Бог и наркотики

Яркий свет не перестаёт раздражать глазницы. Податливо опускаю глаза вниз, стараясь оградить себя от раздражающих лучей прожектора. По всему помещению разносится бодрящая музыка, отлетая от каждого угла, каждой стены, она опутывает своими сетями, лишая возможности спрятаться. Даже, если закрыть уши, тонкая вибрация будет пробираться через всё тело, лишая его комфорта. Через пару минут после сделанного заказа официант на медном подносе доставляет два высоких бокала с желтовато-ядерной смесью, опуская перед нами напитки, он, бросая дежурную улыбку, скрывается в толпе танцующих подростков. Вспотевшие тела: разгоряченные девушки, заведенные парни — сейчас нет разницы, кто есть кто. Всё смешалось в однородную массу, словно диджей миксуя треки, заставил людей слиться воедино. — Мне не хватает красок, — печально произносит Бриана, старательно выдавливая из себя улыбку. Девушка привела меня сегодня в этот клуб с одной целью — абстрагироваться от мыслей, обстановки, что окружали её на протяжении всей прошедшей недели. Тонкая ткань черного платья сегодня не открывает ни единого кусочка тела Брианы: длинные рукава обтягивают толстые запястья, широкий воздушный ворот закрывает полноватую шею, на этот раз благосклонно лишая меня возможности наблюдать вечно торчащий бюст девушки. На лице ни теней, ни яркой помады, лишь бледная ниточка губ и подведенные верхние веки черной подводкой. Со стороны, наверняка, кажется, что я подцепил в этом огромном балагане очередного фрика нестандартных размеров. — Своей смертью он просто лишил меня цвета, — вяло продолжает она, окидывая взглядом весь свой траурный наряд. — Посмотри на меня, — произносит она, стараясь переорать музыку, впрочем, глаз на неё я так и не поднимаю, всё ещё продолжая испытывать дискомфорт из-за яркой подсветки. — Я вся похожа на жирную кляксу, — впрочем, девушка, не дожидаясь моего взора, самостоятельно заканчивает свою фразу: — Того требует обычай, хватит думать только о том, как тебя не устраивают черные оттенки, — раздраженно отвечаю я, так и не притрагиваясь к ядрёному напитку, что заказала Бриана. — Не стоит быть таким грубым, — фыркая, отплёвывается она, продолжая мусолить своими губами сразу две коктейльных трубочки. — Я даже не начинал ещё, — устало прикрываю веки, принимая расслабленную позу на кожаном диване. — Брайан, — пронзительно тянет она, заставляя в очередной раз сравнивать её голос со свинячим визгом. — Ну, что тебя сегодня не устраивает? — моего плеча касается её рука, а я понимаю, что мне элементарно лень скинуть её. — Меня не устраивает, что мы сидим здесь в тот момент, когда ты, в свою очередь, должна смиренно вместе со своими родственниками переживать утрату, — честно отвечаю ей, начиная всё больше злиться от накалённой атмосферы в клубе. — Тебе нужно веселиться, тебе хочется расслабиться, а что кроме этого ты делаешь сутками напролёт? Если я не ошибаюсь, работы у тебя нет, да, живя в таком достатке, тебе о ней можно не задумываться, но самой-то не скучно? — наконец, открываю взгляд от своих брюк, поднимая его на девушку, что с удивлением не перестаёт на меня таращить свои глазёнки. — Бриана, — впервые за весь разговор обращаюсь к ней по имени. — Ты же неплохо разбираешься в машинах, я сам, слушая тебя, столько узнал, так что тебе мешает пойти тем же топовым менеджером в один из салонов своего отца, повысить там продажи, обзавестись, наконец, не фальшивыми знакомыми, — хлопает наращёнными ресницами, отодвигая от себя даже излюбленный коктейль. — Зачем ты всё это мне говоришь? — спрашивает она, хватаясь за платок. Наверное, человек, который увидел бы это впервые, подумал, что мои слова достали до самого сердца девушки, заставив её растрогаться, но нет. Бриана неожиданно громко чихает и высмаркивается в поднесенную ткань. С родного города своего отца, где прошло захоронение его тела, она привезла целый букет аллергических болячек, подхватив там жуткий насморк. — Будь здорова, — из вежливости добавляю я, тут же отвечая на её вопрос. — Потому что хочу вправить извилины твоего мозга на место, раз уж это не хочет делать сам Стив. Ты же не глупая, понимаешь, что его игры только портят твою жизнь, а чем дольше ты будешь позволять ему вносить поправки в собственную судьбу, тем дольше она будет обходить тебя стороной, — забираю со стола бумажную салфетку и протягиваю девушке, дождавшись пока та заберет, усаживаюсь обратно в ту же позу. — Но я не понимаю, что ты хочешь от меня? — Может, просто не хочешь понять? — пристально смотря на неё, спрашиваю. Впрочем, как я и думал, девушка даже не торопится отвечать. — Вчера смотрел по телевизору торжественное подписание бумаг Стивом на фирму отца, теперь он полноправный член тройки лидеров этого крупного бизнеса. Безоговорочный владелец корпорации, — добавляю я, на что девушка непонимающе косится на меня. — Разве это не твой шанс? — спрашиваю её, вновь ловя на себе потерянный взгляд. — О чём ты? — пожимает она плечами. Сейчас Бриана не улыбается, как не переставая делала до этого, она сосредоточенно вслушивается в каждое моё слово, будто вот-вот услышит истину, которая не была ей известна до этого. Но ничего нового для девушки я не скажу. — Твой брат сейчас с головой погрузится в дела фирмы, разве это не лучшей вариант заняться своей личной жизнью? — она хотела было что-то сказать, наверняка, проникаясь во время разговора жалостью к собственной персоне, но я не даю возможности ей этого сделать, продолжая дальше. — Не нужно ставить на себе клеймо. Ты вогнала себя в рамки, из которых высунуться боишься. Ищешь себе человека из собственных нафантазированных грёз, выпуская из виду обыкновенных парней. Не всем, — я пододвигаюсь к ней ближе, пристально смотря прямо в глаза. — Понимаешь, не всем нужны девушки с картинки. Подумай только, сколько у этих идеальных пар проблем. Одной ревностью, одним желанием всецело обладать этим человеком здесь не обойтись. Это как венерическая болезнь, только жизненная ситуация не ограничивается несколькими известными человечеству видами вирусов, она кишит ими, как дом термитов. И ты хочешь окунуть себя в такую жизнь? Связать её с человеком, который каждый раз, опаздывая на неопределенное время с работы, будет заставлять тебя сгорать заживо от догадок. С человеком, который будет окружён девушками изысканней и симпатичней тебя? Так хочется сгнить в собственном чувстве ревности? Не знаю, почему я именно сегодня решил начать этот разговор, возможно потому, что мне надоело смотреть на её кислую рожу, вечное притворство. Достало играть по правилам Стива. Возможно, я почувствовал, что больше не нуждаюсь ни в её обществе, ни в её деньгах. Причин много, и главную точно не выделить. Пусть она, не возражая, продолжала слушать меня, нарастающий в её теле гнев, расползающееся раздражение не почувствовать было невозможно, поэтому нужно было заканчивать со своими нравоучениями и подводить к итогу всё сказанное. — Не стоит ждать, что тебе принесут всё готовое на блюдце с чертовой голубой каёмочкой, так не бывает в жизни. Ты должна сама определить, чего хочешь добиться от своей судьбы. И когда ты это поймешь, не забудь выжать из неё, как из лимона, все соки, усердно работая над своей треклятой гордостью, а не над внешним видом. В несовершенной жизни совершенные люди никому не нужны! Из клуба, пробираясь через толпу, я выходил, не прощаясь с Брианой. Слова были лишними. Девушка со мной сидела неглупая, она понимала, что это была последняя наша встреча. Проливной дождь обрушился на город. Затянутое небо темно-синими тучами, нависло над небоскрёбами. Казалось, что кто-то сверху выжимает белье после стирки, больно настырными и частыми были капли. Проходя мимо знакомых зданий, я невольно коснулся взглядом аптеки, в которой обычно по рецепту, выписанному старым докторишкой, покупал лекарства для Гира. Сейчас они в прошлом. Парень сам решил для себя, что нужно начинать нормальную жизнь без оглядки на прошлое. За всё то время, что он пребывает в сознании, не было ни одного прогнозируемого доктором приступа. Лишь головные боли, от которых спасали обычный аспирин. Шприцы в доме теперь лишние… Зонта под рукой у меня не оказалось, штормовку никогда не имел привычки носить с собой, поэтому на первых же минутах пребывания на улице успел вымокнуть до нитки. Ткань рубашки прилипла к телу, как вторая кожа, брюки и вовсе обвили ноги, лишь у щиколоток свисая, как растянутая рубашка Гира. Засунув руки в карманы, склонив голову, я направился в сторону дома, стараясь не обращать внимания на барабанную дробь, стучащую по телу, на капли воды, без устали скатывающиеся по вискам, лбу, шее, далеко не плавно переходя на остальные части тела. Поднимаясь по лестнице на четвертый этаж, оставляя за собой мокрые следы, я по привычке полез в карман за ключами, совершенно запамятовав, что выходил без них. Два коротких стука о номер квартиры и на фоне, за дверью, уже слышится возня, а затем и вовсе глухой удар, наверняка, пока бежал открывать, поскользнулся, не удержав равновесия, и разложился прямо в коридоре. Улыбаюсь собственным мыслям, воображению, что рисует эту забавную картину. Иногда Гир ведет себя совершенно не как девятнадцатилетний парень. Поворот замка, щелчок, и тонкую прямоугольную полоску света, что появилась в подъезде, тут же поглощает целое свечение. — Я думал, ты под таким ливнем не доберешься до дома, — запыхавшимся голосом, произносит Гир, втягивая меня за рубашку внутрь, закрывает дверь. — Стой, — командным тоном приказывает он, когда я хотел было пройти в свою комнату. — Раздевайся. — Что, прям вот так сразу? — взглядом усмехаюсь я, но всё же медленно поднимаю руки вверх, расстёгивая ворот рубашки. — Если потом проползаешь с тряпкой на карачках, вытирая свои следы, то валяй, — складывает руки на груди и прислоняется к шкафу, не сводя взгляда с моих рук, что в это время, расправившись с пуговицами на манжетах, стали стягивать с тела рубашку. — Лови, — комкаю ткань и пасую мокрый свёрток прямо ему в лицо, реакция парня заставляет удивиться, ведь поймал он её в миллиметре от глаз всего лишь одной рукой. — В следующий раз предупреди, когда в меня полетит ремень, чтобы я сумел увернуться от бляшки и не получить фиолетовых теней под глазом, — ухмыляется он, говоря об этом в тот момент, когда я вытащил из петель брюк ремень. Медленно, не сводя в это время взгляда с Гира, я опустил кожаную ленту на пол и принялся расстёгивать единственную пуговицу на брюках. Оставшись в одних трусах, я собирал в кучу мокрые носки, штаны и ремень и, пройдя мимо, выхватив из рук Гира свою рубашку, закинул всё в стиральную машину. Переодевшись, я зашёл на кухню, где в это время за тарелкой с макаронами и мясом сидел Гир. — Сам что ли сделал? — удивился я, ведь обычно парень максимум мог сварить суп на обед, ужином всегда занимался я. — Нет, Лиза состряпала, — взмахнув вилкой, серьезно ответил он, продолжая таращиться в телевизор, сейчас по времени должен был идти вечерний выпуск новостей. — А… что это? — подозрительно уставившись в свою тарелку, спросил я: мясо как-то странно пахло. — Печёнка, — не поворачивая головы, ответил Гир. — Тогда понятно, — давно я не ел подобной пищи, обычно чередую то рыбу, то мясо. — И что там такого интересного, что ты глаз не сводишь с телевизора? — спросил я, поднимая взор на экран, что висел над входной в кухню дверью. Крупным планом показывали уже знакомое мне ранее помещение Подвала, только на этот раз без мерцающих огней, толпы, конвульсивно дергающихся, подростков. Всё было подозрительно тихо для этого помещения. — Прикрыли лавочку, — говорит Гир и, поднимаясь из-за стола, скрывается за дверью в туалете. Я же, придвинув ближе к себе тарелку, сделал звук громче и стал наблюдать за всем происходящим на экране. Каждого, кто в этот вечер оказался в клубе повязали. — Подпольный клуб, — тем временем продолжал репортёр. — Работал по всем давно известной схеме. В многочисленный поток клиентов, пользующихся услугами, предоставляемыми этим заведением, были внедрены два наших агента, которые в течение месяца собирали материал, фиксируя всё, что происходило в стенах этого здания. Отснятую копию мы передали в руки полиции, которая теперь разбирается с каждым человеком, чьё лицо засветилось на плёнке. Принудительному лечению в клинике были подвержены более ста посетителей ночного клуба, уголовную ответственность за продажу нелегальной продукции понесут более пятнадцати человек, — на экране появилось крупным планом лицо Клеменса, кажется, он толком не осознал, что только что произошло. Найдя пульт у себя на коленях, я выключил телевизор, пытаясь абстрагироваться от мыслей, что разом вскружили голову. Трудно представить, что было бы, если бы телекомпания сунула нос в клуб месяцем ранее. *** Стоим на балконе, стараясь не касаться мокрых после дождя перил. Город уже давно погрузился в дремоту, небо, обтянутое темной непроглядной простыней, зажглось россыпью бледных звёзд. Гир, не обращая на обстановку вокруг никакого внимания, хлопает себя по карманам джинсов, вынимая полупустую пачку сигарет и преспокойно закуривает. И только после первой, безумно долгой, тяжки с вальяжным видом выдыхает, задумчиво произнося: — Признать прежде, когда ты пропадал целыми днями невесть знает где, я думал, что ты ошиваешься в Подвале, — тянет в рот сигарету, зажимая зубами, убирает руки, возвращая в карман зажигалку, дергает спавшие штаны за шлейки, затаскивая их с бедер выше. Столб дыма скрывает выражение его лица, но я ни на секунду не сомневаюсь в серьезности его взгляда. — Но после просмотра новостей, понял, что в противном случае домой бы ты сегодня не попал, — в его руках появляется смятая конфета, недолго шурша обёрткой, он разворачивает её и, даже не задумываясь предложить мне, отправляет сразу всю в рот, медленно и тщательно пережевывая. — Знаешь, — продолжает он, вновь касаясь губами сигареты. — То, что на работу ты не ходишь, я знал с самого начала. — Правда? — якобы удивленно спрашиваю я, произнося первое слово за всё то время, что мы тут стоим. — Не стоит, — решительно качает он головой, прямым текстом заявляя о том, что сарказму в голосе сейчас не место. — Тогда, что ты хочешь от меня услышать? Оправдания? — спокойно, не касаясь его, спрашиваю. Короткий смех, почти давится частыми вздохами, не переставая в это время жмуриться. — Избавь. Мне не нужно знать то, чего я знать не хочу, — новый столб дыма, поднявшийся вверх, заставил его лицо исказиться. — Уверен? — коротко спрашиваю его, не переставая сводить взгляда с лица парня. — Более чем. Знаешь, — делает последнюю тяжку, зажимая большим и указательным пальцем бычок, пасует его вниз, прямо в мокрую траву, подходит совсем близко, выдыхая густой смог прямо в лицо. — Когда разберешься со всеми своими проблемами, просто дай знать, а сейчас кончай травить мой мозг фальшивыми отмазками о делах в городе. Вздрагиваю, не выдерживая, запускаю на лицо довольную улыбку. Странно это слышать в тот момент, когда я со всем уже разобрался, раскладывая в определенной последовательности каждый лист в стопке. Ныряю рукой за шлейку его джинсов, оттягивая большим пальцем, тяну на себя, заставляя его податливое тело пару раз передвинуть ногами, прежде чем вплотную прижаться ко мне. — Иногда ты ведешь себя чересчур по-взрослому, — сокращает расстояние, не позволяя мне договорить, приближается к моему лицу. — А ты иногда чересчур наивен, если веришь, что можешь делать всё, что тебе вздумается, а я буду плясать под твою дудку, — язык соскальзывает с моих губ, ныряя прямо в рот. Сладкий поцелуй с привкусом горечи: шоколадные конфеты, никотин — сумасшедшая смесь, дурманящая рассудок, заставляющая каждое чувство стать ярче. Уже никто из нас не захлёбывается в возмущении, когда Гир, не выпуская из рук мои плечи, втаскивает меня в комнату, толкая ногой дверцу балкона, лишь неплотно прикрывает её. Выжидательно смотрю на него, когда, не удержав равновесия, падаю на кровать, а Гир остаётся стоять, поглядывая на меня сверху вниз. Подаётся вперёд, наклоняя голову, тянется рукой вверх, хватая за ворот футболку, стягивает её через спину, отбрасывая смятую ткань на пол. Тянет замок на джинсах за собачку, запускает большие пальцы за неплотную резинку и, спустив до бедер, позволяет одежде скатиться с ног, рухнув на пол. Замираю, в ожидании дальнейших действий, словно забывая, что и сам могу хоть что-то предпринять в этот момент. Но теряю какую-либо нить, связывающую мозг и тело, когда Гир, широко расставив ноги, садится на меня, обхватив коленями мои бёдра, нависает сверху, медленно, почти неощутимо, трётся своим пахом о мой. Каждое действие, каждый его взгляд возбуждает. В голове уже проносится мысль о том, что я долго ждал этого момента, не раз мимолетно прокручивая его у себя в голове. Но почему-то я ни разу не думал о том, что Гир сам может проявлять такую активность. Что он станет инициатором. Губ касается влажный язык Гира, накрывает кожу, не проникая внутрь, ведет к уголкам, покрывая всё тело мелкой дрожью. Опираясь на локти, привстаю, податливо выгибая шею под его настойчивые поцелуи. Слишком мало… Одним резким движением, переворачивая наши тела, придавливаю его, вжимая в кровать. Он, словно капля алкоголя для человека в завязке. Толкаюсь в его рот языком, проникая как можно глубже, сплетая с его, мну его губы. Отстраняясь, втягиваю нижнюю в рот, посасывая, слизываю с неё остатки шоколада. Отпускаю его, когда кисти конвульсивно сводит дрожь, робко касаюсь его набухших сосков, сминая большим и указательным пальцем. Шумно выдыхает, закрывая глаза, расслабляется под моими руками. Тёплая ладонь скользит по животу, ныряя под ткань его трусов, касаясь рукой едва влажного от смазки члена, сжимаю в неплотное кольцо, одним касанием опускаясь вниз, к самому основанию ствола. Слышу, как выдает барабанный ритм его сердце, когда рука, огибая яички, ныряет ниже к плотно сжатому колечку мышц. Но я не трогаю его, лишь поглаживаю ягодицы, касаясь чувствительной кожи. — Уверен, что вообще готов заходить дальше обыкновенных ласк со мной? — стараясь не смущать его взглядом, не поворачиваю головы, когда задаю вопрос, продолжая поглаживать. В ответ тишина, лишь настойчивый толчок в руку, когда я вновь перешёл на его член, говорит за него. Нехотя встаю с кровати, под непонимающий взгляд Гира, подхожу к шкафу, в попытке в груде вещей, небрежно сваленных в углу, найти свой вчерашний пиджак. Нащупав в нём небольшую по размерам бутылочку, достаю, возвращаясь назад. — Не знаю, почему я вдруг решил купить её, — будто оправдываюсь я, когда, сев на кровать, показываю перед носом Гира смазку. — Наверное, потому что, так же как и я, дал себе ответ на свой вопрос ещё задолго до, — говорит он, привставая на колени, перехватывает бутылочку в руки и, притягивая меня к себе, целует, одновременно с этим расстёгивая пуговицы на рубашке. Оставшись совсем обнажённым, стаскиваю с него трусы, всем телом прижимаясь к нему, протискиваясь бедрами между его ног. Прохладная кожа постепенно согревается от движений. Внутренние ощущения подогревают пыл и, когда мы самозабвенно переходим на сбившиеся поцелуи, вновь ныряю рукой к его паху, а он открывает колбочку. Трётся всё настойчивей, прикусывает меня за ухо, когда мокрый палец проталкивается в колечко мышц. Сбивчиво дышит в самое ухо, просит не церемониться с ним, торопит, словно мы куда-то опаздываем. Второй, третий, но этого всё ещё мало. Четвертый, кажется, вся рука уже истекает смазкой, осторожно вытираю ладонь о свой член, заставляя его взмокнуть, упираюсь набухшей головкой в отверстие, делая один несильный толчок. Выгибается, невольно отстраняясь, отползает выше, тем самым мешает мне полностью проникнуть в него. Обхватив руками его бедра, дергаю на себя, буквально втаскивая на свой член. Морщится, с каждым толчком меняется в лице, стараясь кривиться как можно незаметней. Знаю, что некомфортно, местами даже больно, но иначе никак. Прошу его не двигаться, перестать так напрягать таз и живот. Под прикосновения рук, расслабляется, а когда я нагибаюсь над ним, чтобы поцеловать, на мгновение забывает, что мой член всё ещё находится в нём. Постепенно начинаю двигать бёдрами, на периферии сознания подмечая, как в нём узко и горячо. Толчок за толчком заставляет ощущать на своей спине его пальцы, что, как кошка, выпустив когти, стали несильно раздирать кожу. Наращиваю темп, втискивая его в кровать, придавливаю своим телом, а затем, вдруг понимая, что вовсе могу лишить его кислорода, приподнимаюсь на руках. Ладонь проскальзывает между наших тел, фрикционно скользит по его стволу, сжимая головку большим пальцем. Утыкается лбом мне в грудь, сжимая обеими руками мои плечи, сбивчиво кричит, стараясь заткнуть себе рот собственной рукой. Сейчас, если я попытаюсь её вытащить, то просто рухну на него, ведь свободных рук не осталось, поэтому только слышу его приглушенные стоны. На последних минутах, долблюсь в него, чувствуя, как он то и дело вздрагивает подо мной, постоянно прося меня, чтобы я повторил. И повторяю. С каждым разом ещё и ещё вгоняю в него член на полную длину, выхожу почти до конца и возвращаюсь вновь. Лежа на спине Гир умудряется рьяно насаживаться, не забывая толкаться мне в руку, тем самым помогая и себе, и мне. Обдаёт горячим дыханием шею, вылизывает кожу, изредка, от сильных толчков, забываясь, прикусывает. В комнате стало невыносимо душно… Мокрая простынь липнет к телу, постоянно вздымаясь от толчков, но при этом, совершенно не желая отлипать. — Прошу, ещё… — шею огибают его руки, он вплотную прижимается ко мне, неожиданно замирая. Не останавливаюсь, не сбавляю темпа, всё это время ловя взглядом каждую его эмоцию. На последних толчках он вдруг резко распахивает глаза, отвечая мне туманным взглядом, последний раз насаживается и едва касаясь моих губ, скользит языком. Чувствую животом горячую влагу, выпуская его из рук, словно контрольный выстрел, толкаюсь в него, содрогаясь от нахлынувших ощущений… Гир вытаскивает из-под нас простынь, наматывая на руку один конец, опускается ладонью на живот, останавливаю его, не давая вытереть всё тканью. — Давай, просто сходим в душ, — убирает руку и молча кивает.