Бог и наркотики

Гир сжимает в руках газету, расправляя её на столе, складывает в квадрат, затем в треугольник. Пальцем проводит по сгибам, поправляя кончики, и уже через секунду надевает мне на голову бумажную пилотку. — Первым делом, первым делом самолёты, ну, а девушки, а девушки потом, — поёт он, не переставая сбиваться на смех. Стоим оба перед зеркалом в одинаковых шляпах и с кисточками в руках. На груди Гира красуется очередная вытянутая футболка и длинные потрепанные спортивные штаны эры динозавров. Я же надел какие-то пыльные гамаши бледно-зеленого цвета. Откуда у меня такие, я понятия не имел, но между возможностью испачкать хорошие вещи или ненужное гавно, я выбрал второе. Закрываем кошку в комнате Гира, чтобы та не смогла вырваться и вляпаться в краску, сами идем в мою комнату, затаскивая две большие банки на балкон. — Что за болотная жижа… Ты что за цвет купил? — удивленно спрашивает Гир, а я беру длинный карандаш и, проткнув темную плёнку, начинаю размешивать густую краску. Едкий запах тут же ударяет в ноздри, буквально одурманивая от первого же вдоха, заставляя меня пожалеть, что я не взял респиратор. — Вообще-то, — хорошо размешав краску, отвечаю я, показывая получившийся цвет Гиру. — Фиолетовый. — Выделиться решил? — усмехнулся он, осматривая балконы соседей. — Рыжей краски нигде не было, да и не срать мне, во что балкон красить? — пожимаю плечами, выливая немного краски в плошку, передаю её в руки парню. — Не стоит так громко говорить о проблемах своего желудка, на тебя дети смотрят, — Гир перегибается через перила и бросает взгляд вниз, где под самым домом тусовалась кучка подростков. — Ух ты, кишки, — кричит он, а я по инерции прослеживаю за его взглядом. Оказалось, что дети расчленили бедную крысу. Хотя не факт, что они просто нашли её мертвую тушку, но первый вариант живодерства мне больше понравился. — Работай, негр, — я легко дал рукой подзатыльник Гиру, ловя на лету слетевшую пилотку, возвращая обратно ему на голову. — Чья бы корова мычала. Погода сегодня была безветренная, солнце стояло прямо над головой, прогревая воздух. Краска ложилась отлично. Красить мы начали с двух разных концов, занявшись первым делом внешней стороной. — Эй, — окликнул я Гира, когда тот практически вылез за балкон. — Смотри не навернись, я не хочу соскребать твоё тело с асфальта. — И это всё? — усмехнулся он. — А как же… Гир, я волнуюсь, Гир, осторожней, — жмурится он. — Гир, я волнуюсь, что, если ты упадешь, мне придётся идти в магазин ещё за шпателем и мусорными пакетами, так что, если будешь падать, делай это осторожно — на газон, там кровища не так заметна будет, — вожу кисточкой по перилам. — Да ладно тебе, я покруче спайдермэна буду, — уверенно заявляет он, а я всё же оставляю свою сторону и перехожу на его, зажимая одной рукой его футболку, продолжаю работать кисточкой. Навряд ли, конечно, за эту ткань в случае чего я успею вытащить парня, но, по крайней мере, так спокойней. — О, голубь, — задиристо восклицает Гир, набирая кисточкой побольше краски, капает бедной птице прямо на голову. — Всегда мечтал это сделать. — Ты больной или прикидываешься? — косясь на него, спрашиваю, не желая получать ответа. И так знаю, что ненормальный. — Да ладно тебе, это же птица, что ей будет с этой краски, отмоется! — Пф… каким образом, интересно узнать? — Ну, знаешь, как обезьяны перебирают друг другу шерсть, вычищая её от всяких насекомых, так же и… — Не продолжай. О твоём недалеком складе ума можно слагать легенды, лучше бы воспользовался Интернетом на досуге и почитал энциклопедию, гляди, может, нашел ту ступень эволюции, на которой ты застрял. — Очень смешно, — фыркает он. — Оборжаться! — не менее ярко добавляю я, проводя кисточкой по всей длине руки парня. — Это тебе за голубя. Гир оставаться в бездействии долго не смог. Зачем-то поджав свои штаны, защемив их между ног, он, воспользовавшись тем, что я продолжил красить, подсеменил ко мне и въехал кисточкой прямо в шею. Всё тут же защипало, а кожа начала слипаться. — Мудила! Ответный удар пришёлся Гиру прямо на рваную футболку, поэтому часть фиолетовой краски попала на живот. — О, Боже! — воскликнул он, вознося руки к небу, забывая, что всё ещё держит кисточку, а следовательно забрызгивает всё вокруг. — Я всегда знал, что отношусь к расе инопланетных созданий, как же долго меня обманывали эти несчастные людишки, вводили в заблуждение… — я сначала не понял, с чего он так начал разглагольствовать, даже сперва решил, что он надышался краски, но когда посмотрел, как корчась, Гир сжимает свою футболку, словно пытается прижать пальцами открытую рану, до меня дошло.  — Быдыщ, — я наставил на него кисточку и, наведя прицел, выстрелил. — Можешь падать, инопланетянин, тебя убили. Со стороны, ей богу, как дети малые. — Молодые люди, — послышался недовольный голос откуда-то снизу, из-за чего мы с Гиром резко шарахнулись друг от друга к разным концам балкона и посмотрели вниз. Этажом ниже из распахнутых створок на нас смотрела немолодая женщина, укоризненно сведя нарисованные брови, она покачала головой и продолжила. — Вы мне все стёкла заляпали своей краской, — цыкая, нахмурилась она. — Извините, — только и смог ляпнуть Гир, скрываясь за бортиком. — Дайте нам десять минут, мы сейчас спустимся и всё почистим, — как можно мягче ответил я, поправляя на себе смятую бумажную шляпу. — Дверь будет открыта, — женщина скрылась из виду. Нам же ничего не оставалось сделать, как за указанное время докрасить оставшийся кусок перила и, взяв бутылки с ацетоном и мотки марли, спуститься к ней. На пороге стояла невысокая женщина в пёстром аляповом сарафане. Её длинные светло-русые волосы были забраны в высокий хвост, глаза подведены черным карандашом, а на губах красовалась темно-бордовая помада. — Вы извините, что в таком виде. Планировка квартиры была такой же как и у меня, поэтому мы сразу, без разрешения, свернули в нужную комнату и зашли на балкон. Резко ударивший в нос запах квашенной капусты, заставил сморщиться. Даже Гир не смог выдержать и прошептав что-то, про бабушку-колдунью, зажал ноздри двумя пальцами. Едкий аромат ацетона не смог перебить запашка, пропитавшего каждую дощечку, поэтому мы, как можно быстрее, вытерли фиолетовые подтеки на стеклах и поспешили покинуть эту квартиру. — Она точно сатанист, ты её глаза видел? — не удержался Гир от своего четкого комментария, когда мы поднимались по лестнице наверх. — Спорить не буду — странная тётка, — поддакивая, ответил я, поднимая глаза вверх, без удивления наблюдая человека, что застыл у моей двери. Сжимая в одной руке коробку конфет и свернутый пакет, в длинном светло-коричневом приталенном плаще стоял Тайлер. Видимо, услышав наши голоса на лестничной клетке, он так и не позвонил в дверь, оставшись рядом, неловко переминаясь с ноги на ногу. Гир, увидев своего товарища, на удивление повёл себя достаточно сдержанно, дверь в квартиру перед уходом мы не закрывали, поэтому поравнявшись с Тайлером, он показал рукой внутрь, пропуская его. Я, не вмешиваясь, молча наблюдал за всем. — Мы посидим на кухне? — спрашивая разрешения, шёпотом спросил Гир, на что я молча кивнул, добавляя: — Для начала иди отмойся от краски, — и вручив ему бутылку и марлю, пошёл к Тайлеру. На столе стояла бутылка коньяка, которую, по-видимому, он принёс в пакете, и конфеты. Не спрашивая, я достал две стопки и, хотел было уже уйти с кухни, как услышал голос парня. — Останься. Он всё равно после всё расскажет тебе. И я решил не уходить. — Иззи, подойди-ка, — слышу пронзительный крик из ванной, вновь, вздрагивая от фамильярного обращения: всё равно к такому привыкнуть сложно. Скрываясь под недоумевающий взгляд Тайлера за дверью, я зашёл в ванную. Гир стоял по пояс голый и, задрав руку за спину, пытался достать рукой до лопаток. — Я без понятия, как ты сумел достать краской и здесь, но помоги смыть, — моля, как-то жалостливо просит он. Перехватываю из его рук марлю и, проводя по следам краски на его спине, осторожно стирая. — Брр, а чего такие руки ледяные? — ёжась, но при этом не отстраняясь, вопит он. — Какие есть. Прежде чем мы вышли из ванны, Гир помог мне отмыть шею и руку, скрывшись в комнате, он пошёл переодевать грязную одежду, возвращаясь через несколько минут на кухню в рубашке и в шортах. Я же решил не вылезать из этих штанов. Тайлер всё это время молча сидел за столом, терпеливо дожидаясь, когда мы оба приведем себя в порядок. — Расскажешь, зачем пришёл? — присаживаясь напротив парня, задал вопрос Гир, запуская ладонь в волосы и взъерошивая их. — Ты подстригся… — как-то неуверенно начинает Тайлер. — Тебе очень идет! Я ожидал от Гира очередной колкости, что он заострит внимание на том, что парень просто меняет тему, но ничего этого не было. Он терпеливо слушал его, забирая со стола бутылку и раскручивая крышку, наполнил все три стопки и, специально пододвинув одну ближе к Тайлеру, жестом намекнул выпить. Будто говоря, что он понял, зачем тот принёс алкоголь. Светловолосый не стал сопротивляться, без закуски осушив первую же рюмку. Вытирая губы рукавом рубашки, он продолжил: — Я пришёл извиниться… — начинает он, мгновенно замирая, словно хочет собраться с мыслями. — Я был не прав… Забираю со стола коробку, стягиваю с неё прозрачную плёнку, открываю и протягиваю ему конфеты. Парень благодарно кивает и, вынимая одну, кладет в рот, тут же морщась. Переворачиваю крышку и смотрю надпись на коробке. «Бог мой, да он и конфеты с коньяком купил. Не посмотрел что ли, когда брал?» — выхожу из-за стола, доставая из холодильника лимон и сыр, нарезав дольками потолще, складываю на тарелку и ставлю рядом с парнем. Когда тот, наконец, заел сыром дурной привкус во рту, говорить стало проще. — Я поступил неправильно. И понял это слишком поздно. Я никогда не думал, что смогу так сильно привязаться к человеку за такое короткое время, — вновь подносит ко рту полную рюмку и выпивает, на удивление Гир к своей даже не притронулся, прекрасно понимая, что парню так проще развязать язык. Сложно говорить о тех вещах, о которых с самим собой не побеседуешь. — Но, когда наши дороги разошлись, я понял, как на самом деле дорожил нашей дружбой. Ты был единственным человеком, который молча слушал меня. Ты был единственным человеком, который не в пустую пропускал мои душевные терзания, помогая дельным советом в самый подходящий момент, — с тарелки исчезает долька лимона, а лицо Тайлера вновь морщится. — Мне нравилось возиться с твоими проблемами в учебе. Я искренне пытался лишить их тебя… Я чувствовал такое волнение, когда ты сдавал зачеты, какое не переживал никогда сам за себя. В помещении повисла тишина, только мяуканье кошки за дверью, говорило о том, что время не остановилось. — Когда я пошёл за тобой, уже готовил себя к тому, что не отыщу ничего хорошего. Так и получилось. Я хотел увидеть проблемы, я их и увидел. Признаться, ничего кроме страха и отвращения я тогда не испытывал. Мне казалось, что всё это время меня водили вокруг пальца, но время шло, и я понял, какие глупые и поспешные выводы сделал. Ты был всегда искренен со мной. Честен. А я в самый подходящий момент просто взял и плюнул тебе в душу, прикрываясь только собственной обидой. «Я» — даже сейчас говорю только о себе, — как-то горько и виновато усмехается Тайлер. — Так оно и было, всё это время, копаясь в своей голове и жалея только себя, я забыл о тебе, о чувствах других людей, что не только мне может быть плохо. И не только меня жизнь сталкивает с неприятностями. Бывают ситуации и хуже… — Всё, что ты говоришь, — встрял в разговор Гир, не отрывая взгляда со стола, на котором покоились его скрещенные между собой руки. — Я тоже часто думал об этом. И я не виню тебя, потому что сам наделал дел не меньше… Но скажи, — взгляд серо-голубых глаз врезался в всё ещё ясный взгляд Тайлера. — После того, когда рассказал мне всё, что ты хочешь от меня услышать? Гир не переставал меня удивлять. Нет, его прямолинейность не была для меня секретом. Но его логика, он ведь был действительно прав. Он подводил Тайлера к сути сказанных им вещей. Только этот парень ответом на вопрос мог решить, завершит ли их отношения жирная точка или же продолжит троеточие. Всё зависело только оттого, гложущую сердце вину сюда пришёл заглушить Тайлер или же у него были другие причины. — Возможно, это не подходящая фраза в данном случае, но я хотел бы попробовать начать всё сначала… Больше на кухне мне было делать нечего, закрыв за собой дверь, я дал возможность поговорить парням наедине, ведь самое главное в налаживании их контакта уже случилось, а дальше — дело времени. *** Гир приоткрывает дверь, заходя в свою комнату, садится рядом со мной на диван. Всё то время, что он разговаривал с Тайлером, я сидел тут, не рискуя заходить в свою спальню, где всё ещё стоял запах краски. Рядом лежит довольная кошка, которая пару раз успела попасть на кухню, дорвавшись до своей миски с едой. Я же так и не ел. — Как всё прошло? — отрывая взгляд от книги, спрашиваю его. Парень облокачивается на мои согнутые ноги, поворачиваясь ко мне спиной, вздыхая, начинает отвечать. — Разговор вышел не таким скованным, как я себе представлял. Тайлер рассказал о том, что происходит в его жизни, поделился обстановкой в семье, рассказал о Кайли. Она передавала мне привет, и почему-то я не удивлен. — Я рад, что всё прошло гладко, — запускаю руку в его волосы, поглаживая подушечками пальцев его кожу. — Он так много расспрашивал о тебе… Гир замирает, наверное, ожидая от меня какого-нибудь вопроса, но я молчу, лишь пропуская сквозь пальцы короткие прядки волос, бесшумно выдыхаю воздух из лёгких. — Не решился напрямую задать самый неловкий вопрос, но через догадки пытался очень тонко намекнуть, что не ожидал, что студент и его преподаватель могут найти общий язык между собой, — подставляет, словно кошка, ухо под мою руку, наклоняя в бок голову. Скольжу пальцами по тёплой коже, поглаживаю мочку уха, зажимая дужку двумя пальцами, огибаю контур одним касанием. — И что ты ему ответил? — всё же спрашиваю его. — Что дружба между людьми может возникнуть даже в самых экстремальных ситуациях. Я не стал рассказывать ему больше, если он в процессе мыслительных рассуждений и придёт к какому-то выводу, подтверждать на словах я не буду. По крайней мере в свою личную жизнь пока я не готов впускать посторонних людей, — говорит тихо, заставляя вслушиваться в каждое слово. Пусть он и не довёл до Тайлера сведения о том, что происходит между нами, самое главное, чтобы сам Гир принял эту мысль, не питая собственный разум иллюзиями, что это простое физическое влечение. Всему своё время.