О песне льда и пламени

      В темной мрачной зале, внимательно скользя глазами по рукописным строчкам, сидел за обеденным столом склонившийся над двумя клочками бумаги лорд Главнокомандующий. Он снова и снова пробегал взглядом по выведенным рукою сестры словам, пробуя додумать про себя не хватающие фрагменты.       Когда первый клочок пергамента попал к Джону в руки, тот сперва не сообразил, что к чему. Он долго тогда крутил в руках послание, скрепленное сургучной печатью дома Болтонов, и, робея, медлил с открытием послания, опасаясь, что оно принесет плохие известия. Вызывало тогда недоумение и проставленное на конверте число «1» с незнакомой подписью под ним. С дрожью в руках сломав печать и развернув перед собой обрывок пергамента, он по началу принял пришедшее к нему письмо за чью-то насмешку. Однако чем дальше Джон читал и чем больше всматривался в несвязные кусочки текста, тем отчетливее узнавал почерк Сансы. Юный лорд Главнокомандующий, хотя, скорее, бывший Главнокомандующий — ведь он передал свое звание и обязанности Эдду, перечитывал принесенное вороном письмо раз за разом, пытаясь додумать не хватающие части, однако из этой затеи мало что получилась, а некоторые отрывки фраз были настолько двусмысленными, что не стоило браться их толковать, не имея перед глазами всего текста.       Но самым важным было другое: Санса была жива. И судя по отрывочным фразам, пошла на какую-то сделку, взамен на что ей разрешили написать письмо, а цифра «1» на конверте свидетельствовала о том, что можно было ожидать и остальные части разорванного послания.       Присутствовали в тексте и слова, что заставляли Джона беспокоиться за судьбу сестры и Севера все больше. Подлило масла в огонь и пришедшее через пару дней послание от лорда Бейлиша, извещавшее о начале созыва войск и сообщавшее о предполагаемом времени встречи с подмогой из Долины, и Сноу незамедлительно бросился на поиски поддержки у домов Севера. Он и Давос уже разослали письма тем домам, чья лояльность не вызывала сомнений: Мормонтам, Гловерам, Карстаркам, Амберам, Дастинам и Рисвеллам. Лорду Мандерли бастард писать не рискнул, ибо из письма сестры оставалось неясным, что же она хотела сказать о хозяевах Белой Гавани.       А позавчера прибыло с вороном еще одно послание от Сансы Старк, и теперь Джон в очередной раз читал два выложенных перед собой кусочка послания, что гласили:       Дорогой Джон!       Я пишу тебе это пи Робба, что теперь Рамси Болтоном после смер покоях не осталось что говорило бы о ме. Все сгорело. Да больше нет. Но ты, я уже знаешь. Кажды в лица незнакомых мн ванного человека на Я здесь заложница удерживаемая как Прошу, не убивайс ке настолько, насколь, но в моем положени меня, я справлюсь, и не сумела решить са       Джон, я бы о мн, но не могу. Я боюсь за которого меня выд прочесть мое письмо. мне написать тебе я согласилась на сдел помочь ему заручить Мандерли. Однако я ли он свое обещан это послание вооб держку у домов Севе присягнул ему /\/\/\/\/\/\/\/\/\/\/\/\/\/\/\/\       Я не знаю, извес сбежала из Королевско казни отца и больш слышал. Я молюсь прошу богов быть ней и упасти ее мой пришлось прой это не тема для пис       Джон, от все тебя со званием л щего! Я горжусь ся бы тобой! Я х тобой за то, как ранее. Я была этом сейчас сожа нибудь я смогу ис перед тобой.       И напоследок х чем. Джон, милы делай то, что вели хочет твое сердц торопись, не пор ся Рамси, он очень няя надежда. Не ста и я, пропадет       Береги себя, Д                   С       Вторая часть письма была особенно волнительной и подстрекающей к действию. И если до этого у Джона еще существовали сомнения насчет того, стоило ли ему, безродному бастарду, ехать по домам Севера и просить о помощи, то теперь все сомнения были развеяны. Его сестра была в беде, и долг велил ему прийти ей на помощь, ведь если не он, то кто? За ним были готовы пойти не менее двух тысяч одичалых, да, это намного меньше войска Болтонов, однако пока было не поздно попытаться призвать к себе своих союзников, отправиться в их разбитый в Даре лагерь. К тому же, Джон и без этого хотел покинуть Стену. Единственное, что его здесь удерживало, это просьба Петира и присылаемые сюда письма от Сансы, однако теперь он начал понимать, что хватался за хрупкую соломку, которая лишь создает иллюзию нормальности. Винтерфелл захвачен врагами, Север разрознен и нет единой стратегии, а сейчас была совсем не время для этого. Зима близко, а вместе с ней придут и ходоки, тысячи и тысячи восставших из мертвых, бессмертные твари, что убьют любого на своем пути.       Менее всего на свете Джон хотел увидеть падение Севера и закат старинного рода Старков. Он не мог позволить, чтобы последние волки гибли там, в десятках лиг отсюда, сражаясь в одиночку с врагами. Бастарды не имели права отсиживаться в сторонке, наблюдая, как их дома умирали. Наступило время, когда надо было пойти против правил и отправляться спасать остатки своей семьи, свой дом. Отец бы одобрил это решение, Эддард Старк был человеком чести и справедливости и такими же воспитал своих детей. Он бы сам пожелал, чтобы его бастард боролся за семью и Север. Подталкивало к действию и видение Мелисандры, в котором Джон приснился ей, сражающийся под Винтерфеллом.       Охваченный таким нелегкими мыслями бывший Главнокомандующий еще некоторое время сидел, задумчиво глядя перед собой, а затем обратился к сидящим напротив него сиру Давосу и Тормунду:       — Нам нужно выезжать. Нет времени на промедления, — он на пару мгновений замолчал, а потом, не отводя от Давоса глаз, продолжил. — Моя сестра в опасности.       Негласный советник бастарда Старка пристально посмотрел на него и кивнул головой, произнося:       — Выдвигаемся завтра?       Было видно, как Джон колебался, глядя на письмо в своих руках. Если он покинет Стену, то вороны не смогут доставить ему писем, что несказанно расстраивало. Однако не будет ничего более радостного, чем поговорить с сестрою в живую, увидеть ее воочию, пройтись с нею по Богороще Винтерфелла… А чтобы эти мечты сбылись, придется приложить много усилий, и Сноу, все же решившись на принятие активных действий, посмотрел на Сиворта и сказал:       — Да.       Его сомнения не остались незамеченными ни Давосом, ни Тормундом, ни Эддом, что, проникшись симпатией к Сноу, решил успокоить того и вселить в него уверенность в правильности его действий. Не хотелось, чтобы собрата друга что-то сдерживало и тянуло сюда, обратно на Стену, отвлекая от цели перед ним. И понимающий тревоги Джона Эддисон сказал:       — Не переживай из-за писем. Я сохраню их для тебя и при первой же возможности передам тебе.       Бывший лорд Главнокомандующий с изумлением и благодарностью посмотрел на своего преемника и мягко произнес, с теплотой в карих глазах глядя на него:       — Спасибо, Эдд.       Эддисон искренне улыбнулся ему и кивнул, радуясь тому, что мог быть полезен. Джон же посерьезнел в лице и, посмотрев на Давоса с Тормундом, произнес:       — Тогда выдвигаемся завтра. ○○○○○○○○○○       Первое, что ощутила приходящая в себя Санса, была боль в руке. Затем к ней прибавились сухость во рту, боль в простуженном горле и общая слабость. Девушка открыла глаза и рассредоточено посмотрела перед собой, отходя от дурмана и вспоминая, как она здесь оказалась. Не сразу ей удалось припомнить, что она на корабле и в эту каюту привел ее Болтон.       Волчица приподнялась в постели и прислонилась спиной к изголовью кровати. Все тело ломило и знобило от жара, а голова была, словно свинцом налитая. И Санса, подложив себе под спину подушки и улегшись на них, прикрыла глаза, не в силах заставить себя встать с постели. Она некоторое время просто лежала, ни о чем не думая и греясь в меховых одеялах.       Вскоре Хранительница Севера снова приоткрыла глаза и посмотрела на свою пораненную, а сейчас перебинтованную руку. Она попробовала подвигать пальцами и в тот час же сморщилась, открыв рот в беззвучном стоне. Конечно, не было уже той сильной жгучей боли, однако вместо нее все же присутствовала тупая и менее интенсивная, а при попытке пошевелить рукой появлялось неприятное тянущее ощущение, будто если продолжить сгибать пальцы, то они разорвутся на две части. Прекращая любые движения левой кистью, Санса, придерживая раненную руку здоровой, поднесла ее поближе к лицу и всмотрелась в наложенные бинты. Крови на повязке видно не было, и дочь Старка замерла, неосознанно поглаживая правой руку израненную и аккуратно проводя пальцами по местам, где скрывались под бинтами порезы. На что они похожи? Заживут ли? Она надеялась, что да.       Санса осторожно прижала руку к своему боку и тихо всхлипнула, наполняясь жалостью к самой себе и желая хоть в чем-то найти комфорт, которого ей сейчас хотелось больше всего на свете. Она представляла, как бы было хорошо, если бы ее мама была жива и находилась здесь, рядом с ней. Она бы утешила свою дочь, пожалела, позаботилась о ней. Кейтилин села бы возле ее постели и гладила бы ее по волосам, рукам, говорила бы успокаивающие слова, старалась бы отвлечь дочку от горя и поднять ей настроение. К сожалению, мама уже более двух лет, как была мертва.       У Волчицы вырвался еще один всхлип, и она, поднеся руку к лицу, смахнула начинающие устилать глаза слезы. Лишь сейчас, оказавшись в погруженных в полумрак и тишину покоях, пребывая в разбитом состоянии и не имея никого, кто мог бы ее утешить, она почувствовала себя по-настоящему одинокой и несчастной. Желание разрыдаться в голос было столь сильным и заманчивым, что Санса дала себе волю и, натянув сверху на себя меховое одеяло, уткнулась в него лицом, приглушая всхлипы и утирая слезы мехом. Она не пыталась себя остановить или сдержать, просто чувствовала, что сейчас для нее было жизненно необходимым выплакаться, выплеснуть наружу накопившиеся внутри переживания. И постепенно по началу тихие всхлипы Сансы превратились в бесконтрольную истерику. Иногда казалось, что она начинала успокаиваться и утихать, однако затем вспоминала о чем-то и снова заливалась слезами.       В таком состоянии дочь Старка и нашел Болтон, что пришел проверить, не очнулась ли она. Услышавшая звук открывающейся двери девушка, в очередной раз всхлипывая, безучастно глянула в сторону входа, совсем не обеспокоенная тем, что ее могли увидеть так в открытую рыдающей. И вновь уткнулась носом в меха, более не обращая внимания на незваного гостя. Ей было все равно до того, что она рыдала на глазах у Рамси и даже не собиралась останавливаться, пока вдоволь не наплачется. Разве был смысл в том, чтобы пытаться скрыть свои слезы от человека, который видел ее плачущей уже не один раз? Он видел ее раздетой и одетой, гордой и сломленной, распятой на кресте и разведшей ноги в постели перед ним, облаченной в белый свадебный наряд и высеченной на четвереньках за проступок… Слезы, пророненные сейчас перед бастардом, останутся между ними двоими и не покинут пределов этой каюты. И с этими мыслями Волчица продолжила плакать, полностью уходя в себя и поднимая на поверхность сознания чувства и воспоминания, что подстегивали все новые и новые приступы плача.       Вступивший в покои Болтон закрыл за собой дверь и с интересом, словно изучал новую игрушку перед собой, поглядел на жену. Приходя к заключению, что на него не обращали никакого внимания и прекращать плакать в ближайшее время не намеревались, Рамси скучающе хмыкнул и направился к окну каюты. Он не спеша развесил шторы, давая проникнуть в покои через матовое стекло дневному свету, а затем уселся на стул и стал ожидать, когда же Волчица, наконец, перестанет лить слезы.       Минуты текли, и ее истерика затихать, постепенно свелась к редким остаточным всхлипам и тяжелым вздохам. Утомившись от рыданий и не желая, чтобы хоть кто-нибудь беспокоил ее, Санса, съехав спиной по подушке, улеглась на бок и натянула на себя одеяло, создав вокруг себя меховое гнездо, в котором бы было уютно лежать. Когда же она перестала шевелиться в постели и затихла, бастард поднялся со стула, налил в один из выставленных на столе стаканов воду и пошел с ним к ней. Он опустил чашу на прикроватную тумбочку и, присев на край кровати возле Волчицы, пристально посмотрел на нее, будто бы прикидывая в голове, как лучше поступить с этим зверем. Укутавшаяся же в меховые одеяла Хранительница Севера искоса посматривала на мужа одним глазом, избегая пересекаться с ним взглядом и лишь изредка с украдкой поглядывая ему в лицо. Она не чувствовала сейчас к Болтону ненависти, вместо нее была лишь некая пустота, усталость и новая зародившаяся опаска. Если Рамси зашел в этот раз так далеко, то что может произойти в следующий раз? Как далеко он может зайти в своих играх? И как бы все закончилось, если бы она не догадалась, чего добивался он от нее? Ненависть же… это слишком сильное чувство, что отнимало много сил и доставляло лишние, ненужные страдания; она не давала здраво мыслить, исчерпывала внутренние силы. И если сейчас Волчице было плохо, то нужно было просто набраться терпения и, сделав над собой усилие, перешагнуть через себя. Ведь ежели бы несколько месяцев назад она не изменила свое поведение и не стала относиться к Болтону терпимее, то неизвестно, что бы осталось от нее к этому моменту.       Иногда Сансе начинало казаться, что все её усилия были напрасными, однако со временем и часто довольно внезапно оказывалось, что ее старания давали свои плоды. То, через что она сейчас проходила, это был лишь один из этапов в жизни, через который надо было пройти и извлечь свои уроки, узнать о допущенных ею ошибках и попытаться никогда их более не совершать. И дочь Старка не станет отворачиваться или показывать свою неприязнь к Болтону — однажды она уже вела так себя, и ни до чего хорошего это не довело, поэтому не стоило идти той же стезей. Единственное, она сейчас беспокоилась, не разозлила ли Рамси своими рыданиями и не захочет ли он наказать её и за это: лицо Болтона в этот момент ничего не выражало, и с трудом можно было предположить, о чем тот думал сейчас.       Бастард же, что с пристальным вниманием рассматривал жену, пересел к ней поближе и, с сомнением протянув к ней руку, неуклюже запустил пальцы в ее огненно-рыжие, в тот миг растрепанные, волосы. Санса закрыла глаза, готовясь к тому, что он сейчас схватит её и поднимет за волосы, как было свойственно ему, однако ожидания не подтвердились. Рамси лишь начал гладить ее по голове, перебирать спутанные волосы и иногда проводить рукой до самого плеча, случайно вызывая своими легкими касаниями шеи мурашки по ее коже.       Волчица открыла глаза и с изумлением посмотрела на бастарда, что особого значения её взгляду не придал и, кажется, сосредоточился в большей степени на невинной ласке. Она же снова закрыла глаза и, прислушиваясь к своим ощущениям, постепенно расслабилась. Мысли стали более вольными, и вскоре Волчица вспомнила слова Рамси о яблоке и ее выборе и, следуя совету и принимая жест бастарда без скрытой подоплеки, решила просто получать удовольствие от оказываемого ей внимания. Санса желала ласки и, выучив правило "хочешь что-то получить — сделай хоть что-нибудь для этого", все так же не открывая глаз, пододвинулась ближе к Рамси и примостилась лбом к его бедру, подставляясь под нежности. Краешек губ бастарда дернулся в кривой полуулыбке, что была сразу же задушена в зародыше, однако появившийся сейчас в его бесцветно-серых глазах блеск никуда не исчез. Не имея ничего против желания жены, он начал водить рукой от самой ее макушки и до самых лопаток, то и дело менял траекторию движения, уделял внимание то плечам, то спине, то задерживался на голове.       Неожиданные ласки Болтона были приятны Сансе, и она, привыкнув за часы, проведенное с мужем, в основном к грубости и безразличности к ней с его стороны, хотела продлить столь редкие моменты наслаждения и поэтому была готова пролежать, прижавшись к Рамси, еще долгое время. Однако тот вдруг остановился и, не убирая руки от нее, спросил:       — Ты голодна?       Волчица на мгновение задумалась, а потом, осознав, что не ела уже несколько суток и, кроме того, очень хотела пить, произнесла:       — Да, — и подумав, стоило ли продолжать, все же добавила: — И пить хочется.       К сожалению Рамси отстранился от нее и, подав с прикроватной тумбочки стакан с водой, сказал:       — Хорошо. Тогда я прикажу, чтобы тебе подали завтрак, — он пробежался быстрым взглядом по жене и продолжил. — Заодно пусть принесут тебе воду, чтобы ты умылась. Скоро вернусь, — и на этих словах он в последний раз погладил Сансу по волосам и, поднявшись с постели, покинул покои.       Волчица, вопреки всему все еще нуждавшаяся в поддержке, проводила бастарда расстроенным взором и замерла в неподвижности в постели. Для нее сейчас было лучшим быть с кем-то, однако если отсутствие Болтона сейчас означало для нее еду и возможность умыться, то она была готова потерпеть и закрыть глаза на свое одиночество. ○○○○○○○○○○       В течение дня жар Хранительницы Севера только увеличивался и никак не хотел спадать ни от холодных примочек, ни от предложенных ей отваров и сборов. Мейстера на корабле не было, и приходилось справляться самим, применять лишь подручные средства, ибо выбор зелий и настоек, прихваченных с собой, у них был невелик. К ночи же ее, завернутую в несколько меховых одеял, стало безостановочно бить в ознобе, а по телу разлилась болезненная слабость. И сейчас охваченная жаром Санса зажмурилась и скрутилась клубочком, пытаясь бороться с лихорадкой.       Болтона по близости не наблюдалось: он недавно вышел из покоев и до сих пор не вернулся, поэтому оставленная в покоях Волчица была предоставлена сама себе и все свои нужды была вынуждена удовлетворять сама. И, например, сейчас, захотев пить, она медленно села в постели и, пододвинувшись к краю кровати, потянулась к кувшину с водой. Не без труда подняв его одной трясущейся рукой, она налила себе полный стакан и, быстро осушив его, с громким стуком опустила на тумбочку и завалилась набок, снова натягивая на себя меховое одеяло.       Примерно через полчаса в тишину покоев начал проникать звук нескольких пар ног, что уверенно приближались сюда, и Волчица стала посматривать в сторону дверей, ожидая там появления мужа. Шаги раздавались уже совсем рядом и через пару мгновений в покои вошли Болтон и двое гвардейцев, что несли деревянную бадью для купания. Мужчины опустили свою ношу на пол и поспешили вон из покоев, явно побежав за водой.       Санса окинула взглядом принесенную купель, медленно приподнялась на постели и, обращаясь к Рамси, сказала осипшим голосом:       — Мне не следует купаться в таком состоянии, — а затем, изумляясь своей недогадливости и сваливая ее на болезнь, добавила, указывая рукой на бадью: — Или ты ее для себя попросил?       Вырванный из своих мыслей Болтон растеряно взглянул на жену, а потом, сообразив, о чем она его спрашивала, ответил:       — Нет. Тебе нужно сбить жар... охладить тебя.       Санса в нерешительности посмотрела на принесенную бадью, которую вскоре гвардейцы должны были наполнить прохладной водой. Идея Рамси хоть и имела под собой обоснование, однако была очень рискованной и неоднозначной, и, давая ему знать о гложущих ее сомнениях, она произнесла:       — Но это ведь может навредить? Я могу заболеть еще сильнее.       Не торопясь с ответом, Рамси проследовал к постели и, усевшись на нее и кинув быстрый взгляд на жену, сказал, пожимая плечами:       — Пока не попробуем, не узнаем, — и замечая недовольный вид Волчицы, продолжил. — Просто не мочи голову… Да и в покоях тепло, с чего тебе простужаться?       Не имея желания вступать с бастардом в спор и не имея других предложений по сбиванию жара, Санса выбрала промолчать и, обняв колени руками, положила на них голову, ожидая, когда же гвардейцы принесут воду. У нее было сейчас непреодолимое желание устроить Рамси взбучку, отвесить очередную оплеуху, красноречиво объяснив, что, прежде чем что-то сделать, сначала надо хорошенько подумать. Ну вот зачем он оставил ее в холодном сыром трюме более, чем на двое суток? Не мог что ли установить свой крест в более теплом месте? Почему она должна была теперь мучиться? И это Санса еще не брала во внимание устроенное Болтоном представление...       К счастью девушки, что минуты ожидания окончены, и к несчастью, что вскоре придется залезть в воду, упомянутые в ее мыслях воины не заставили себя долго ждать и довольно скоро подоспели к покоям с ведрами, наполненными ледяной водой. Чтобы ускорить набор бадьи, носили ведра явно не двое, а много больше гвардейцев, однако остальные не посмели вступить в покои и, опустив емкости с водой возле дверей, остались ждать снаружи. Двое же первоначально позванных Болтоном мужчин, что, если память Сансы ей не изменяла, как раз и сопровождали её в трюм, быстро справились со своей работой и без лишних слов покинули каюту.       Понимая, что купель была уже готова, Волчица не спеша сползла с кровати на ноги и, чуть покачиваясь от слабости и легкого головокружения, направилась к бадье. Потрогав воду рукой, она вздрогнула от мысли о предстоящим окунании в нее и, убрав с лица свисающую прядь волос, сказала Болтону, что в тот момент подготавливал для нее полотенце:       — Мне надо закрепить волосы, — Санса встретилась взглядом с Рамси. — У меня в сундуке есть заколки и ленты.       — Где именно?       Волчица, отрицательно кивая головой и говоря в нос, произнесла:       — Вот так не помню, надо посмотреть.       Болтон нахмурился и, оценивающе посмотрев на огненно-рыжую голову жены, медленно проговорил, жестикулируя руками и затрудняясь с подбором слов:       — И сколько их тебе надо, чтобы… собрать эту копну в кучу?       Пропуская мимо ушей его приземленный язык, Санса терпеливо пояснила:       — Я просто заплету косу и буквально двумя-тремя заколками закреплю ее на голове. В чем проблема?       Бастард с каким-то странным непониманием в глазах поглядел на нее, а затем произнес:       — Разве это не займет много времени? Можно ведь их просто подержать рукой… — потом он перевел взгляд на забинтованную руку Сансы и продолжил. — Ты сможешь сделать косу с такой рукой?       Совсем позабывшая о своей ограниченности в движениях девушка с удивлением посмотрела на левую ладонь, которой старались сегодня лишний раз не двигать, и, осознавая правдивость слов бастарда и задумавшись на пару мгновений, произнесла:       — Не смогу… Но можно просто завязать их в хвост и скрепить его заколками, чтобы не рассыпался. Ты ведь поможешь мне?       Болтон молчал, сосредоточенно глядя то на жену, то на ее волосы, а затем все же ответил:       — Помогу… Но нужно ли заплетать волосы? Это ведь займет много времени, а их можно просто подержать рукой, — Рамси чуть помолчал и продолжил. — И где лежат в сундуке ленты и заколки?       Вол­чи­ца, от­ри­цатель­но махая го­ловой и го­воря в нос, про­из­несла:       — Рамси, так положено, и времени много на это не уйдет. А где лежат заколки, я не пом­ню, но если ты не против, то могу сама достать их.       Равнодушно пожавший плечами Болтон махнул головой в сторону сундука и коротко произнес:       — Он открыт.       Не теряя времени, Хранительница Севера добрела до сундука и, присев перед ним и отыскав нужные ей вещи, вернулась к постели. Она залезла на кровать и принялась расчесывать волосы, подготавливая их для заплетания высокого хвоста, когда подошедший к постели Болтон вдруг заговорил, вгоняя ее своим вопросом в легкий ступор:       — Почему так положено?       — Что положено, Рамси? — устало сказала Волчица, не понимая, о чем вел речь бастард.       — Почему положено заплетать волосы в косу или хвост?       Девушка изумленно посмотрела на мужа, озадаченная его глупым вопросом, однако, решив показать свое превосходство над ним, проговорила:       — Чтобы не замочить их и не испортить прическу.       Сидящий на краешке постели, уперевшись локтями в колени, Болтон чуть нахмурился и снова с недоумением в голосе произнес:       — У тебя ведь нет никакой прически.       Дочь Старка, начиная сердиться на него и думая, что он просто в очередной раз издевался над ней, произнесла:       — Это не повод для того, чтобы не заплетать волосы.       — Почему?       Санса прекратила расчесывать волосы и обескураженно поглядела на Болтона. Он это серьезно спрашивал или придуривался? Волчица нахмурилась и поучительным тоном произнесла:       — Потому что так принято, Рамси. Все в высшем обществе так делают.       Наступила тишина, однако продлилась она совсем не долго и была разорвана бастардом, что, чуть изменив вопрос, снова спросил:       — Зачем?       Теперь уже недоумевающе и не веря своим ушам, на него смотрела Санса. Она, потеряв всякое терпение, довольно резко рявкнула:       — Потому что так принято! Что здесь непонятного?!       Бастард заметно надулся от обиды на тон жены, но все же решил попытать удачу еще раз:       — Если женщина должна это делать даже без прически, то почему мужчины с длин-       — Рамси! Прекрати! — вскипая, хрипло крикнула девушка.       Обиженный Болтон взглянул на Волчицу и с появившимся в голосе раздражением произнес:       — Если ты уже закончила, то давай свои чертовы ленты и говори, как тебе делать этот дурацкий хвост.       Сверженная поведением мужа наповал Хранительница Севера тяжело вздохнула и, свесив ноги с постели и передав ему ленты с заколками, устало проговорила:       — Собери высокий хвост, а затем просто оберни его несколько раз вокруг основания и закрепи, — а затем колко добавила: — Не резал бы мне руку, не мучился бы сейчас с моими волосами.       Нарочно больно дернув ее за несколько прядей и услышав озлобленное шипение, Болтон довольно ухмыльнулся и принялся неумело заплетать волосы жены в прическу, то и дело случайно делая ей больно то тут, то там, отчего последняя уже начала жалеть о том, что дала своему языку волю и позволила сказать себе лишнего.       Санса вытерпела очередное испытание бастардом и, когда он закончил с хвостом, потрогала рукой голову, проверяя, крепко ли держалась прическа, а затем, скинув с себя сорочку, пошла забираться в бадью. Она вступила по колено в холодную воду и замерла, не находя в себе решимости опуститься дальше. Уловивший же ее сомнения Болтон поднялся со стула и, пройдя к бадье, нажал руками на ее плечи, насильно запихивая ее в воду.       У погрузившейся в ледяную воду девушки сперло дыхание, она по-сумасшедшему задрожала и, охая, попыталась выскочить из бадьи, однако была остановлена крепкой хваткой Болтона. Он удерживал Волчицу так в воде несколько минут, а затем отпустил и, взяв со стула полотенце, передал его моментально выбравшейся из бадьи жене. Стуча зубами и все еще пребывая в потрясении от холодной ванны, она завернулась в протянутую ей материю и стала растирать тело, пытаясь согреться, однако была остановлена Рамси, что, выдергивая полотенце из ее рук, произнес:       — Ложись в постель, дорогая жена.       Лишившись полотенца, Хранительница Севера быстренько накинула на себя сорочку и занырнула под меха, стараясь укутаться в них получше и побыстрее согреться. Она закрыла глаза и вся затряслась, проклиная про себя купание в холодной воде и думая лишь о том, чтобы не заболеть еще сильнее. Санса со страхом осознавала, что кораблю плыть до Винтерфелла еще много дней, а зелий у них в обрез и за помощью обратиться некуда.       В это время Рамси, не будучи уверенным в том, поможет ли задействованный метод сбить жар или нет, и не особо желая провести остаток ночи в шатании между покоями жены и своими, принял решение переночевать здесь и теперь снимал с себя обувь и верхнюю одежду, собираясь прилечь с Волчицей. Оставшись лишь в рубахе и штанах на случай, если ночью придется вставать и выходить за чем-нибудь из каюты, залез под покрывала и прижался к спине Сансы, обнимая её одной рукой за талию.       Дочь Старка подскочила на месте от неожиданного прикосновения и напряженно съежилась, не приветственно отнесясь к навязанной мужем близости. Она уже потихоньку начала согреваться и, почувствовав, что болезненный озноб все-таки отступает, хотела воспользоваться шансом поспать и отдохнуть, как следует, однако, находясь чрезвычайно близко от Болтона и не ощущая себя в безопасности, не могла расслабиться и погрузиться в сон.       Санса была напряжена и лежала с открытыми глазами, прислушиваясь к дыханию Рамси и не упуская из вида его руку на себе. Когда же он вдруг шевельнулся, она напрягались еще больше и в ожидании его дальнейших действий, даже бессознательно задержала дыхание. Однако не могущий не заметить неестественную скованность и встревоженное состояние Сансы Болтон вопреки ее страхам стал просто гладить ее по бедру и талии.       На протяжении еще долгого времени Волчица бдительно следила за поведением мужа и, в конечном итоге не найдя в нем ничего угрожающего ее благополучию, постепенно начала успокаиваться. Уже не боясь пошевелиться, она улеглась поудобнее и закрыла глаза, пребывая в полусне, в полубодрствовании, отказываясь до конца довериться Болтону и оставаясь на чеку.       Время шло, и усталость упорно брала свое, так и нашептывала выкинуть из уставшей головы мысли о Рамси и отдаться прекрасному, манящему сну. Но Волчица не хотела поддаваться уговорам и держалась яви из последних сил, однако против собственного тела не пойдешь. И Санса, оправдывая саму себя тем, что бастард уже прекратил поглаживания и, судя по его тихому равномерному дыханию, сам провалился в сон, и, значит, угрозы для нее не представлял, отдалась в объятия сна.