Пентаграмма

Город утопал в первом снеге. Запорошенные улицы словно застыли в немом ожидании людей. В воскресное утро районы замирали, уходили будто в сон, в безлюдное забвение. Темное затянутое тучами небо добавляло в настроение меланхолию, а уже голые кроны деревьев рисовали узоры на свинцовых облаках. Он стоял у окна и смотрел на застывшие улицы. Воскресенье обещало быть вязким, холодным и тягучим как мед. В голове смешивались мысли, словно рой ос, гудели в голове и не давали сосредоточиться даже в полусонном состоянии. Горечь и сожаление о Сандре сквозили в еще не до конца пробужденном разуме. Если бы его родители знали, что сын очередной раз не оправдал их ожиданий. Еще в девяностых, отец постоянно настаивал на стандартной, обычной работе офисным клерком, о том, чтобы он быстрее завел семью и жил обычной размеренной жизнью с женой, детьми, хорошим домом и машиной. Он вбивал ему это в голову с подросткового возраста, что нужно подстроиться под систему, а не то она съест тебя и даже не поперхнется. А набожная мать постоянно твердила о важности Иисуса в его жизни, и что необходимо быть добросовестным, порядочным и верующим человеком. А что толку? Он всю свою жизнь отличался от всех остальных, всю жизнь был белой вороной, писал свои тексты, слушал музыку, за которую не раз стоял в углу, слыша, как очередной раз выкидываются в мусорное ведро его кассеты с металл музыкой. Со всем, что отец с матерью считали неприемлемым для порядочного парня, который ходит в воскресную школу. Они отвергали все, за что друзья семьи, знакомые и даже соседи могли подумать, что Штефан совсем отбился от рук и попал в дурную компанию. Все, что портило репутацию правильной и верующей семьи. И даже до сих пор, когда он уже добился успеха в том, что ему всю жизнь действительно нравилось, отец периодически звонит и спрашивает: «Когда ты женишься? Когда у нас будут внуки?». Хоть он, спустя столько ругани, обид и истерик, смирился с деятельностью своего сына, он все еще не мог смириться с тем, что Штефану совсем непросто найти себе стабильные отношения. А что понимать под стабильными отношениями? Да, действительно, он плавно подходил к той грани, когда мужчине пора остепениться. Эта могла быть и Александра, но был бы он счастлив с ней? Чувствовал бы, что она его соратница, что она женщина из его стаи? Определенно, нет. Точно так же было и с прошлой его женщиной, которая была до Сандры. Урсула была её полной противоположностью. Такой же овен, как и он сам. Вспыльчивая, дерзкая, импульсивная и артистичная. Но в ней было больше огня и риска, и намного меньше тех нежных чувств, которые были в Штефане. Но этот союз продержался не много не мало пять лет, и полгода до разрыва он готовился сделать ей предложение, пока не узнал, что она спит со своим коллегой по работе. Именно после такого предательства у него и участились депрессивные состояния, и даже некоторое время, он неделями мог не вылезать из дома, имея с собой провизию в пять или шесть бутылок крепкого виски. Ну, а через полгода он встретил Сандру. А не вышло ли случайно так, что он сам хотел этого спасения? Что он сам безжалостно использовал в эгоистичных целях её травму, чтобы восполнить боль от предательства и навалившихся после него проблем? Так стоит ли её винить? Да, возможно ему было это нужно в тот период, возможно даже ему нравилось ее спокойствие и рассудительность, жертвенность и готовность всегда прийти ему на помощь во время его нервных срывов, но… Но был ли смысл продолжать, если оба находились в созависимости, где каждому в одно время была своя выгода от этих отношений? Стоило ли рождать в такой неправильной любви семью? Шесть утра, пора на пробежку. Мужчина обул кроссовки, вышел и закрыл за собой дверь. Он старался не слушать никакой музыки во время пробежки, чтобы полностью погрузиться в утренний ритуал. Ноги понесли его по привычному маршруту, и этот сладкий момент, когда ледяной воздух наполняет легкие, заставил его окончательно проснуться. В голове было пусто, не мелькало ни одной мысли, и тело обволакивало нарастающее тепло от физической нагрузки. Он пробегал мимо жилых домов, аптеки и пары продуктовых магазинов. Мимо него навстречу пронесся мужчина, у которого темп был вдвое больше, чем у Штефана. Такие люди обычно очень давно тренируются и выходят на пробежки в любые погодные условия. У него была небольшая бородка и густые черные брови. За ним бежал парень немного моложе него. У обоих дыхание было размеренное и четкое, и Штеф успел обратить внимание, что, почему-то, первый не бежал в спортивной шапке, как все остальные бегуны, у него была гладковыбритая голова, это, отчего-то, сильно зацепило его. Сам образ. Тем более, что этим утром выпал первый снег и пробежка, даже не смотря на его теплую одежду, была очень и очень прохладной. Они успели обменяться короткими взглядами, у мужчины были темно-карие глаза и очень суровый вид. Он был похож на человека, связанного с военным делом. Одна секунда, и они пронеслись друг меж друга. Странно, Штефан его раньше не видел на своем маршруте, хотя, так уж вышло, что бегает по утрам он уже год, и, конечно же, знал большинство «коллег» в лицо. Маршрут подошел к концу и Штефан уже поднимался по лестнице в свою квартиру. На часах было ровно семь. Если бы была возможность, он бы выходил еще раньше, но сила воли не резиновая, да и, к тому же, когда он выходил, к примеру, к восьми или девяти, улицы уже были оживленными, и нередко за пробежкой его мог застать фанат, или папарацци. Вообще, надо отметить, что группа, в которой состоял Штефан, была довольно популярна. Это был очень долгий путь с кризисами творчества, свежими идеями, тоннами разногласий и экспериментов. За то, теперь, после почти десяти лет труда, творчество его и его группы, любят и знают, только вот альбом, который нужно было дописывать, все никак не хотел собираться в один живой организм. На студии с ребятами он сломал всю голову, но все-таки была готова только половина песен, больше просто не шло. Хотя, казалось бы, расставание с Сандрой должно было как-то подстегнуть его к новым начинаниям, но, к сожалению, все, что получалось написать — пару строчек гротескного текста и никакой души в них и подавно не было, а без этого, напиши любую музыку, даже самую незаурядную и цепляющую, это будет не то, совсем не то. В голове совсем не рождались те образы, которые были раньше. Иногда они приходили во снах, иногда во время депрессивных эпизодов, а часто просто как засевшая в голове мелодия, на которую тут же накладывался текст. Честно признаться, Штефан был очень чувствительным, причем таковым он был с молодых ногтей. Он был впечатлительным мальчиком, которому всегда приходили в голову странные и интересные образы, и он любил писать. Как же он любил музыку и литературу, это занимало отдельное, особое место в его сердце. Но, конечно же, у этой чувствительности были свои минусы, в виде впечатлительности и тонкой душевной организации, но, не смотря на то, что во взрослом возрасте у него получилось создать картину себя, как грубого, хитрого и холодного мужчины, внутри все равно сидел маленький мальчик, который верил в сказки и искреннюю и чистую любовь. Он подумал, что сейчас его чувства как будто притупились, словно они сидели где-то в недрах его души, и сразу в голову пришла мысль, что было бы здорово, если бы была возможность взять лопату и откопать их как давно забытый клад. Но они так глубоко, наверно даже на глубине шести футов… Все воскресенье прошло лениво и неторопливо. В основном Штеф занимался уборкой, это его успокаивало. Его абсолютно раздражало жить в грязи, хотя и к педантам он себя не относил. Вечером, как обычно, он пошел в душ, чтобы смыть с себя сегодняшний тягучий день. Он снял свитер и снова обратил внимание на пентаграмму в районе грудной клетки. Он провел пальцами по тонким линиям татуировки и застыл, глядя на себя в зеркало. В тот раз, после бурной Хэллоуинской ночи он звонил своим знакомым татуировщикам, но все в один голос говорили, что он к ним не заходил, ни в студию, ни тем более домой. Он решил оставить появление новой татуировки загадкой. Можно сказать, что он сделал себе в пьяном угаре памятный знак о веселом и туманном Хэллоуине 2007 года. На секунду он застыл, глядя прямо в глаза, отраженные в большом зеркале ванной. В этот момент свет выключился. Впотьмах он выругался и попытался зажечь настенную лампу, в надежде, что в ванной просто перегорела лампочка. Тусклый свет едва освещал его самого, что уж говорить о видимости душевой, тут и свои руки едва можно было разглядеть. Он снова взглянул в зеркало. Взглянул и застыл, он долго всматривался в свои почти что черные глаза в полумраке. Ему даже показалось, что с той стороны, из зазеркалья на него смотрел совершенно другой мужчина, он не был Штефаном, он был кем-то… Чем-то иным. В какой-то момент он будто впал в транс, смотря отраженному Штефану в глаза, заглядывая в самые недра души. Он завороженно смотрел в свое отражение, которое было ему совершенно чужим и тут, вдруг, за его спиной, прямо в зеркале, в полумраке, медленно начал очерчиваться силуэт. Он приобретал женские черты, и вот уже, в отражении, за спиной этого, Иного, на него, ухмыляясь, смотрела женщина. Ее копна черных, цвета воронова крыла, волос, огибала фигуру. Ненамного ниже того, Другого, в зеркале, она обнажила ряд белых зубов, а на месте человеческих клыков были самые настоящие острые клычки, но они были небольшими. Ее голубые глаза оглядывали мужчину, заинтересованно, и с насмешкой. Она звонко засмеялась, и в этот момент Штефан резко обернулся, но за своей спиной никого не обнаружил. Он судорожно мотал головой, ища глазами именно ее, он рывком подбежал к двери, но дверь в ванную комнату была плотно закрыта. В этот момент основной свет снова начал гореть, и мужчина вновь обернулся к большому зеркалу. Все, кого он обнаружил, это только испуганный и побледневший он сам, тот самый маленький Штефан, который в детстве боялся смотреть в зеркала в темных, едва освещенных комнатах. Он попытался выровнять сбившееся дыхание. Что за чертовщина? Что, мать вашу, происходит? — Что это было… — Одними губами произнес Штефан и попятился из ванной, судорожно, дрожащими руками, открывая дверь. Он быстрым шагом подошел к шкафу с одеждой, по дороге проговаривая в голове: «вдох—выдох, только спокойно», и открыл створки, выискивая простыню в стопке постельного белья. За доли секунд большое зеркало в ванной уже было завешано серой простыней, а еще через пару минут он завесил все остальные зеркала в доме, коих, к великому его счастью, было всего-то еще два. После трех выкуренных сигарет прямо на кухне с закрытым окном он выпил две таблетки снотворного, включил свет в спальне и лег под одеяло. Пока глаза непроизвольно не начали закрываться, он смотрел в потолок и в голове гудело, а в мыслях проносились образы той женщины в зеркале, которая стояла за его спиной. Сегодня они должны были выступать в берлинском клубе "Форт". Все билеты были раскуплены, и это был разогрев перед предстоящим выпуском альбома. В этот день он попросил, чтобы ему нанесли грим, хотя обычно он делал это всегда сам, ровным счетом, как и прическу. Это удивило Рене и Гоннаса, и когда возник очевидный вопрос, то Штефан нервно посмеялся и отшутился, что сегодня хочет почувствовать себя полноправной звездой, от начала и до конца. — Я смотрю, у кого-то звездная болезнь, — Рене потрепал Штефана по плечу и вскинул брови вверх, — а я-то думал, когда же этот день настанет? — Я просто очень устал, хочу поберечь силы, не приставай ко мне, —Штеф дернул плечом и театрально нахмурился. — Да, можно подумать! — он всплеснул руками, —вас обоих настигло это еще давно, я просто держался, как мог! Рене закатил глаза, а Гоннас с издевкой протянул: — Ну коне-е-е-чно, мы-то с тобой, Рене, — он приобнял друга и развернул его от солиста, — совсем другое дело, слава нас совсем испортила, пойдем выпьем, а его оставим, раз он тут распинается. Они подошли к столику, и мужчина открыл сначала одну банку пива, передав её Рене, а после открыл уже себе. Сделав смачный глоток, он обернулся. — Сиди, сиди, павлин, готовь свои перья, как бы мы тебе их после концерта в одно место не засунули, — после этого комментария они оба захихикали и начали о чем-то своем. Штеф на них нисколько не обижался, подшучивать друг над другом было в порядке вещей, но, если бы они знали, что он уже неделю не снимает простыней с зеркал, они бы так не говорили. Вообще, всю неделю он старался проводить вне дома и даже не смотреться в витрины магазинов, когда ходил за продуктами, впрочем, он уже почти убедил себя, что это было его больное воображение, и постепенно мозг начал стирать и обесценивать все, что произошло с ним тем вечером в ванной. Уже и внезапно отключенный свет он смог себе объяснить, и даже женский силуэт, списав это на недосыпание и бурную фантазию, а по поводу смеха… Да это просто соседка, этажом выше, на ночь глядя, наверно, с чего-то засмеялась, может, муж рассмешил. В общем-то думать об этом было некогда, время поджимало, и, превозмогая себя, он оценил свой образ, посмотрев в зеркало, поблагодарил молодую гримершу. Последним штрихом был ритуал. Перед концертами он всегда делал страшную гримасу, и чем шире был оскал, чем безумнее были глаза, тем больше он вживался в роль Деро. Толпа взревела, он выскочил на сцену и обвел всех присутствующих фирменным взглядом. Свет софитов слепил глаза, а громкая музыка погружала в транс и играть роль с каждым вдохом становилось все легче и легче. Мотив первой песни отключил рациональную часть сознания. Так и есть, мечты, это все только мечты. Ты знаешь так же хорошо, как и я, Что я не могу спать, Потому что мои сны Постоянно вертятся вокруг тебя. По ночам я ждал, Что ты придешь ко мне. Теперь, наконец, дай мне руку И пойдем на свет. Один крохотный шажок — И нет пути назад. Помечтаешь со мной сегодня ночью? Прыгнешь со мной сегодня ночью? И сверхновая взрывается внутри, в голове так пусто, есть только чистая и живая энергия, первобытная, необузданная, агрессивная. Он смотрит в толпу, захваченные музыкальной эйфорией лица смываются в одно пятно. И снова песня, чью же душу он когда-то хотел? Или уже хотят именно его? Он выходит, и в легкие заползает холодный морозный воздух после блестяще отыгранного концерта. Было уже давно за полночь, собранная аппаратура, прохладный душ, свежая одежда и можно было ехать домой. В этот раз на концерте он решил не пить, а потому мог пойти на стоянку, где оставил машину, и уехать спокойно домой. Группа всегда проходила через черный ход, чтобы не нарваться на толпу фанатов, и Штефан, натянув пониже капюшон куртки, направился по плохо освещенной улице. Сегодня он отказался поехать на общем минивене с ребятами, как они обычно и поступали, чем вызвал еще большее недовольство, но парни знали, что иногда Штефа могла укусить в одно место какая-нибудь муха, и поэтому особо ярко не возникали. Подходя к безлюдной, практически пустынной парковке, он ощутил неясную тревогу. Штефан замедлил шаг и прислушался, но шагов не услышал. Машину он поставил достаточно далеко от клуба, где они выступали, а шел он добрых полчаса, а то и больше. Были ли это папарацци? Возможно. Но от чего у него в груди все зашевелилось, как будто его жизни угрожала опасность? Он оглянулся, но никого не увидел. Странно. Неясная тревога все больше нарастала, а в груди собрался сгусток тепла и в районе солнечного сплетения начало жечь. Боль была терпимая, но его это не просто насторожило, в глубине души его это начало не на шутку пугать. За очередной машиной проскользнула тень, и он остановился. *** — Асаф, ты понимаешь, что приказал Господин? — Этот вопрос из уст Маргалит, Верховной Жрицы культа, звучал скорее риторически. Её муж, который служил ей правой рукой, находился тогда в костёле, и прекрасно слышал все, о чем сказал Люцифер своим приспешникам. Попытаться узнать Тайну Баала означало только одно — объявить войну Святой Инквизиции и воздвигнуть культ на одну ступень со светлой стороной Христианства, что повлекло бы за собой огромный сдвиг в существующей системе и смену норм для всего Христианского Эгрегора. — Этого желали еще твои пращуры, Марго, — русый, с короткой стрижкой мужчина крепкого, спортивного телосложения, подошел к своей жене и положил свою ладонь сверху на её ладонь. Женщина убрала прядь светлых волос с лица и сделала глубокий вдох, она сидела за столом в гостиной и совсем рядом стоял недопитый бокал белого вина. Весь ужин они молчали. Их сын, Гебиль, такой же худощавый и белокурый как его мать, с холодными небесно-голубыми глазами, сидел за столом и молча наблюдал за происходящим. Сейчас вмешиваться было совершенно неразумно, а потому он просто наблюдал, чтобы, если что, вынести предложение. Он готовился занять место матери давно, но статус переходил только тогда, когда Верховный Жрец или Жрица умирали, вот тогда, по праву крови, ему бы перешло полное управление. Он не желал матери смерти, но то, что она не прислушивалась к нему, его оскорбляло. Хотя он понимал, что ему предстоит долгая дорога, чтобы дорасти до такого сана. Поэтому Гебиль просто глубоко вздохнул, провел тонкой ладонью по зачесанным назад волосам, и по привычке поправил волнистые пряди за ухо, которые периодически выбивались из аккуратной прически. Он перевел взгляд с отца на мать. Её холодные голубые глаза смотрели на него с тревогой, и он понимал, что ведь именно на её плечи выпало то, к чему стремились все Верховные Жрецы их культа. Его дед, прадед, их можно перечислять очень долго. Культ темной стороны Христианства появился практически сразу же, как появилась его светлая сторона. Больше двух тысяч лет назад, не желая прощать всё и всех, близкий друг ученика Христа Гидеон однажды услышал голос, который спросил его: «Станешь ли ты рабом Яхве, или будешь Хозяином самому себе? Хочешь ли ты всю жизнь провести в раскаянии и страдании, или делать, что я скажу, и жизнь твоя будет такой, как захочешь ты? Ты хочешь свободы? Я дам тебе её. Взамен на твое служение как помощника моего на Земле.» Люцифер нарёк Гидеона — Морулис и приказал подговорить Иуду воровать, а затем подсказал, что Иуды учитель не ищет себе земного богатства и благополучия и того же хочет от своих учеников, он был с Иудой в тот вечер, когда намекнул ему пойти к первосвященникам, тогда предатель и получил свои 30 серебряных. С того времени прошло больше двух тысяч лет и сыны Морулиса поддерживали культ Люцифера в тайне. С Люцифером могли общаться только предки Гидеона, и только они распространяли в узких кругах свое учение. С выходом Христианства на мировую арену, культ разросся до небывалых размеров, и никто не знал о нем, пока Святая Инквизиция, как сейчас её называют, не узнала о деяниях культа, которые, между тем, скрывались строго — под страхом смертной казни. Когда закончилась война Христианства с еретиками, то есть со всеми, кто не принимал их веру, они поняли, что у их веры была и другая сторона, но поняли слишком поздно. Как и Гидеон был рядом с Иудой и Христом, так и Культ шел рука об руку с церковью христианской. И тогда началась тайная война. А после, с нарастанием влияния светлой стороны Христианства, началась охота на членов культа, ведьм, еретиков, колдунов и магов. Кто мог подумать, что с самого начала волк в овечьей шкуре был на пастбище? Только тот, кто слепо верил, что у этой веры только одна сторона. И Люцифер когда-то сказал Гидеону, что настанет день, когда его сил будет достаточно, чтобы вместе со своими адептами разгадать Тайну Баала, древнего бога, который существовал до его создания, и только с помощью этой тайны культ сможет уравновесить свои силы против светлой стороны, а после перевернуть устои старого мира и воздвигнуть свой, новый, где Люцифер не вернется обратно на небеса, но сделает их своими, с новыми порядками и новыми догматами. Да, Баал считался демоном у христиан, но это было большим заблуждением. Когда начали истреблять культ Баала с приходом монотеистического культа Яхве, Баал был намного сильнее и могущественнее, но потом он оставил своих людей и жрецов, которые могли его слышать. Постепенно он убивал своих жрецов прямо перед тем, как к ним с ножами воинственно приходили адепты Яхве. Никто не знал этой тайны, которая способна сместить новоиспеченного бога со своего места, которой обладал Баал, но вот только он ушел, и забрал с собой все, что могло быть полезным. И почти тысячу лет адепты Культа искали в древних летописях тайну Баала, проводились целые походы на западносемитскую землю, искали людей, которые могли знать о нем то, что было нужно Господину, но едва ли они приблизились к разгадке, как Святая Инквизиция начала разбивать их общины, пытать и сжигать на костре. Люди сохранили предков Гидеона Морулиса и долго восстанавливали силы, потому как светлая сторона слишком хорошо поработала над тем, чтобы все, что они с таким усердием копили и собирали, многие книги, летописи, традиции, все кануло в лету. И Гидеоном была описана точная дата, когда принесенная жертва откроет врата, и ведьмы культа смогут пройти через завесу времени и узнать Тайну. Когда Люцифер, с помощью жертвы сможет помочь своим подданным, и они вместе, общими силами найдут то, как Люцифер одолеет Яхве и изменит мировой порядок, но во время проведения обряда этого не произошло. Маргалит с малых лет слушала от своего отца, Верховного Жреца ХИршеля, что она будет той, при ком изменится весь мир. Он готовил её тщательно, оберегал и учил всему, что знал сам. Она даже успела поучиться у своего деда, Фейбуша, который делился с ней мудростью правления над культом. Но все, как оказалось, было совсем не так, как сказал предок. Как оказалось, то, к чему они так долго готовились и чего ждали с таким благоговением просто… не вышло? Точнее, вышло, но только они восстановились, необходимо отправлять экспедиции и организовывать походы? Только вот незадача, у такого древнего бога уже очень и очень давно нет своих храмов и жрецов. И если хотя бы одну тысячу лет назад можно было найти хоть кого-то, кто сохранил верность прежним богам, то теперь все нещадно стерто светлыми. Или же вышло так, что Люцифер и сам толком не знал, что именно нужно искать…? Откуда он знал, что именно Баал может ему помочь? На эти вопросы у Маргалит не было ответа, но нужно было начинать делать что-то уже сейчас. Столько веков притеснений светлых побуждало в ней настоящую бурю. Остальные общины кротко ожидали информации и дальнейших действий после проведения ритуала, но все, что она смогла им передать это: «Повелителю не подошел сосуд, ищите информацию о Баале и его последователях. Все передавайте мне». Какой же Верховной Жрицей Культа северной Европы после этого она будет? У неё Великая Династия, из всех потомков сынов Морулиса её линия оказалась самой крепкой. Ее предки приехали по приказу Люцифера в Германию еще в начале двадцатого века, обосновались там и были самыми приближенными лицами Фюрера. Её предки были везде, но основная линия занималась только самыми важными событиями, происходившими с человечеством. Часть важных лиц разъехалась по другим странам, допустим, уехали в начале двадцатого века не в Германию, а в Царскую Россию, ну а потом расстрел царской семьи, красные, вторая мировая, за ней репрессии. Но именно её предкам в Германии пришлось остаться, потому что они знали, что сосуд будет рожден в Германии в начале 1970-х годов. Они столько столетий были самой важной и почитаемой линией Морулиса. И все ради того, чтобы так ошибиться? Просто не подошел сосуд? Да и по поводу жертвы, этого мужчины средних лет, их провидицы трудились последние 150 лет, чтобы вычислить до секунд, где родится жертва и где она будет проживать. Подробности о мирском их в этом случае не интересовали, так как основной задачей было найти идеальный с энергетической точки зрения сосуд, который бы выдержал великую мощь Господина, который бы не взорвало от безумного количества энергии внутри него, а остальные моменты были совсем не важны. Из размышлений и глубокого погружения во все что она знала её резко выдернула Инбар, которая забежала к ним в дом. — Маргалит! Маргалит! — рыжеволосая задыхалась так, как будто она пробежала марафон, — Маргалит! Асаф! Что-то пошло не так! Он жив! — Её изумрудные глаза были распахнуты от паники и глубинного страха. — Кто?! — Верховная жрица моментально рассвирепела. Как она посмела ворваться раньше положенного времени. Сегодня должно было пройти собрание узкого круга. Туда входили Она, её правая рука — муж, сын, провидица, советник и главная магичка общины, то есть Инбар. Но до сбора было еще полтора часа. — Какое право ты… — Сосуд, который ты приказала убить! Мужчина жив! Изначально, если все бы пошло не так, у нас был уговор, что мы подстроим автокатастрофу и встроим туда его, как виновника, чтобы к нам было не подобраться инквизиции! Но он ЖИВ! — Что? — глаза Маргалит налились кровью. Они осмелились ослушаться её? — Я точно помню, что сделала все, как и было велено! Поработал кто-то другой! И причем обыграл нас всех! — Ты хочешь сказать, что на тебя навели морок и изменили воспоминания? Я правильно тебя понимаю? — Блондинка глубоко вдохнула, пытаясь успокоиться. Все уже сделано, хоть и узнала она об этом только спустя полтора месяца. — Могла ли Святая Инквизиция узнать о нашей тайне? Вряд ли, столетиями мы тщательно скрывались от неё после практически полного истребления нашего Культа, — Асаф подошел ближе к своей жене, оказывая моральную поддержку. Он всегда так делал, когда Маргалит была в гневе. Подходя ближе к ней, он таким образом безмолвно ей говорил: «Остынь, тебе нужен холодный разум». Гнев Маргалит и правда начал отступать. — Она никаким образом не могла узнать, отец, — Гебиль, их сын, сделал многозначительную паузу, — предателей быть не может, о ритуале знали только избранные. Значит, произошло что-то иное. Инбар, милая, — он подошел к девушке, взял её за руку и многозначительно посмотрел ей в глаза. У него была такая же способность, которая досталась ему от Асафа, он умел одним взглядом успокаивать людей. По линии отца передавалась Сила Присутствия, которая позволяла контролировать эмоции людей. Он продолжил, — скажи мне, как магичка, возможно ли такое, что на момент, когда открылся портал, и Люцифер отверг сосуд, в сосуд мог проникнуть кто-то другой? Отец с матерью посмотрели на него с недоумением. Как Повелитель мог такое допустить? Это немыслимо. — Знаешь, Гебиль, — рыжая смотрела куда-то в одну точку, — такое может происходить на других ритуалах, когда защита выстроена недостаточно хорошо, и то, когда работает маг, недостаточно осведомленный и опытный, как-то в начале пути у меня такое было, но это исключено, потому как над данным обрядом, над тем, как все должно быть, какие использовать сигилы, какие слова необходимы, знаки, защиты, все продумано до мелочей, работала не только я, но и лучшие маги нашего культа, процент ничтожен... — А если проник кто-то, кто по силе может быть даже равен Господину? — Маргалет неожиданно для себя осенило. Они не знали, какие отношения у других демонов с Люцифером, они практически ничего не знали о том, что происходит в Его мире и в Его владениях, а потому такое исключать нельзя. — Но кто посмел так поступить?! Это немыслимо! — Инбар всплеснула руками и её глаза снова наполнились тревогой. — Это означает только одно, — сказал Асаф, — Инбар, Гебиль, вы оба должны немедленно поймать его. — Ты прав, Асаф, — Маргалет оглядела молодых людей, — вы оба одни из самых сильных членов культа, и входите в узкий круг доверенных лиц, пусть все думают, что он пропал, большая часть присутствующих в костеле не видела его лица, вы должны немедленно его поймать и переместить сюда. Гебиль, используй Силу Присутствия, а Инбар позаботится о перемещении. Это нужно сделать быстро. Жрица ушла из гостиной и уже через минуту она вернулась с двумя мешочками на шнурках. Она отдала их молодым людям и сказала: — Вашу магию никто не почувствует, их делала Аруру на самый крайний случай, — она передала им маленькие черные мешочки, те сразу надели их и спрятали под одежду, — Ступайте, пусть Господин вам поможет. Штефан остановился и сквозь темноту невозможно было понять. Что именно вызывает у него животный страх. Перед ним возник парень, достаточно молодой, лет на десять младше него. Он как будто материализовался из неосвещенного угла парковки, и вызвал еще большее жжение в груди и Штефа. — Ты должен был умереть, скажи, почему ты все ещё жив? — голос парня был холодный как сталь. Мужчина попятился, но обернулся, сзади него, в нескольких шагах, стояла невысокая рыжая девушка с изумрудными глазами. Его как будто пронзила молния. Это она! Та девушка из воспоминаний! Что за чертовщина? На мозг словно подействовал наркоз. Штефан встал как вкопанный и не мог пошевелится. По спине отдало холодом. — Не двигайся, пока она работает, — на плечо легла мужская ладонь, он не мог даже обернуться, только смотрел в зеленые злые глаза. Она начала говорить что-то на непонятном ему языке, вокруг него начало сгущаться пространство, словно импрессионист работал над материей вокруг, а в груди зажгло еще сильнее. Когда он начал медленно закрывать глаза, в голове прозвучало: «Отдай мне власть, скажи это». И перед тем как глаза практически закрылись, он одними губами прошептал: — Я отдаю тебе власть. В следующую секунду магичку откинуло в сторону на несколько метров, а парень, который находился за спиной Штефана крикнул, послышался хруст кости буквально рядом и звук упавшего тела. Мужчину перекосило и грудь зажгло так, что невозможно было стоять, он упал на колени. — «У тебя есть время, они без сознания, сорви их талисманы и убегай» Женский голос отчетливо прозвучал в голове Штефа и он попытался подняться, боль уходила. Он на автоматизме сделал ровно то, что сказал голос, повернувшись к парню, от расстегнул верхние пуговицы его пальто и нащупал шнурок, резко дернув, в его руке оказался черный мешочек. Он встал, и, шатаясь, направился к девушке — «Быстрее! У нас нет времени!» Он побежал и проделал такую же процедуру. Все было как в замедленной сьемке. — «У неё браслет! Сними его и забери тоже!» Штефан снял с запястья трясущимися руками аккуратный браслет из металла, на нем были полудрагоценные камни и большой перевернутый крест. — «А теперь езжай туда, где тебя не смогут найти! Живо!» — Куда я сейчас поеду!? — Крикнул Штефан. — «Туда, где лес, на северную сторону, я скажу тебе, когда остановиться, когда почувствую, что мы на границе, скорее!» Он нащупал в кармане ключ от машины и побежал к своему автомобилю, который стоял в нескольких метрах от места нападения. Его била крупная дрожь, он едва нажал на кнопку разблокировки на ключах и то, не с первого раза. Открыв дверь, он провернул ключ зажигания, Боже, почему так похолодало, машина же не заведется с первого раза! Какого черта!? — «В чем дело?!» — голос в голове крикнул. — Я не могу сразу поехать, иначе я вообще отсюда не уеду! — «О, Великий Ан! Глупые, глупые люди! Я слишком слаба сейчас, чтобы нас перенести в нужное место! Они через минуту очнутся! Открой двери! Посмотри на них двоих еще раз!». — Зачем?! — «Открывай, говорю, глупое создание!». Штефан сделал так, как она сказала, в следующий миг по телу прошла необъяснимая волна энергии. — «Все, у тебя есть еще пара минут, трогай!». Машина завелась, Штеф закрыл дверь, переключил задний ход, круто вывернул руль, и уже через пару минут он ехал по дороге в северную часть города. Его била крупная дрожь, как будто его лихорадило, он глубоко дышал и пытался успокоится. Он сошел с ума? Свихнулся? Шизофрения? Нет! Ему это снится! Либо кто-то подмешал в его бутылки с водой наркоту, определенно! — «Никто ничего тебе не подмешивал, идиот.» — раздалось в голове. — Кто ты? — Только это он и смог сказать. — «Штефан, Штефан, бедный человек, какая ноша выпала на твою мелкую душонку, как мне тебя жаль. Меня зовут Лилит.». — Это шизофрения, ты ненастоящая, этот голос плод моего воображения. — «Слушай, давай либо по-хорошему, либо по-плохому. Эти два отморозка которые тебя хотели выкрасть тоже плод твоего воображения? Пентаграмма на твоей груди? Или наше первое знакомство у тебя в ванной? Я уже долго в тебе сижу, с самого Самайна… Ну или Хэллоуина, и вообще в мое время этот праздник совершенно по-другому назывался» — Так это ты?! — Он надавил на тормоз. —«Не останавливайся! Мы должны доехать до границы!». — Какая еще граница, куда дальше?! — «Ты что, не знаешь, где в северной части города начинается лес?! Езжай давай, тугодум, нам надо, чтобы нас не почувствовали! Талисман недолго действует, я проверила! У нас есть еще максимум час!». Штефан замолчал и ехал по дороге, которую знал очень давно, в лесу, в северной части города они часто ездили с приятелями отдыхать. А еще, Сандре там очень нравилось, поэтому последние два года он проводил там достаточно времени, чтобы наизусть запомнить маршрут. Мандраж сошел на нет и теперь он повторял в своей голове «мне это снится, мне это только снится» — «Ничего тебе не снится, Штефан, очень скоро ты это поймешь. Давай, гони! Езжай туда, где нет деревень, туда, где в округе только лес!». Он переключил передачу, выжал педаль газа и на большой скорости поехал обходным путем, про себя молясь, хоть бы не улететь в кювет, дорога после утреннего снега заледенела и была слишком скользкая, благо, он поставил зимнюю резину. Нужно было избегать светофоров и большого скопления машин. Хоть было уже за полночь, но риск нарваться на полицейский патруль или кого-нибудь сбить ему совсем не нравилась. Когда мужчина выехал из города, он проехал еще 30 километров и завернул на проселочную дорогу, которая вела в темную чащу леса. Начал идти снег, машина выла под выбоинами и задевала низом дорогу и камни. После этой истории будет чудом, если она не сломается и на ней можно будет уехать обратно. — «Доезжай до конца и оставь там машину!». Он притормозил, остановился, выпрыгнул из автомобиля и нажал на кнопку блокировки. На секунду он замер и осмотрелся, было практически ни черта не видно. Куда бежать? — «Может, ты еще посидишь на капоте, подумаешь о смысле жизни? Штефан, бегом, идиот! Правая сторона леса, беги, давай, поворачивай и беги!». Мужчина помчался в лес, снег под ногами хрустел, шипел, и как будто специально тянул их к себе, чтобы Штефан бежал медленнее. Из-за снега было немного видно дорогу, но он все равно наспех включил фонарик в телефоне и освещал себе путь, кое-как. — «Я чувствую, ты почти добежал, теперь поверни налево, до нейтральной зоны осталось совсем немного, я чувствую, что там другая энергия, там нас точно не тронут, скорей!». — Что за… Нейтральная территория? — Задыхаясь, прошептал Штефан, он не переставал бежать, как хорошо, что он старался бегать каждое утро и его мышцы позволяли ему так издеваться над организмом. Хотя, на адреналине, через минуту к нему пришло второе дыхание, и он уже умело перепрыгивал запорошенные первым снегом бревна и вырвавшиеся из земли корни сосен. — «Там другая вера, мы сможем там укрыться, энергия другая, это язычники, когда они поймут, что мы у них, придется объясняться, но, я думаю, они не успеют нас обнаружить, нам нужно пару часов, чтобы наш эфир окончательно затерялся». Штефан уже ничего не понимал, просто бежал туда, куда направляла его Лилит. Через двадцать минут она снова крикнула: — «Вон, туда! Видишь? Идолы! Тебе нужно не к ним, а на территорию, рядом с ними!». Он осветил фонарем телефона округу, в нескольких метрах от него и правда стояли огромные деревянные бревна, только они были вырезаны в виде богов. Очень похоже, что на северных. Он слышал, что где-то за городом в лесу собираются северные язычники, только он не думал, что Лилит приведет его именно сюда. — «Можешь выдохнуть, мы на чужой территории, нас не почувствуют.». Он упал на колени и уперся локтями в землю, легкие жгло неимоверно, так еще и морозный воздух выедал все изнутри. — «Отдышись, тогда и поговорим», — тон в голове у мужчины был такой уничижительный, что захотелось выплюнуть какую-то гадость, что он собственно и сделал: — Ну ты и стерва, совсем души нет! — «Вообще то,» — она сделала паузу и хмыкнула, — «у меня её и правда нет, малыш, у демонов нет вашей человеческой души.» Он подполз к большой ели и прислонился к ней спиной. Пот стекал по лбу и вискам, и он вытер его тыльной стороной ладони. Еще пару минут, мужчина отдышался, затем, выключая фонарь на телефоне, сдавленно произнес: — Лилит, теперь, может, объяснишь, какого черта? В его голове послышался фигурный женский смех. — «Какого демона, ты хотел сказать? Люцифер сглупил, в общем-то, как и всегда. Правитель из него очень так себе, это я тебе говорю, как повидавшая. Нет, он, конечно, хорош в своем деле, ну, знаешь войны разжигать, людей искушать, наделять младенцев даром убийцы, к этому вопросов нет, но не понять, что я собиралась сбежать на Самайн, это надо быть круглым дураком. Ах, моя милая утренняя звезда, неудивительно что его папочка его выдворил, слишком большие амбиции и никакой дальновидности. Ах да, кстати, хочешь вспомнить события Хэллоуина, или пока рано? А то ты действительно с ума сойдешь, мне проблематично будет управлять сумасшедшим.» — Так, теперь по порядку, ты со мной с той ночи Хэллоуина, когда у меня на груди появилась татуировка пентаграммы? — «Ну, дошло, наконец. Или ты думаешь, что она у тебя для красоты?». — Это же сатанинская метка, разве нет? — «О, Великий Ан, мне что, перед тобой появиться, чтобы ты в себя уже пришел и слушал внимательно?» В следующую секунду перед Штефаном образовалась серая дымка, из которой начал вырисовываться силуэт женщины, сидевшей в позе лотоса. Вокруг них образовался маленький шарик света, похожий на лунное свечение. Лилит смотрела на него своими голубыми глазами и нежно поправляла длинную копну черных волос. При свете, он понял, что они находятся на небольшой поляне, а в центре стоял круг из идолов. — Если что, то только ты можешь меня видеть, остальные не могут, так что, если ты не против, теперь я буду проводить время с тобой именно так, — она очаровательно улыбнулась и обнажила ряд белых зубов с небольшими, но очень острыми клычками. — А это так, чтобы твоим человеческим глазкам можно было хорошо меня рассмотреть, — девушка тронула светящийся шарик, и он забавно запрыгал от её прикосновения. Он застыл и просто смотрел на Лилит. Она хлопнула его ладонью по плечу, причем достаточно сильно, Штефан почувствовал, как заныли мышцы. — Давай, очнись, видишь, я даже тебя трогать могу, ну, правда, на это нужны силы, но, нужно же тебе как-то доказать, что я не плод твоего воображения. Он похлопал глазами и взялся за голову. — Ты… действительно… — Да. — А рога? Хвост? Красные глаза? — Мальчик мой, меньше читай сказки, ты уходишь в язычество, я немного из другой тематики, — она вздернула небольшой аккуратный нос и, вздохнув, сцепила пальцы в замок. У нее было овальное лицо и густые темные брови. В ней читалось что-то восточное, но почему-то кожа была достаточно бледная. — Зачем мы спрятались? Кто были эти люди? Почему они хотели меня выкрасть? — Он как будто переключился и мозг начал работать совершенно в другом темпе. После того, что он увидел на парковке, можно было и поверить, что перед ним сидит демоница. — Давай по порядку, — она встала, и начала ходить из стороны в сторону, осматривая округу, которая освящалась полной луной и белой россыпью снега. — Для начала, я верну тебе память о том дне, чтобы было легче объяснить, — она провела рукой какой-то неясный финт в его сторону и в голове резко начали всплывать образы секса с той рыжей девушкой, которая хотела его околдовать на парковке, потом воспоминания о том, где он лежит на холодном гладком камне, пахнет ладаном и какими-то другими травами, вокруг него поют люди на неясном ему языке. — Что… это? — Не объясняй, я вижу все твои образы и мысли в голове. Девушка, которая тебя соблазнила и хорошенько отымела — магичка культа Люцифера, там свои заморочки, ритуалистика такая, это часть обязательства, как нужно было тебя заманить на их территорию, а вот там, где ты проснулся, это заброшенная костёла, тебя хотели принести в жертву в качестве сосуда Люцифера, но чем-то ты этому мальчику не угодил, за то, под шумок, я вселилась в тебя. Ты просто не представляешь, я две тысячи лет ждала этого момента, с самого моего попадания в Ад. Поверить в это было практически нереально в здравом уме, но он находился в два часа ночи за сорок с чем-то километров от черты города, в глуши леса, возле идолов северного язычества, а убежал он сюда, рискуя собственной жизнью, потому что, кажется, его хотели заколдовать члены культа Люцифера и куда-то переместить. Так что, стоящая перед ним нагая демоница Лилит, больше похожая на обычную человеческую молодую женщину, рассказывающая, что, вообще-то, его тело предназначалось королю Ада, уже не казалась такой фантазией. Если он сходит с ума, то это хотя-бы происходит довольно эпично. — Хорошо, я, вроде бы, понял, — он помедлил, обдумывая появившиеся внезапно воспоминания, — а как появилась пентаграмма, и как я остался жив, и почему они теперь за нами охотятся? Девушка снова улыбнулась и терпеливо вздохнула, ах, несчастный смертный. — Видишь ли, если бы Жрица культа поняла, что вместо их драгоценного в тебя вселилась я, то она бы тебя убила, а я бы вернулась обратно и получила бы такое наказание, что еще где-то тысячу лет, а может и две, не выходила бы из заточения. Я как-нибудь потом расскажу тебе свои мотивы, почему именно этот день, и почему я решила сбежать, но это уже совсем другая история. Когда я вселилась в тебя, я очень долго перед этим копила силы, и, обрати внимание, сегодня полная луна, я очень сильна в полную луну. — Не отвлекайся, — он нащупал в кармане куртки сигареты и зажигалку, — я закурю? Лилит кивнула. Штефан зажал зубами сигарету, но зажигалка никак не хотела выплевывать огонь. После пятой попытки Лилит наклонилась, щелкнула большим и средним пальцем и на кончике её большого пальца образовалось маленькое пламя. Она поднесла его к сигарете и Штефан затянулся. Выпустив облако дыма, он кивнул в знак благодарности, про себя думая, что он окончательно свихнулся. Иллюзорная демоница подкурила ему. — Так вот, Штефан, тебя хотели убить, и я, в целом, предполагала, что такое может произойти, поэтому в определенный момент овладела сознанием твоих палачей и заставила глупую магичку перенести тебя в твой дом. Грубо говоря, туда, где твоей энергии больше всего, то есть в твою квартирку. Штефан рассеянно кивнул и, затянувшись продолжил смотреть на Лилит. — Татуировка? — Штефан задал вопрос, который сейчас, почему-то, больше всего его мучал. — А вот этого, Штефан, я, будем говорить откровенно, не поняла. У меня вообще–то другая метка. Я искренне не понимаю, почему у тебя на груди пентаграмма. Но кроме меня, в тебе никто не сидит, это я тебе точно говорю, я не такая лохань как Люци. Штефан похлопал глазами и непонимающее уставился на неё. — А что? — Она развела руками и насупилась, — ты думаешь, что боги и демоны, и ангелы, и прочие, всезнающие, что ли? У нас, вообще-то, как и у людей, свои войны постоянно, только ресурс, за который мы рвем друг другу материю — человеческая энергия. Мы хоть в вашем миропонимании и высшие создания, могущественные, но у нас есть иерархия, а еще есть те, которые выше земных богов. Но, если честно, они в наши перипетии не влезают, мы точно так же, как и вы состоим в их энергиях. Все по-разному. — Лилит? — Что? — Я сейчас окоченею. У Штефана уже едва разжимались пальцы, которыми он держал сигарету. Она закатила глаза и шикнула. — Меня с самого начала раздражала твоя смертная тушка, ладно! Вставай! Пойдем в твою тарахтелку, пока мы тут разговаривали, эфир растворился, хороший амулет деткам сделали. Штеф поднялся, и на негнущихся ногах попытался сделать пару шагов. Тело было совершенно мокрым и разгоряченным, промок весь свитер под курткой и даже накинутый капюшон как будто совсем не спасал. — Пойдем, задохлик, лунный светлячок будет лететь впереди, чтобы ты не включал свою штучку, — Лилит бодро направилась в сторону, как понял Штефан, машины, и он на ватных ногах пошел за ней. Они подошли к машине Штефана. Она уже практически остыла, но не настолько, чтобы ждать 5-10 минут, пока она прогреется. Он открыл ее, сел и, вставив ключ зажигания, включил двигатель, выкрутил обогреватель на максимум и включил теплый режим у кондиционера. Он благодарил… Наверно, благодарил всех богов, сколько бы их ни было, за то, что год назад раскошелился и купил отличную машину с классным кондиционером и даже обогревом сидения! Лилит материализовалась на соседнем сидении спереди и посмотрела на мужчину. Такой растрепанный вид у него, а еще и трясет от холода, глаза пустые. Какие же слабые у них физические тельца. — Я так понимаю, что на меня началась охота? — Штефан уже согрелся и теперь просто потерянно смотрел в одну точку. — Ну, да, но эти шавки не так страшны, как святая инквизиция, вот там уже серьезное дело будет. — Святая Инквизиция? — Штефан посмотрел на нее, и только сейчас осознал, что она полностью нага. Он отвернулся и сдавленно сказал, — Лилит, пожалуйста, наколдуй себе какую-то одежду, не смущай меня, я уже пришел в себя. — Ой, какие мы нежные, я же слышу и вижу все, о чем ты думаешь, на то я и самая главная демоница Ада, — она хохотнула, взмахнула рукой, и ее тело начала покрывать черная плотная ткань. — Повернись, посмотри. Теперь Лилит была одета в черное закрытое по горло, но обтягивающее платье. Платье было в пол, а потому её ног совсем не было видно, все скрывали аккуратные складки красивой черной ткани. — Благодарю. — сдавленно проговорил Штефан, лучше не стало, все равно обтягивает красивую фигуру. — Все, я больше не буду переделывать, привыкай к постоянной эрекции, — она недовольно посмотрела на мужчину, а потом ухмыльнулась. Надо же поддерживать репутацию, верно? — Что нам делать, Лилит? — Штеф повернулся и посмотрел ей прямо в глаза. Странно было то, что они совсем не источали вселенскую злобу, скорее они были меланхоличными и печальными, а еще, ему показалось, что они отсвечивают странным серебристым светом. — У тебя есть какое-нибудь место, может дом в лесу, где нас не найдут? Штефан подумал и в голову пришел только старый дом его бабушки, который находится в ста километрах от города, в котором он сейчас жил, но туда уже очень давно никто не приезжал. Бабушка по отцовской линии долгое время под старость жила одна и когда умерла, в той немецкой деревушке практически никто не жил. Это была хорошая идея. — Лилит, скажи, как же мы поедем, если сейчас нас снова могут отследить? Или я чего-то не понял? Демоница тяжко вздохнула и посмотрела на него уставшими глазами. — Штефан, нас не отследят сейчас. Ты что, думаешь, я просто так молчала весь месяц? Я такие защиты ставила, какие ни один смертный, и даже много каких бессмертных не пробьет. Просто от того, что был сильный выброс энергии тогда, когда тебя хотели похитить, надо было себя обезопасить. Понимаешь, магия, особенно такая, как моя, она как едкий запах, который сразу чувствуют и маги, и мое племя, и все, кто связан с потусторонним, поэтому я попросила тебя взять два мешочка и браслет. В первый раз, когда я в тебя вселялась, я продумала все до мелочей, а в этот раз была импровизация, и многие знаки я не успела запустить, которые маскируют «запах», поэтому я, ну, давай грубо, пустила вонь на несколько кварталов в округе. Я просто не хочу в твою квартирку, там уныло и скучно. А вот природу я люблю, но живую, первозданную, которая никому не принадлежит. — То есть, я правильно понимаю, сейчас я могу поехать к себе домой, но ненадолго, потому что культ начнет на меня охоту? — Он сжал руками руль, набрал воздуха в легкие и медленно, смотря в одну точку, выдохнул. — Ты все правильно понял, — Лилит виновато улыбнулась и тронула его за плечо. Прикосновение ощутилось ему теплым и наполняющим энергией. — Мы теперь в розыске у тараканов, но, поверь, мой план должен сработать. Трогай, извозчик, я активирую несколько сигилов, и никто не поймет не то, что ты находишься в своей квартире, а что это вообще ты. К сожалению, мне попалась известная шишка, но, я думаю, это не так сложно. Сил у меня хоть отбавляй, тем более сегодня полная луна, а потому – едем! Штефан тронулся и через 20 минут они оказались на пустой запорошенной трассе. Сейчас, на трезвую голову, он ехал очень осторожно, потому что машину периодически заносило, но он не понимал, как он мог ехать на скорости под сто километров в час и не улететь в кювет. Может, Лилит помогла? А может, Пентаграмма? Кто знает.