Пентаграмма

Тело ломит. Вспышки. Где он находится? Что с ним? Тело не слушается. Оно привязано? Нет, быть не может… Звуки, песнопения?.. Нет, это молитвы. Так холодно, но он не может пошевелиться. Первое, что заставило Штефана очнуться, это молитвы, состоящие из мужских и женских голосов, и, запах… Это ладан? Нет, что-то еще… Какие-то незнакомые ему ранее запахи. Глаза не слушались, из органов чувств были доступны только слух и обоняние, но даже при этих преимуществах, было совершенно не понятно, где он, и что с ним происходит. ­­­— Инбар, ты выполнила то, что тебе было предписано. На этом твои полномочия иссякли. Все, чем ты можешь помочь, это встать в круг, — женский голос звучал воинственно и грозно. Верховная жрица в черном одеянии безмолвно указала рыжеволосой прекрасной девушке на её место в кругу. Старая католическая церковь уже давно была полуразрушена и скрыта от посторонних глаз, она стояла на выселках рядом с городом. Удивительным образом, здание словно было занавешено магической аурой, и не вызывало ни одного вопроса от местного управления, да и от городского министерства в том числе. Люди, проходившие мимо этого здания, вскоре забывали о его существовании, да и ближайшие дома, рядом с ним, были в основном заброшены, и никто даже и не думал их сносить. Да и домов, по правде сказать, было всего-то пять. Женщины и мужчины в одеяниях из черного шелка, четкими кругами вставали каждый на свое место, в центре же располагался каменный стол с вырезанными на нем странными знаками и буквами иврита. И на столе этом, едва дыша, лежал человек. Глаза его были завязаны, но ни руки, ни ноги не были скованны. Это была церемония, темная церемония, которую готовили долго, с тех пор, как культ снова восстановился и обрел прежнюю силу, которая была в их руках до кровавых побед инквизиции. Вокруг человека читали молитвы, но были ли это молитвы, которые человек слышал в детстве? Едва ли. Это был незнакомый ему язык, лишь смутно напоминающий современный иврит. Они протяжно и монотонно пели, будто звали кого-то, кто так долго был к ним безразличен. В их голосах слышался не просто зов, но мольба о помощи. Штефан не понимал, почему тогда побежал за ней. Почему встрял в эту игру? Ему никогда не было свойственно такое необдуманное, взрывное и безответственное поведение. Его одурманили, обдурили и… околдовали? Размышлять было некогда, потому как, по звукам, церемония перетекала в самое худшее, что могло прийти ему в голову. В кровавый ритуал. ­­— Мы взываем к тебе, Царь Ада, Сатан, мы вверяем тебе это тело, эту душу, пусть послужит тебе оно и сосудом, и орудием. Других слов он не успел расслышать, так как тело начало нестерпимо жечь, будто он попал в горящее здание и его тело сантиметр за сантиметром охватывало пламя. В головах жреческих раздался голос: —Приятно ощущать давно утраченные души. Но все не так просто. Мне нравится этот сосуд, но мне он не подходит. Пока что. Разгадайте тайну Баала, и, быть может, я помогу Вам. Он тут же смолк и процессия замерла. В зале воцарилась немая тишина. И боль его резко прекратилась. Он впал в неведение. — Маргалит, мы так долго этого ждали… — В кругах будто по щелчку пальцев началось бушующее перешептывание, которое больше походило на внезапно появившийся шум морской волны. Многие не могли поверить, что столько лет прошли зря. — Молчать! — Верховная жрица окинула залу грозным надменным взглядом, — Вы слышали Повелителя? Еще не время! Он сам решил, когда ему явится к нам на помощь. — Маргалит и сама не могла поверить, что все пошло совершенно не так, как завещал им культ. Она не могла осознать, что план, который готовился столетиями, оказался не то, что провален, он оказался этапом, а не точкой в этой долгой работе. Все приготовления, все этапы ритуалов принесли плоды, но это было совершенно не то, чего ожидали все. Недоумение Верховной Жрицы не должно было отразиться на ее лице, не должен был дрогнуть ни один мускул, чтобы показать настоящее замешательство, которое было внутри Марги. Ее отец, а до того его отец, и предки Маргалит, все были членами темного культа. Культа Тени, обратной стороны христианского эгрегора. Отец возложил ношу жрицы на нее, и она оправдывала его надежды и приказы до этого момента. Этот день был назначен еще задолго до нее, до ее предков и предписан в Книге Теней. Но отчего Князь отложил этот день «на потом»? Что хранит в себе Король Баал, что неведомо Люциферу? В культе мог произойти раскол, раскол невероятной силы, который бы поставил под вопрос его многовековое существование. — Что делать с сосудом, Верховная жрица? — Мужчина, стоявший рядом с рыжеволосой Инбар, осмотрел лежащего без сознания Штефана. — Убить. — Коротко, как отрезала, сказала она, — у нас есть дела поважнее, чем держать под надзором отвергнутый сосуд. Мы долго искали, но он не подходит Люциферу. В зале послышались перешептывания. Мужчина кивнул и одним жестом подозвал двух мужчин. Из кругов вышли несколько людей и грубо схватив тело, не подающее признаков жизни, вынесли его из главного зала. — Арье, на кой черт, скажи мне, мы так долго готовились к этому дню, если повелитель отверг это, — молодой человек выплюнул последнее слово, и даже через капюшон можно было представить себе его раздосадованное лицо. — Лейб, тебе не кажется, что сейчас не время? — третий, держащий ноги Штефана, четырхнулся, — Если отверг, значит сейчас есть дело намного важнее. Ты же сам все слышал, или у тебя не только лоб, но и мозги непробиваемые? Я иногда удивляюсь, как ты вообще здесь оказался, — он цокнул языком. Его слова заставили Лейба замолчать. Они шли по неосвещенному коридору, но все трое знали, куда идти, так как за многие годы служения уже выучили каждый закоулок заброшенной костёлы. — Горло перережем, или закопаем заживо? — Арье прервал их диалог. — Натаниель, что думаешь? — Лейб, хоть и не особо жаловал третьего, но сейчас, последнее, что ему хотелось делать после такого глобального разочарования, это брать на себя ответственность, даже в такой мелочи, как убийство. Первый открыл небольшую дверь, и они вышли на задний двор, огороженный каменным забором. — Зависит от того, живой этот мешок, или нет, — Натан вместе с Лейбом кинули Штефана на землю и выдохнули. — Арье, ему все равно путь заказан, давай просто закопаем? Марать руки не охота, и так сегодня столько энергии потрачено, что даже как-то обидно. — Ну, можно и закопать… — Жрец хмыкнул и задумался —Маргалит все равно никаких указаний больше не дала, сама в расстройстве. А вообще, я бы просто камнем по голове ударил, выкинул в ближайшем лесу и веществ затолкал, сильно возиться не хочется, Инбар поможет подчистить следы. — Как-то не по-христиански это, — Лейб захохотал, а мужчины подхватили. — Ладно, — Арье посерьезнел, — шутки в сторону, паршивцы, — они в тот же момент замерли. — Лейб, неси камень. — Ты уверен? — Сами мне что сказали? «Руки марать не хочется». Мне-то не хочется, а вот ты, младшенький, давай, грязную работу выполняй, — Лейб, хотел было, что-то возразить, но, опомнившись, без пререканий пошел за «инструментом». — А с чего ты вдруг? — Натаниель развернулся к главному. — Даже когда тушки во время ритуалов не умирали, всегда горло перерезали и закапывали, а тут прям так. — Нету чести отвергнутым. Сказал — как отрезал. Лейб принес булыжник и встал на колени. Тут же, он засомневался. — Арье, так он же уже все, откинулся, — с плохо скрываемым облегчением произнес младший. — Тебе откуда видно, дурья башка? — Жрец недовольно шикнул и сам нагнулся, чтобы рассмотреть мужчину. Он дотронулся до сонной артерии, но никакой пульсации не почувствовал, тогда он достал маленькое зеркальце, которое было у него в кармане штанов, под тканью черной мантии, и поднес к носу. Полная луна хорошо осветила ничуть не запотевшее зеркало. Даже спустя минуту, как он его продержал, на нем не появилось ни капли конденсата. — Плакали наши старания, — Арье сунул зеркало в карман под мантией и вздохнул, — видимо, сердечко хватило. Странно, а вроде не совсем и старик… — Слушай, Ар, мне тут Хаги на днях говорил, что он вроде музыкант, этот наш жмур. — А мне что с того? — Не знаю… просто вырвалось, — Лейб уставился в одну точку и сразу же очнулся. — Ладно, что с ним, ну поищут и перестанут, — На секунду взгляд Арье поменялся, конечно же, его собратьям этого было совсем не видно, но в голове резко возникла мысль. — Я схожу к Инбар, она его откинет туда, откуда подцепила, пусть думают, что мужик шел, споткнулся, и инфаркт хватил. Найти ее было не сложно, она присматривала за тем, чтобы после несостоявшегося ритуала низшие члены культа все прибирали и собирали по местам. Ему захотелось к ней прикоснуться, хотя никогда, даже в самых тайных снах, ничего, кроме равнодушия и уважения он к ней не испытывал. — Инбар, пойдем, поможешь, — слова словно сорвались с губ сами собой, да и ноги несли его, будто они были и не свои вовсе. Инбар хотела было одернуть руку, но, вдруг, остановилась, позволив себя вести. В голове было пусто, но она уже знала, какое заклинание произнести, знала, о чем именно попросит ее собрат, и что ей придется сделать. Трое ушли, чтобы доложить Верховной жрице, что дело сделано, а Инбар осталась с бездыханным, чтобы вернуть его туда, где закончилась их жаркая встреча. Вскинув руки, она произнесла заклинание, но, почему-то, конец его она автоматом заменила на другие слова, и, в тот же момент, черные столпы дыма окутали тело, и оно бесследно исчезло. В голове что-то переключилось, и она, осмотревшись, задумалась: «Странно… Я не помню, чтобы Арье повел меня на задний двор, мы, вроде, шли обсудить дальнейшие планы касаемо задания, которое приказал исполнить Люцифер». Штефан очнулся в своей кровати. Тело болело так, будто он пробежал десятичасовой марафон. Мужчина непонимающее огляделся вокруг и в голову пришло воспоминание вчерашнего вечера. — Странно, я же шел к Гоннасу и Рене на Хэллоуин, — хрипло и тихо произнес он и задумался, — Как тогда я добрался домой? Вроде же немного выпить собирался, совсем ничего не помню, твою ж… — он схватился за голову, — точно перебрал, голова трещит. Сегодня был как раз выходной день, и ему нужно было встретиться с Сандрой, его девушкой. С большим трудом он попытался встать, но понял, что сегодня он, все-таки, либо никуда не пойдет, либо если и встретится с ней, то это будет стоить ему больших усилий. Еще немного полежав в кровати, он решил все же сходить за аспирином. Прошлая ночь, видимо, не отпустит его до конца этого дня. Проходя мимо зеркала, он ненароком глянул на себя и в ступоре остановился. — Что за… — Мужчина подошел ближе. Прежде всего, он был полностью обнаженный, но это его не так смутило, как-то, что на месте солнечного сплетения была татуировка. Это была тонко выведенная пентаграмма. — Когда, мать вашу, я успел это сделать? Я же даже этого не помню, — он обескураженно разглядывал знак на груди, — Какого черта? В голове сразу образовалось еще больше вопросов, а потому, он решил наведаться к Рене, чтобы расспросить о вчерашнем ночном приключении.