***
Очередное утро началось со свежего кофе, купленного накануне и звонка родителям в Канагаву. Заверив их, что с ним всё хорошо, Хазуки решил немного размяться. В тот день он встал на удивление рано, и по радио как раз передавали зарядку. Следуя командам бодрого голоса диктора, Хазуки покрутил головой, сделал несколько наклонов и приседаний. Фанатом здорового образа жизни его можно было назвать едва ли, однако до очередного звонка, который мог оказаться судьбоносным, оставалось ещё слишком много времени. Будь он уверен в согласии Асанао, Хазуки бы тотчас поехал за диктофоном, но вместо этого он лишь сел перед телевизором и стал смотреть какой-то не слишком вразумительный фильм. Спешить было действительно некуда: несмотря на странности указаний, Хазуки собирался следовать им в точности. Это был шанс на успех, и альтернативного плана Симидзу придумать не мог. «Или не хотел». Когда крупный план главного героя внезапно сменила яркая реклама, Хазуки не заметил. Получив те два листа, он действительно перестал думать в других направлениях. Встреча с Ямадой – не в счёт, она была запланирована до разговора в зале для йоги. Хазуки нахмурился. Что его действительно раздражало, так это приступ собственной болтливости. Можно было обойтись без особенных подробностей, отвечая на вопрос «Кто ты и что здесь забыл?» К примеру, известие о том, что это задание для него последний шанс, для парня с лиловыми волосами звучало примерно как «я сделаю всё, что угодно». Вряд ли это был шок, нет, Хазуки так определённо не казалось. Просто ему вдруг очень захотелось рассказать всё этому человеку. «Какой же бред!» – Симидзу ударил рукой в пол. Каким бы фриком не казался тот парень, дураком он явно не был. Более того, Хазуки почему-то был уверен, что зачем-то понадобился ему. Это было удивительно, ведь журналист оказался там едва ли не случайно, но то, с каким рвением парень принялся объяснять свой план, заставляло думать именно так. Выключив телевизор, Хазуки вскочил и отправился за диктофоном. Машину Хазуки купил лет семь назад. Тогда тёмно-синий седан был его гордостью, и очень помогал в работе. Теперь же машина большую часть времени стояла на подземной парковке, а сам Хазуки передвигался на метро. Причин тому было много, но в тот день он решил всё же сесть за руль. Поездка заняла больше времени, чем планировалось. Несмотря на разгар рабочего дня, Хазуки умудрился застрять в пробке, впереди была авария. Расплатившись за диктофон, Симидзу подумал, что аванс ему бы не помешал, но об этом не могло быть и речи. Всё хорошее настроение куда-то делось, на обратном пути светофоры все как один показывали красный, и домой Хазуки вернулся совсем поникшим. Он вдруг подумал о том, как будет обидно и глупо получить сейчас отказ. Звонок всё откладывался, и заставить себя снять трубку Хазуки смог лишь ближе к семи.***
То, что Асанао ждёт его уже завтра, стало для Симидзу полной неожиданностью. Положив трубку, он даже подпрыгнул от радости. Череда неудач вновь сменилась успехом. Теперь следовало выучить все вопросы и не забыть, что и в какой последовательности делать. К отелю Хазуки приехал сильно заранее. Делать было нечего, но внутри всё так и кипело. Чтобы немного успокоиться, он зашёл в кафе. Попивая ароматный чай с мятой, Хазуки то и дело посматривал на часы, но стрелки будто прилипли к циферблату. Устав от этого, он стал наблюдать за посетителями. «Организация численностью более тысячи человек», но Ямада считал, что их может быть гораздо больше. «В Токио двенадцать миллионов жителей, интересно, какова вероятность столкнуться с адептом Лотоса на улице? Как эти люди отреагируют, если увидят в газете статью про своего лидера?» – размышляя таким образом, Хазуки почувствовал себя параноиком. Обыск на входе в комнату для аудиенции не стал сюрпризом. Хазуки поднял руки, пока один охранник проверял его карманы, а другой рылся в портфеле. На вопрос, зачем ему два диктофона он по-дурацки улыбнулся и ответил «на всякий случай». Перед тем, как охранник перед ним открыл нужную дверь, Симидзу быстро достал один диктофон и, прицепив его сзади к поясу брюк, нажал кнопку записи. Асанао оказался примерно таким, как Хазуки себе его и представлял. Он сидел в позе лотоса на огромной подушке, а рядом с ним стояла женщина, которая была тогда на семинаре. Её узкие глаза цепко следили за журналистом, от чего тому стало неуютно. Они обменялись приветствиями, и Асанао представил свою помощницу. Её звали Рейко Сома, и она была похожа на человека, который добивается всего, чего хочет. Хазуки сел за специально приготовленный для него стол, достал блокнот, карандаш и диктофон. – Ну что ж, начнём, пожалуй. «Вы можете рассказать более подробно, чем занимается братство? Как-никак, подобные организации не всегда открыты для общественности, а у вас говорится, что может придти каждый желающий». Асанао выглядел уставшим. Он старался держать лицо, но, видимо, у него действительно было много дел. В том числе и за пределами города. «Насколько сильно организация регулирует жизнь своих последователей, и есть ли контроль вообще?» С первых слов Хазуки понял, что первый свидетель действительно не имел опыта общения с журналистами. Говорил он уверенно, но довольно медленно и часто поправлял сам себя. «Каким догмам вы следуете?» Этот вопрос Симидзу задал исключительно для проформы. Однако в длинном и подробном ответе его кое-что всё же зацепило. Асанао упомянул, что озарение снизошло на него на одной из гор Хоккайдо, поэтому братство было решено назвать «Северный Лотос». «То есть, вы хотите сказать, что в вашу голову залез голос свыше и сказал "Делай то и это"?» «Просветление получает любой желающий? Ведь если нет, то какой смысл? Я имею в виду, классический буддизм тоже вполне подходит для этого». «И где же тогда ваш посланник небес, от которых вы получили благословение? Он вообще существует?» Хазуки понял, что перегнул. Этого вопроса не было в списке, или же он был, но в другой формулировке. Кажется, он слишком увлёкся. Асанао молчал, и это было явно не к добру. Хазуки перевёл взгляд на Рейко, застывшую в углу кабинета, в её глазах была ярость. Наконец, Асанао жестом подозвал женщину и шёпотом спросил у неё, впрочем, Хазуки всё равно смог разобрать слова: – Где он? – Наверху. Читает. – Прекрасно. Асанао встал. – В виде исключения я покажу вам того, кто указывает нам путь. Следуйте за мной. Хазуки неверяще моргнул. Ему предлагали показать мессию, но он был к этому абсолютно не готов. Нет, он не верил в божественное или хотя бы потустороннее происхождение кого бы то ни было, но ещё одно интервью Симидзу точно не планировал. Хотя теперь становилась ясна роль второго диктофона. Словно в тумане, Хазуки встал из-за стола, но, стоило ему сделать шаг, как его остановила Рейко. – Все вещи вам придётся оставить здесь. Оказавшись на последнем этаже, Хазуки немало удивился. Вместо безликих белых дверей перед ним была стеклянная стена, за которой виднелась буйная зелень. Под зимний сад был отведён холл двадцатого этажа и восточная половина крыши. Верхнюю площадку накрывал стеклянный купол, свет через который частично проникал и на нижний ярус. «Райские кущи», – мелькнуло в голове у Хазуки. Рейко открыла перед Асанао дверь, и они вошли внутрь. – Я и подумать не мог, что здесь есть нечто подобное. Удивительно. Не то чтобы Хазуки имел склонность делать комплименты, но увиденное действительно поражало. Здесь было всего и в меру. В углу журчал декоративный фонтан, вода от которого струилась дальше по петляющим желобам и сливались в миниатюрный пруд. Сквозь молодую траву то тут, то там пробивались первые цветы, а стены были выкрашены в тёмный, и терялись за высокими кустами гортензии. – Да, с земли купола совсем не видно, – Асанао улыбнулся. – Это и есть наш главный секрет, если вы искали его. На второй ярус вела довольно крутая белая лестница, которую уже и сверху, и снизу начали обвивать ипомеи. Свет, падавший сюда, казался лиловым из-за цветущей не по сезону глицинии. Длинные гирлянды цветов спадали через ограждение, и, казалось, светились в полумраке нижнего зала. Хазуки заметил, как на плечо поднимающегося перед ним Асанао села бабочка. Отодвинув ветку глицинии, он оказался наверху, где двое адептов подстригали кустарники. При виде первого свидетеля они поклонились и с удивлением посмотрели на его спутника. Шурша гравием, Асанао прошёл чуть вперёд, и, сделав Симидзу знак подождать, скрылся за широкой ширмой. Та была светло-зелёного цвета, и Хазуки не сразу заметил её: на фоне трав и цветов танцевал тысячекрылый журавль. – Хасу, я привёл человека, он хочет поговорить с тобой. – Значит, ты принёс хорошую весть. Хазуки показалось, что он ослышался. «Да нет, быть не может», – подумал он. – Идите, он ждёт вас, – вернувшийся Асанао кивнул в сторону ширмы. На его тонких губах была всё та же улыбка, но в глазах промелькнуло что-то дьявольское. Хазуки заторможено кивнул. В тот день его волосы свободно спадали на плечи, а сине-фиолетовые тени на глазах, накладываясь друг на друга, напоминали крылья птицы. Светлую одежду скрывало распахнутое мужское хаори до колен с вышитыми ирисами, а высокие двухкаблуковые гэта делали человека лишь немного выше Хазуки. Он поливал амариллис, стоящий в горшке на круглом журнальном столике, и на гостя не смотрел. Дождавшись, когда шаги Асанао окончательно затихнут, парень поставил небольшую лейку на место и осторожно погладил растение по длинному листу. – Два года как не цветёт. Не пойму, в чём дело, – он вздохнул и сказал уже громче: – Вижу, вас смущают посторонние. Не беспокойтесь, они сейчас уйдут. За ширмой тут же послышалось шевеление, а затем торопливые шаги по железной лестнице. Хасу поднял взгляд и весело улыбнулся. – У вас такое лицо, Симидзу-сан. Хазуки закрыл рот и пригладил волосы. – Я как-то не ожидал, – честно признался он. – Простите за представление, там, в подвале. Но мне нужно было убедиться, что вам можно доверять. Не дожидаясь ответа, Хасу развернулся и подошёл к плетёному креслу, стоявшему у самого стекла. На сидении лежал зеленоватый скомканный плед, из складок которого выглядывал чёрный магнитофон. Парень нажал на плей, и из колонок полились приятные звуки фортепиано. Наблюдая, как парень ходит на своих неустойчивых сандалиях по гравию, как наклоняется, слегка поднимая рукав накидки, Хазуки вдруг подумал, что тот похож на шарнирную куклу, – очень необычную коллекционную марионетку, которой умелый хозяин завлекает публику в свою лавку. Хасу добавил громкости и пояснил: – Здесь слишком тихо для нашего разговора. Пройдёмся? Он медленно пошёл к противоположному краю оранжереи, и Хазуки последовал за ним. Теперь всё начинало вставать на свои места: Асанао был организатором секты, в то время, как духовным лидером и объектом поклонения, очевидно, являлся Хасу. И это получалось у него весьма неплохо. Хазуки вновь вспомнил свой приступ откровенности в зале для йоги и посмотрел на своего замолчавшего собеседника. – Я думал, у тебя куча вопросов. – А… Да. Да, конечно, – поймав себя на том, что снова начинает теряться и заговариваться, Хазуки приказал себе успокоиться. Мысленно досчитав до пяти, он решил начать с самого начала: – Что ты делал тогда внизу? Парень усмехнулся. – Готовился к своему выходу. Посланник небес не может читать по бумажке, каждое слово должно быть сказано вовремя и с нужным посылом. – То есть, ты репетировал речь перед мессой? – Вроде того. Я всегда так делаю. Мне нужна полная тишина, поэтому ты никого не встретил, пока ходил по подвалу. Кстати, в отеле есть ещё один концертный зал, он больше, там и проводятся службы. – Ясно. А почему я должен был звонить именно позавчера? Ты же знал, что Асанао нет в городе. – Тебе ответила девушка, верно? Любимая племянница Асанао. Наивная, как ребёнок, он в ней души не чает. Это был твой единственный шанс, – Хасу покосился на своего спутника. – Ты сделал всё, как я сказал? – Да. Всё так и сделал. И диктофон принёс, но что дальше? – Ты отдашь его мне и заберёшь кассету со своей сенсацией через несколько дней. – Звучит неплохо, – отозвался Симидзу без особого воодушевления. – Что будет на плёнке? – Достаточно материала, чтобы тебя не уволили с работы, – Хасу слегка кивнул, прикрыв глаза, но на Хазуки это не подействовало. – Конкретнее. – Конкретнее? – парень остановился и развернулся лицом к журналисту. – Достань диктофон. Я должен быть уверен, что он у тебя, и мои слова не записываются. Хазуки сделал полшага назад, и, отцепив от пояса, продемонстрировал устройство. Запись всё ещё шла, и он поспешил это исправить. – Хорошо, – Хасу вновь улыбнулся и зашагал дальше. – Ты ведь слышал о том, что наша скромная организация не вполне чиста юридически? – Попадалось где-то, – осторожно ответил Хазуки, сам при этом весь обратившись в слух. – Слышал, – протянул парень. – Думаю, за этим ты сюда и пришёл. Слухи давно ходят, так что не удивительно… – Хочешь сказать, это правда? – Конечно нет, – дорожка закончилась, и Хасу остановился рядом со стеклянной стеной. Между двух больших вазонов с цветущими крокусами в куполе была вырезана дверь, которая вела на крышу. Посмотрев за неё, Хазуки увидел вертолёт, стоящий на небольшой специальной площадке. – Это лишь малая часть правды. Хазуки не верил собственным ушам. Второй человек в секте, зарабатывающей в год, как крупная фирма, открытым текстом признавался в том, что его подчинённые нарушают закон. Журналист внутри него ликовал, но сам Симидзу постепенно переставал понимать, что происходит. – Без доказательств это будет всего лишь очередная сплетня. – Доказательства будут, – Хасу махнул рукой, будто говоря «само собой разумеется». Он смотрел на вертолёт, подставляя лицо лучам солнца, и в ярком свете его кожа казалась почти белой. Хазуки вскользь подумал, что никогда не видел такой светлой кожи у мужчины, словно тот несколько лет не выходил на улицу. – Постой. Я не понимаю, – Симидзу помотал головой и провёл рукой по лицу. – Ты мне не веришь? – парень повернул голову, откинув её немного назад. Тёмные глаза внимательно следили за каждым движением Хазуки, но тот специально отвернулся и тоже стал смотреть на вертолёт. – Верю. Но… Зачем тебе это? Как я понимаю, ты здесь вроде местного божества. Неужели не нравится? Или тебе мало платят? – Хазуки не узнавал сам себя. В тот день он побил все свои рекорды по наглости и провокациям, и с ужасом начинал понимать, что входит во вкус. – Я не хочу участвовать в ваших разборках между собой. Даже ради любимой работы это будет слишком. Проблем потом не оберёшься, да и… – Ты не понял. Я один. Хасу стоял в пол оборота и смотрел перед собой невидящим взглядом. Лицо его будто бы застыло. Казалось, парень хотел сказать что-то ещё, но молчал, вцепившись пальцами в край вазона до белых костяшек. – Что? Хасу повернулся, переведя взгляд на журналиста, и по слогам произнёс: – Я их ненавижу. – Их? – тихо переспросил Хазуки. – Братство. Я хочу уничтожить их всех. Поэтому отдай мне диктофон и хватит об этом, – он вытянул руку ладонью вниз. Край расшитого рукава задел лепестки крокусов. Хазуки достал диктофон, но, помедлив немного, отступил назад. – Что это значит? – чуть громче, чем следовало, спросил Хасу. В тот момент его лицо стало похоже на лицо ребёнка, которому первый раз в жизни сказали «нет». Симидзу подумал, что ошибся, дав тому двадцать пять. – Я хочу, чтобы ты рассказал мне эту историю: как ты оказался здесь. – Нет. Ты не пожертвуешь статьёй ради этого. – Не пожертвую, – согласился Хазуки. – Но и тебе диктофон нужен, как я посмотрю. Хасу сжал губы. Несколько секунд он буравил Симидзу взглядом, после чего вдруг сказал: – Хорошо. Надеюсь, ты понимаешь, если кто-то узнает об этом разговоре, мне конец. Слушай. «Была бы вера, а боги найдутся», – так думал Асанао. Он действительно был человеком незаурядным в том плане, что мог извлечь выгоду абсолютно из всего. Будь то работа поводырём в школе для слабовидящих или торговля сомнительными препаратами, в его руках всё оборачивалось прибылью. Идея о том, что с помощниками можно вести дела совершенно в других масштабах, постепенно эволюционировала в голове Асанао, и в один светлый день, он придумал «Северный Лотос». На этом моменте парень ненадолго замолчал, будто собираясь с мыслями, и продолжил рассказ уже словами о себе. «Тогда меня звали Юуки», – сказал он. Родители в семье маленького Юуки не ладили. Когда подростку было около тринадцати, отец первый раз заговорил о разводе. Именно тогда мать и узнала о братстве. Разумеется, там она могла получить поддержку, услышать много тёплых слов, которых ей так не хватало. Она вступила в организацию, и стала ходить на собрания всё чаще. На полке появились книжки в ярких обложках, а под телевизором – кассеты с Асанао на коробке. Теперь большая часть зарплаты уходила на пожертвования, но женщине казалось этого недостаточно. Она продала все свои украшения, надеясь стать чуточку ближе к сиянию, что, словно исходило от высших членов братства. «Через какое-то время отец просто ушёл от нас. Думаю, его окончательно достало всё это», – было не похоже, что Хасу как-то переживал по этому поводу, он просто констатировал факт. Ещё через год мать продала квартиру. Теперь они с Юуки жили в маленькой съёмной комнате, где по вечерам подросток был полностью предоставлен самому себе. Путь до центра был неблизким, и с ежедневных месс, собраний, проповедей и тренингов женщина возвращалась ближе к полуночи. «В общежитие с детьми не берут. Никому не нужны проблемы ещё и с органами опеки», – парень горько усмехнулся. – Хотя это меня, в конечном счёте, и спасло». Хазуки вдруг подумал о том, что тот в ходе рассказа ни разу не упрекнул мать. Действия этой женщины казались Симидзу, мягко говоря, безрассудными, но, по-видимому, Хасу действительно любил её несмотря ни на что. Юуки было семнадцать, когда мать умерла. «Кажется, ей можно было помочь, но у нас не было денег», – парень снова замолчал, затем вскинул голову, прищурился от солнца и продолжил. Действовать нужно было очень быстро. Не дожидаясь похорон, он отправился в главный офис Северного Лотоса. Идти, по большому счёту, ему было действительно некуда. Рассказав свою историю, Юуки сказал, что хочет продолжить служить братству, как его мать, и готов ради этого на всё. План был предельно прост: чтобы уничтожить братство, следовало узнать его как можно лучше изнутри. На фоне юношеского максимализма и смерти единственного близкого человека, задача переставала казаться невыполнимой. – Не буду вдаваться в подробности, но так вышло, что старое «божество» к тому времени изрядно поизносилось. – Старое божество? – мысль о том, что это своего рода должность в организации, как-то не приходила Хазуки в голову. – Ну разумеется. У парня начала ехать крыша, что немудрено, и Асанао стал спешно искать ему замену. Так уж вышло, что я оказался похож и неплохо соображал. – То есть, Асанао предложил тебе стать «посланником небес»? – Именно. Помимо прочего у меня был огромный плюс: я добровольно отдавался секте в рабство со всеми потрохами, и никто не стал бы меня особенно искать. – Но неужели никто не заметил подмены? Хасу пожал плечами. – Не знаю. Так или иначе, всё прошло гладко. Знаешь, эта одежда и грим сильно отвлекают внимание. – И тебя никто не стал искать? Как такое возможно? Ты ведь был ещё несовершеннолетним. – Да. У нас в штабе есть и врачи, и нотариус, и много кто ещё. Так что, по документам, в феврале 90-го меня сбил поезд. Куда дели предыдущего посланника, догадаешься? Хазуки сглотнул. Дело принимало серьёзный оборот. Секта больше не казалась сборищем фанатиков в разноцветной одежде, а её методы всё более походили на методы якудза. «Ещё, может, и покруче», – добавил про себя Хазуки. – Доволен теперь? – сказано это было всё с той же вежливой улыбкой осознанного превосходства, похоже, к Хасу полностью вернулось самообладание, но в голосе звучало столько презрения, что Симидзу почувствовал стыд. Этот человек и без того подвергался огромному риску, пытаясь остановить творящееся безумие, и праздное любопытство Хазуки могло стоить ему жизни. – Клянусь, об этом больше никто не узнает. – Хочется верить, – парень забрал диктофон и спрятал его куда-то под одежду. – Кстати, у тебя с собой есть тысяча йен? – Одолжить хочешь? – усмехнулся Хазуки, тут же прикусив язык. Но Хасу на неуклюжую шутку не обиделся. – Дать в долг. Когда будешь выходить, заполни анкету и заплати вступительный взнос. Извини, но если ты после всего, что здесь устроили, не вступишь в братство, моя репутация сильно пострадает. Парень развёл руками, а Симидзу подумал, что эта статья обойдётся ему дорого не только в плане денег.