Пентаграмма

Штефан сел в машину и, хотел было вдавить педаль сцепления и вставить ключ зажигания, но на секунду застыл. Отрывок воспоминания о рыжеволосой девушке прошелся по мозгам как разряд тока. Он непонимающее замигал, уставившись в одну точку. Мужчина помнил только силуэт и зеленые глаза, которые притягивали его к ней словно магнит. Они обволакивали разум, манили, зазывали с собой. Но куда? На секунду, ему даже показалось, будто накатывает волна удовольствия и возбуждения, но, как образ появился, так быстро и сник в сознании. Он сглотнул. — Что за чертовщина? — Едва слышно, одними губами произнес он. И снова чернота, снова обрыв, где из памяти невозможно было достать мельчайший обрывок того, что происходило дальше. Может, наркотики? Но когда он успел? Скорее желая вызнать тайны, он дернулся и завел машину. Рене он не звонил, он знал, что друг сегодня дома, тем более, планов ни у кого из членов группы не было. — Штефан, я понятия не имею, где ты был, — недовольно буркнул Рене, — мало того, что мы ждали тебя весь вечер, так еще и телефон у тебя был отключен. Мы же договорились, что проведем на вечеринке время вместе, мы давно не собирались. Репетиции — не считаются, — мужчина отошел от края стола, на котором стояла его чашка утреннего чая. Кофе он не пил, считал, что оно слишком плохо влияет на нервную систему, да и вообще, чем больше времени шло, тем больше он ударялся в здоровый образ жизни. — Рене, я клянусь, я ничего не помню, — Штеф напряженно смотрел на друга, видимо, мужчина думал, что он ушел в отрыв. Но, с тех пор, как он начал серьезно встречаться с Сандрой, обычное «баловство» веществами, большое количество алкоголя, тусовки непонятно где до утра,  все они его совсем не интересовали. — Слушай, Штеф, я понимаю, что у тебя там могли быть свои дела, — Рене потянулся за чаем и отпил немного, — но, ты меня тоже пойми, мы вообще ничего не знаем. Телефон отключен, даже ранним утром ты не приходил, я специально попросил бармена, если что, позвонить, если тебя увидит. Штефан задумался. Было странное ощущение, что все не так просто в этой истории. — Я тебе сейчас кое-что покажу, — Деро начал снимать косуху, на что Рене покосился на него с наигранным удивлением. — Штеф, ты, может, чувствуешь себя виноватым, но я натурой извинения не принимаю, — он помолчал немного, — от мужчин, по крайней мере, точно. — Помолчи и посмотри на эту татуировку, — Штефан снял футболку и указал на пентаграмму. — Ну, пьяный был, завалился в тату-салон, — Рене присмотрелся, — хотя, странно, ты же даже ужратый в дрызг никогда не забивался, да и не взял бы тебя никто, а линии вроде ровно набиты. — Ты понимаешь, что я ничего не помню?! — Штеф повысил голос в конце, вроде, переживать было не из-за чего, но что-то внутри подсказывало, что ночные похождения еще дадут о себе знать. — Штеф, угомонись, — Рене улыбнулся, и добродушно похлопал друга по плечу, — даже если что-то и случилось, то ты здесь, я тебя вижу, ты меня тоже, все в порядке, — мужчина рукой пригласил друга сесть за стол, — ты совсем нервный, но, в любом случае, что бы вчера не произошло, Сандре об этом говорить не стоит. — Да, понятное дело, не стоит, — Штефан сел и взял в руки вторую кружку чая, которую Рене приготовил и ему тоже. — По крайней мере, от тебя не несет перегаром, и ты не выглядишь как обдолбанный на отходняке, — Рене хмыкнул, — но, раз ничего не помнишь, может что-то и было, раз ты говоришь про рыжую, советую пока трахаться с Сандрой в презервативах, — он помолчал, заметив, как у Штефана брови начинают опускаться вниз от раздражения. — я не хочу тебя обижать, но проверься. — Рене, ты перегибаешь. — Ну, ты пришел растерянный, не помнишь, что было вчера, я бы еще на твоем месте на наличие веществ в крови сдал анализы, и мочу… А, заодно посмотришь, что там со щитовидкой, она в нашем возрасте начинает барахлить, а еще… — Рене! — Да я просто говорю, что такого, разве я не могу поволноваться за друга? — Я тоже за здоровый образ жизни, и все такое, но, с тех пор, как у тебя пошли проблемы с твоей Линдой, у тебя совсем кукушка полетела, ты еще езжай в Индию, и там еще больше оторвись со своим очищением, здоровьем и духовностью. — Это причина, не следствие… — Так, Рене, спасибо за чай, не лечи мне мозги. Советы твои принял к сведению, обработал, записал, поеду займусь исполнением своих взрослых и жутко важных обязанностей. Штеф отставил чашку с выпитым эксклюзивным индийским чаем, который, наверно, судя по замашкам Рене, собирали на духовной и плодовитой почве только девственницы под мантру о здоровье и долголетии, натянул футболку и, взяв косуху, направился в коридор. — Штеф, мы с тобой старые друзья и все такое, — Рене нагнал его, — я не хочу влезать в твою жизнь и наставлять тебя, но я беспокоюсь. — Он с укором посмотрел на своего коллегу. — Рене, спасибо, я разберусь. За ним хлопнула дверь. Мужчина только тяжело вздохнул и, немного постояв, ушел вглубь квартиры. Бардак. Пустота. Тревога. Все жужжащим роем клубилось у него в голове. Штефан устало прикрыл рукой глаза. Если взглянуть с другой стороны: он жив, все в порядке. Но если что-то и случилось той ночью, он, к сожалению, прочтет об этом в прессе. Он сел за старое фортепиано. Открыв крышку, он провел пальцами по черным клавишам. Они приветливо отозвались верному другу нежным и вкрадчивым звуком. Незамысловатая мелодия разлилась по дощатым половицам, окутала стены и ответила успокаивающим шепотом на все его вопросы. Взгляд. Глаза цвета молодой полыни, вкрадчивый, зовущий смех. Пальцы побежали вверх по октавам, захватывая его в минор. Медные волосы, этот нежный запах кожи, руки, которые обхватывают его шею. Деро запрокинул голову и полностью отдался музыке, которая переплеталась как тонкое кружево с нарастающими обрывками воспоминаний. Ее энергия, ее манящий голос, ее образ: все это было нечеловечески соблазнительным и ярким. Будто перед ним стояла не простая женщина, а богиня, сошедшая с глубин его сознания. Музыка становилась все громче, а он все больше погружался в транс, который вырывал из его затуманенного разума все больше частей единой мозаики. Он бежит за ней, его зовут, голоса зовут его и говорят идти за ней, ему нужно, так нужно почувствовать ее снова, ее запах, нежность ее кожи, увидеть ее наготу. Так эфемерна… Так недостижима… Так желанна… «Ты видел меня?» Он будто упал с большой высоты. Отдернув руки от клавиш, он открыл глаза и пугливо начал озираться по сторонам. — Кто здесь? — Странно, он не слышал, как открывается дверь. Тряхнув головой, Штефан встал и нервно выдохнул. — Наверно, показалось, — мужчина дернул плечом и быстро достал пачку сигарет из кармана. Едва выудив пальцами сигарету, он щелкнул колесико и затянулся, легкие окутало табачным дымом, по телу прошла легкая расслабляющая волна, которая перенеслась в мозг и на секунду заставила забыться. Открыв глаза, он увидел табличку «не курить». Сам же ее установил, и сам же нарушил правила. Но все казалось таким неважным, после образов, которые всплыли минуту назад у него в голове. А что это за голос? Это же не было галлюцинацией… Или он сходит с ума? — Штефан? Как хорошо, что ты тут. Мужчина обернулся. Перед ним стояла Александра. Он нервно закашлялся, быстро открыл окно и, затушив, выкинул бычок на улицу. — Привет, Сандра, — он добродушно улыбнулся, улыбка была сдавленной и слегка наигранной, на что его встретил удивленный взгляд. — Ты же говорил, что бросаешь, — разочарованный голос. — Это нервное, я почти бросил. — Значит, видимо, снова начал, — она хмыкнула и села в кресло. Сандра снова посмотрела на него. Он медленно присел за фортепиано и посмотрел в сторону, будто выскользнув из реальности на мгновение. — У тебя все хорошо? — Штеф сразу же перевел внимание на нее и натянуто улыбнулся. — Да, — она вопросительно вскинула брови, — у тебя что-то случилось? Я вижу, что ты сам не свой. Она была внимательна к нему. Нежна и, по-своему, кропотлива касаемо его состояний. Сандра знала о его перепадах настроения, о хрупкой творческой натуре, о человеке, который скрывается за жестким безумным образом музыканта, который, как только проходил за кулисы, тут же спрашивал у нее, как все прошло и жутко переживал за образ, который он преподносил на сцене. Она любила его, уже давно, но, два года, казалось, были ничем, потому что она чувствовала, что в нем что-то изменилось. Раньше это были иные изменения, но сейчас перед ней будто сидел чужой человек. В ее любимом Штефе что-то произошло, но она не могла понять — что именно? — Я не знал, что ты придешь, мы же договаривались на вечер. — Вообще, я подумала, что ты на студии и даже не стала звонить, сразу приехала сюда. Я знаю, в последние месяцы у нас совсем не ладится. И тот случай… Мы много ругались, даже разъехались, но, Штефан, я правда люблю тебя. Только тебя. Она заправила за ухо упавшие на лицо пряди. У нее была своя красота: спокойные, даже немного уставшие, с поволокой глаза серого цвета, волосы до плеч, нос с небольшой горбинкой и узкая линия губ. Она всегда сохраняла благородное спокойствие, но в то же время была часто суха на выражение чувств. Она поддерживала в нем совсем маленький огонь, не давая ему разгореться, но так часто его тушила, что это перекрывало в нем всю любовь, которую он испытывал к этой женщине. Кроткая, немногословная, она была полной его противоположностью и, какое-то время ему казалось, что она та, с кем он хочет связать всю свою жизнь, это время было только в первый год, но случай, произошедший несколько месяцев назад заставил его окончательно понять, что она не та.   Был поздний пятничный вечер, и они проводили его вдвоем. Впервые за несколько недель они купили пару бутылок вина и позволили себе напиться. Через пару недель должно было быть два года, как они вместе. Штефан который раз рассчитывал, что разговорит ее. Последние время у них с Сандрой, казалось, совсем не осталось ничего общего. Они много прошли, и все равно были вместе. После года тяжелых переживаний она была его тихой гаванью, он оберегал ее и в ответ на ее поддержку в тот год, заботился о ней, выступал главным во всех вопросах касаемо принятий решений. Иногда он просто ее не чувствовал, а последний, если честно, год, где он уже был таким как раньше — так вообще. Но они оба жили теми чувствами. Сандра жила ожиданием, что она снова может полностью заботится о нем, успокаивать, а Штефан жил чувством благодарности, долга, а потом, наверно, уже и любви. Но было ощущение, что он разговаривает с чем-то пустым, лишенным чувств.  Было стыдно, очень стыдно, ведь начиналась все иначе. Он встретил ее в тяжелый период его жизни, после нервных срывов, связанных со сложностями на работе, в жизни, все это время она была рядом, а сейчас, когда она успокоила его бушующее море, в ней было слишком много ледяного спокойствия.  Разговор не клеился, Сандра просто смотрела на пламя свечей, которые стояли на столе и крутила в руках бокал. Она вдруг резко перевела взгляд на мужчину. — Знаешь, я вот думаю… — Что? — Штефан вопросительно взглянул на нее. Она как-то странно на него посмотрела, будто хотела сказать что-то важное, но тут же изменилась в лице. — Я люблю тебя, дорогой, — ее всегда утомленный взгляд, затуманенный вином, смотрел с вечным ледяным спокойствием. Раньше ему казалось, что она легкий холодный ветерок в летнюю жару, а теперь было больше похоже, что он совсем замерз, и солнце даже больше не греет, все не так, как раньше, или он, замерзая, все убеждал себя, что этот ветер всегда будет таким освежающим и бодрящим? — И я тебя, Санни, — он едва улыбнулся, а в голове закралась мысль, что даже спустя бутылку вина она все так же немногословна. Нет, она не скучна, просто другая, слишком другая. После ее поддержки ему казалось, что они подходят друг другу, что она именно та, которую он так долго ждал, но почему все чаще ему кажется, что напротив него сидит совершенно чужой и сухой человек? Летний ветерок стал леденящим душу ветром. Он встал из-за стола. Все равно хотелось нежности, только через секс от нее можно было получить тактильность и теплоту. Аккуратно заправил за ухо ее пряди, которые небрежно прикрывали лицо и нежно прикоснулся губами к ее виску. Он всегда так начинал, ей это нравилось. Она допила вино и подняла серые глаза. Проведя по его лицу тонкой ладонью, пальцами Сандра начала рисовать узоры на его шее. Она поцеловала его. Она охмелела сильнее чем он, намного сильнее. Конечно, он знал, что это связано с ужином, который она отказалась есть. Они перешли в комнату. В поцелуе он автоматически потянулся к ее шее ладонью и слегка прижал. Сандра остановилась — Я же говорила, что мне не нравится, — она отодвинула его руку и передвинула ближе к своей груди. Это было смешанно, раньше для Штефана было в новинку, что она воспринимает в постели только лишь нежность, а потому хотелось окутать этой нежностью ее всю, но сейчас в голове в очередной раз ударило потоком ледяного воздуха. Медленный поток обвивал их, мужчина снимал с нее одежду, она была все так же красива, но что-то было не так. Нежные изгибы, ее хрупкость, беззащитность. Он так сильно уважал ее, но была ли в их постели когда-нибудь страсть? Едва ли. Только в самом начале, когда он наполнял ее эмоционально до такой степени, что она начинала первая. Но это было давно. С яркими эмоциями других людей она начинала дышать, начинала по-другому себя вести, становилась живой, но стоило кому-то из ее окружения разрядиться, то Сандра снова затихала и лишь поддерживала своей стабильностью других, у которых эта стабильность была неустойчива. Толчки сливались с пьяными томными вздохами, она забывалась с ним и ее это устраивало. Разум от вина помутнел, да и отсутствие еды за сутки дало о себе знать. И вот он, пик, постепенный, нарастающий как морская волна, она вздохнула, и сквозь стон едва слышно оговорилась. — Ан…дре... Его будто окатило ледяной водой. Он вышел из нее и иступленно уставился на Сандру. — Ты..Что? Она недоуменно посмотрела на Штефана пьяным взглядом и в ту же секунду весь алкоголь будто выветрился из ее организма. — Я… Ты не.. — Поговорим завтра. Спокойной ночи. Я сплю в гостиной. Штефан собрал свои вещи, аккуратно сложенные на кровати и вышел из спальни. В ту ночь он много курил на кухне, и так и не уснул. А на утро надрыв дошел до пиковой точки. Он стал окончательно таким же холодным и неэмоциональным как она. Не было злости. Было только облегчение, что долг, наконец, выплачен. Штефан никогда не чувствовал, что она его женщина. И вчерашней ночью это, наконец, прояснилось. Нет, она была не способна на измену, но как-то она заикнулась о своем бывшем, с которым у нее были долгие отношения, насколько помнил Штефан, он страдал от алкогольной зависимости и еще черт знает какой херней. Теперь, стало ясно, что она принимала только ту его сторону, ту самую малую часть, что в редкие моменты его жизни нуждалась в спасателе, но его самого она не принимала никогда. — Александра, мне кажется, я думаю, что расставание все-таки самый правильный вариант. Штефан достал очередную сигарету из пачки и закурил. Она все так же смотрела на него. Спокойный взгляд с едва уловимой теплотой. — Я знаю, тогда произошло недоразумение, но я все так же люблю тебя, Штефан. — Ты любишь меня, или то, что ты когда-то меня спасла? Она недоуменно уставилась на него. Наверно, Сандра и сама не понимала, почему она его любит до сих пор, за что она любит его до сих пор и держится за него. А любит ли вообще? Или ей нравится, что кто-то не может без нее существовать, без ее тихой поддержки, без того, что в ней нуждаются? — Штеф, я не совсем понимаю… —Александра, ты сама прекрасно понимаешь, что мы не подходим друг другу, я пытался отплатить тебе той же любовью, что ты мне отдавала в тот год, но мы не можем поменяться местами, спасаешь всегда только ты. Ты сама говорила, что прошлые твои мужчины то с зависимостями, то эмоционально тяжелые и нестабильные. Ты добрая, нежная, любящая, просто тебе нужно понять почему ты не можешь не спасать людей. И почему тебя привлекает только слабость. Она долго и многозначительно молчала, сама все понимала. Хоть она и помогла Штефу, но было понятно, что ему плохо было просто в определенный момент, это не его стиль жизни. В ее сердце был только Андреас, но те семь лет были кошмаром… Или все-таки ее устраивали его периодические запои и рыдания на ее коленях, проклиная жизнь за то, какое он ничтожество? А в трезвом состоянии снова нежность, много нежности, а после ругань на нее за то, какая Александра никчемная. — Хорошо, Штеф, прощай. — она медленно встала и на ватных ногах пошагала к выходу из студии. За ней закрылась дверь. Она много думала о том, почему тогда с ее губ сорвалось чужое имя. Видимо, Штефан просто не ее человек, да и никогда им не был, как бы она себя не убеждала. Штефан обернулся к окну. Наконец это насилие закончилось. Какое бы чувство благодарности не двигало человеком, в конце концов оно загоняет нас в ловушку. Стоил ли тот год осторожности, нежности, уважения тех противоречивых чувств того, чтобы понимать, что человеку в итоге просто нужно, чтобы ты всегда оставался слабым? Да и было ли то тяжелое время слабостью? Большой вопрос. Внутри все бурлило и кипело, ему хотелось женщину, которая видела бы в нем не только слабого человека, которыми мы все бываем, но и мужчину. Хотелось видеть равную себе женщину, и, кажется, он к этому готов.