Бог и наркотики

— Дьявол, чтоб тебя… Телефон выскальзывает из рук, ударяясь металлическим корпусом о поверхность стула, меняя траекторию, его заносит влево, из-за чего наушники, растянувшись, больше не выдерживают его веса, отсоединяясь от разъема, позволяют гаджету упасть на пол. Громкая музыка разносится по аудитории, где преподаватель хриплым и уставшим голосом зачитывает очередную лекцию. Сегодняшняя тема — «кинематика поступательного движения материальной точки и твердого тела». Нудно, однако, не скучно. Не спешу поднимать телефон, чтобы избавить случайных слушателей от партии мощной электрогитары и барабанов, пусть наслаждаются, пока я делаю вид, что запутался в обвивших меня наушниках. — Гир, у тебя там все в порядке? — откликается староста, первым не выдерживая чудной симфонии. — Сейчас… Сейчас всё будет, — ловлю пальцами тонкий корпус, провожу по сенсорной панели, тем самым останавливая трек. Увы, как бы сильно мне ни хотелось, расстроенных вздохов по поводу того, что кто-то не сможет дослушать песню, не оказалось. Мои музыкальные предпочтения не разделяла ни одна душа в этой аудитории. — Готово, — засовываю телефон в карман джинсов, предварительно возвращая наушники на своё место. Так-то лучше. Раз уж вникнуть в содержание лекции, с которой мне придётся иметь дело в будущем, не получится, лучше потрачу это время на поднятие боевого духа: впереди ещё две пары. Однако по прошествии получаса понимаю — сила воли у меня никакая. Ерзая на стуле, пытаясь размять затекшие ноги, я немного отвлекся на рисование в тетради соседа по парте — получился довольно годный комикс на пол-листа. Закончив, накинул на голову капюшон черной толстовки и отвернулся к окну. Беззвучно барабаня ногами по воздуху, высиживаю ещё пятнадцать минут, прежде чем моя рука взлетает вверх, привлекая к себе внимание преподавателя. Нашему консервативному лектору нравилось, когда студенты обращались к нему даже с такой пустяковой просьбой как: — Позвольте выйти. — Ступай, — не отрываясь от тетрадки, поправляя на носу съехавшие очки, разрешает мне пожилой мужчина, делая этим огромное одолжение — ссать хочется адово. Из аудитории телепортируюсь молниеносно. Но уже в конце длинного коридора понимаю, что до туалета элементарно не дотерплю. Перед глазами очень кстати мелькает дверь с табличкой «служебное помещение». Элементарного унитаза, конечно, там не могло быть, но пару свободных ведер должно по возможности найтись. Впрочем, мне бы хватит и одного. Уверено хватаюсь за ручку и тяну дверь на себя, с огромным сожалением наблюдая как все мечты о скоропостижном справлении нужды огромным осколком рухнули куда-то вниз живота, заставив на какое-то неопределенное время забыть о своей проблеме, переключаясь на новую. Гораздо глобальней предыдущей. Картину, что открылась перед моим взором, никак нельзя было видеть обычному студенту. А точнее, ее нельзя было видеть вообще никому: несколько прозрачных полиэтиленовых пакетиков на столе, содержимое которых тонкой белой дорожкой покоится рядом в паре сантиметров. И что-то мне подсказывает, что это не концентрат стирального порошка для машинной стирки. Я бы мог разыграть дурачка, сделав вид, что ничего не видел, но это оказалось невозможно: я зашел на том моменте, когда преподаватель, склонившись над столом, готовился принять эту едкую смесь в себя. Наши глаза встретились гораздо раньше, чем я успел захлопнуть дверь и удачно ретироваться в любом возможном направлении, ссылаясь на счастливую монету судьбы, выпавшую мне нужной стороной, но лишь поспешил с выводами — со мной была сыграна злая шутка — он заметил. — Вернись, — стальной, раздраженный голос пригвоздил меня в дверном проеме, лишая возможности пошевелить даже пальцем. Мужчина, перестав вертеть в руках широкое плоское серебряное кольцо, оставил покоиться его на столе, и двигается в мою сторону, малыми усилиями запихивает меня в помещение, подпирая ручку двери шваброй. И почему он не сделал этого раньше, до того как сюда кто-то вошел? «Соберись», — мысленно приказываю себе, стараясь унять дрожь в руках, усердно пряча их за спиной. Если бы мне кто-нибудь когда-нибудь сказал, что в университете, в котором я учусь, преподаватель по химии балуется наркотиками, я бы в жизни не поверил… Не спешу разрывать повисшее напряженное молчание, просто рассматриваю его лицо, стараясь разглядеть в знакомых чертах то, что не мог увидеть раньше, сидя за партой в аудитории: прямой идеально ровный нос, как следствие, показатель того, что он ни разу не был сломан, губы средней величины, правильной формы, хорошо очерченные, с ложбинкой по центру над верхней, зеленые глаза с мутным оттенком карего цвета, длинные прямые ресницы, короткие взъерошенные темно-русые волосы. Ни единого намека на употребление психотропных веществ… Может, он впервые? «Ты ебанулся?», — мечется сознание, а сердце готовится выпрыгнуть из груди, все это время отбивавшее ритм по-круче барабанной дроби, чей звук доносится из наушников, упавших на плечи. — Здесь ведро есть? — не выдерживая долгого молчания, спрашиваю первое, что приходит в голову — предыдущая проблема снова начала волновать меня с утроенной силой. — Поищи за ширмой, — преподаватель кивает в сторону длинных пластов прошивки для стен. И ведро, действительно, находится за ними. Дабы избавиться от гнета все еще висевшей тишины, затыкаю левое ухо наушником, переключаясь на играющий трек. Расстегиваю ширинку и без зазрения совести, спускаю накопившееся прямо в металлическое корыто. И едва проскальзывает приносящая еще и душевное облегчение мысль, что с жидкостью уходит все волнение и стресс, пережитые мною за последние пару минут, как голос, раздавшийся прямо над ухом, прерывает меня прямо на подходе к финишной прямой. И сквозящее в нем ехидство, словно одним хлестким ударом по рубильнику перекрывает подачу воды. И как так вышло? Сам не знаю. — Ты больной? — спрашивает он. Кажется, мужчину зовут Брайан, а фамилия у него Иззи. Не повезло, так не повезло, что тут ещё скажешь? Лучше бы его по фамилии назвали. И все равно, что звучало бы Иззи Иззи — имя было бы клевым. — Я могу спросить то же и у Вас? Знаете, какой урон наносите своему хилому организму, употребляя подобную дрянь? — глаза Иззи — буду мысленно звать его так — чуть из орбит не вылезли, когда он услышал подобный контекст из уст первокурсника. Так и хочется добавить: «Что? Не ожидал? Да я ещё и не так могу», — но развернувшись лицом к нему, попутно застегивая ширинку, осознаю, что конкретно попал. Подобное выражение лица мне очень знакомо. Рука мужчины в мгновение сдавливает мое горло, тем самым вызывая кошмарную боль каждым новым нажатием. Представить себе не могу насколько красным станет моё лицо через несколько секунд… Жар, охвативший моё тело в дикую агонию, словно на медленном огне тушит мои внутренние органы, продолжая даже тогда, когда хватка Иззи слабеет. — Сопляк, — шипит он, а мое нутро уже мысленно бунтует от подобного обращения. Иззи был совсем молодым преподавателем. Разница в возрасте между нами едва превышала семь лет. Попытка заговорить, выплескивая это возмущение наружу, оказалась жалкой. Получилось довольно плохо… Хуже того, я не смог выговорить ни единого слова. И все, что вышло наружу — кашель. Сухой. Проклятый кашель, вместе с которым наружу не выпали вдобавок мои легкие. — Я могу облить тебя тем, что плещется в ведре, если не перестанешь корчить из себя хомяка при смерти, — совсем недавно смотрел канал с дикими животными, так вот, гиена скалилась и шипела точно так же, как сейчас он. — Вообще-то, хомяки так не умирают… — решаю я поделиться своими знаниями на этот счет, стараясь дышать как можно спокойней. — И вообще, ты чего руки распускаешь? Хочешь потерять работу? — не знаю, на что я рассчитываю, спрашивая об этом, но угроза весьма обоснована. — Напомни мне момент, когда мы перешли на «ты»? — два человека, две маски, два характера или то, что каждый приходя сюда на работу или на учебу, тщательно скрывает. — Да отцепись уже. Я и сам стоять могу, — дернув плечом, я вырываюсь из захвата одной руки Иззи, сжимающей ткань моего балахона. — И вообще, ты меня не настолько уж и старше, — резким движением случайно цепляю, выдергивая провод наушников, обвивавший мою руку, уже второй раз за день заставляя телефон играть для публики, пусть даже сейчас она состояла из одного человека. Наблюдая за тем, как я достаю сотовый из кармана, снимаю блокиратор и останавливаю песню, преподаватель немного успокаивается. Возвращается к столу, забирает с него серебряное кольцо с черными вставками, возвращая на указательный палец правой руки. Подобные атрибуты мне всегда нравились, однако, о своих предпочтениях я не рискую сообщать ему. — Сколько же тебе? — продолжает Иззи, заставляя меня мысленно убедиться — разговор ещё не окончен. — А… Понял. Ты, наверное, на одном курсе уже лет этак пять сидишь. Хм, то-то думаю, рожа мне твоя знакома. С ответом не спешу, находясь в плену собственных мыслей, отвлекаюсь на вонь, заполняющую и без того малое пространство. В стене по правое плечо от меня находится то, что нужно — окно, пусть оно больше напоминало форточку. Зацепив стоящее на полу ведро за ручку, дергаю подвеску на себя, открывая фрамугу. Пришлось привстать на носках, чтобы достать до окна, находившегося на уровне потолка, подтолкнув ведро, выплескиваю его содержимое наружу. Свежий воздух постепенно начал заполнять помещение. — Девятнадцать, — возвращаю ведро на место, попутно отвечаю на заданный ранее вопрос, осознавая, что человек все ещё желает получить на него ответ. — Рожа? — вспоминаю последнее, что услышал, перед тем как отойти. — По-моему, сейчас я именно ее вижу перед собой, — удар в солнечное сплетение оказывается не сильным, но неожиданным, заставляя отшатнуться в сторону и впечататься лопатками в стену. — Хватит распускать руки, — скалюсь я. — Не думай, что это долго будет оставаться безответным. — Ответишь? — равнодушно спрашивает преподаватель, растирая по столу дозу порошка. — Да… Не стоит считать, что простое соблюдение субординации остановит меня в следующий раз, — не знаю, зачем я продолжаю этот бесполезный и ненужный разговор, следовало бы просто вынуть швабру, подпирающую дверь и уйти. — Что ж… Не уверен, что у тебя получится, — ухмыляется едва уловимо. — Но я так и не договорил. — А разве начинал? — искренне удивляюсь я, вытаскивая покореженный стул, стоявший за коробками. — Захлопнись… — странная интонация, будто специально выжимает из себя эту злость. Думая, что напускной гнев сделает его фигуру более устрашающей и внушительной. — Как тебя зовут? — Гир, — отряхнув рукавом сидушку, сажусь на стул, подперев стену. Музыку я решаю выключить, дабы не упустить момент, когда разговор приобретет хоть какую-то долю важности. — На каком факультете проходишь обучение? — На физико-техническом. Это ты таким образом пытаешься контакт наладить, чтобы я ничего не рассказал? — пустословить не хотелось, поэтому я решаю спросить в лоб. — Что рассказал? — То, что видел сейчас. — А что ты видел? — и снова, только глаза, выражающие недоумение. Хитер… Но разве это помеха? — Наркотики… Тебя… В непосредственной близости. Я думаю, в деканате будут внимательно слушать мой рассказ. Постараюсь передать его со всей эпичностью, ведь сам не люблю избитые сюжеты, — покачнувшись немного на стуле, я резко встаю на ноги, заставляя его вздрогнуть. — Значит, тоже хочешь вылететь? Неужели родители готовы оплатить твою учебу в другом месте? Не боишься их расстроить? Звучит неубедительно. Впрочем, он может продолжать сколько ему угодно. — Чем же? Тем, что сдал препода? Да мне еще и стипендию поднимут, — я пытаюсь изобразить на лице улыбку, но получается весьма коряво — ржать хочется неимоверно. Поэтому даже гадать страшно, что за гримаса мученика выходит на моем лице. — Уверен? — Более чем. — А не боишься, если я потяну тебя вместе с собой? — да. Кажется, он сам тащится от этой беседы… Не наблюдал бы собственными глазами, подумал бы, что он все же принял дозу. — Каким образом? — Скажу, что это общее… — «Не впечатлило», — почему-то в любых подобных ситуациях принято так говорить. — И? В моей крови все равно ничего не обнаружат, а в вашей… Даже, если не сейчас — потом. Рано или поздно начнется ломка и тогда… — договаривать я не стал, решая, что мужчина все-таки не тупой и логически мыслить умеет. — Тогда я скажу, будто ты поставлял их мне… Сможешь от подобного отвертеться? — не могу понять, чего он хочет. Слишком фальшиво выглядят его попытки меня уколоть, зацепить, словно рыбу на крючок. — Смело. Но нет… Живу я один. Поэтому в мою квартиру спокойно не залезешь. Надо будет замок вскрывать, а значит, у полиции первым делом появится подозрения — меня подставили. В сумку? Ну и? Разве станет «поставщик» носить с собой срок. — Остроумно… Ну и чего ты ждёшь взамен? — От вас? Мне ничего не надо! — качаю головой, решив, что связываться с подобными себе дороже… Хотя все же, успел поймать себя на мысли — хочется чего-то нового. — Уверен? — Нет. Я передумал, — немного осмыслив ситуацию, я пришел к выводу, что студенческую жизнь представлял себе немного иначе: за пять месяцев пребывания в новом городе, в новом обществе, я почти каждый день проводил время дома. Как таковых друзей здесь у меня нет — одни лишь приятели. А за все это время со мной ещё не приключилось ни одной истории, где я мог бы похвастаться перед друзьями из школы. — Я хочу попробовать… — Ты уверен, что тебе это нужно? — как-то странно спрашивает, ожидая, что я заберу свои слова обратно. — Нет. Скорее всего, ты не так меня понял, — уточняю я. — Я уверен, подобным увлекаешься ты в компании. Так вот… Я хочу увидеть это. — Что? Кайф? Ломку? Психов? Нет… Нет, вряд ли глядя на меня, ты представляешь подобную картину. Все же… Я, думаю ты и сам уже подумал на этот счет, не выгляжу я, как наркоман, — не знаю, кого и в чем он пытается убедить. Меня или больше себя. Но спрашивать не решаюсь. Себе дороже выйдет, так хотя бы смогу уйти отсюда, к тому же, если учесть, что с момента моего ухода из аудитории прошло достаточно времени, — следует поторопиться. — Тогда, вот мой номер, — я передаю ему свой телефон, на экране которого высветилось несколько цифр, дождавшись, когда он без лишних вопросов перепишет его, возвращаю сотовый в карман. — Звонок за тобой, — с этими словами закрываю дверь за своей спиной, убираясь прочь от этого места. И на что же я подписываюсь?