Северное Сияние

      Всё, что не убивает нас, делает нас взрослее. А мне ещё расти и расти.       К счастью, ледяной удар воды разбудил раньше, чем свист ветра пробил барабанные перепонки. Горная река оказалась достаточно глубокой, чтобы не отбить себе всю нижнюю половину тела об дно, но достаточно мелкой, чтобы рабочие кузницы живо подхватили меня из ледяного потока в попытке привести в чувства. Задрав тюремное лицо и увидев силуэты стражи размером с муравьиную стайку, что свесились через перила, я сделала ошеломляющий вывод: мой бренный мясной костюм каким-то чудесным образом только что пережил девять этажей свободного полёта. Здесь уж точно без чёрной магии не обошлось. Одно только несказанно огорчало: я окончательно отрезвела. Трезвой я ведь на такое не пошла бы. Приняв предложенное полотенце из рук некоего урук-хая, я отказалась от помощи, показав куда-то вверх выразительные жесты обеих рук, и кинулась в таверну за вещами, а дальше, едва ли высушив одежду, — прочь из этого проклятого города.       Аффект, кажется, не отпустил. Выйдя за золотые врата, я первым делом судорожно нащупала в сумке сигареты и неизменного друга Нахимова. Бог отвёл брать их с собой в Подкаменную крепость, не то бы всё насквозь промокло или уплыло в дальние плавания. Игнорируя порывы ветра, набрасывающие тяжелые влажные волосы мне на лицо, я остановилась прямо посреди лестницы за золотыми вратами, чтобы прикурить. И тут, за дрожащей ладонью, которой я прикрывала огонёк, мне удалось различить приближающийся силуэт всадника. И когда глаза мои привыкли к мраку и разглядели того, кто двигался навстречу, я чуть не проглотила сигарету. Ко мне невозмутимо вышагивала Плотва, а на ней верхом восседал опсихевший ублюдок — Геральт.       Ни слова я не проронила, ни разу не моргнула и не рыпнулась — я стояла, как вкопанная, с этой огромной сумкой через плечо и подрагивающей в пальцах сигаретой.       — Моя ж ты радость!.. всего пятнадцать минут. Ты превзошла все мои ожидания.       Мне жутко захотелось затушить ему об лицо окурок, но курить хотелось больше. Я молчала, упорно сверля взглядом дыру в ведьмаке. Затем медленно-медленно выдохнула струйку голубого дыма и снова спокойно затянулась.       — Эй, волчонок? Ты в порядке? — издевается, гад. — О, Талос, да ты вся мокрая…       — Заткнись. Заткнись, ублюдок, мать твою… ещё одно упоминание Талоса, и я пожелтею и отращу уши. Но сначала сломаю тебе нос! Если, конечно, ещё не сделала этого.       Геральт рассмеялся и совершенно сухой спрыгнул с кобылки. На его носу красовалась свежая ссадина от моего кулака, что не могло не льстить. Теория теорией, но по-настоящему ударила одушевленный предмет я в первый раз.       — Сломала, — довольно заявил ведьмак, — и кусаешься больно. Ты точно не вампирша?       — Не уверена.       — В любом случае, не могу не выразить своё восхищение.       Я повернулась к нему, на всякий случай освободив от сигареты левую руку, и потихоньку отступила назад правой ногой, но ведьмак это тотчас вычислил и предупредил:       — Только впредь без рукоприкладств.       — Сам сказал кровь пустить. А я быстро учусь.       — Да ты вообще золотце!       Я остолбенела, когда тяжелая рука взъерошила мне волосы на затылке. Я очумевши увернулась.       — Тебе что, жить надоело?!       — Как и тебе.       Я поймала себя на мысли, что его тон вдруг придал мне долю спокойствия, и зыркнула на его приподнятую руку.       — Нет, нет, не смей! Не смей больше никогда колдовать надо мной! И ничего не говори. Просто завали и дай мне сухую одежду. И катись к чертям уже из моей жизни!       — Из какой из жизней? — я внимательно глянула в лицо ведьмака, не веря тому, что услышала. — У тебя, как я сегодня убедился, их девять…       Я выдохнула. Геральт довольно щурился.       — Хорошо, я оставлю тебя. Ну, разумеется, если ты хочешь неделю трястись в ломовой повозке.       Я замерла, зажмурилась, ощущая как гудит в висках, начинает ломить челюсти, зубы, мускулы деревенеют. Этот засранец вызвал у меня зубную боль.       — Это реверсивная психология. Не надо херню пороть. Стой и не рыпайся, — я скинула сумку на Геральта, тот подозрительно скосился на неё, услыхав, как звякнуло стекло.       Я прошла к Плотве и, без спроса оперевшись о плечо ведьмака, попыталась забраться на лошадь. Но мне удалось это осуществить только на пятьдесят процентов. Я висела на кобыле, держась одними руками, а позади слышалась сиплая волчья усмешка.       — Нужна помощь?       — Нет, мне здесь нравится!       И меня не очень-то вежливо подтолкнули вперёд прямо под пятую точку. Хлестнув ублюдка по руке, я уселась поудобней. При всём при этом не выронив сигарету. Геральт запрыгнул сзади и накинул на меня тёплую шкуру какого-то большого зверя. Волосы были абсолютно мокрые и мерзко липли к лицу.       Я страшно бешусь. Тут опсихевший ублюдок протянул мне шнурок для волос… я приняла, мысленно поблагодарив, и завязала на затылке тугой жгут, решив не думать впредь так громко.       — Руку нужно обработать? Покажи.       — Морду себе обработай. Я в норме.       — Как скажешь. Ну так что, мы теперь коллеги по цеху что ли? — не унимался ведьмак.       — Упаси господь.       — Хотя бы больше не кусаешься и не убегаешь. Почему бежала, кстати?       — Думала, у тебя на меня контракт.       — Контракт? — удивился волк. — А ты что же, тёмная тварь?       — Ещё какая.       — Точно, забыл… к сожалению, я всего лишь наёмник. Контракта на тебя не поступало.       Не знаю, было ли трудно от того, что я не вижу глаза ведьмака, или это было к лучшему.       — Откуда узнал, что я здесь?       — В таверне подслушал. Описали иностранку, что якобы прирезала на лестнице Маргрет. Мелкая, в имперском платье, собой недурна, если кому нравятся худющие. Блудница или ведьма.       И тут меня осенил глупый стыд за свою доверчивость. Оказывается, мы были с ведьмаком в схожих положениях, только вот он, в отличие от меня, вспомнил, что у него есть свой ум и даже глаза. Сделалось стыдно, хоть Геральт, очевидно, обиды не таил.       — И во всём Скайриме не нашлось таких, кого бы ты знал…       — Не нашлось. Ты, вроде, штучный товар. Такие редко попадаются. К счастью. И мне кажется, мы похожи. Хотя бы гримом. Вот только ты штаны снова забыла надеть… — в третий раз за день мои ноги ощупали взглядом.       Ведьмак развернул поводья. Я задумалась, не изрекая желания дальше общаться.       — Сначала заедем вон в ту сторожку. У меня есть сухая одежда для тебя. И штаны.       В небольшой квадратной постройке из холодного камня располагался старый камин. Ведьмак без труда зажег его и велел снять всю одежду и согреться, не то подцеплю какую-нибудь жуткую инфекцию там, куда направляемся. И тогда ему придётся предпринять экстренные меры по предотвращению распространения инфекции. Что ж это за болезнь такая? Зомби-вирус? Недолго я отпиралась, ведь волчара пригрозил раздеть лично, если буду противиться. Я согласилась и выставила ведьмака за дверь. Грелась я в одном нижнем белье не более десяти минут, внимательно следя за тем, чтобы двери сторожки были плотно закрыты. Согревшись и высушив волосы, я нащупала в сумке одну из баночек, что приобрела в городе — хоть чем-то потешусь. Надпись на штофе была на эльфийском, поэтому, приблизительно определив своим чутким нюхом фруктово-ягодную сердцевину, я решила не жестить сейчас с маслами и нанесла немного на шею и грудь, чтобы перебить дым и уголь. Запах оказался настолько сладким, словно я обмазалась спелыми ягодами, залитыми мёдом. Подавив в себе желание употребить перорально наполнение баночки, я, игнорируя стуки и возмущённые возгласы, спокойно натянула предоставленную сухую одежду, состоящую из узких кожаных рейтузов со шнуровкой на причинном месте, как раз по размеру, и широкой льняной рубашки такого же иссиня чёрного цвета. Наконец я вытащила из ручек дверей подпиравшую метлу и вышла.       — Ты что там, мылась?       — А все ведьмаки носят кожаные леггинсы? — я открыла дверь в сторожку, впуская волка. — Если да, то я хочу вступить в ваши ряды.       Геральт нагло рассматривал меня ниже пояса. Я невозмутимо вынесла, подавляя неловкость и пассивную агрессию, рассматривая его в ответ. Ну уж нет. Сегодня ночь подмены ролей, поэтому пускай он краснеет!       — Рад, что тебе понравилось.       — Сумка там, — я махнула рукой куда-то назад и по-хозяйски направилась к Плотве, — мокрые вещи можешь выкинуть, только кожанку прихвати.       — Погоди-ка, — Геральт поймал моё предплечье, что немедленно вызвало всплеск возмущения.       — Э, палехче!       — Прости… показалось, — он быстро отпустил меня, но не перестал непонятно глазеть, и тут неожиданно спросил: — чем пахнут твои волосы?       Я остановилась.       — Шампунем…       — Каким?       Серьёзно? Может, тебе ещё кондиционер посоветовать? Какие у тебя волосы? Тонкие и ломкие? Или жирные и седые?       — Для длинных и непослушных волос, — я потихоньку подалась к лошади, — там есть экстракт крапивы и сирени, кажется… таким коней только мыть. А что?       Ответа не последовало. Я обернулась и увидела, что ведьмак был заметно озадачен, но постарался не показать этого и покорно сходил за сумкой.       — Сиренью коней мыть… ты же нездешняя, так?       — Я уже говорила.       — Нет. Совсем нездешняя.       Я едва заметно содрогнулась от вопроса.       — С чего взял?       — Много в тебе боли. Слишком много для той, что всё детство провела у тетки, срывая цветы. И пахнет от тебя нездешним…       — От меня пахнет сигаретами и лосьоном для тела «дикая вишня».       — Вишня?       — Дикая.       Ведьмак остановился, плотоядно уставившись на меня.       — Не нужны тебе эти эльфийские штучки. От тебя пахнет мёдом и молоком. Как от ребёнка.       — Ты что, извращенец? — оторопела я, на всякий случай обходя Плотву с другой стороны.       — Я пытаюсь понять, что так дико отличает тебя от местных. Валериус — правда твоя фамилия? Я уже понял, что ты точно не из Скайрима. А с Мундуса ли?       — Чего пристал-то, как банный лист? Валериус правда мое отчество. Утончённость и грамотность, — не думала, что так бессовестно захвалю себя, но на контрасте с нордами это было заметно, — вот, что отличает меня от здешних. И любовь к гигиене. Всё?       — Ладно, не верти хвостом. Проехали, — тут Геральт недовольно покосился на сумку, что легко нёс на плече. — У тебя что там, камни? Или эльфийское пойло? Без неё никак?       — Никак! Там сувениры! Эти баночки стоили мне половину нервной системы.       — Да ты ещё и принцесска, — улыбнувшись, ведьмак продемонстрировал мне свои на удивление белые и ровные зубы, отчего стало не по себе — клыки заметно длиннее резцов.       — Чего это?       — Кожа белая и гладкая, на губах ни трещинки, руки никогда не работали. Ты солгала. Ты точно из знати. Если, конечно, не ведьма, к чему я склоняюсь больше.       — Все ведьмы мелкие и вредные?       — Красивые и коварные, — заявил Геральт, зашарив рукой где-то в сумке на боку лошади. — Это, кстати, твоё.       Я в непонятках посмотрела на протягиваемый мне свёрток.       — Моё?       Через грубую коричневую бумагу я прощупала нечто, похожее на амулет. Душа ушла в пятки, вновь появилось чувство опасности. Он что, действительно следил за мной?       — Ну посмотри, — сказал Геральт, возвращаясь к сборам вещей.       Я развернула оберточную бумагу и выдохнула. Но всего на секунду. Внутри лежала серебряная подвеска, глядящая на меня своим единственным глазом — крупным куском розового кварца. Сделалось ещё больше не по себе. Я ничего не сказала, лишь ошарашено уставилась на ведьмака, закрепляющего ремешки на седле Плотвы.       — Что? Не такое? — волк обернулся, дёрнул, поправляя, стремена, и лошадь фыркнула. — Мне казалось, именно оно тебе приглянулось. Вот только зачем оно тебе? Для зачарования можно использовать более податливый камень, обсидиан, например…       — Спасибо, — коротко ответила я, не зная, как реагировать по-другому, — но… за что?       — За что? — ведьмак затянул последний ремень и поощрительно шлёпнул кобылку по ляжке. — Ты была хорошей девочкой в этом году.       — Невнимательный ты Дед Мороз, Геральт. Но… если это был комплимент… то он не к месту.       — На большее я и не рассчитывал, — легко ответил ведьмак. — Ну хоть спасибо сказала. Залезай!       Во избежание новых увечий Геральт подставил мне под ботинок сложённые в замок руки, а когда я уселась, привычно забрался следом так, что Плотва аж присела и гоготнула. Неожиданный подарок я упрятала подальше в сумку, чтобы не потерять, всё ещё не понимая, в чём подвох.       — Куда путь держим?       — В Винтерхолд.       — Бр-р… — содрогнулся ведьмак. — Неужто в Коллегию? Ну ладно. По пути.       — По пути?       — Да. Сначала едем в Рифт.       — Далеко это?       — Говорю же: по пути. Не знал, кстати, что принцессы курят.       — А кому сейчас легко.       На данном этапе даже компания охотника на нечисть казалась лучше для меня, мокрой и злой, чем несколько суток, проведённых в ломовой повозке, ведь пассажирские до прекраснейшего северного города, куда я держала путь, ходили только раз в неделю.       Ночь в Пределе была тихой. Давно взошла кровавая Секунда, бросая медные отсветы на пики гор и редкие возвышенности равнин, и я старалась втянуть в лёгкие все запахи позднего холодного лета, запомнить все оттенки и запечатлеть их в своём разуме. Где ж ещё я полюбуюсь такими пейзажами?       Раз в пару часов нам открывались все новые картины. Предел остался позади, пошли дикие зелёные поля и угодья, которые сменялись розовато-лиловыми вересковыми пустошами, где-то периодически виднелись деревушки со старинными игрушечными домами и колодцами, точно такими, какие я представляла, читая не-детские сказки. Проплыл огромный каменный город за стеной, улицы которого казались пустынно тихими издали, но его дома следили за нами желтыми глазами окон без ставней. Несколько часов однообразного переезда, однако, преуменьшили мой восторг. До Рифтена добрались чуть больше, чем за сутки, и то, если считать привалы.       Рифтенский осенний лес был неспокоен, особенно ночью, поэтому мы старались двигаться без остановок. Во время второй такой остановки Геральт успел прирезать загулявшую компанию упырей, морозного паука и угомонить шайку бандитов. К счастью, все это происходило не на моих глазах. Но впредь остановки было решено упразднить. За проведённое время в компании ведьмака я успела узнать много чего о нечисти, вроде вампиров, глумцов и оборотней. Очаровательно жуткие вещи, которые по большей степени перекликались с тем, что я узнала ещё в детстве из комиксов и фэнтезийных книг, и оттого всё становилось ещё интереснее. И реалистичнее.       Во время последнего привала за кружкой мёда у меня развязался язык.       — Говорят, ты тварь, восшедшая из ада.       Геральт, точивший кинжал, поднял свои волчьи глаза.       — Ты в аду-то бывала?       Я тяжело усмехнулась, но внутренне вздрогнула.       — Я там родилась и выросла.       И вдруг я поперхнулась мёдом. До меня дошло, куда я еду.       Я еду туда, откуда никогда больше не вернуться. Не испить больше молока с мёдом перед сном в таверне Хульды, не сорвать красный горноцвет и пушицу, не прокурить кабинет Фаренгара, пока тот не видит, не подправить ведьмаку нос, никогда не вернуться в Подкаменную крепость и не спросить у Ондолемара националист ли он ещё. Мне вдруг сделалось чертовски страшно и тоскливо. Разве так должно быть?       — И кто тебе иглы в руки втыкал?       — А? А… — очнулась я. — А тебе не все равно? Я же не спрашиваю, откуда у тебя шрамы.       — Мне-то без разницы, просто любопытно. Видел подобные трюки у некромантов.       — Я вуду магией не занимаюсь.       — Но сама сделала?       — Сама.       — Что нацарапано на локте? «Пройдет»?       — Да.       — И давно?       — Давно.       — Не проходит, выходит.       — Выходит.       Больше до города мы не говорили.       И единственное, что я могла тогда сделать — это замедлить ход событий. Меньше спать, больше смотреть, слушать, дышать и тянуть время. Думаю, письмо Колсельмо все равно не дойдёт раньше, чем за пару дней. В целом, доехали на удивление спокойно, не считая ещё пары словесных перепалок с Геральтом из-за мелочей.       Геральт. Настоящий ведьмак. Вот, почему я не могла произнести его имя. Оказалось, он совсем не похож на всех местных нордов, готовых с пеной у рта неоднократно сжигать меня на костре, узнав хоть слово о моем истинном происхождении. Но раскрыть свою правду я всё ещё опасалась. Нет, он все ещё точно был не тем, кому я хотела бы открыться.       В последний вечер странно неприязненно вспоминалось о доме.