Бог и наркотики

Вспышка боли, такая резкая и непринужденная. Пройдясь по всему телу, заставляет его вздрогнуть… Она исчезает так же быстро, как появилась, оставляя после себя неприятное послевкусие и звон в ушах. Длинными пальцами хватаюсь за ободок унитаза, так, что белеют костяшки. Склоняю голову как можно ниже. Рвотный ком, подступивший к горлу несколько минут назад, давит все тело изнутри, охватывая шею в жар, медленно душа её. Не церемонясь засовываю два пальца, толкая как можно дальше в глотку, понимая, что нужно вывести из организма всю дрянь, которой меня накачали. Как? До сих пор не могу понять, когда я упустил тот момент, где было то самое, за что следовало уцепиться взглядом? Не знаю. Он упущен с такой скоростью, что возобновить его в памяти практически нереально, остается лишь думать. Думать, как можно было так легко поддаться собственному организму на внешний раздражитель. Грязными пальцами касаясь ручки для слива, цепляюсь за бочок, приподнимаясь, чтобы опереться одной рукой о кафель. Дергаю за шершавую колбочку, поднимая вверх. Кабинку, в которой я нахожусь, мигом заполняет шум воды и странное гудение. Выдыхаю, откидываясь назад, упираясь затылком в изрисованную стенку кабинки. Вспоминаю все то, что произошло несколько минут назад, густо краснея от злости на самого себя. Понимаю. И это приводит меня в жуткое бешенство. Тело было там, оно действовало, руководствуясь какими-то инстинктами, в то время как разум находился в параллельном мире, наблюдая за всей происходящей картиной со стороны. Закрываю глаза, тут же получая перед ними картинку, проецируемую собственным воображением, обрывки памяти: незнакомые лица, улыбки, эта девушка, постоянно жмущаяся ко мне и тот парень, они ведь тоже были под чем-то? Выдыхаю, понимая, что не придется оправдываться перед торчками, краснеть, как пятилетний провинившийся пацан за баловство. Нет. Отмахиваюсь от собственных рассуждений. Как же теперь следует смотреть в глаза самому себе? Не уверен, что о таком захочется рассказывать одноклассникам на вечере встреч, даже если опустить детали с этим странным парнем. Губы… Как же так получилось, что ни одна здравая часть рассудка не пришла мне на помощь, даже не откликнулась на зов тела? Возможно, это последствия действия наркоты сказались и на нем. Приподнимаюсь, опираясь на руку, встаю, отряхивая испачканные колени. Все так же автоматически пытаясь совладать с головокружением, подхожу к кранику, упираясь обеими руками по обе стороны раковины. Несколько секунд залипаю на тонкую струйку воды, что течет из отверстия, а потом хватаюсь за ручку, приподнимая её и разворачивая в сторону синего цвета. Жду. Жду, когда вода станет ледяной, чтобы засунуть туда сначала руки, смывая с них желудочный сок и остатки еды, а затем, придерживая волосы, окунуть под хлещущую струю воды лицо, рукой проводя от лба к подбородку. Жажда приходит так же быстро, как и новая головная боль. Набирая в чашу ладоней воды, подношу к губам, разом выпивая всю, но этого мало, из-за чего приходится повторять это снова и снова. Чувствую, как холодные капли скатываются по рукам, заползая на локти, а оттуда стекая на джинсы и футболку, заставляя вещи намокнуть. — Эй, — голос за спиной заставляет вздрогнуть, больно ударившись лбом об изгиб крана. — Живой еще? — не спешу разворачиваться, лишь поднимая взгляд в зеркало и наблюдая в его отражении высокого парня в темно-бордовой рубашке. — Ещё… — сухо отвечаю ему, желая, чтобы он как можно скорее скрылся с моих глаз для своего же собственного блага. — Вот и славно, — парень подходит к соседней раковине, приподнимая ручку. — Какого черта ты это сделал? — спокойно, без каких-либо эмоций задаю один единственный вопрос, от чего наличие следующего зависит лишь от ответа. — Могу я узнать, что ты имеешь в виду? — ополаскивая руки водой, закрывает кран, подходя к сломанной сушилке, в действие которую не получилось привести даже несколькими ударами по корпусу. Черт. Раздражает. — Что ты мне подсыпал? — не знаю почему, но я был уверен именно в этом, никаких следов от игл на теле у меня не было, нюхать, я ничего не нюхал и курить, тоже не курил, из всех возможных вариантов оставался лишь один. — Я? Могу счесть это за обвинение? — хмуро и удивленно спрашивает он, поправляя мокрыми руками свои волосы. — То есть сам ты этого сделать никак не мог? — противно находиться в этом месте, дышать смрадом, что обитает в прокуренном воздухе. — Как? — подхожу ближе, въедаясь своим взглядом в эти мутные глаза, на которых ещё слегка виднеется дымка. Ещё не отпустило? — Придурок ты, — выдыхает он, опуская веки, чтобы распахнуть их, представая уже обновленным взглядом, словно по щелчку, без какого-либо намека на неясность рассудка. — Кто тебя заставлял жрать столько лимона? — О чем ты? — не совсем понимая, что Иззи имел ввиду, переспрашиваю, переставая держать равновесие, резко отшатываясь назад, в последний момент успев схватиться за край раковины, который как на зло оказался скользким. Упасть, я так и не упал, повиснув в воздухе в полуметре от пола. — Давай без резких движений, — спокойно и даже по-доброму советует парень, вытягивая руками, сдерживающими мое тело, не давая ему упасть, возвращая в вертикальное положение. — Сам разберусь, — отвечаю довольно грубо, даже не в силах справиться со своим раздражением. — Ты так и не ответил, — послушно кивает, протяжно выдыхая воздух из легких. — Лимон, что лежал на тарелке. Насколько мне помнится, ты съел четыре штуки, если не больше. Иначе говоря, радуйся, что все так быстро закончилось… — отпрянув от меня, опуская руки, отвечает он, продолжая пристально смотреть… — С каких пор людям стало сносить крышу от лимона с сахаром? — недоверчиво хмыкаю, закатывая глаза. — Смешной и глупый. Это привычка Ли, она ненавидит употреблять таблетки в таком виде, в котором они есть, поэтому всегда заранее готовит их. То, что ты съел, не было посыпано сахаром, это лишь смесь нескольких толченых стимуляторов. — Тварь… — выплевываю прямо ему в лицо. — Не стоит так ругаться, детям это не идет, — лыбится, из-за чего хочется вдавить его рожу прямо в зеркало напротив. — Заткнись. Почему ты не остановил меня? — Знаешь, — его лицо оказалась в миллиметре от моего. — Мне тоже захотелось посмотреть, как ловят кайф люди… — шепот на ухо, словно яд, а слова, выдернутые из контекста моей речи при нашем первом разговоре, больно бьют по ушам, заставляя понять в какую мерзость я окунулся. — Отойди, — отпихиваю плечом, быстрым шагом ретируясь из помещения. К лучшему для всех, кто был там, Иззи действительно не пошел за мной, не попытался догнать, как это бывает на каждом углу, когда человек пытается объяснить то, что он хотел сказать. Мерзость… Даже рад, что он не рискнул пойти на такой ответственный шаг. Я сам один из тех людей, кто придерживается строгого правила по жизни: «Я несу ответственность за свои слова, а не за те процессы, которые происходят в вашем мозгу, после окончания моих слов». Дойдя до вешалки, на которой я оставил куртку, хватаю её, проверяя карманы, в которых по собственной глупости оставил бумажник. Подхожу к барной стойке, вытаскивая его целым и невредимым. Отыскав глазами Клеменса, что торчал где-то под столом в поисках очередной бутылки, которая закончилась в общем ассортименте, подхожу к нему, сразу переходя к делу: — Сколько я должен за выпивку? — сухо спрашиваю парня, наблюдая как лицо того меняется. — Ты чего такой угрюмый? Не поделили чего? — лезет не в свое дело, грозясь нарваться на реплику, о которой я позже буду, скорее всего, жалеть. — Тебе кажется, я просто устал, — еле сдерживаю язык за зубами, чтобы не оскалиться, как собака. Откуда столько гнева? Очередные последствия? Протягиваю парню купюру, которой должно хватить, чтобы рассчитаться. Стук клавиш, щелчок и касса открывается, а парень в спешке под ворчание нетерпеливого клиента отсчитывает мне сдачу. — Спасибо, было приятно познакомиться, — лучезарно улыбается Клеменс, на что я выдавливаю из себя ответную пародию на улыбку и забираю сдачу. — Красивое у тебя заведение, — искренне отозвался я, перед тем как уйти. Оказавшись на улице, я быстро застегнул куртку на замок, вжимаясь подбородком куда-то в район груди, чтобы голую шею не так сильно обдувало морозным ветром, подношу к лицу сотовый, из-за чего яркая подсветка дисплея бьет по глазам. Щурюсь, разглядывая цифры, которые должны были показать мне время, но ничего не вижу — из глаз скатываются мелкие слезинки. Проморгавшись и отведя руку чуть дальше от лица, чтобы свет не слепил, всматриваюсь в экран, время на котором показывает начало пятого часа. Удивительно, что с того момента как я отключился, прошел всего час. Находясь там, под действием таблеток, мне казалось, что полдня прошли мимо меня. Убрав телефон на место, засовывая руки в карманы куртки, сжимаю их в кулаки, чтобы сохранить тепло. Оглядывая двор, в котором нахожусь, пытаясь вспомнить дорогу сюда, я наткнулся глазами на узкий проем между домами, через который мы попали сюда… Хоть район я знал плохо, это не помешало мне через двадцать минут, почти окоченевшим, добраться до квартиры. Синими руками, достав из кармана куртки ключи, которые со звоном, зацепившись за замок, выпали на лестницу, отлетая до середины ступенек, я со всей силы ударил железную дверь ногой, возвращаясь назад, чтобы поднять потерявшуюся вещь… Оказавшись внутри, на ходу скидываю обувь, не заботясь о том, что на утро я наверняка обнаружу грязную лужу в коридоре, из-за того, что не отряхнул ботинки от снега. Но сейчас до этого абсолютно нет никакого дела. Все что мне нужно — сон. Долгий. Чем я и собираюсь заняться в ближайшее время. Зацепившись рукой за воротник футболки, я немного наклонился вперед, стягивая с себя слегка влажную вещь, отправляя ее куда-то в сторону шкафа. Следом летят джинсы и носки, ударяясь о деревянные дверцы и отлетая в разные стороны. Приподнимая край одеяла, ныряю в постель, с головой укатываясь в ее спасительное тепло, обворачиваясь периной словно гусеница. Коснувшись подушки, устало выдыхаю, закрывая глаза и ощущая умеренное биение собственного сердца. Что может быть лучше в жизни, чем это долгожданное ощущение покоя и безмятежности? *** Раздражающая трель дверного звонка выдергивает из сна с бешеной скоростью, не оставляя возможности досмотреть такой сладострастный и эпичный момент во всей приснившейся картине: поверженные тролли захватывают замок, из-за того, что предводитель клана Белой Гвардии хватаясь руками за голову, падает на колени, склоняясь до самой земли и на непонятном для окружающих языке во все горло кричит: «Трёхмандоблядское отродье, узри же ты, что такое смерть». Распадаясь на сотни маленьких светящихся искр, мужчина покидает этот враждебный мир, возвращаясь в не менее враждебный по своей сущности. Слетев с кровати, больно ударившись задницей о холодный пол, я не сразу понял, что звон, стоящий у меня в ушах, действительно все это время исходил от двери в прихожей, нервируя каждую клеточку моего непроснувшегося мозга. Сдернув с кровати одеяло, обмотав себя словно римская барышня, я медленным шагом прошел к двери, надеясь, что по дороге столь раннему гостю придет в голову убрать палец с кнопки. К своему собственному удивлению, я обнаружил дверь незапертой, радуясь тому, что звонящему не пришло в голову опустить ручку и потянуть её на себя. — Да хватит уже, — на ходу крикнул я, открывая дверь и сталкиваясь с горящими глазами. На голову ниже меня передо мной стоял голубоглазый парень, одетый в черный пуховик. Вокруг его шеи был намотан шарф, а шапка, что до этого сидела на голове, немного съехала, открывая вид на волосы цвета пшеницы. — Живой?! — то ли спросил, то ли уточнил гость, потирая красный от холода нос. Кажется, события произошедшие парой часов раньше, совсем выбили из моей головы мысль, о которой я так старательно себе напоминал в первые минуты трезвого рассудка и все же забыл. Человек, стоящий передо мной, был старостой нашей группы, в свой двадцать один год он уже успел побывать в двух вузах, которые ему совершенно не понравились. Чем именно? Я не задавался подобным вопросом, мне это было ни к чему. Однако учиться с ним было довольно занятно, парня в первый же день запрягли в узду правления под видом старосты, свалив груду обязанностей, с которыми он должен был успевать справляться, не взирая на трудности в учебе. Хотя разве у такой умной головы могут быть трудности? — А ты так спешил, чтобы увидеть тут окочурившегося меня? — хмыкнул я, расплываясь в довольной улыбке, наблюдая, как парень меняется в лице, а затем, разворачивается ко мне спиной в желании убраться отсюда как можно скорее. — Стоять, — ухватившись рукой за его плечо, из-за чего пришлось отпустить край одеяла, что благополучно упало на грязный пол, впитывая в себя лужу из-под моих брошенных сапог, я завел парня в коридор. — Моя совесть не позволит мне поступить так антигуманно. Раздевайся, — уверенным голосом произнес я, смотря как глаза парня, через неплотные линзы очков, увеличились в размере. — З… Зачем это? — пробормотал он, поправляя съехавшую черную оправу. — Как «зачем»? Чай пить будем, ты и так вон… Весь синий, а пока обратно вернешься, вообще в ледышку превратишься, — я отошел от парня чуть дальше, чтобы не давить на него своим резким напором, попутно поднимая одеяло и сдернув с него пододеяльник, комкаю в руках. Мне почему-то показалась, что он не привык к общению, а подобное приглашение в дом застало его врасплох. — Ладно, — собиравшись с силами минут пять, все же кивнул Тайлер… Кажется, его звали именно так. — Давай поступим вот как: ты пока раздевайся и проходи на кухню, а я в ванную схожу, а то, как видишь, только проснулся, да и ещё не до конца, — не знаю почему я решил посвятить парня в то, что я собираюсь делать и то, что делал до этого, если он и так все сам прекрасно видит, но обижать его не хотелось, потому что вину за его беспокойство я все же чувствовал. Проводив Тайлера до кухни, я набрал полный чайник и, поставив его на огонь, ушел в ванную. Глядя в зеркало, не в силах сдержать идиотской улыбки, я понял, насколько глупо выглядел. А принюхавшись, ещё больше убедился в своём убойном утреннем амплуа — запах был просто убивающий, намешанный букет из различных оттенков, сразил бы на повал даже скунса. Отодвинув клеёнчатую штору, я включил теплую воду, которая сильным напором ударила в противоположный конец ванной. Скинув с себя нижнее белье, я встал под душ, вслепую ища зубную щетку на подставке у зеркала, куда потом вернулся за зубной пастой. Упорно сопротивляясь мыслям, что пытались атаковать мою голову с того самого момента, как я разлепил глаза, я набрал в рот воды, гоняя её от одной щеки к другой по кругу, тем самым заставляя себя концентрироваться только на одном ощущении. Завернув голову в полотенце, попутно вытираясь вторым, я зашел в свою комнату, переодеваясь в чистую одежду: синяя футболка и черные шорты чуть выше колена. — Ого, — не смог выразить я своего удивления, когда войдя на кухню, увидел две кружки чая, стоящие на столе. — Извини, просто тебя так долго не было, что я решил сам сделать, — виновато оправдал себя Тайлер, отпивая горячий напиток. — Я ж тебя за это ещё не расстрелял, так что нечего тут распинаться… А чего печенье не достал? — парень заметно повеселел после этих слов, даже странно было видеть такую реакцию. Наверное, сказывался пробел в общении длинною почти в полгода. — Так ты объяснишь мне смысл этой странной смс? — спросил Тайлер, когда я полез в хлебницу за печеньем, а затем в холодильник за джемом и сыром, предлагая парню на выбор тот или иной продукт. — Ну… Дело в том, что мне показалось, что я могу попасть в неприятность, выбраться из которой будет довольно трудно, поэтому решил перестраховаться, — хмыкнул я, абстрактно обрисовывая ситуацию и цель написанного, усаживаясь напротив парня. — И чем бы я тебе помог, случись что? Место, куда ты отправился, ты не написал. Да и вообще, уходил ли ты куда-то, я не знаю, — он взял ложку, зачерпнув сладкой массы, намазывая её на печенье. — Да, это я понял ещё тогда, когда набирал текст, но всё же — ничего же не случилось… — Беспечный ты, — перебил меня светловолосый, опуская взгляд в чашку, из-за чего стекла очков, отражая свет, лишили меня возможности видеть его глаза. — Да ладно тебе, надо же хоть иногда рисковать своей задницей, меня порядком подташнивает целые дни проводить дома, поэтому и устроил всё это. Ты главное не волнуйся, я проблемы на тебя не сваливаю, а то мало ли, — размешав зачем-то ложкой чай, в который не клал сахар, попросту потому, что не пью с ним, я отрезал кусок сыра и положил его на мучное изделие. — Буду надеяться, — улыбнулся парень. — Ты это… Расскажи, что-нибудь о себе, а то ведь мы толком не общались, да и номер мой откуда у тебя? — поинтересовался он. — Как, откуда? Насколько мне помнится, в сентябре ты его сам мне вручил, как и половине нашей группы. — Хм… точно, я уже и запамятовал, — собирая пальцем крошки в кучку, подтвердил Тайлер. — Рассказать о себе? Боюсь, что у нас слишком разные интересы, моя жизнь не настолько красочна и насыщена разными событиями, чтобы о них рассказывать. Самая обычная серость, которая изредка скрашивается игрой на гитаре, — добавил я, откусывая очередной кусок и слушая, как за стеной у соседей работает радио. — Гитара? А я не умею играть ни на одном инструменте. Пробовал, конечно, но не получалось. Выучить что-то легче, чем провести пальцами по струнам. — Я бы мог тебя научить, но… — я хотел добавить, что не возьмусь за это, но парень меня опередил, избавив от объяснений. — Не выйдет, как бы ты ни старался, талант во мне не проснется, — улыбнулся он. — Ну и ладно, — махнув рукой, Тайлер почесал голову. — А ты? Тебя хоть что-нибудь кроме учебы интересует? — слегка грубовато и задиристо поинтересовался я, желая хоть как-то продолжить разговор, чтобы в воздухе не повисала неуютная атмосфера. — Ещё один, — заразительно засмеялся парень. — Мне нужно уже вести список тех, кто считает меня заунывным ботаником, который дальше собственного носа ничего не видит, — улыбнулся он. — Я увлекаюсь авиамоделированием, раньше ещё играл в бадминтон и немного занимался танцами. «Ну, точно — ботаник», — мысленно определил я диагноз, решив, что вслух этого говорить не стоит. Вдруг нечаянно нанесу ему душевную травму, после чего город накроет волна серийных убийств: все как один — парни, рост сто восемьдесят, темные длинные волосы. Он будет убивать их медленно и мучительно, а когда они перестанут подавать признаки жизни, уходя он засунет им в задницу толстую морковь. А, нет, это уже было в каком-то фильме. Тогда… Выбреет им висок, а в очко вставит самодельный самолетик — не зря же он этим занимался. — Эй, ты чего? — вытягивая меня из детектива, который я себе в подробностях нафантазировал, парень пощелкал перед туманными глазами пальцами. — Да… да… Моделирование говоришь? Самолеты делать умеешь? — задумчиво произнёс я. — Умею. Правда, у меня не получается больших, мои, обычно, в ладонь умещаются, — «Ну. Да. Как раз. Даже очко растягивать не придется и так влезет», — мысленно я поставил себе ещё одну галочку, пообещав впредь следить за словами и мыслями, а заодно присмотреться к парню получше, вдруг я раскрою преступление ещё на корню. — Здорово, — я закрыл рот рукой, чтобы сдержать чудовищную улыбку, что была готова заползти на моё лицо, вдребезги руша мою теорию и сдавая меня с потрохами. — Спасибо за чай, — Тайлер поставил пустую кружку в раковину, возвращаясь на свое место и смотря на часы, что висели над дверью. — Я бы с удовольствием ещё с тобой посидел, воспользовавшись возможностью поговорить с самым молчаливым человеком нашей группы, но мне в десять нужно быть на работе, — парень, вновь шокировав меня очередной характеристикой моей скромной персоны, поднялся со своего места и, дождавшись моего кивка, пошел в сторону прихожей. — Ты ещё и работаешь, — удивился я, подавая Тайлеру куртку. — А ты разве нет? Мне казалось, почти каждый студент старается найти себе подработку, чтобы не сваливать всю оплату на родителей, — в голосе парня звучало удивление, для него было новым, что человек так просто мог сидеть на шее у родителей, но лично я с этим ничего поделать не мог. — Первый учебный год мне и носу не разрешили совать даже на малую работу, для моей мамы важнее, чтобы первый курс устаканил меня в этом городе, а потом… Потом как карты лягут, — хмыкнул я, поправляя влажные спутанные волосы. — Если что, могу помочь с поиском в следующем году, — Тайлер надел сумку на плечо и встал возле двери, ожидая пока я её открою. — Посмотрим, — пожав протянутую руку парня, я выпустил его из квартиры. Закрыв дверь на защелку, подойдя к зеркалу, я расчесал волосы, приведя их в относительный порядок и забрав в слабый хвостик, отправился в свою комнату, надеясь там доспать свои положенные три часа. А если повезет — четыре. *** Выходные. Всегда жаль, когда эти безмятежные дни подходят к своему трагическому концу и, нет бы, чтобы финал у них был относительно положительный, хотя бы с одной стороны спектра, понедельник умудряется перечеркнуть абсолютно весь сценарий. Субботу и воскресенье я провел дома, высовывая свой нос лишь в магазин, чтобы запастись едой и туалетной бумагой, благодаря которой я мог просрать грядущие два дня жизни. Конечно, без учебников ни суббота, ни воскресенье не обошлись, как-никак, я все же решил нагнать непонятую мной тему по физике, долго разбираясь с характеристикой движения точки, а затем, надумал переписать из группы в Интернете лекцию по химии, урок по которой я так безответственно пропустил. Безусловно, дальнейшее времяпровождение было куда веселее: парочка фильмов, где в глубочайших детализированных подробностях показывают самые кровавые и изощренные убийства. Конечно же, не обошлось и без комедий, после просмотра одной из которых мне почему-то жутко захотелось податься в стриптизеры-наркодиллеры и стать той гадкой мазафакой, на которую пускают слюни молодые и не очень женщины, в то время как собственное очко сжимается от того, что в любой момент в заведение могут ворваться копы, которые, собственно, в нем и обнаружат искомый материал. Впрочем, я так же не остался равнодушен к любимой игре, которую за два вечера успел пройти дважды. В общем, не жизнь, а благодать. Самым обидным фактом понедельника стали сломанные наушники — то бесценное и недосягаемое сокровище для меня было вдавлено в снег мощным ботинком, который разорвал все контакты. В последствие маты различным оттенком окрашивали мою дорогу вплоть до дверей университета. Я бы и дальше бормотал себе под нос всякую вычленивающую разум гадость, но женщина-охранник, под натиском убийственных взглядов которой я просто не устоял, вынудила меня замолчать. Причем, даже мысленно. Как так получилось, до сих пор для меня остается загадкой. Не могу сказать, что на этом все неприятности закончились, но потеря ощущения звуков была самой трагичной для меня. Идя после последней пары по широкому коридору, чьи стены были выкрашены в мутно-зеленый оттенок, плавно переходящий в желтоватый на стыках этажей и окон, я мечтал о том, что совсем скоро мое бренное тело будет лежать под теплым одеялом. Относительно довольный таким раскладом, держась за перила, я медленно шагал по еле влажным ступеням, по которым не так давно прошлись тряпкой, мысленно рисуя себе упоительную картину проведенного вечера за ещё одним фильмом. Моего плеча коснулась чья-то рука, напугав меня до такой степени, что из-за неожиданности, я чуть не угодил носом в ведро, что стояло у конца лестницы. Чудом зацепившись за перила, я повис в воздухе, оглядывая медное корыто, в котором признал импровизированный туалет. Развернувшись лицом к тому, кто решил надо мной таким нелепым образом подшутить, прекрасно зная, что все люди в нашем универе в понедельник ходят абсолютно потерянные, я столкнулся со смеющимися карими глазами, от вида которых стало как-то не по себе. Передо мной стоял учитель химии, как всегда в серой униформе персонала: атласные брюки, длинная рубашка, жилетка и галстук — единственная белая вещь в этой гамме серого цвета. — Вы что-то хотели? — поинтересовался я, боковым зрением замечая несколько студентов, что повернули голову на шум. — Я хочу видеть вас в своём кабинете через пять минут, — в руках Иззи было много листовок, которые он передал подошедшему старосте группы пятого курса. — Занятия закончились, и я хотел бы уйти домой, — не обращая внимания на минутную отвлеченность парня, я сказал то, что хотел и, развернувшись, поспешил уйти. — Жаль, я хотел показать вам пару памятных снимков, уверен они вас заинтересовали бы, — я спиной почувствовал улыбку пропитанную лисьим ехидством, сделав поворот на сто восемьдесят градусов, я внимательным изучающим взглядом посмотрел на преподавателя. «Через пять минут», — одними губами повторил он, ставя подписи на тех самых листовках, что уже находились в руках у казначея. Обычно, когда в школе меня вызывали к учителю в кабинет по разным на то причинам, сердце неприятно кололо, а в душу закрадывались смутные подозрения, что сейчас точно что-то должно произойти. Боялся я по любому поводу и без. Даже если меня хвалили, что тоже могло иметь под собой основу, я все равно жутко очковал, заходя в класс. Однако, спустя какое-то время, это даже не связано с конечным классом, весь мой страх будто спустили в унитаз, захлопнув крышку. Я стал абсолютно спокойно относиться к таким визитам, из-за чего чрезмерное хладнокровие и равнодушие заставляло классную даму волноваться. Подойдя к кабинету химии, ухватившись за ручку, я потянул дверь на себя, заходя внутрь не спрашивая разрешения. За своим рабочим местом сидел Иззи, перебирая очередные бумаги, изредка заостряя внимание на каких-то числах, делая себе пометки в тетрадь, он, не поднимая глаз, указал мне на переднюю парту, за которую я сел, кинув сумку на соседний стул. Закончив, он закрепил все листы держателем и, отложив ручку, посмотрел на меня. Глаза его казались какими-то усталыми, он был совсем не похож на человека, с которым я столкнулся минуту назад в коридоре. — Подойди, — Иззи взял свой черный кожаный портфель и, достав из него небольшого размера планшет, нажал на кнопку, чтобы включить его. Понимая, зачем он позвал меня, я подошел к его столу, облокотившись бедром о его край, попутно упираясь одной рукой о деревянную гладь. Наклонив голову чуть ближе к темноволосому, я проследил за движениями его пальцев и за тем, что творилось на экране, ожидая того момента, когда мне наконец-то покажут то, ради чего я здесь. — Вот, — он открыл одну из множества папок, в которой находилось шесть файлов и, нажав на один из них, передал мне. — Можешь смотреть, — хотелось съязвить ему в ответ, сказав что-то вроде: «Не тупой, понял», но решил оставить разговоры на потом. Пролистав все шесть фото, всматриваясь в каждый снимок, на котором я узнавал своё лицо, прибывающее в эйфории, где мои руки с особой нежностью обвивают талию девушки, которая в свою очередь продолжает двигаться под музыку — на фото её тело застыло в движении, лицо парня, впивающегося поцелуем в мои губы, его откровенный стояк, бугорком оттягивающий ткань джинсов, тело прошиб холодный пот. — Где ты взял это? — отдав парню обратно планшет, я встал ровно, из-за чего приходилось смотреть на него сверху вниз. — Сфотографировал, с того места, где мы сидели, был хороший обзор на вашу компанию, — улыбнулся парень, проводя языком по своим бледно-алым губам. — Зачем? — мне никак не хотелось озвучивать мысль, которая пришла мне в голову ещё тогда, когда я увидел первую фотографию, поэтому я решил воспользоваться наводящими вопросами. — На память, — откидываясь назад на стуле, из-за чего его ножки, проезжая по полу, скрипнули, Иззи в ожидании следующего вопроса, испытывающе уставился на меня. Самое странное, что меня абсолютно не волновало, чего он хочет добиться. Конечно же, тот факт, что подобные фото могли распространиться, меня не радовал, но и не сильно задевал за живое, возможно, если бы это было в школе, я бы ещё задумался, но тут, где меня знает от силы три человека — не прокатит. — И чего ты хочешь? — я решил проверить этого чудика, начав игру по его правилам, — не просто так же он меня позвал. — Я? — Здесь есть ещё кто-то? — я оглянулся по сторонам, непонимающе кивая плечами. — Хочу? — наигранно усмехнулся он, продолжая покачиваться на стуле. — Член мне в ухо, сигарету в нос, да-ты-задолбал-уже-говори-бля-что-тебе-надо-от-меня-и-я-пойду, — в эту самую минуту мне так хотелось кинуть в его голову чем-нибудь тяжелым, меня никогда ещё ни один человек так не раздражал, как это напыщенное чудовище, а открывать список и вносить его туда первым, мне не хочется. — У-у-у, ну и чего ты так бесишься? — снова эта улыбка, аж зубы сводит от такого фарса, который ураганом заполняет все помещение. — Я? Бешусь? Тебе кажется, это просто скачки напряжения, — не глядя я ткнул пальцем в сторону генератора подачи энергии, который находился в двух кабинетах: физики, химии, и я знал точное его место. — Успокойся, — он резко встал, из-за чего, проехавшийся стул, снова озарил комнату иннервирующим слух скрипом. — Правда? Разрешаешь? — Заткнись, — маска шута словно слетела с лица преподавателя, через секунду я был вздернут за грудки кофты его руками и усажен на его стул. Иззи сел передо мной на стол, уставившись озлобленными глазами. — Мне от твоей скучной персоны ничего не нужно, ты такой же нудный, как и все остальные, кто был до тебя. Ничего не представляешь. Ничего не стоишь. Ты лишь отребье, которое кричит о своей важности. Я лишь показал тебе пару снимков, чтобы ты увидел, как глупо и идиотски развязно ты там выглядел. И что вместо этого? Твоя единственная извилина в мозгу начинает додумывать историю сама, видя под этим некий факт шантажа. Я не прав? — сказать, что я был поражен, значит, ничего не сказать. Я готов был пустить слюну на эту речь. Нет, ничего нелогичного он не сказал, об этом догадался бы любой на его месте, но озвучить это, да ещё и в такой форме. Он что, пытается меня учить? Я ведь этого совсем не люблю… И мне показалось или он назвал меня скучным? Нет. Мне не показалось. Продолжая сидеть на стуле, задрав одну ногу на ногу, я коснулся волос, убирая прядку, что упала мне на лицо от такого сильного рывка. — И это все? — губы застыли в улыбке. — Катись, — шипит он, не отводя взгляда от моего. — Нет… Теперь поговорить хочу я. Если честно мне далеко насрать сколько и как там было до меня. Если честно я вообще не понимаю, к чему ты клонишь. Но я больше всего ненавижу в этой жизни, когда меня учат те, кому самим учиться нужно. Старательно. Долго. И упорно. Ты назвал меня скучным? Но на что ты намекал, говоря это? Я не клоун и не намерен тебя веселить, то, что ты со своими друзьями варишься в этом дерьме, не значит, что я окунусь в него вместе с тобой. Я сделал ошибку, предложив тебе такой вариант компромисса. Нужно было сразу пойти к деканату. Сейчас уже поздно… Хотя, — я немного задумался, продолжая внимательно смотреть в эти заинтересованные глаза. — Никогда не поздно накатать на тебя письмо, чтобы в ближайший месяц тебя задрочили проверкой. Но оно мне надо? Даже близко. Я встал со стула, подходя к парте, чтобы забрать свою сумку. — Что ты будешь делать с тем, что в той папке? — не оборачиваясь, спросил я его. — Тебе все равно, но ты упорно пытаешься узнать… Занятно. Не собираюсь и не собирался я тебе ничего делать, если хочешь, можешь удалить все то, что там видел, я возражать не собираюсь. — Почему я должен быть уверен, что ты не сделал копии? — протянул я, разворачиваясь лицом к нему. — По тебе шаблоны плачут, ты был бы отличным героем какого-нибудь романа, но это жизнь, придурок, и мне глубоко насрать на какого-то там подростка, который решил, что мне есть до него дело, — его язык снова скользнул по пересохшим губам, в любой другой момент в лице девушки я бы принял это за откровенный намек, но, кажется, Иззи просто был измучен жаждой. — Шаблоны? Прости, но к подобному я не привык. Ты прав — это жизнь. Здесь нет шаблонов, чьи-либо поступки нельзя так просто предугадать лишь потому, что тебе хочется… Я лишь спросил тебя, в твоих учениях я не нуждаюсь, — я взял сумку и направился к выходу. — Чтобы я больше не видел тебя в клубе, даже не вздумай соваться туда, — голос был грубым, но почему-то мне показалось, что в интонации проскользнули нотки предостережения. — Это мы ещё посмотрим, — ответил я, закрывая за собой дверь.