, однако это не мешало ему улыбаться. При виде смерти он едва оживился. После первого убийства ему не однократно удавалось сворачивать шеи, ломать руки, выхватывал шприцы и наносить ими колющее травмы. Подобные действия приносили ему удовольствие, он успел соскучиться по крикам жертв, пролитию их крови, звуку сломанных костей. По мнению Бельфегора, алые пятна крови, попадавшие на белоснежные халаты врачей, стены и простыни, растекались крайне привлекательно и эстетично, будто распускающиеся пионы, а звук ломающихся костей он сравнивал со скрипом кузнечиков и цикад, которые давно перестали играть за окном. — Лентяй, ты окончательно спятил на своём курорте? Я не могу позволить, чтобы какой-то сумасшедший оставил Варию без медицинской защиты ради забавы. — Скуало стоял возле зевающего Принца и яростно размахивал мечом. — Да и чёртов босс открутит тебе голову лично, если ты ещё хоть раз беспричинно дёрнешься, тем самым продлив себе больничный. Ты хоть представляешь, сколько миссий по причине твоего отлынивания до сих пор не сдвинулись с места? — Разговор Суперби скорее походил на монолог, ведь Принц не проронил ни слова, то и дело глядя в окно, которое напоминало ему каменную картину. Когда Скуалло покинул его палату, бахнув за собой дверью, Бельфегор растворился в подступающем чувстве, что он вот-вот сломается. Дурацкое окно, стены, лица врачей, белые халаты, лекарства — всё это он видел каждый день на протяжение месяца или более того. «Хочется выпрыгнуть в окно. Пусть свежий воздух ударит мне в лицо, а осколки жадно вопьются в тело. Пусть я разобьюсь об асфальт, а залитое кровью тело осыплется последними жёлтыми листьями...» Проснувшись посреди ночи, Бельфегор поправил подушку и почувствовал чьё-то близкое присутствие. Наклонив голову набок, он увидел сидевшую на тумбочке человеческую фигуру. Более не двигаясь, он продолжил наблюдать за находившемся рядом силуэтом. Он узнал ночного гостя, но не мог понять причину его визита. — Я слышал, тут многие успели попрощаться со своей жизнью и здоровьем. — Тихие голос наконец нарушил ночную тишину. Бельфегор не спешил отвечать, продолжая смотреть на того, кого желал убить каждый день по несколько раз. Почему бы не реализовать свои фантазии? — Значит, я... — устало выдохнул парень, вероятно решив, что ответа он не получит, однако был перебит собеседником. — Так ты решил присоединиться к ним? — Принц и сам удивился тому, насколько его голос оказался тихим и хриплым, будто вовсе не пренадлежав ему. — Вы сильно изменились, но по-прежнему глупо шутите. — Фран снял со своей головы шапку нелепой формы. Оставив головной убор на подоконнике, он повернулся лицом к Принцу. — Предлагаю вернуться в реальность. Вам не удастся и пальцем прикоснуться ко мне. — Блеск изумрудных глаз был переполнен решимостью, однако, как только он успел договорить, Бельфегор тут же схватил его за рукав, повалив на кровать и придавив всем телом, тем самым демонстрируя наличие собственной силы. — Что теперь скажешь? — победно произнёс Бельфегор, ловко усевшись на свою жертву и вцепившись руками в плечи парня. Потрошитель был крайне возмущён изменениям Франа. За это время он успел вырасти как наёмный убийца, однако это не давало ему права так разговаривать с ним. Более того, он нарочно снял при нём эту чёртову шапку. Бельфегор был в бешенстве. — И всё же вам стоило бы стать реалистом как можно скорей, Бел-семпай. — Позади Принца прозвучал тихий голос иллюзиониста, отдающий звучанием разочарования. — Стать реалистом? Кто бы говорил. «Какой же я дурак», — пронеслось в голове Бельфегора, который мгновенно понял, что попался на дешёвую уловку иллюзиониста. Облик «поверженной жертвы» тут же растворился под ним, став обычным свёртком одеяла. Кровь внутри Бельфегора начинала закипать от нахлынувшей злости, как же давно он не испытывал такие живые и яркие чувства. Обернувшись назад, он увидел стоявшего у самой двери Франа, который поправлял на голове шляпу в виде чёрной лягушачьей головы. Погасавшее фиолетовое пламя мелькнуло у запястья парня, после чего оно вовсе растворилось в ночной темноте. — Зачем же ты пришёл? — Потрошитель смотрел на уходившего подопечного, действительно желая услышать ответ на вопрос. — Разумеется, чтобы позлить вас. Иллюзии, пламя тумана и голос скрывшегося за дверью парня будто растворились в воздухе. Принц продолжал неподвижно сидеть на кровати и смотреть на закрытую дверь. «И я думал проиграть ему? Этот сукин сын в чём-то прав. Я должен найти в себе силы, чтобы не начать деградировать и не сдохнуть без исполненной мести». Утомившись неподвижно сидеть и смотреть в одну точку, Бельфегор медленно опустился на спину, после чего он повернул голову в сторону окна и начал всматриваться в осеннюю ночь. В поле зрения Потрошителя попал край предмета, которого прежде на тумбочке не было. Протянув руку вперёд, пальцы Принца быстро нащупали на твёрдой поверхности нечто мягкое. Как оказалось, Фран покинул его комнату, оставив скромный подарок — небольшой блокнот с мягкой обложкой и вдетым в боковую петлю фломастером с мягкой головкой. — Он действительно держит меня за психа. — Выдохнул он в пустоту. В целом, этой ночью не произошло ничего не необычного. Иллюзионист в первый и последний раз навестил Бельфегора, оставив ему записную книжку, но на самом деле это оказалось важным этапом его реабилитации. С наступившего утра и до окончательного выздоровления, Бельфегор каждый день делал в блокноте новые записи и зарисовки. С приобретением личного дневника, он стал самовыражаться: «Это не человек, а совокупность всех негативных человеческих качеств. С каждым рассуждением мне всё больше начинает казаться, что этот гадёныш, является каким-то отродьем или посредником Сатаны... В самом деле, у них есть нечто общее. Отсутствие эмоций, бездонные глаза, худое тело, невероятное везение, странные речи... Его манера растягивать гласные можно классифицировать как отдельный вид пытки. Мне действительно кажется, что это описание подходит как Франу, так и дьяволу». Наконец Бельфегору было дозволено покинуть столь осточертевшие стены палаты. Этот день осчастливил многих. Принц чувствовал себя воистину счастливым, его радовало буквально всё. В то время, как Луссурия готовил для него «здоровый и питательный завтрак чемпионов», ему удалось украсть и опустошить тщетно припрятанные Луссурией йогурты. В тот же день, пока Скуало и Занзас создавали команду офицеров для послезавтрашнего задания, во главе которой вновь оказался Бельфегор, он довольно размышлял о том, как подстроит убийство Франа под несчастный случай. Более того, ему предоставилась потрясающая возможность незаметно спереть одну из бутылочек излюбленного виски босса, на что он никогда и не рассчитывал. Жизнь определённо налаживалась. Даже встреча со съязвившим иллюзионистом, вовсе не раздражали его. Он был навеселе, ехидно улыбнувшись в ответ на бредовые словечки иллюзиониста, после чего он подошёл к нему вплотную и соприкоснулся лбами, несмотря на то, что он был выше его на голову, всматриваясь в бездонные изумрудные глаза. Его согревала изнутри дорогостоящая янтарная жидкость, либо мысли о том, что послезавтра он наконец расправится со столь надоедливым офицером. После этого он пошёл далее, как ни в чём и не бывало. День выписки казался Потрошителю слишком хорошим для проведения его в особняке Варии. Недолго думая, до безумия счастливый Принц надел тёплое пальто, припрятав в карманы бумажник и бутылочку потрясающего виски, после чего он сел в машину и укатился в шумный город. Такие обычные вещи, как сидеть за рулём машины или делать заказ по телефону, доставляли ему невероятное удовольствие. Ему не хватало этого на протяжении долгого времени. Бельфегор чувствовал себя легко и потрясающе, беззаботно глядя на вечернюю дорогу, усыпанную тонким слоем первого снега. Доносившийся из приоткрытого окна свежий воздух приятно веял в лицо и перебирал лохматые волосы Принца. Остановившись возле роскошного многоэтажного здания, он направился в забронированный номер, где его ждал «многообещающий заказ по телефону». Нежные и грубые прикосновения, плавные и резкие движения, обжигающее дыхание партнёров и ледяные дуновения ветра, доносившиеся из приоткрытого окна, тихие и несдержанные стоны, ласки и наказания, нежные и страстные поцелуи, вкус сладостных фрикций и горького алкоголя... приятный вечер легко срывал голову и дурманил наслаждавшегося Принца.Глава 27. "Если запутался, вернись к началу"
10 декабря 2016 г. в 19:18
Наступила холодная и сырая ночь. Осенняя тоска наполнила собой все просторы уснувшего города. Относительная безмятежность наступила и за стенами мафиозной организации. Прошло несколько дней день с тех пор, как недуг и смерть признали своё поражение и оставили хранителя кольца Урагана в покое. Медработники испытали невероятное облегчение и радость, но вскоре это прекратилось, когда пришедший в сознание пациент стал проявлять свой тяжёлый характер. Не в силах противостоять старшему офицеру и не имея веских причин задерживаться, доктора тщательно перепроверили медицинское оборудование, после чего поспешно покинули палату с раздражённым и нуждающимся в покое пациентом.
Бельфегор лишь чудом остался жив и не стал инвалидом, но от того он не испытывал позитивных эмоций. Не в состоянии пошевелиться из-за ноющей боли и введённых препаратов, он лежал почти неподвижно, безустанно глядя в окно. Невзирая на утраченное в беспамятстве время, темнота вновь составляла ему компанию. Создавалось впечатление, будто ночные краски зависли в воздухе, но от этого ему становилось только уютнее. Лишь тусклый свет находившегося во дворе фонаря, неуверенно проникал в комнату через окно и разбавлял своим присутствием заполненную палату тень.
Бельфегор не мог думать ни о чём, кроме разговора с Вайпером. Это был всего лишь сон, однако это было всё, что у него осталось. Он дорожил проведёнными минутами с достойным человеком. Слова о чёртовом подопечном украли его время. Он не успел попросить у Вайпера прощения. Не успел попрощаться. Не успел совершить ничего, что было действительно важно. Если бы он не заградил Франа от пули, ему бы не приходилось испытывать все эти мучения и страдания.
«Разве со мной это должно было произойти? Я же ненавижу его, и сам же желал этой мрази смерти. Так почему же я ринулся вперёд? Почему? Почти наверняка, он бы не почувствовал даже боли. В его глазах всегда отражалась пустота. В таком случае я бы полюбовался тем, как жизнь покидает его, как окончательно пустеют его глаза... Я ведь сам забрал у себя этот шанс наслаждения. На что я променял этот шанс? Грёбаный гений допустил осознанную ошибку, кто я после этого? Нет, он является всему виной, я потом всё исправлю». Грустная улыбка расплылась в уголке губ Потрошителя, который начал представлять жестокие убийства своего ненавистного подопечного: Фран заливается слезами и душераздирающими воплями, корчится от боли, проливается тёмная кровь. Солоноватая жидкость пышно брызжет во все стороны тёплым и липким фонтаном. Кольца Ада и Тумана действуют против своего владельца, с их помощью раны заживают на бледном теле жалкого иллюзиониста. Бельфегор с превеликим наслаждением наносит новые ножевые ранения, заливаясь довольным и блаженным смехом...
Принц и сам того не заметил, как подобные мысли перед сном стали его излюбленным и успокаивающим делом. Продолжая рисовать в голове приятные образы, с его лица не сходила безумная улыбка. Сорвался тихий смешок, от которого боль становилась сильнее, но ему это казалось неважным. Он засыпал.