Токио март 1995 года
Хазуки смотрел на свои руки. Пальцы, сцепленные в замок на фоне серых брюк недорогого поношенного костюма. Ни обручального кольца, ни чего-либо примечательного вообще. Симидзу просто не хотел смотреть на главного редактора, боясь, что глаза выдадут его волнение. С четверть часа назад Харада вызвал его в свой кабинет, но разговор до сих пор не был начат. Шеф говорил по телефону, сохраняя при этом самое серьёзное выражение лица, однако Хазуки мог поклясться, что разговаривает тот не о работе, а о предстоящей поездке на рыбалку со своим не в меру болтливым приятелем из типографии. Момента, когда шеф, наконец, обратит внимание на него, Хазуки одновременно и ждал, и боялся. В желании начальства пообщаться с ним с глазу на глаз он видел лишь две возможные причины: выговор за очередной пресный и невыразительный материал, либо выговор за материал с последующим увольнением. Хазуки подавил в себе желание вздохнуть. Когда-то ему жутко повезло. Не проработав свободным журналистом и полугода, Хазуки Симидзу был принят в основной штаб не самой известной, но довольно приличной газеты, где числился и по сей день. Тогда начальство поразила его способность живо, по существу и с не утомляющим количеством подробностей описывать успехи развивающихся фирм и молодых предпринимателей. Газета получала с этого хороший доход, а статьи не выглядели рекламой в чистом виде, что позволяло сохранять положительный имидж издания. Таким образом, Хазуки не видел поводов жаловаться на жизнь. Более того, долгое время он считал себя в чём-то преуспевающим, не хотел ничего менять. Возможно, именно последнее и привело к тому, что теперь он сидел и терпеливо ждал, пока шеф наговорится со своим приятелем, едва не трясясь при мысли об увольнении. Несколько лет назад с экономикой стало совсем плохо. Правда, за время работы в издательстве, Хазуки доводилось писать и на другие темы, но в последнее время что-то пошло не так. Текст будто бы отказывался ложиться на бумагу, а от одной мысли о дедлайне голова начинала гудеть, словно гонг на празднике Обон. Едва ли это могло считаться депрессией или чем-то вроде того. Просто год от года распорядок дня становился всё однообразнее, а тексты всё суше. И вот, ещё не разменяв четвёртый десяток, Хазуки оказался на стуле с удобной до тошноты спинкой, на которую он не решался откинуться. Распрощавшись, наконец, со своим приятелем, Харада положил трубку и взглянул на Хазуки поверх квадратных очков с толстыми линзами. Руки при этом шеф сцепил в замок, почти так же, как его подчинённый минутами ранее, и опустил их на стол. Выдержав долгую паузу, он заговорил: – Симидзу-сан, полагаю, вы догадываетесь, почему я вас вызвал? – Да, – Хазуки кивнул и, не дождавшись продолжения от собеседника, добавил: – Думаю, мой материал снова не оправдал ваших ожиданий. Харада шумно вздохнул, снял очки, протёр их носовым платком и вновь надел. Покачав наполовину лысой головой, он сочувственно посмотрел на подчинённого: – Ты говоришь «мой материал не оправдал ваших ожиданий». А твои, твои ожидания эти тексты оправдывают? Хазуки пожал плечами, но, взглянув на шефа, решительно ответил: «Нет». Откровенно говоря, последнюю статью, которую должны были напечатать через пару дней, он с трудом заставил перечитать себя три раза, чтобы убедиться в том, что нет ошибок и ляпов. Лет пять назад на правку статьи уходило больше времени, чем на поиск материала. Хазуки перечитывал написанное им десятки раз, шлифуя стиль и добавляя меткие замечания или интересные подробности. Теперь же собственные тексты казались ему похожими на мороженую рыбу: нечто не слишком приятное без малейших признаков жизни. Тем временем Харада продолжил: – Симидзу-сан, я искренне хочу помочь. Несколько месяцев назад я предлагал вам отпуск, но вы отказались. Вы попросили другую тему, я пошёл навстречу. Но ничего не изменилось. Где тот Симидзу, чьим объектом внимания оказаться и хотели, и боялись? Где тот журналист, статьи которого цепляли с первых строк? Где… – Я не знаю, – Хазуки закрыл глаза и помассировал их пальцами от переносицы. – Наверное, я не могу найти в этом что-то настоящее. – Настоящее? – Харада удивлённо моргнул и подался чуть вперёд. Именно этот человек когда-то взял его на работу, молодого и горящего энтузиазмом. Поэтому Хазуки чувствовал, что может говорить с ним более-менее откровенно. – Да. Что-то важное, не знаю, как объяснить. Помимо прочего, с недавних пор Хазуки начало казаться, что в их, да и не только в их газете пишут полный вздор. Такое заявление перед шефом было бы самоубийством, но, так или иначе, Хазуки перестал видеть смысл в том, что он делал. Разумеется, он всеми силами цеплялся за своё место и, как следствие, неплохую зарплату, но некогда любимая работа больше не приносила удовольствия. Подобно тяжёлому похмелью, после восторга первых лет она приносила с собой лишь отвращение и головную боль. Виной тому был не только застой и спад экономики, но и вечное чувство deja vu. За какую бы тему он ни брался, Хазуки неизменно начинало казаться, будто что-то подобное однажды уже писал или видел у коллег. От былого интереса не осталось и следа, а алкоголь по вечерам явно не способствовал творческому настрою. Всё чаще положение вещей напоминало Хазуки отношения старых супругов: обоюдная усталость напополам с невозможностью просто разойтись с миром. Но вот теперь, кажется, «жена» решила оставить его. Поняв, что дальнейших объяснений ждать не стоит, Харада достал из стола тонкую папку и твёрдо сказал: – Это ваше новое задание. Симидзу-сан, если я правильно понимаю, вы напрочь утратили интерес к работе. Было бы правильнее уволить вас прямо сейчас, но, помня о былых заслугах, я даю вам ещё один шанс. Я не планировал включать это в выпуски, но, если материал будет того стоить, места не пожалею, отдам хоть две страницы. Заберешь себе целый разворот. «Целый разворот», – такого Хазуки не слышал давно. – И о чём я должен написать такой доклад? – «Северный Лотос». Слышал что-нибудь об этом? – Разве что слышал, – Хазуки подвинул к себе папку. Внутри оказались штук пять небольших газетных вырезок. – Это неорелигиозная организация с численностью более тысячи человек. Проще говоря – секта, – Харада быстро взглянул на Хазуки, но, не увидев на его лице каких-либо эмоций, поспешил продолжить: – Здесь практически всё, что о них известно. Я имею в виду, известно СМИ. Кроме того, на днях ко мне в руки попал этот буклет. Харада протянул через стол брошюру. – Оформлено неплохо, – кивнул Хазуки, пролистав тонкую книжечку. – Давно они образовались? – Лет семь назад. Или около того. Не знаю. Дело не в этом. Мой сын говорит, что «Северный Лотос» сейчас очень популярен в студенческой среде. Можно сказать, это модно. Однако в одной из заметок говорится, что организацию подозревают в некоторых незаконных действиях: нелегальная купля-продажа земли, шантаж и даже убийство. Согласитесь, не слишком стыкуется с обществом просветлённой молодёжи. – Действительно. И в чём состоит моя задача? – Просто узнайте о них как можно больше, – Харада ободряюще улыбнулся. – Кто они такие, чем занимаются, ну и во что верят, разумеется. – Вот как, – Хазуки положил буклет к статьям и застегнул папку. – Сколько у меня времени? – Две недели, – Харада развёл руками. – Ты же понимаешь. – Конечно, – Хазуки встал и поклонился. – Я не подведу вас.***
Невыразительное двадцатиэтажное здание отеля резко выделялось на фоне остального квартала. Появившееся здесь явно в период строительного бума, оно так и осталось одиноко возвышаться над соседними домами. Стеклянные двери, подземная парковка, ряды одинаковых окон до самого верха. «Ничего особенного», – всё, что мог сказать Хазуки, уже в который раз проходивший мимо по противоположной стороне улицы. Он уговаривал себя, что изучает здание и заходящих в него людей, но, в действительности, просто не мог заставить себя зайти внутрь. Остановившись в паре метров от пешеходного перехода, Хазуки докурил сигарету и принялся искать урну. Как назло, ближайшая оказалась при входе в отель. Сочтя это знаком, журналист Симидзу Хазуки направился к стеклянным дверям. По сути, причин для волнения и неуверенности у Хазуки было предостаточно. Помимо длительной череды неудач на профессиональном поприще и отсутствия права на ошибку, было ещё кое-что. Во-первых, что именно он должен в итоге найти, Хазуки понимал весьма смутно, а во-вторых, сама обстановка оказалась для него крайне непривычной. Как правило, люди, о которых он писал, назначали встречу или, на худой конец, соглашались ответить на несколько вопросов по телефону. В случае, когда статья носила негативный или разоблачительный характер, Хазуки общался с теми, кому это могло быть выгодно и наоборот, выслушивая мнение двух сторон. Но он всегда оставался журналистом — объективным, стремящемся донести правду до читателей! Теперь же Хазуки чувствовал себя сродни ищейки или и того хуже – крысы вроде тех назойливых коллег, работающих на жёлтые бульварные издания. От него ждали сенсации, и на эту роль вряд ли могло подойти известие о том, что несколько чудаков в центре Токио постигли тайны бога. Нет, нужен был скандал, поэтому чутьё подсказывало, что действовать следует именно так. Должно быть, этим заданием Харада хотел дать Хазуки возможность показать всё, на что тот способен. «Способен ради качественного материала или тёплого места?», – пронеслось в голове, однако уже в следующий момент автоматические двери разъехались, а в глаза ударил яркий электрический свет. После серой хмари на улице просторный холл встретил Хазуки приятным теплом, множеством голосов и телефонными трелями за стойкой регистрации. Группа туристов сидела на диванах в ожидании размещения, хлопала дверь небольшого кафе, ходили постояльцы. В этом всеобщем оживлении Хазуки далеко не сразу заметил то, ради чего пришёл сюда. Сняв свой тёмно-коричневый плащ, он перекинул его через руку и подошёл к миниатюрной стойке приятного фиолетового цвета. На столешнице были разложены знакомые уже брошюры, а рядом сидела молодая женщина. Волосы её убраны эластичной лентой-ободком, в одежде преобладал жёлтый цвет. Заметив Хазуки, женщина встала и приветливо улыбнулась. В этой улыбке не было ни капли заигрывания или искусственности, как у девиц из рекламы. Она была спокойной и в то же время очень приятной. – Добрый день. Вам подсказать что-нибудь? – А… Да, – изобразив смущение, Хазуки достал из кармана плаща брошюру, которую дал ему шеф, и показал женщине. – Здесь написано, что в случае если… чтобы узнать больше… На самом деле в конце книжечки было написано «чтобы узнать ответы на все вопросы», но говорить так Хазуки казалось ужасно глупо. Тем временем женщина радостно закивала и сама начала всё рассказывать. Говорила она достаточно быстро, но чётко и понятно, без какого-либо акцента. Очень скоро Хазуки узнал, что семинары для новичков, таких, как он, проводятся здесь же, в отеле, три раза в неделю. Посещение абсолютно бесплатно, но только по предварительной записи. Далее, при желании, можно вступить в братство «Северный Лотос», заполнив анкету и заплатив небольшой взнос. После этого, увидев в Хазуки внимательного слушателя, женщина начала вдохновенно рассказывать об основах учения братства. Терпеливо послушав с четверть часа о посланнике неба, конце света и великой миссии секты и всех её последователей, Хазуки решил аккуратно перевести тему. Он намекнул, что для каждой великой миссии нужны средства: –… а вступительных взносов здесь будет явно маловато. На это замечание женщина в жёлтом не обиделась и с гордостью объяснила, что организация развивается не только за счёт добровольных пожертвований, но и зарабатывает самостоятельно. – К примеру, весь этот отель принадлежит нашему братству. Это очень удобно, так мы можем помочь с жильём и работой нашим братьям и сёстрам, оказавшимся в сложной ситуации. – То есть, весь персонал гостиницы – члены «Северного Лотоса»? – Да, именно так, – она вновь улыбнулась. Хазуки едва удержался от того, чтобы не присвистнуть. – Впечатляет, – он окинул взглядом холл и, поспешив пояснить свою реакцию, добавил: – Действительно хорошо придумано. – Самый сплоченный коллектив во всей Японии, – рассмеялась женщина. – Да уж, – поддержал её Хазуки. – Может быть, у вас и постояльцы все тоже…? – О, нет, нет. У нас может остановиться любой желающий. По правде говоря, мы не афишируем, что гостиница принадлежит братству, но и секрета особого из этого не делаем. Хазуки уважительно кивнул. Пока всё выглядело относительно неплохо и мирно. И всё же, организация подобного рода владеющая крупной недвижимостью не могла не вызывать подозрений. – Вы сказали, что помогаете нуждающимся и с жильём, верно? – Да. Последние четыре этажа отданы под общежитие. Но вход туда возможен только для членов братства. За этим строго следят. «Очень интересно», – подумал Хазуки. – Лучшие этажи под общежитие, надо же! – он посмотрел на часы. – Думаю, мне пора. Спасибо, что уделили мне время. – Вам спасибо. Приходите завтра на семинар, – женщина протянула лист, где уже значилось больше тридцати фамилий. Новость о том, что про загадочную секту можно узнать немного больше бесплатно и без последствий, воодушевила Хазуки. Не то чтобы от собрания для новичков можно было ожидать чего-то серьёзного, но ситуация уже не казалась совсем безнадёжной. «Главное начать, а там что-нибудь и сложится», – подбадривал себя Хазуки, и, выйдя из гостиницы, даже позволил себе улыбнуться. Он вдруг почувствовал нечто сродни интереса, и внезапно возникшая идея не показалась ему такой уж плохой. Завернув за угол, Симидзу зашёл в кафе и, пройдя его насквозь, вновь очутился в холле. Женщина за стойкой уже с кем-то разговаривала. Молодой человек, студент по виду, слушал её очень внимательно, непрерывно теребя манжет клетчатой рубашки. Убедившись, что на него не обращают внимания, Хазуки пересёк холл и нажал на кнопку вызова лифта. Вместе с ним в просторную кабину вошли двое иностранцев. Молодые парень и девушка говорили по-английски и быть членами секты никак не могли. «Значит, большая часть здания действительно самый обычный отель», – кивнул сам себе Хазуки. Молодая пара вышла на седьмом этаже, на девятом зашла горничная. Проехав пару этажей, она тоже вышла, толкая перед собой массивную тележку, и Хазуки остался в полном одиночестве. Особо не думая, он нажал кнопку «18». По словам женщины в жёлтом, за посещением этажей «строго следят», но как это происходит, оставалось неясным. Хазуки почувствовал, что нервничает. Он переступил с ноги на ногу, взглянул на меняющиеся цифры на табло. К слову, что он будет говорить в случае чего, Симидзу тоже не придумал. Наконец лифт остановился. Железные створки разъехались, открывая небольшой участок коридора: бежевая стена и белая дверь из пластика. Мимо прошла девушка в свободной одежде тёмно-малинового цвета на подобии индийской. Кажется, она сильно торопилась. Удивлённо моргнув, Хазуки понял, что двери скоро закроются, и вышел наружу. Не успел он сделать и шага, как был вежливо остановлен. Молодой человек с круглым лицом на голову выше Хазуки спокойно поинтересовался, кто он и куда направляется. В его взгляде и манере разговора было что-то общее с женщиной из холла, но Хазуки не успел как следует подумать об этом, – гораздо больше в глаза бросался ярко-жёлтый цвет одежды охранника. Пауза затягивалась, пора было что-то отвечать. Покрутив головой по сторонам, Хазуки сделал вид, что немного удивлён происходящим. Смущённо улыбнувшись, он извинился и достал из кармана брюк визитку Сатоши Окады. Этот молодой фотограф появился в штабе совсем недавно. Будучи по натуре парнем весёлым и общительным, он успел перезнакомиться абсолютно со всеми. Кажется, в тот день Хазуки был особенно не в духе, и протянутую визитку запихнул в задний карман, хотя обычно бережно хранил все контакты, даже казавшиеся на первый взгляд бесполезными. Дылда в жёлтом уставился на картонный прямоугольник, после чего настороженно окинул взглядом Хазуки. К счастью, у того не оказалось при себе ничего похожего на профессиональную фотокамеру. Расслабившись, парень вздохнул. – Прошу прощения, но на последние четыре этажа вход только по пропускам. – Вот как. Кажется, мой друг ошибся и сказал мне не тот номер, – Хазуки почесал затылок. – Не беспокойтесь, я сейчас же уйду. Парень кивнул и вызвал лифт. Краем глаза Хазуки заметил, как он положил визитку Окады в карман, но больше внимание журналиста привлекло другое. В конце коридора появилась группа людей. Они шли, оживлённо о чём-то переговариваясь, и были одеты преимущественно в белое. Проследив за взглядом Хазуки, охранник обернулся. В следующий момент он как-то выпрямился, и чуть ли не затолкал пришельца в вовремя подъехавший лифт. Последним, что увидел Хазуки, было его круглое испуганное лицо. Вновь оказавшись в холле, Симидзу отметил, что практически у всего персонала в форме есть вставки тёмно-розового цвета, точно такого же, как у спешившей девушки на восемнадцатом этаже. И лишь у одного портье они были оранжевыми. «Деление по рангам», – догадался Хазуки. Предстоящий семинар обещал быть интересным.***
Вечером того же дня Хазуки решил ещё раз перечитать всё, что дал ему шеф. Но формулировки были столь размыты, а тексты скупы на детали, что очень скоро Хазуки разочаровался в коллегах. В этих вырезках он не нашёл практически ничего нового. То есть, всё кроме неподтверждённых подозрений организации в противоправных действиях, он смог узнать сегодня сам всего за один вечер. Так же в статьях не было ни слова об иерархии секты, упоминался лишь её лидер и основатель – некий Асанао. Сообщалось, что ему чуть больше сорока, и он слеп на один глаз. Сам Асанао назвал себя «первым свидетелем», но, что это значит, не пояснялось. Впрочем, среди этого вороха однообразия и разрозненных фактов Хазуки зацепила одна заметка. Совсем крошечная, она была размещена в третьесортной газетёнке, однако автор не спешил поливать грязью Асанао и его сподвижников. Скорее, он размышлял о том, что уже известно на этот счёт и задавал вопросы, на которые Хазуки и сам бы хотел знать ответы. Симидзу вдруг подумал, что было бы неплохо пообщаться с этим человеком. Открыв потрёпанный ежедневник, он ещё раз пробежался глазами по собственным заметкам о сегодняшнем дне, после чего переписал название статьи и номер выпуска. Приевшийся за много лет писк будильника был тут же оборван. Хазуки по привычке сел на кровати и уже собирался встать и идти на работу, как вдруг понял, что ему снова некуда спешить. Радоваться этому или нет, Хазуки так и не решил. С одной стороны, в ближайшее время это могло стать нормой, с другой, ему начинал нравиться такой «свободный» график. Звонить в редакцию или куда-либо было рано, а потому Хазуки с чистой совестью лёг обратно и проспал ещё около часа. Первым делом следовало позвонить на работу и узнать номер другого издательства. За окном уже совсем рассвело, и Хазуки чувствовал себя если не бодро, то довольно сносно. Записав ряд цифр, которые продиктовала ему молодая сотрудница, он на время задумался. В случае, если автор заметки будет в редакции, его вполне могли пригласить к телефону, но расспрашивать его таким образом Хазуки почему-то очень не хотелось. Решив, что будет настаивать на личной встрече, Симидзу набрал номер. Трубку сняли практически сразу, но на вопрос Хазуки мужской голос на другом конце провода ответил, что Рео Ямада, а именно так звали автора статьи, больше здесь не работает. После этого звонок оборвался с характерным треском, будто трубку впечатали в аппарат. Ошарашено послушав некоторое время гудки, Хазуки вновь нажал «вызов» и прежде, чем собеседник успел сказать хоть слово, отчеканил, что ему необходим личный номер Ямады, который должен быть в анкете. В трубке недовольно засопели, видимо, Ямаду за что-то очень недолюбливали. Спустя несколько минут непонятных копошений, Хазуки продиктовали номер и сразу же отключились. До самого Ямады Хазуки дозвониться так и не смог. Утром абонент был недоступен, а после обеда ответ оператора сменился на автоответчик. Голос у Рео Ямады был грубым, с хрипотцой, но Хазуки он отчего-то пришёлся по душе. Правда, мелькнула мысль, что бывший журналист не дурак выпить. В последнее время у Хазуки самого был подобный голос по утрам. «А потом его уволили», – невесело подумал он. Пора было выходить. Хазуки положил ежедневник в ящик стола, затянул галстук и посмотрел в зеркало. В его представлении, адепты сект делились на две основные группы: прогрессивная молодёжь со своим максимализмом и тягой к таинственному и люди несчастные, пережившие личную трагедию или сбившиеся с пути. Посмотрев на себя внимательнее, Хазуки ослабил галстук и слегка взлохматил волосы. На «сбившегося с пути» он очень даже походил.***
Небольшой концертный зал располагался на цокольном этаже. Рядом с высокими дверьми висели самодельные объявления. Вечера для поклонников джаза, собрания клуба любителей традиционной поэзии, бесплатные киносеансы для гостей отеля. Словом, ничего необычного. Никаких упоминаний о собраниях «Северного Лотоса» Хазуки не заметил. Назвав свою фамилию девушке у входа, он зашёл внутрь полутёмного зала, где уже сидели люди. Сесть Хазуки решил подальше от сцены. Так было лучше видно собравшихся и меньше вероятности, что его самого кто-либо запомнит. Мысленно Хазуки ругал себя, что не додумался воспользоваться фамилией Окады раньше. Пока волноваться было не о чем, но стоило вызвать интерес организации, как его легко смогли бы найти. А интерес Симидзу мог вызвать уже в ближайшее время. Путь из холла в концертный зал был не слишком коротким, пришлось немного пройтись по голым коридорам с множеством дверей. Хазуки показалось странным, что гостей водят через подсобные помещения. Однако, девушка, проводившая его и ещё несколько человек на семинар, так радостно что-то чирикала, что, будь Хазуки обычным посетителем, и не заметил бы, где идёт. Эти нарочито безликие подсобные помещения Симидзу и собирался исследовать после собрания. Камер по пути он не заметил, и искренне надеялся, что их там действительно нет. Постепенно свободных мест в зале становилось всё меньше. Здесь была и молодёжь, и белые воротнички, и домохозяйки, и даже пожилые люди. Такого разношёрстного контингента Хазуки никак не ожидал, а потому старался рассмотреть каждого входящего. «Надо же! Ко всем подход нашли», – подумал он, но тут свет стал гаснуть, девушка со списком закрыла двери, а рядом сел тучный человек в вязаном кардигане. Свет направили на сцену, но та пока пустовала. Зал перестал гудеть десятками голосов и, как по команде, вдруг захлопал. Хазуки сел в кресле ровнее и чуть вытянул шею, чтобы лучше видеть происходящее. Из-за ширмы вышел мужчина, лет тридцати на вид. Одет он был не в просторные одеяния, которые ожидал вновь увидеть Хазуки, а во вполне обычный добротный костюм-тройку. Лишь галстук и платок были всё того же ярко-жёлтого цвета. Смотрелось это несколько комично, но большинство собравшихся, кажется, так не считало. Мужчина поклонился и поднял руку ладонью вперёд, призывая к тишине. Лицо его было немного вытянутым, а волосы едва касались плеч. Хазуки не назвал бы его красивым, но знал, что такие часто нравятся женщинам. Зал затих, и человек на сцене, проигнорировав микрофон, заговорил. Звали его Акинори Сакаи, и дело своё он знал отлично. Речь его не была похожа на проповедь или рассказ о чём-то сверхъестественном. Нет. Это выглядело так, будто он разговаривал со старыми друзьями. Начав с того, каких людей повстречал сегодня сам, вскоре он уже говорил непосредственно о братстве и о том, как оно смогло бы помочь тем «несчастным». Иногда Сакаи задавал вопросы слушателям с первых рядов. Те, видимо, приходили уже не в первый раз, и охотно рассказывали обрывки своих историй. Некоторые из них при этом добавляли, что, вступи они в братство раньше, такого бы точно не случилось. После общения с залом, Сакаи как-то незаметно перешёл на темы более возвышенные. В его словах явно звучали намёки на скорый апокалипсис, но Хазуки уже не слушал. Его внимание привлекла женщина в белом. Она стояла в проходе, прислонившись к противоположной от сцены стене. Руки её были скрещены на груди, а блестящие в темноте узкие глаза неотрывно следили за Сакаи. На мгновение Хазуки стало жутко от этого взгляда. Он сравнил бы его со змеиным. Женщина не двигалась, всё её внимание было приковано к человеку на сцене, будто бы она ждала чего-то. «Следит, чтобы не ляпнул лишнего», – понял Хазуки. Если принять на веру деление по цветам, то всё вставало на свои места, и Акинори Сакаи был рангом ниже. Мало кто решил покинуть зал сразу по окончании семинара. Было объявлено, что Сакаи и его помощница готовы ответить на любые вопросы в частном порядке. Вокруг них тут же образовались два круга слушателей, к одному из которых присоединился Хазуки. Он стоял позади, ближе к Сакаи, но, то и дело поглядывал на женщину в белом. Голос у неё был на удивление низким, а змеиные глаза оставались прежними даже когда та улыбалась. На вопросы женщина отвечала без воодушевления, как у Сакаи, но с таким серьёзным видом, что не верить ей было просто невозможно. Обернувшись, Хазуки увидел, как к выходу направляется небольшая группа людей, и поспешил примкнуть к ним. Всё та же девушка со списком вновь вызвалась показать дорогу. По пути у неё завязался разговор с солидным на вид мужчиной, и Хазуки беспрепятственно свернул в одно из ответвлений коридора. Как и в прошлый раз, Симидзу не слишком представлял, что он ищет, но ещё перед семинаром его удивило одно обстоятельство. Обычно на цокольных этажах отелей располагались бассейн, тренажёрный зал, иногда бильярд или ночной танцпол. Но здесь не было ничего кроме небольшого концертного зала и множества дверей разного размера, некоторые из которых на поверку оказались открыты. За ними обнаружились склад хозинвентаря, комната для медитации с разноцветными ковриками и странное помещение больше напоминавшее классную комнату. Здесь стояли парты, а на стене висела доска, но ни одной книги или записки видно не было. Пожав плечами, Хазуки отправился дальше. Он периодически оглядывался, проверяя, не идёт ли за ним кто, и прислушивался. Но было тихо: лишь потрескивание ламп и отдалённые голоса отеля, доносившиеся по вентиляции. Уже разочаровавшись в своей затее, Хазуки собирался повернуть назад, но открыв очередную дверь, остановился. Это оказался зал для занятий йогой. Пол просторной комнаты устилало специальное покрытие, а противоположная стена была увешена зеркалами, но Хазуки не видел своего отражения. Прямо напротив входа вместо зеркала висел огромный плакат. На тёмно-синем фоне мужчина в белом сидел в позе лотоса. В руках он держал нефритовые чётки, а лицо, обрамлённое длинными волосами, выражало вселенское спокойствие. Ниже на плакате белели какие-то надписи, и, чтобы разобрать слова, Хазуки подошёл ближе. В огромном портрете он не сразу, но всё же узнал Асанао; на фото он был несколько моложе, чем на снимке в газете. Отчего-то этот плакат так поразил Хазуки, что он даже не обратил внимания на зажжённый в комнате свет. Дверь сзади тихо закрылась. – Стой на месте и не оборачивайся. Хазуки застыл, но обернуться, действительно, не решился. Он вдруг услышал характерный щелчок. Не то чтобы он слышал его раньше вживую, только в фильмах, но от этого было лишь страшнее. Единственное, что смог сделать Хазуки, находясь в своём вмиг одеревеневшем теле, это перевести взгляд на ближайшее зеркало. По краям комнаты стояли две огромные декоративные вазы с искусственными цветами внутри. За одной из них сидел человек. Хазуки было плохо видно его из-за цветов, но, судя по позе, человек держал что-то обеими руками. – Кто ты? Возможно, в другой ситуации Хазуки и придумал бы что-нибудь вроде трюка с Окадой, но в тот момент из головы вылетели все мысли, а в висках билось паническое: «Пистолет, у него пистолет!» – Я… Я просто шёл с семинара. Он проходит здесь же. Я заблудился. У вас здесь такие коридоры… – Ты лжёшь. Сказано это было абсолютно спокойно, будто парень каждый день разговаривал с кем-то, держа его на мушке. То, что это молодой парень, Хазуки понял практически сразу, но интонации продолжали сбивать его с толку. Голос звучал очень уверенно, в то же время мягко и будто бы даже… доброжелательно? – Ты что-то искал здесь, не так ли? – Туалет, – неуверенно усмехнулся Хазуки. Из-за вазы послышался вздох. – Послушай, я могу вызвать сейчас охрану. Но я не хочу этого делать. Давай так. Ты отвечаешь на мои вопросы, а я – на твои. По возможности. Хазуки поспешно закивал. Перспектива быть выкинутым из здания охраной совсем не радовала. В его визитке был указан рабочий телефон, так что проблемы не заставили бы себя ждать. – Вот и славно. Тогда ещё раз: кто ты и что здесь забыл? – Моё имя Симидзу Хазуки. Я, правда, не знаю, что искал здесь… – Но, очевидно, что-то всё же искал, – Хазуки вновь услышал щелчок и немного расслабился. – Подходи, садись. В углу было сделано что-то вроде раздевалки: крючки из стены и скамейка для вещей снизу. Там Хазуки и увидел своего собеседника, тот выводил что-то в блокноте автоматической ручкой. Увидев это, Симидзу не выдержал: – О, чёрт. Поверить не могу, что купился. Парень довольно улыбнулся. – Забавная ручка, правда? Всё потому, что она железная, из-за этого такой звук. Выглядел человек довольно странно. Лет двадцать пять на вид, худощавый, одет он был в просторную белую одежду с фиолетовой вышивкой на рукавах и вороте. Светло-лиловые волосы стягивала сзади в хвост обычная резинка, а пальцы украшали несколько массивных перстней с крупными полупрозрачными камнями. Верхняя часть лица была расписана разными оттенками синего, будто на глаза повязали ленту, и та разбрызгала с себя краску вокруг. – Чёрт, – Хазуки провёл рукой по лицу и сел в полуметре от парня. Теперь ему было ясно видно надпись вверху листа из качественной бумаги: «Симидзу Хазуки». – Что если это выдуманное имя? Парень перестал обводить иероглиф «вода» и, наконец, посмотрел на собеседника. – Оно настоящее. Хазуки на время забыл, как дышать. Такого взгляда он не видел никогда: ни до, ни после. «Я аксиома», – будто бы говорил он, и Хазуки вдруг понял, что верит. Тёмные, почти чёрные глаза смотрели не холодно или высокомерно, наоборот, в их глубине словно светилось что-то, но даже так они, казалось, видели его насквозь. – Что ты искал здесь, Хазуки? Что привело тебя сюда? Обращение по имени больше не было фамильярностью, оно казалось естественным и правильным. Симидзу вдруг показалась странной сама мысль утаивать что-то от этого человека. «Какой смысл? Он и так знает абсолютно всё». Рассказ о злополучной статье не занял много времени. – … иначе меня уволят, – закончил Хазуки. Сообразив, что уже очень долгое время безотрывно смотрит на собеседника, он отвернулся. Эта комната хранила множество сюрпризов. За второй вазой Хазуки увидел вешалку, а на ней – длинное кимоно. Белую ткань украшала сине-фиолетовая роспись: десятки цветов ипомеи и танцующих журавлей. Даже издалека было ясно, это не подделка, а настоящее произведение искусства стоящее больших денег. – Хорошо. Это очень хорошо, – парень прикрыл веки, и на миг Хазуки показалось, что он изо всех сил старается не улыбнуться шире. После достаточно длинной паузы он продолжил: – Тогда слушай очень внимательно. У нас мало времени, скоро начнётся месса, и они придут сюда за всем этим, – он неопределённо махнул рукой. Хазуки так и не понял, что имелось в виду, ваза, кимоно или всё вместе. – Завтра днём ты позвонишь по номеру, который я сейчас напишу, и скажешь, что хочешь встретиться с Асанао.