Северное Сияние

      Разбудило меня нечто непривычное, но приятное — странное ощущение в теле. Я насилу размежила веки и, как только это сделала, обомлела от ужаса.             Над головой — открытое небо, брезжащее первой зарей. Земля под ним стоит холодно-чёрная и нагая, и, контрастируя с ней, ранние сумерки кажутся ещё голубее. Солнце пока не взошло, и ни единый посторонний звук не нарушает умиротворенности этого утра. Но какого черта я на улице?       Моментально проснувшись, я подскочила на ноги с зелёного ковра мха, на котором почивала минутой ранее, окружённая кустарниками и одиночно растущими деревьями каких-то немыслимых размеров. Стряхнула с себя листья и пару их обитателей. Первая мысль, посетившая ещё не проснувшийся ум: всё ещё сон. Но она быстро миновала меня, ведь сны я видела крайне редко, а сегодняшний кошмар ещё и запомнила на всю оставшуюся жизнь.       Я огляделась. Вокруг была, что принято называть, не тронутая рукой человека флора и фауна. Огромное невспаханное поле, на котором редко, протыкая густой туман, росли исполинские хвойные деревья. Линию горизонта обрамляли острые пики гор, тонувшие в грузно висевших облаках. Если встать на голову, так оно и будет казаться — настолько неестественно рельефный пейзаж одного только неба. Но больше всего поразил одуряющий запах влажного, сочного, осеннего утра.       — Ебать… — красноречиво сорвалось с моих уст.       Но какого черта я делаю в Карелии?       Наконец меня настигла довольно адекватная мысль: переборщила с медикаментами, да ещё и запила аперитивом, который мне в отцы годится. Вот тебе и результат: отравилась и забрела в состоянии аффекта в какую-то глушь за частным сектором; даже одежду не сняла, значит, здесь и ночевала. Оставалось надеяться, что я всё ещё на территории Ленинградской области, чтоб её. В довесок ещё и голова гудела смертельной болью. Я похлопала по карманам кожанки — чёрт! Телефон-то у Кристины. Мама придет в ужас, но об этом думать некогда. Времени мало, его хватит только на движение. А движение — жизнь. Но для того чтобы вернуться, сначала нужно хотя бы примерно понять, где я.       К счастью, со мной оказался мой привычный набор для выживания школьника — карманы, набитые апельсиновым «Tic Tac», зажигалка, мелочь, резинка (не для волос), резинка (для волос), ягодный бальзам для губ, еще одна зажигалка и сигареты. Я зачем-то достала отцовскую металлическую зажигалку «Адмирал Нахимов», — ведь в запасной кончился бензин, — и с умным видом зажгла её, вознеся руку перед собой. Конечно, мне это ни черта не дало — ветер дул словно со всех сторон одновременно. Пламя «Адмирала» в ужасе задрожало и через секунду спряталось, отказываясь появляться снова.       Я убрала Нахимова и еще раз глупо огляделась. Позади простиралась пустынная степь, затонувшая под высенцем, ограниченная подножием внушительной горы, где-то дальше — гладкое и белое… озеро? Точно, а от него — река, обнимающая что-то похожее на дальние угодия фермеров. Я решила выдвигаться вперёд, через равнину — туда, где виднелись сизые струи дыма.       Речка, маячащая на горизонте и служившая ориентиром, студенисто дрожала в свежем воздухе, будто мираж. Мы шли по пустынной, местами подмерзшей равнине, я и моя едва заметная тень, сбавляли темп, переводя дыхание, и снова шли. Я приземлилась на камень, чтобы завязать шнурки, и тень спряталась за моей спиной. Проследив за ней, я вдруг внятно и остро ощутила: что-то здесь не так. Я глянула на туманный горизонт и колыхавшийся мираж, подставив лицо ледяному ветру, несущемуся с нескольких направлений одновременно. Что-то не так со всем этим.       Небо за время моего пребывания здесь успело во второй раз плотно затянуться тучами. Теперь не было видно ни малейшего намёка на восходящее солнце, оно не могло пробить толщу лиловых облаков, ещё и значительно похолодало. Сырой ветер трепал волосы, толкался и пронизывал до костей, заставляя меня обвернуться в широкую кожанку, как в халат. И самое главное: ни единого признака цивилизации, кроме призрачных столбиков дыма, уходящих в тяжелое, очень далекое небо и ни на метр не приближавшихся. Но вид у всего этого был, несомненно, зловеще чарующий.       Я спустилась по пологому склону, свернула за густо растущие ельники, прежде преграждавшие путь, — из них с писком вылетели летучие мыши, обогнули склон и превратились в дрожащие черные точки на горизонте. Проводив их взглядом, я вновь огляделась — охнула. Вокруг полуголый пустырь. Огромный, бескрайний и нетронутый человеком. А впереди, за рассеивающимся туманом, наконец показались высокие стены из светлого камня и шпили зданий.       Точно до финнов дошла. Интересно только, как через границу пропустили?       Не теряя надежды найти возможность позвонить, я бодрой рысью направилась прямо. Но минут через пять ходьбы в темпе утомилась. Голова закружилась от того, как же легко здесь дышится. Я уперлась руками в колени, переводя дух, и почувствовала знакомый тёплый запах. Так пахло в детстве, на каникулах, что я проводила за чертой города.       Снова огляделась — в сотне метров передо мной стоял срубный домик, а из высокой трубы струился знакомый сизый дым. Со вдохом набравшись новых сил, я двинулась к избе. Подойдя ближе, заметила, каким было необычным и архаичным исполнение данной постройки — как в Средние века. Сказочные ебеня, одним словом. В стойле под высоким навесом дремала огромная черная лошадь с ненормально волосатыми ногами. Услыхав шаги, она, не поднимая головы, повернула уши в мою сторону. В напряженной тишине я добралась до двери, прошлась по скрипучим ступеням, потревожив шагами целый коллектив рыжих прусаков, маленько пригладила торчащие во все стороны волосы, кашлянула в кулак и собралась было постучать.       — Если ты ищешь отца, то его сейчас нет дома. Ушёл в город, — раздался прокуренный голос за спиной.       Не думала, что когда-нибудь буду так рада русским.       Я обернулась. Парень в странной одежде, подозрительно напоминавшей побитые молью шторы, стоял позади, оперевшись о соломенный забор. Ну и глушь.       — Тебе чего?       — Можно позвонить? Пожалуйста, — язык заплетался так, будто вчера я… ах, да.       Парень недоумевающе посмотрел на меня, а по загорелому, смутившемуся лицу его стала заметна активная мозговая деятельность.       — Позвонить?       — Да.       — Тебе в церковь что ль? Там звонят, каждое утро и в полдень.       — Мне в церковь? Упаси господь. Я хочу связаться со своими родственниками.       Парень замолчал, а лицо его теперь совсем потеряло разумный вид.       — Точно не в церковь?..       — В мавзолей! У вас есть телефон?       Молчание. Я набираюсь терпения и объясняю:       — Ну, устройство такое, чтобы на расстоянии с людьми связываться… мне надо вызвать такси.       — А-а, — обрадовался паренёк тому, что понял.       И я уже подбодрилась, готовая набрать маму и забрать меня домой. Не помню, когда в последний раз настолько хотела вернуться домой.       — У отца где-то в чулане должно быть это… это что-то вроде двемереского артефакта, он давно пытается избавиться от него, — парень поплелся к двери.       — Стойте… какого? Нет, это вряд ли…       — Ну тогда я не знаю, чего ты хочешь, — ожидаемо раздражился индивид. — Можешь подождать отца. Он в городе, продаёт овощи. В полдень обещал вернуться, так что…       — Погодь, что?       — Овощи, говорю, продает.       — Да хватит с меня на сегодня овощей! — город, точно. Там и вызову такси. — Не подбросишь до города?       — Так тут идти пять минут. Вон, по дороге и до ворот.       Я подняла взор и снова оказалась в исступлении, как в первый раз. Здесь была будто только ранняя весна, и лишь белые маленькие цветочки, каких я ещё в жизни не видела, трогательно рассеивались на молодой и бледненькой зелени, ветер был еще холоден и пахуч, и четко рисовались домики в недалеком городе. Действительно, как я могла не заметить? Туман и тучи только рассосались. На возвышенности красовались верхушки треугольных двускатных крыш, окружённых плотной каменной стеной. Странные дома, слишком провинциальные. И точно не русские.       — А это… — я скривилась, потерев лоб. — Чё за город?       — Вайтран.       — Пиздец… ночью в Питере была!       Под свои страдальческие стенания я направилась по мощёной дороге, пару раз споткнулась о крупные камни, с каждым шагом понимая, что цивилизованности и нормального асфальта мне не видать, как и надежд на светлое будущее. Я приблизилась к перекидному мосту, какие могла видеть только в миниатюре на музейных витринах. Всё очень странно. Как-то нереально. И, что самое будоражащее, знакомо.       Подойдя к ступеням, ведущим к высоченным деревянным воротам, я увидела, как ко мне приближается большой человек в очень странной одежде. Нет, это был не скафандр, а… броня? И шлем? Что со мной… на щите, который нёс мужик, виднелся герб, изображающий лошадь. Я точно помню этот символ. Лошадь. Вайтран… да что же это? Серебряный вытянутый шлем… и тут меня осенило.       — Стой! Из-за драконов город закрыт. Вход только по официальной надобности.       Мать моя Намира, да это ж чертова компьютерная игра!       Ступор. Сглотнув песок, осевший в горле, я первым делом ощупала голову на наличие увечий. Затем попыталась собраться и, пока еще не успела оторопеть окончательно, максимально непринуждённо, ни разу не моргнув, спустя полминуты переспросила:       — Тысячу извинений. Вы сказали, драконы?       — Сами в ужасе.       — Ой-ой-ой… — я взялась за голову и осела на мощеную дорожку. — Белка все-таки…       Один вопрос маячил на затуманенном горизонте пошатнувшегося рассудка: «как». Как можно было так убраться, Вероника? Сколько ещё нужно печальных опытов и несчастных случаев, чтобы ты, дубина, перестала гробить свой слабенький нейронный механизм? Я на секунду вытянула шею, ещё раз оглядываясь, и, убедившись в реальности происходящего, снова зажмурилась и сложилась пополам. Да. Крайне похоже на белку.       Моя жизнь закручивается по спирали абсурда, мои нервы сдают, руки трясутся от усталости, и я не знаю, чем и как я заслужила всё это.       — Эй, девочка… ты в порядке?       Но от учтивого жеста великана в кольчуге меня только сильнее передёрнуло почти до панической атаки. Пришлось встать и пройтись немного, ведь меня начало укачивать от собственных жужжащих мыслей. Все законы физики и почти все химии вопили о том, что это невозможно. Но тогда какого черта я стою посреди выжженной средневековой пустоши, упрашивая двухметрового богатыря впустить меня — укрыться от чертового дракона? Я стояла и думала в полной тишине, разглядывая пустошь, как вдруг раздался странный грохот, рокочущий шум, напомнивший гром, хотя небо было чистым. Я вздрогнула всем телом. Похоже на дракона? Или может, это и был он?       Тут мой инстинкт самосохранения психанул и наконец-то дал мне пинка, приводя в чувства. Даже если я действительно настолько трипнулась, дракон — это последний, с кем стоит встречаться. Я резко развернулась и приблизилась к стражнику, изобразив лицо-кирпич, чтобы пройти фейсконтроль:       — Мне нужно в город.       — Я же ясно сказал. Город закрыт!       — Издеваешься? Где-то здесь дракон летает! А ну впусти меня, болван!!!       — Эй! Успокойся, девчонка! Приказ ярла!       — Ярла? ах, да, ярл…       Я задумалась, уставившись на доспех стражника. Ни звёздочек, ни погонов — вряд ли он отличается сообразительностью.       — Закрыт, значит?       — Да.       — А как закрыт? Совсем-совсем?       Мужик уставился на меня, как на ненормальную, сквозь прорези для глаз на шлеме.       — Совсем!       — Но мне очень-очень нужно внутрь! — взмолилась я, будто выпрашиваю у взрослого сигарету возле метро.       — Я ведь сказал…       — Подожди, брат, — вдруг вмешался второй страж, что парой минут ранее пытался привести меня в чувства. — Зачем тебе в город?       Я сделала шаг вперёд, оказавшись прямо перед витязем, готовая излить всё, что накопилось за эти дни, может даже годы…       — Зачем? Да потому что мне больше некуда идти. Я круглая сирота. Четыре года назад я потеряла отца. А вчера вечером, кажется, и мать.       Стражники переглянулись и снова уставились на меня.       — Нордка?       — Что? А… да, — убедительно ответила я.       — Твои родители воины?       — Ну, в какой-то степени. Только вот воевали друг с другом.       — О, бедное дитя… а как их звали? Я наверняка их знал!       — Это вряд ли. Мы не местные.       — То есть, ты не из Скайрима? А откуда?       — С-Скайрима? Нет. То есть, да, это отец перевёз нас отсюда, ещё до начала… войны, — словив подозрительный перегляд стражей, я решила добавить правды. — Но, оказалось, невозможно обрести дом нигде, если воюют внутри твоей семьи.       — То есть, твои родители были из разных кланов? — спросил учтивый великан, пока молчун не менял скепсиса своих сощуренных глаз. — Неужто из Сиродила сбежала?       — Так и есть! Я сбежала из материнского дома, потому что… потому что…       — Потому что диктатура Империи невыносима?       — Да, мать моя, да! — чуть ли не выпрыгнула я из ботинок.       Этот любезный осёл и не догадывался, насколько был прав, прокомментировав всю мою жизнь своей политической ситуацией.       — Ты верно поступила, дитя, нет ни в чем твоей вины! В тебе истинно нордская горячая кровь, раз ты вернулась на родину вопреки своей матери. Эй, Хельг! — обратился стражник назад к своему молчаливому коллеге, и я наконец выдохнула, чувствуя, как от волнения похолодели конечности. — Девка — беженка. Ай-да впустим её!       — Ещё чего! Нам ясно сказано: никого не…       — Да я знаю, что долг долгом, но землякам помогать надо. Что дурного случится, коль девчонку впустить? Неужто убьет кого? Ей всего-то поесть, одеться да умыться!       Умыться? Интересно, что у меня с лицом.       — Ладно, — выдержав паузу, сказал Хельг, — только хорош вопить тебе, проповедник…       Хельг вызволил из-за пояса звенящую связку больших ключей и с громоподобным скрежетом принялся отворять неподъёмные ворота. Приложив всего лишь двойную силу, стражники без особого труда медленно сдвинули левую створку махины. Я попыталась прошмыгнуть в предоставленную мне щель, но тут меня поймал за шкирку молчаливый Хельг, предупредив:       — Смотри, не набедокурь мне тут. А то я лично тебя в подземелье упрячу!       — Благослави тебя бог, Олежа! — казнив взглядом легавого, ответила я.       Олег почему-то страшно выпучил глаза, пошатнувшись в сторону, когда я проходила мимо него. Наверное, пора найти зеркало.       Два с половиной шага за каменный порог, и тяжелая створка ворот с грохотом замкнулась за моей спиной. Почти минута тишины и тупого взгляда, упёртого в чужеземное место: всё в холодно-розовой тени от высоких стен, тропы и переходы, мелкие неухоженные лозы, ползущие с камней прямо к ногам, высокие заострённые крыши изб из светлого дерева со шпилями, тянущимися к едва вышедшему из-за стены бледному лучу. Безлюдно и неожиданно тихо, даже кузница справа молчала, остывшая. И, наверное, это был самый дивный и правдоподобный сон, который я могла бы запомнить. Жаль, что утром он забудется так же, как и этот сочный ветер, и это ощущение лёгкости в груди.       Лучший способ убедиться в реальности сна, как бы асбурдно ни звучало, — посмотреть на себя в зеркало или на часы.       — Не подскажите, который час? — поинтересовалась я у прохожего.       На этот стандартный вопрос какой-то паренёк ответил озадаченным взглядом и пожал плечами.       — В таверне есть клепсидра. Сходи и посмотри, — и он предпочёл скрыться из моего поля зрения.       — Фходи и пофмотри, — собезьянничала я.       Находясь в каком-то состоянии аффекта, желающая обрести хотя бы зыбкое ощущение моральной опоры, я выдвинулась на поиски блюстителей закона. Стражники здесь отчего-то вызывали у меня благосклонность. Как позднее оказалось, ненадолго.       Завидев впереди себя разгуливающего индивида в фирменных кольчуге и шлеме, я тут же ринулась к нему.       — Здравия желаю! — стражник обернулся. — Не подскажите, который час? — крикнула я убеждающе и кратко, чтоб не спугнуть, даже не догадываясь, что стражник посчитал меня просто ненормальной.       Мужик помедлил пару секунд, внимательно рассматривая меня, затем глянул на домик, наполовину стоящий в розовой тени, и проинформировал:       — Без шести минут шесть утра. Потерялась, девочка?       Я не сдержалась и прыснула, что, по-видимому, было дурным тоном, ведь обращение к моей персоне на «вы» давно уже стало привычным. Ещё и родительница, без умолку твердящая, что я — существо уже взрослое — а тут…       — Спасибо, хоть не мальчик.       Дядька озадаченно глянул мне в лицо (мне хотелось так думать, ведь девяноста процентов его головы скрывал начищенный шлем). После мы синхронно разошлись под углом в сто восемьдесят градусов, но предварительно стражник шепнул что-то другому, что стоял у каменной изгороди. Второй, в длинном желтом плаще, покосился в мою сторону, что-то пробасил через свой скафандр, лязгнул доспехами и тихонечко так, неспешно направился прямо ко мне. Я точно так же преспокойненько поняла, что не стоило всё-таки лезть на рожон, ведь хорошо это для меня не кончится, и аккуратно прибавила шагу.       Местоположение стражника шагах в десяти от меня позволило мне ускориться и выиграть время, чтобы скрыться за ближайшим домом. Ощущение было подлинно знакомое: я всегда вляпывалась в самые пресумбурные ситуации, и то чувство, приятно щекочущее внутри, одобряло мои действия. Однако сейчас играть в догонялки с легавым в невесть каком государстве с невесть какими законами хотелось меньше всего. Как и просыпаться от страха.       Я рысью передвигалась по тропинке меж светлых домов, стараясь как можно меньше тревожить утреннюю тишину своим шагом, озираясь и щурясь от непривычного глазам света. Рановато ещё тухнуть в темнице, задирая тюремное лицо, и хрипло орать в равнодушные очи фортуны. А кварталы здесь были сказочно-красивые, извилистые и наполненные зеленью. Задумавшись, я не заметила, как дважды прошла по кругу и, едва выбралась на перпендикулярно лежащую тропинку, как вдруг из-за стены показалась та самая угрожающего вида особь в желтом плаще.       — Не… — отчего-то по-звериному испугавшись, попятилась я. — Не-не-не! — стражник, не церемонясь больше, ринулся ко мне.       И я со всей мочи рванула, не зная, куда, слыша позади себя пыхтения дядьки, который топал, как медведь. Пробежав очередной круг по четверти извилистого квартала, я неожиданно выскочила на главную площадь и зажмурились.       Солнце достаточно поднялось, чтобы озарить ярким, но прохладным лучом крыши торговых лавок, что свидетельствовало об относительно южном нахождении города, ведь сумерки короче именно на экваторе. Но относительно чего? Посреди обширной площади в форме бастиона располагался каменный колодец. Людей почти не было, что нам шло на руку — чем меньше свидетелей, тем лучше.       Услыхав учащающийся топот за спиной, я поняла, что слишком долго оценивала обстановку и потеряла время. Благо, дядька бежал, как слон, его было трудно не услышать. Я кинулась к колодцу, одним прыжком перемахнула через него, как через барьер, оперевшись о край рукой, обернулась. Стражник с тяжело вздымающимися плечами уже стоял прямо позади меня, отделяемый только каменным колодцем. Дядька был слишком большой и неповоротливый, чтобы проделать то же, что я. Но недолго мы радовались, потому что скоро поняли, что находимся в западне — я отступаю вправо — мужик движется навстречу, влево — то же самое.       — Да отвали ты уже!       С этими криками я махом перевернула и швырнула в мужика корзину с капустой, попавшуюся под руку, и рванула в сторону ближайшей избы. За спиной раздался звонкий удар о металлический шлем, и я внутренне победно восторжествовала, уже пару раз споткнувшись о деревянные порожки, и наконец скрылась за тяжелой дверью избы.       Первым до меня добрался запах свежей выпечки, сдобы и костра, который дал понять, что нахожусь я в таверне. Редкие присутствующие внутри вмиг обернулись: дамы и господа в странных длинных одеждах, сидящие за столиками и на лавках, пара детей и даже здоровенная лохматая псина у открытого огня.       — Проходи, не стесняйся! Я как раз подложила дров, — неожиданно тепло встретила загорелая хозяйка у барной стойки.       Но не успела я и рта открыть в знак польщенности, как вдруг дверь громко содрогнулась от приложенной с другой стороны силы, благо я держала ручки. Публика охнула, а я прильнула к деревянной поверхности, подперев её стулом. Ещё один толчок. Дверь почти снята с петель, но русские не сдаются. Тут раздаётся возмущение мадам за столиком у входа:       — Да что ж это, в конце-то концов!       — Завали! — оппонирую я, от чего глаза девки становятся с пол лица.       Выждав последний сильный толчок, я опускаю засов, а дальше есть всего пара секунд, чтобы пронестись через весь зал, перемахнуть через стойку и рухнуть на корточки за ней с мольбами в сторону очумевшей хозяйки: «Спасите бедное дитя!»       Дверь не сняли с петель, но стало очень тихо. Кто-то открыл засов. Толчок, а потом тишина.       Вот, слышны неторопливые чеканные шаги. Хозяйка за стойкой ошеломлённо глядит сверху вниз на меня, почти забравшуюся под полку. Шаги приближаются прямо к нам. Я не дышу.       — Где она? — задыхаясь, сквозь шлем басит стражник прямо надо мной.       Тетка мнётся, вижу снизу, как у неё подрагивают губы.       — Умоляю… — беззвучно шепчу я в никуда.       — Убежала она! Через тот ход.       Облегчённый выдох. Стражник молчит, но не торопится уходить, делает шаг-другой в стороны. Я затаиваю дыхание в третий раз.       — Точно?       — Сходил бы да проверил.       — За стойкой посмотрите! — заявил писклявый голос той самой мадам у двери, и у меня похолодели руки.       Но не успела я обдумать комплименты на матерном диалекте, как вдруг меня грубо вытащили из-за стойки прямо за шкирку, поднимая над полом.       — Убежала, говоришь? — грянул дядька, встряхнув меня, как мешок. — А это что?!       — Не что, а кто! — забрыкалась я. — Купи себе манеры, неандерталец!       — Ну довольно! — тут вступилась тетка за стойкой. — Отпусти, это моя племянница! Что она, нахулиганила? Так это часто у неё, из-за родителей…       — Да ну! Не знал, что у тебя есть племянница. Приходила Стража Рассвета, разыскивала одну. Эта подходит под описание! — повернув меня к себе, чтобы рассмотреть, прищурил светлые глаза стражник.       — Обознался ты! Её не могли разыскивать, она только сегодня приехала!       Мужик подумал пару секунд, а я уже почти привыкла болтать в воздухе ногами.       — Только сегодня приехала, слышал, ты!       — Вот же разбитная девка… воспитывать надо. Чтоб не кидалась чем ни попадя, больно вообще-то!       — Бесплатно! А ну верни мне гравитацию! — пригрозила я и забрыкалась.       — Пускай. Больше не повторится, — подтвердила женщина.       Стражник опустил меня наконец на землю. Я поправила кожанку, все так же убийственно косясь на мужика снизу вверх.       — Переодень её и умой. А то, как шахтёр, вся в саже.       — А ты, как обезьяна — весь в шерсти! Ай!       — Прости за неё, — перебила женщина, дав мне подзатыльник — не сильный, но обидный.       Не подумайте, что я такая уж грубиянка. То есть, видите ли, я такого себе обычно не позволяю, мамино воспитание ведь отчасти пошло на пользу, поэтому с публикой у меня тон джентельменский: мало слов, строго и кратко. «Кратко, кратко и кратко». А тут прорвало — дайте же хоть где-то отыграться!       Окинув взглядом зал, я нащупала напуганный взгляд той писклявой мадам, сидящей у двери. С угрозой глядя на неё в упор, я провела указательным пальцем по горлу, намекая, что, когда стражник ретируется, она будет первой, кого я порешаю.       — Ей только порка поможет, — сказал напоследок мужик и, пригнувшись, вышел из таверны.       — Лучший кент — это мёртвый мент! — вслед продекларировала я и повернулась к тетке, потерев затылок.       Она устало и печально смотрела на меня каким-то знакомым взглядом. Тут она вздохнула.       — Ну и кто ты?       Хороший вопрос. Выделав реверанс, я с достоинством доложила:       — Вероника. Бездомный философ. Пороть не надо.