Он и его кот

Обхватив Криса за шею рукой и зажимая ему рот, Том тихо произнёс: - Ни слова. Он опустил руку в карман, вытащил оттуда предмет, в простонародье зовущийся тестом на беременность, и продемонстрировал его Хэмсворту. Тот уставился в полоски, хлопая глазами, после чего покосился на Тома, требуя пояснений. - Положительный, - сжалился тот. Кот слегка нахмурился. В ответ на это лисица выцепила из всё того же широкого кармана ворох остальных тестов, сваливая их на полку у зеркала, и соизволила убрать ладонь с губ партнёра. - Мы будем стараться, Ваша мама посоветовала нам доктора, - сообщил Томас, - Но мы пока слишком маленькие и слабые, чтобы кому-то про нас рассказывать. И да. Нас там вроде как двое. - И мама знает? – удивился Крис. - Нет, конечно. Она только советом помогла, но о результатах я никому не говорил. - Всё ясно, - произнёс Крис, боясь спугнуть своими восторженными мыслями, рвущимися в мозг, всю трепетную прелесть происходящего, - Никому. - Мы поняли друг друга, - улыбнулся Том, - Другого и не ждал. А этот мусор я выброшу, - и, собрав тесты в кучу, он утащил их к помойному ведру. *** Котята оказались особо задорно-буйными и, если бы не особенности лисицыной беременности, длящейся немногим более четырёх месяцев, вместо положенных человеческих девяти, он бы непременно взвыл от переполнявшей его задорности и развесёлого буйства. Весь первый месяц Том продолжал работать на плантациях наравне с Крисом, не позволяя тому даже намекать на поблажки, на которые тот непременно обрёк бы его, расскажи они о положении Хиддлстона во всеуслышание. Со второго месяца Томас по собственной воле сократил полноценную работу до уровня помощи. К третьему – он перестал работать вовсе, захаживая к Крису лишь ради того, чтобы покормить его или встретить после рабочего дня. С наступлением четвёртого – не выбирался дальше крыльца дома, хухлясь по диванам и кроватям с неизменным стаканом воды в руках. Лестница – и та начинала казаться Тому к этому времени непреодолимым препятствием. Крис, которому в силу причин и нелепого, но стойкого предубеждения насчёт сглаза, выказывать свою радость в полной мере было нельзя, молча взирал на свою полненькую лисицу и глотал слюнки вожделения. Он же, дурак, и не надеялся так скоро увидать эту так желаемую им картину воочию. И вдруг – спустя совсем немного времени после смены норы, сука решилась на повторный эксперимент с вынашиванием котят. И, казалось, Том больше не видел в этом чего-то настолько страшного и нежеланного для себя. Он не говорил об этом, но то, как он вёл себя, как иногда задумчиво замирал, кутаясь в одеяло, сидя по вечерам на веранде, пока Крис готовил ужин, без слов говорило, что он спокойно, без спешки примеряет на себя новую роль, которая, о чудо, на сей раз ему действительно нравится. Ну или, по крайней мере, не так претит, как раньше. Крис, помня об обещании, не говорил ни слова. Конечно, он и сам помнил о том, что случилось в первый раз, однако желание рассказать о своём без пяти минут отцовстве его всё же так и подмывало кому-нибудь проболтаться. В конце концов, вымотавшись до предела, Крис не удержался и написал обо всём брату, искренне надеясь, что Томас ничего об этом не узнает. И, слава богу, после этого сдерживать себя и впрямь стало легче. От тех изменений, которые произошли в рамках ночных приключений в спальне, Крис готов был с остервенением драть обои и запоем орать кошаком по соседским крышам. Томас не каждую ночь позволял приблизиться к себе, но уж когда позволял...! Его сучий запах, и без того неистово манящий самца, истончился, растёкся по всему телу, давая место новому, непривычно-сладкому, пока едва уловимому аромату молока, подкрепляемого неповторимой трогательной нежностью, словно и сука-то не сука, а только маленький хрупкий лисёнок, которого положено греть, обнимая лапами, вылизывать, умывая от посторонних запахов, и с трепетом охранять от всего мира. За этот запах Крис готов был убить. Ему хотелось тереться об ноги лисицы, лизать ему ладони, подчиняться ему, быть для него самым лучшим, самым сильным. Единственным существом, в котором тот нуждался. И Том с благодарностью принимал это, позволяя, когда это было возможно, наслаждаться собой, тихо радуясь своему локальному могуществу, не выползающему обычно за дверь спальни. Крису было даже немного жаль, что скоро всё это должно было окончиться развязкой – срок подходил, стоило глянуть на Тома и сомнений в этом не возникало. Оцелоту нравилось ощущать себя необходимым, ему нравился слегка неуклюжий лис, нравился его невероятный в представлениях прошлого внешний вид, таящий, как предрекал знакомый омежий врач, целую пару котяток. Хэмсворт всё смотрел на Тома, пока тот, допустим, читал, сидя на кровати, или когда тот выбирался на крыльцо, чтобы погреться на солнце, и улыбался про себя. Такой длиннющий, такой тонкий, остроносый, изящный и поджарый лис, поддерживающий длинными аристократичными пальцами совершенно не вписывающийся в привычный образ большущий живот, обтянутый вполне привычной для Томаса футболкой. Разве такое возможно? Скорее нет, чем да. Ведь он по-прежнему так до конца и не решил, хочет ли этого сам. Или всё это только потому, что это способно сделать счастливым Криса? И что они только делать будут, когда малыши появятся на свет?.. Не как это должно быть в живописных планах на будущее, а как – на самом деле? Крис думал обо всём этом и чувствовал, как шестерёнки его мыслей отзываются скрежетом, будто обсыпанные песком. Всё-таки Том, если всё кончится добром, будет рядом. Он не сможет так просто исчезнуть из жизни альфы, будь он хоть трижды лисица. Если он полюбит котят – всё точно будет прекрасно. Если он будет к ним равнодушен – ну и чёрт с ним, оцелот найдёт в себе силы пережить это и позаботиться о них сам. И, если лис отважился на такой шаг, даже если и не был уверен, значит, Крис для него значит куда больше, чем заслуживает. Так или иначе, Том будет рядом. Ну или Хэмсворту придётся во что б это ни стало доказать, что именно он должен стать продолжением его жизни. Да и вообще – с чего ему уходить? Даже когда они подрастут. Мало ли, чего творят другие лисицы? У них своя жизнь. А этот абсолютно точно чертовски влюблён. Неправильно. И в кота. В неправильного. Стало быть, и продолжение у них будет самое что ни на есть неправильное. Сложно было до поры до времени о чём-то судить... И только господа котята должны были расставить всё по своим местам.