Северное Сияние

      Прибыли в Рифт этим же вечером. Тяжелые вещи и лишнее оружие оставили на хранение у Плотвы, там же мою котомку со стеклом, а вещи первой необходимости были разложены по поясным сумкам алхимика. Сразу у ворот нас встретил стражник, требующий копеечку за вход. Геральт порешил вопрос, незаметно перекрестив стражника так же, как проделывал это уже на мне, и через минуту нас впустили в город совершенно бесплатно. А я дала себе обещание научиться так же. Раз уж надела ведьмачьи портки — соответствуй. И я соответствовала, за пару дней успев вжиться в образ.       Город был специфичный, что-то вроде портового, что не могло иронично не напомнить мне о моей малой родине. Рифтен частично стоял на озере, и влажные деревянные стены домов навевали тоскливые мысли. А еще жутко пахло сыростью и рыбой. Кругом странные люди и странные взгляды, ощущение такое, будто попала в лихие девяностые, да ещё и в свой родной город. Именно здесь располагалась нашумевшая в былые времена Гильдия воров. По дороге Геральт разъяснил, что ищет некоего старика, прячущегося в Крысиной Норе. Предчувствия были нехорошие.       Вскоре мы добрались до огороженной торговой площади, где запах рыбы разбавлялся железом и дымом. Пока Геральт выяснял, как нам добраться до Крысиной Норы, я рассматривала побрякушки у прилавков. Геральт сказал, цены здесь приемлемые, но я и не думала ничего приобретать на память из ювелирных безделушек, а разглядывала прилавок с начищенным оружием и ещё чем-то, напоминающим атрибуты для магии вуду. Как вдруг знакомое чувство. Взгляд. Я не знаю, как это лучше объяснить, но в моей системе взгляды делятся на разные категории по своей тяжести, как и звезды по своему блеску. Так вот особо «блестящие звезды» буквально слепят мои чувствительные зоны, и я сразу же четко различаю их направление и даже местонахождение.       Обернувшись, я перехватила пристальный и любопытный взор. У одного из прилавков стоял осанистый норд и, не стесняясь, в открытую глазел на меня с наглостью альтмера, как будто на старую знакомую. На нём была отличающаяся от других богатая одежда, до плеч спускались ухоженные рыжие волосы. Взгляд был таким прожигающим и хитрым… как у лиса. Заметив моё недоумение, мужик мне улыбнулся.       — Верона, идём, — спасительно одёрнули сбоку.       И я поторопилась вслед за Геральтом, в последний раз оглянувшись на рыжего.       Каким же было моё счастье узнать, что эта вонючая Нора находится где-то внизу под городом, где мерзкий запах рыбы усиливается в два раза. Я бы лучше на площади под пристальным взглядом рыжего стояла, чем спускалась туда. Стояла бы… если б не мой живой интерес к Гильдии Воров. Деньги почти кончились. Поэтому, прикрыв нос и рот воротом плаща, я вспомнила, что на мне тоже ведьмачьи портки, и направилась в недра вслед за ведьмаком.       По пути нам попалась пара шаек бандитов и воров, но Геральт быстро с ними разобрался, опять же, я этого не видела. И после минут десяти блуждания по подземелью мы наконец зашли в великолепное заведение под названием «Буйная Фляга».       Это была канализация. В мокрых блестящих стенах гудел сквозняк, где-то в центре — тихие голоса, там, где огромный ров с мутной жижей оканчивается кучей столиков где-то по периметру островка суши. И неприятная сырость такая, что хотелось срочно отмыться от одного только запаха. С потолка на меня что-то капнуло, и я, вздрогнув, решила не смотреть наверх.       Как только мы проследовали в центр заведения, все вокруг внезапно стихли. Публика, преимущественно в капюшонах, принялась так пристально рассматривать нас, что я невольно начала ощущать себя криминальным авторитетом, как в вестернах, делающим чеканный шаг в бар и ловящим на себе десяток взглядов. И я невозмутимо понесла своё бремя (кожаные портки, поджимающие со всех возможных и невозможных направлений, придавали уверенности), пока ведьмак что-то выяснял у местных. Подойдя к барной стойке, я с трудом забралась на высоченный стул и с гонором уселась на него. Метрдотель с волосатыми руками, протирающий грязным полотенцем кружки, не глядя поздоровался.       — Что у вас тут наливают? — решила я чём-то перебить рыбный аромат.       Тут норд покосился на меня, а потом оскорбительно ухмыльнулся себе в усы.       — Детям не наливаем.       Надо было не выбрасывать хитон имперской куртизанки. Штанов-то моих из-за стойки не видно. Просверлив небольшую дыру в бармене, я нагнулась вперёд.       — Видишь того здоровяка со шрамами?       Мужик посмотрел за мою спину.       — Что седой?       — Да. Это мой… папочка. И он очень не любит, когда его девочку обижают, — я видела, как меняется лицо метрдотеля, — да… и вам лучше не знать, откуда у него эти шрамы.       Пока мужик прибывал в маленьком шоке, я довольно откинулась на спинку и бросила на стол несколько септимов, вероятно, намного больше нужного.       — Виски шутер, пожалуйста.       Через минуту кружка с содержимым на самом дне была подана. Интерес к моей персоне постепенно угасал, но я пока не торопилась доставать папиросу и прикуривать от «Адмирала». Ведь не успела я протянуть руку к напитку, как вдруг дверь громко хлопнула, отзываясь множащимся глухим эхом где-то под потолком. Все вновь затихли и обернулись, а вместе с ними и я, будто став частью этой странной канализационный экосистемы.       Талморцы. Модельной походкой к нам направлялся незнакомый юстициар со своей свитой. Я обернулась, чтобы найти Геральта, но… его нигде не было. Опять. Я продолжила наблюдать за пришельцами.       Сделав шаг в зал, талморец скривился и прикрыл лицо ладонью, потом вздрогнул от капли, свалившейся и ему на лоб. Миновав помост, он обменялся оценивающим взглядом с публикой и принялся подходить ко всем подряд, тыча в нос какой-то бумагой. Я заволновалась. А когда очередь начала подступать ко мне, плавно, по стеночке решила подсесть за какой-нибудь столик, уже прошедший опрос, повторяя про себя мантру «я плесень, я плесень, всего лишь канализационная плесень…», ведь на уме бились самые нехорошие предчувствия. Бармен, которому всучили данную бумагу, смутился и пожал плечами, едва уловив мой суровый взгляд из середины зала и палец, на всякий случай многозначительно очертивший линию поперёк горла… я резко отвернулась.       — Ты, имперка! — спалил талморец с плохим нюхом.       Я медленно как бы впервые развернулась, глядя совершенно невинным взглядом. Наверное, подозрительно невинным для посетителя данного заведения.       — Чем могу помочь?       — Ты не видела этого человека? — альтмер протянул мне листок с описанием.       Я, переведя дух, взяла его и принялась судорожно читать.       Мужик. Светловолосый или седой, высокий… со шрамами. С кошачьими глазами. Холодок пробежал по спине.       Внезапно я ощутила лишний взор и аккуратно оторвалась от чтения, проведя взглядом по помещению. За столиком в самой дали сидел нищий в старых обносках и с измазанным в саже лицом. А из-под низко натянутого капюшона на меня знакомым взглядом смотрели совершенно незнакомые слепые глаза с бельмами.       — Ну? — поторопил талморец.       — Хм… нет. Хотя, дайте-ка подумать… точно. Я видела, как похожий человек покидал город в сторону Маркарта.       — Маркарта? — оживился гуманоид. — Как давно?       — Часа два назад. На нём ещё была кожаная броня. Если поторопитесь, можете догнать.       — Спасибо за информацию! Выражаю благодарность от лица всего Талморского Посольства.       — А награды случайно не полагается?       — Что?       — Мне не в первой, говорю. Имела уже дела с вашим Эмиссаром Третьего Уровня в Маркарте.       — С Ондолемаром? — удивился эльф, на вид не самый сообразительный.       — Именно. Я здорово услужила ему… а вы случайно не скажите, по какому поводу ищите этого человека?       — Эта информация конфиденциальна.       — Правда? — и я решилась на безумный поступок.       Оглядевшись, я запустила руку в маленькую сумку аптекаря и вытащила из потайного кармашка слегка помятое талморское письмо, оставшееся от конверта с амулетом, который тактично конфисковал Ондолемар.       — Даже так?       Глаза талморца расширились от удивления, когда он увидел фирменную печать.       — Откуда?       — Говорю же: здорово услужила. Думаете, я, интеллигентный и образованный человек, стала бы по собственной прихоти торчать в этой дыре? Да ещё и в таком виде? Отнюдь. Я работаю под прикрытием, так что мы — коллеги, — убедительно солгала я и вернула конверт на место в сумочке, — мне можно доверять. Скажите, может я смогу помочь. Зачем вам нужен этот человек?       Талморец помедлил пару секунд. Затем огляделся и присел против меня, низко склонившись над столом. Стражники стали по бокам от нас, преграждая щитами обзоры всем присутствующим.       — Эта информация совершенно закрытая, — с напрягом в голосе начал эльф, — но все агенты Талмора уже осведомлены об этом человеке. Об этом никто не говорит, но он представляет большую опасность для экономических, политических и даже государственных дел всей северной провинции…       — И всё? — удивилась я размытости фактов.       Эльф вылупился на меня, как на дуру.       — Увы, остальная информация закрыта даже для меня, — ответил он, ожидавший, видимо, иной реакции, и, в талморской манере вздернув подбородок, удалился, не прощаясь.       Тоже мне, нашли карбонария, персону нон грата! Когда дверь за спинами эльфов хлопнула, я плавно соскользнула с барного стула и подошла к самому дальнему столику.       — Объясни две вещи, — уселась я против нищего, — как ты так беспалевно мимикрируешь под плесень, и почему талморцы считают тебя врагом народа?       Геральт зажмурился, потёр глаза и спустил с лица шарф. Я не поверила своему зрению. Бельма растворились, и вновь проступила жёлтая радужка с вертикальными зрачками.       — Первая — годы тренировок. Вторая — по той же причине, что и стража, — отхлебнув из кружки, ответил ведьмак. — Мне кажется, иногда у тебя из головы вылетает, кто я и чем занимаюсь.       — Такое вылетит, как же… разнюхал что про своего подземельного деда?       — Никто ничего дельного не знает. Но есть у меня мысль. Нужно вернуться в Солитьюд и попытаться подобраться к истине с другой стороны, — Геральт наклонился ещё ближе. — А теперь скажи ты мне. Если не имеешь никакого отношение к талморцам, то какого даэдра только что так мило беседовала с одним из них?!       — Раскусил. Я талморский агент под прикрытием. Выслеживаю тебя вторую неделю. Прекращай театр! Я просто имею свои подходы и связи.       Геральт покосился по сторонам и встал с места.       — Мы уходим.       — Уже? Но я даже не допила виски!       — Куплю тебе новый снаружи.       Ведьмак нащупал мое плечо и повел прочь из «Фляги». Когда мы выбрались из канализации, дышать стало немного легче. Путь вёл через девять шагов по неосвещенному коридору, в конце которого маячил единственный зажженный факел. И вдруг Геральт замер. Он жестом приказал мне стоять на месте, а сам беззвучно прошёл чуть вперёд и задрал лицо, снова словно принюхиваясь. А потом вдруг обернулся на меня с ужасающим выражением глаз.       Одним рывком расстояние между нами сокращается, тело мое возвращают в мгновенье на девять шагов назад, и мои лопатки ударяются о сырую деревянную дверь. Я замираю в ступоре, не в силах дышать от испуга.       — Ты что, надурить меня вздумала? — шипят мне в лицо. — Решила, что самая умная? Хотела сдать меня остроухим ублюдкам…       — П-пусти… придушишь…       Я немыми губами пытаюсь сформировать слово, впиваясь ногтями в руку, что сцепила мое горло.       — С самого начала они реют вокруг тебя незримо — и вот! Что и требовалось доказать! Устроила мне засаду? Знала же, что у них все агенты на счету — ни убить, ни покалечить!       Хватка чуть ослабевает, и я могу наконец просипеть:       — Что… ты несёшь?..       — Там твои друзья-талморцы! Четверо! Стоят и ждут кого-то. Случайно не знаешь, кого?       — Клянусь тебе… я ничего не говорила… сказала только, чтоб убирались в Маркарт… руку… ослабь…       — Но привела их сюда! — я дрогнула: кованый кулак прилетел в стену в метре от моей головы. Я в исступлении перевела глаза на лицо и ужаснулась тому, какое нечеловеческое выражение оно имело. — Ты даже не знаешь, что натворила…       Рука больше не стискивала мне горло, а лишь держала, но я задыхалась от обиды и предательства. Хотя какое здесь может быть предательство, если мы друг другу клятвы не давали, если мы друг другу — никто?.. я поняла наконец, почему его все так боятся. Не человек это был передо мной, не людские глаза тогда глядели сквозь меня, сжигая гневом.       — Я… не хотела…       — Как я могу теперь тебе верить?       В меня были устремлены невыносимые глаза зверя, загнанного в угол, и глаза эти вызывали теперь не ужас испуга, а ужас отчаяния. Настала кромешная тишина и тьма. Он уже не держал меня за горло, но давил на грудную клетку, хотя я и не думала бежать.       — Если бы я хотела тебя сдать, то, уж поверь, давно бы это сделала, — я говорила тихо и медленно, но голос мой вдруг дрогнул, отчего мне стало ещё позорнее и горше, и я не смогла больше сдерживаться. — Тебя выслеживать? Делать мне больше нечего, Гер. Как ты еще не понял: плевать я хотела на ваши государственные дела, военные положения, на престарелого дезертира, на Талмор и на всех прочих твоих преследователей. Да и на тебя мне тоже плевать. Потому что по сравнению со всеми вами вместе взятыми я встряла так, что мама, не горюй. Я всего-то домой вернуться хочу, хотя уже надежду терять начинаю. Так что, если хочешь, придуши меня, хоть прямо здесь, глядишь — спасешь еще одну душу. Мне здесь терять уже нечего.       Я закончила с неожиданным спокойствием, когда только-только начала чувствовать, как голос густеет от сдерживаемых слёз.       — Кто ты?       Будто не слыша ничего вышесказанного, или напротив, поняв больше, чем следовало бы, ведьмак побелевшими глазами смотрел на меня ещё мгновение, а после отдернул руку, отшатнувшись, как от чудовища. Я соскользнула по стене, привычно ссутулившись.       — Кто ты, чёрт тебя дери?..       Я на миг подняла взгляд, прячущийся под разметавшимися по лицу волосами, и порезалась чувству, настигшему меня. Нет, это был не огни. Я попала будто в капсулу времени и почувствовала себя снова беззащитной девочкой в школьном туалете, не способной совладать, не то что с мыслью — со своим телом. Дышать. Только дышать, не забывать это делать. Проклиная себя, я уставилась в пол и сделала то, что лучше всего у меня получалось в прошлой жизни. Я стрелой кинулась в противоположную сторону. Бежать и убегать я умела хорошо, оттачивая этот навык на протяжение всей жизни. Ведьмак бросился за мной, но поздно. И последнее, что я ощутила, это кованые пальцы, будто в замедленной съемке, цепляющие и тянущие меня за ворот рубашки, и звон пуговицы, соскользнувшей на пол при моем рывке.       Время вернулось. Я обнаружила себя, онемевшую, безоглядно бегущей по подземному лабиринту, чувствуя, как сквозняк бесследно сбивает с глаз непрошеные слёзы злости и бессилия. Через пару коридоров вернулся и слух, и я поняла, что никто меня и не пытался преследовать. Я бежала от самой себя. И теперь с ужасом осознала, что заблудилась.       Я остановилась посреди совершенно незнакомого тёмного перехода подземелья перед дверью. Пару минут я восстанавливала дыхание у стены, потом поняла, что всё ещё жива, успокоилась. Спесь и придурь, похожие на те, что подгоняли в самую роковую ночь, отпустили. Я приложила силу к тяжелой двери, но она оказалась заперта наглухо. Из темноты сзади раздались шаги, и, изобразив самую нечитаемую мину, я развернулась, приготовившись послать ублюдка самыми красноречивыми и отборными словами русского языка, может даже применить силу, но…       — О, гляди-ка! Потерялась, деточка? — из тьмы прозвучал незнакомый грубый голос и нарисовалось незнакомое грязное лицо. А следом ещё одно.       Я обмякла. Передо мной, стоящей в тупике, — две небритых протокольных физиономии в оборванной кожаной броне и с отвратительными улыбками.       — Подсказать чего?       Это конец. Подумала бы я неделю назад. Но не тут то было. Я слишком многое пережила, чтобы вот так вот глупо погибнуть от рук бандитов-отшельников. И чтобы всего этого избежать и спасти свою задницу, нужно напрячь другую часть тела.       — Слышь, туз бубновый, я с шестёрками не разговариваю, — самым хриплым из всех возможных тонов отозвалась я, ведь недосып и истерики пошли на пользу, — если охота потрепаться, то это не ко мне, фраера. Где ваше начальство?       Воры переглянулись и сломались на полминуты. Или это всё сырые капли со стен, или кровь пульсировала в висках от страха, в любом случае, я не подавала виду.       — Как найти вашего главаря? В третий раз повторять не буду.       — Слушай, — подступил тот, что пониже, нервно осклабившись, — мы просто хотели помочь…       — Только и всего! Знаешь, сколько здесь всяких нехороших людей ходит… так куда ты хотела попасть?       — А тебя это какими ветками колышет? Вот что, кенты. Видели талморских ребят в том крыле? Так вот, это за мной, — я засучила рукав, пытаясь не дрожать в руках, и показала скопированную угольком талморскую печать на руке. Она как раз подразмазалась и выглядела сейчас, как старое выжженное клеймо под царапиной, — знаете, как трудно было свалить из их тюряги? Неужто вы оба думаете, что я не найду отсюда выход и не справлюсь с шайкой вафлёров помойных? — ни разу не моргнув, сжав зубы, чтобы голос не дрогнул, держалась я.       Я не верила своему везению, но это сработало. Через пару минут меня провели к потайному выходу и рассказали, где найти главаря. Денег не дали. Но спасибо и на том, что не спросили их с меня. Мир действительно теряет великую актрису.       Поднявшись на поверхность, я вздохнула с облегчением, всё ещё не веря тому, что жива, и воздух здесь сейчас казался самым свежим во всем мире. Стемнело, было около восьми вечера. Наконец схлынула первая горечь, и я, поразмыслив, пришла к выводу: всё к лучшему. К черту Геральта и его истеричный характер! Сама справлюсь. Деньги почти на нуле, а на полпути останавливаться нельзя никак. Я держала путь в таверну под названием «Пчела и Жало». Как мне объяснили, главу Гильдии в такое время можно было найти именно там.       Зайдя внутрь, я тут же обнаружила барную стойку и через весь полупустой зал прошаркала уставшими ногами к ней, забралась на высокий стул, ожидая хозяйку, рывшуюся в сундуке. А когда же эта милая женщина выпрямилась и обернулась, мои волосы на всём теле встали дыбом и поседели одновременно. Зелёная чешуйчатая физиономия рептилоида смотрела на меня, с любезностью улыбаясь во всю зубастую пасть.       — Здравс-с-ствуй. Чего тебе, дитя? — прошелестела ящерица.       — Виски шутер. Двойной.       Я думала, сегодня меня уже ничего не удивит, но последней каплей оказалась прямоходящая ящерица с голосом рок-дивы восьмидесятых. Хотя, в действительности рептилия оказалась вежливой и обходительной, вполне заслуживающей отзыв на пять звёзд. Я сидела, не оборачиваясь, и хотела было спросить у неё о человеке по имени Бриньольф, как вдруг…       — Неплохой выбор.       Я вздрогнула от жутко знакомого голоса, но, оказалось, напрасно.       — Случайно не ищешь, как подзаработать, детка?       Я обернулась и ещё больше опешила, но не от хрипловатого тембра, до одури похожего на голос Геральта, а от того, кому он принадлежал. Ко мне со спины приблизился тот самый рыжий тип с площади.       Неужели у меня на лице все написано? Я развернулась на стуле и начала беспристрастно:       — Не помешало бы, но сейчас я по другому вопросу.       — По какому?       — Ищу человека по имени Бриньольф.       — О-о, — усмехнулся мужик, — значит, это судьба, — он обошёл меня и сел за стойку справа. — Чем могу быть полезен?       Отдел мозга, отвечающий за удивление, отказал. Бриньольф был не очень высок, но красив — даже слишком красив в лице. Ему еще не стукнуло сорока, как решила я.       — Вы глава Гильдии, верно?       — Верно.       — Огонь. И как к вам попасть?       Тут рыжий лис рассмеялся от моей наивной прямоты.       Я не могла не заметить, что от него веяло чем-то приятным, совсем не рыбным, и это благоприятно на меня подействовало. Вообще скайримские мужчины делились для меня на две группы: приятно пахнущие и пахнущие крупным или мелким рогатым скотом. Первые автоматических возводились в ранг моих фаворитов, так что немудрено.       — Для начала школу закончить.       — Может ещё два высших получить?       Бриньольф ухмыльнулся и молча поглядел мне прямо в глаза пару секунд.       — А зачем тебе в Гильдию?       — Да так. Шла мимо, решила заглянуть.       Вор подумал ещё пару секунд, теперь философски разглядывая мои плечи. Вот сейчас пригодился бы хитон.       — Хорошо. Ты в Гильдии.       Я заломила брови.       — Правда?       — Правда. Ты мне приглянулась с первых минут, как я тебя здесь заметил, — понятно, снова слежка, — в профессиональных интересах, разумеется.       — Всё-таки морда протокольная.       Глава Гильдии опять рассмеялся и предложил перейти за его столик в самом углу. Так и поступили. Там он захотел сесть не против меня, а рядом.       — Только сначала маленькая формальность, если ты не против, — усаживаясь, сказал норд и огляделся, перед тем, как спросить, — будь добра, разъясни, какие дела ты имеешь с Талмором?       От услышанного я подавилась возмущением. Это что, заговор?       — Личные.       — Серьёзно?       — Да никаких!       — Серьёзно? — теперь Бриньольф подвинул стул ближе, пристально заглядывая в глаза.       И только сейчас я заметила, какие же они у него насыщенно-зелёные. Точный лис.       — Абсолютно. Я просто подсказала им, где найти того, кого они ищут.       — Когда тот самый, кого они ищут, сидел за столом в двух метрах от них.       В течение последующей паузы я обдумывала степень опасности моего нынешнего положения, не спуская глаз с Главы Гильдии.       — Ни один злокрыс на территории Рифта не пикнет без моего ведома. Я знаю всё. И не поведусь на эти талморские уловки, — самодовольно и с нажимом заявил Бриньольф.       Ему определенно нравилось видеть моё озадаченное лицо, но ровно настолько, насколько я позволяла. Ну, давай, дядя, порисуйся еще.       — Но тебе не из-за чего переживать. Либо у тебя какие-то связи, либо действительно талант. Ты меня даже поразила! Навешать такую лапшу на уши — и кому! Талморскому юстициару. А потом так легко прошмыгнуть мимо моих головорезов…       — Ничего не вышло, — бросила я, — он мне не поверил. Талморцы устроили засаду прямо на выходе.       — Но ты ведь здесь? Руки, ноги, хвост на месте? Вот видишь, даже из засады выбралась живой и невредимой. Обмануть — не трудно, залезть в карман тоже. Главное, чтобы с рук сошло. Не скромничай. Все-таки, это талант, малышка.       — Скромность и я — антонимы, — в меру своей усталости очаровательно осклабилась я, изображая крайнюю степень прельщенности.       Вор так и не спросил моего имени, хотя оно ему и не надо было, и принялся ещё пристальней рассматривать меня, а я смотрела на него в ответ. Особливо он ощупывал взглядом лицо. В этот момент подали мой виски, но гляделки продолжались. Чтоб не казаться простодушной наживой, я отвечала взаимностью на взгляды Бриньольфа. Этот норд оказался неожиданно холёным, одетым с претензией на лоск; рыжая щетина, показавшаяся мне странно милой и ухоженной, веснушки, почти, как у меня, брови вразлет и римский нос — все это придавало его внешности породистость. С губ так и не исчезала полуулыбка, а хитрые глаза не теряли нажима. Глянув на свои ноги, я вспомнила, что нахожусь в кожаных леггинсах, которые, оказывается, ничем не уступают хитону, и это придало мне боевого духу. Но когда я заметила, что норд переместил взгляд на мои губы, решила, что самое время придать своему боевому духу лишний градус и отпить немного виски. Он оказался даже очень крепким.       — Любишь пожёстче? — спросил вор, удивившись тому, что я почти не поморщилась.       — А кто ж не любит?       Глава Гильдии заинтересовано подался вперёд, нарушая первый предел личных границ.       — Вещай.       — Сами попросили. Самоубийство, как решение, вплетено в натуру человека проклятой красной нитью. И это самое естественное, что делает в своей жизни любой человек. Просто кто-то ест растительные жиры и искренне верит школьному курсу литературы, а кто-то сразу затягивает петлю на шее, — конечно, я этого не сказала.       Не буди лихо, пока оно тихо. Ну а ты, дорогой, сам Талмор припомнил.       — Мотовство! — вспомнив недавние события, с чувством начала я свой театр. — Норды вечно боятся его. Но кому сдалась бережливость? Вас ведь тоже здесь никто не бережет, — сделав заявление с подобающей интонации, я одним махом влила в себя оставшееся содержимое маленькой чарки, пытаясь не морщиться.       Даже самый дешевый алкоголь здесь был наичистейшим из всего, что я пробовала прежде, но и в голову давал быстрее. Я подняла глаза, чтобы как и полагается, пристально посмотреть в лицо собеседнику, и обомлела от его выражения.       Да, господин. Вы только что повелись на «эти талморские уловки».       Второй предел личных границ был нарушен со страшно горящими глазами.       — И долго думала над этим?       — С сегодняшнего вечера. На площади.       И снова нужный блеск в глазах вора.       — Хочешь ещё выпить?       — Хочу.       — Прекрасно. Что ты пьёшь?       Всё.       — На ваше усмотрение.       — Ну как скажешь, — подмигнул Бриньольф и сказал громче, обращаясь за мою спину, — Кирава, два колловианских бренди.       И он бросил на стол дюжину септимов, а я почувствовала, как они засверкали, отражаясь в моих зрачках. И где же этот вор раньше был?       — Если это был способ меня обольстить, то лучше бы дали деньгами.       — За такую красотку, как ты, всю жизнь должны платить другие.       Льстец. Я не отличалась шибкой внешней привлекательностью, и только избранные замечали, что есть во мне некая притягательная изюминка. Психический невроз и социопатия, наверное. Бриньольф не переставал восхищаться, а я не переставала делать вид, что мне лестны все его слова и истинно нордские методы обольщения.       Ящерица принесла бренди и соскребла ухоженными когтями со стола золото. Мы выпили, и я поняла, что ничего крепче в своей жизни не пробовала, а Глава Гильдии Воров чертовски привлекателен. Он больше не хотел молчать.       — Хорошо, что я тебя встретил. У меня, знаешь, что-то вроде чуйки.       — Чуйки?       — Да!       — И как я пахну?       — Дорого. Ты пахнешь деньгами, детка. Надеюсь, твои ручки так же ловки, как смазлива твоя мордашка, — ой-ой-ой, следующий предел личных границ был непременно нарушен, — у меня будет для тебя небольшое дельце.       — Мне нужно знать срок. Формальности потом.       Бриньольф наклонился и как бы ненароком коснулся носом моих волос на висках, глубоко вдохнул. Я почувствовала, как меня уносит. Увидела, называется, симпатичного мужика под шафе. Вор лишь усмехнулся, и меня стал раздражать тот факт, что он казался трезвее меня. И почему они все смеются над серьёзными вещами?       — Мне нравится твой подход. Где работала раньше?       — Нигде.       — Тогда вдвойне похвально, — не поверил. — Продолжай в таком же духе, детка, и скоро мы разбогатеем, — Бриньольф поднялся с места, а я, готовящаяся к нарушению последнего предела личных границ, неожиданно для себя разочаровалась, — просидел бы с тобой всю ночь, но дела ждут. Встретимся завтра на торговой площади в любое время.       — Стойте… а как же деловые условия?       — Какие?       — Ну, формальности?..       — В виде?       — Залог, — изобразив лицо-кирпич, сказала я.       Брин покосился на барменшу, чтобы убедиться, что та не смотрит, и приподнял брови.       — Все решают финансы, — наконец вздохнул он, потянувшись к карману. — И как после такого не любить эту страну?       Я почувствовала тяжесть в висках и стала говорить медленнее и ниже на тон.       — За финансы — это не любовь. Любовь — это по пьяни.       Бриньольф, судя по взгляду, проводившему мой опустошенный бокал, резко перехотел уходить.       — Сколько? — тихо спросил он.       — Предоплата двести.       — Грабёж средь бела дня…       — Уже вечер.       Вор усмехнулся, отсчитал нужную сумму и вложил мне прямо в пригоршню, но не торопился отпускать руку, обхватив своими горячими грубоватыми ладонями.       — Глаза у тебя недобрые, — тихо сказал он, больше не улыбаясь. — Точнее сказать, очень холодные и острые, как металл.       — Глаза папины. И я ими горжусь.       Тогда он в последний раз пристально посмотрел на меня, будто пытаясь запомнить… и вдруг снова полез в кошелёк.       — Дождись-ка меня сегодня в левой комнате наверху, — заявил он совсем другим голосом. — Кирава проводит. Если мне понравится твой деловой подход, получишься втрое больше.       Руки отпустили, и я увидела в своей пригоршне семьсот септимов. Да за кого он меня принимает?!       — Идёт.       Бриньольф вышел через главную скрипучую дверь, не оборачиваясь. Глянув на деньги, я почувствовала себя очень странно. Почти оскорбленно. Да что этот вор себе позволяет? Я не такая! Накинул бы больше для приличия. Жаль, не успела ему об этом сообщить, ну ничего. Сам виноват, что так и не понял смысл моей талморской цитаты. Ну вот. Обворовать вора, это конечно хорошо, но вот я только начала набираться куражу, вот куда мне теперь его девать? Сейчас я понимала всю тоскливую обиду и разочарование первого в своей жизни и так беспощадно обманутого талморца… но я ведь не такая!       Странно всё это было. Мне никогда в жизни не везло. И я успокаивала себя тем, что, наверное, оно и к лучшему — везёт ведь только дуракам. Но здесь необычайное везение меня прямо-таки преследовало и не покидало, а вместе с ним и чувство, что меня дурачат. Я бросила взгляд на оставленную на столе бутылку, затем на ящерицу, косящуюся на меня из-за стойки. Ещё найду, куда кураж девать.       Я поднялась, меня порядочно пошатнуло. Все-таки я не отпетый алкаш, но уж точно помнила, что с пары глотков никогда так не уносило. Не мог же лис мне что-то подсыпать? На негнущихся ногах я проследовала к выходу из таверны, а потом через главную площадь куда-то по смазанной дорожке из фонарей. Или по двум дорожкам одновременно. По пути я не приметила в темноте какое-то существо с тяжелой ношей и случайно налетела на него, видимо, сбив с ног. Существо напугало меня истошным голосом старухи, а за резко отдаляющимися проклятиями последовал бульк воды где-то далеко внизу, под мостиком, но я очень спешила. Голова кружилась со страшной силой, а в глазах почти темнело. Этот чертов вор отравил меня, чтобы я никуда не сбежала!       — Пардон! — ляпнула я куда-то вниз и крупными шагами направилась куда-то в пространство, примерно помня расположение главных ворот, стараясь держать траекторию как можно ровнее. — Не подскажите… где найти врача? — но редкие и расплывчатые граждане, идущие обычно по двое одинаковых, синхронно обходили меня стороной и морщились.       Влекомая непреодолимой силой, я с средины улицы, по которой перемещалась, была притиснута к стене. Огляделась. Отсюда ориентиром служил стражник с факелом в руке. Целых два стражника с двумя факелами в двух руках, подозрительно одинаковых и синхронно движущихся. Отпихнувшись от стены, я ощутила себя почти в неконтролируемом полёте, а когда наконец обрела гравитацию, круто развернулась и решительно двинулась в пространство, которое оказалось вовсе не таким бескрайним, как о нем говорят, и в действительности ограниченное массой кустов, изгородей и целыми двумя стражниками. С последним же из них я вступила в самые тесные отношения, заключив его в дружественные, крепкие объятия, пока вновь не восстановила силу притяжение. Извинившись, я поскорее свалила за приоткрытые ворота — ещё статьи за хулиганство не хватало.       Едва выйдя за пределы города, я вдруг осознала, что впереди ожидает несколько незабываемых суток пути в повозке. Я привалилась к стене и ничего не смогла сделать со своим несчастным желудком, содержимое которого тут же низверглось в мир сей, едва я опёрлась о древесину. Подняв голову и оправившись, я почувствовала облегчение. И так же очень кстати приметила в стойле Плотву. Целых две. А на них мою прекрасную сумку с сувенирами. Значит, волчара позорный ещё торчит в городе. Выбор был очевиден, ведь опсихевший ведьмак честно заслужил эту карму. Вот пусть теперь потрясется в повозке и подумает о своём поведении.       Закинув сумку на спину удивлённой кобылки, я кое-как забралась на забор, а уже оттуда, словно горделивая лань, спикировала прямо на одну из Плотвичек. Лошадь очумевше фыркнула и гоготнула. Видимо, бухие малолетки её ещё никогда не угоняли.       — Давай, радсть мйя. Нам в Виндхельм.       Я решила, что остановиться в близлежащем городе и отоспаться будет куда лучше. А потом уже своим ходом до Коллегии. В общем, надеялась добраться до утра. Извини, Бриньольф. Можешь не извинять, Геральт. Считайте меня своим воздаянием за все прегрешения, в том числе и за первородные.       Итак, я отправляюсь в самую холодную точку этой новой неизведанной земли. Я и малейшего понятия не имела о том, какой будет моя дальнейшая цель. Я спешила на север к своему поиску, ведь никто не собирается искать никому не нужного человека. И остаётся лишь быть нужной самой себе. Я спешу на север к своему поиску — я стану своей находкой. Да, я спешу на грёбаный, адский, как говорят местные, север.       Хули нам, петербуржцам.