Мы в супруги возьмем себе дев с глазами Дикой лани; а если мы девы сами, То мы юношей стройных возьмем в супруги, И не будем чаять души в друг друге.
- Что ты видишь? - Ничего не вижу. - Неправильный ответ! Надо сказать: счастливую пару. Артур и Франциск поженились более двух часов назад. В относительно недорогом кафе сновали туда-сюда гости - они попросту не знали, куда деть себя, чем заняться. Конкурсы, которые придумала Вивьен, были забавны, но всё же неинтересны, вроде "донеси яйцо в ложке до стула и вернись обратно". Молодожёны заседали за столом, глядя куда-то в пустоту. Музыка наводила дрёму. Артуру показалось, что кафе наполнено французами от и до; он закрывает глаза и видит эти лица, слышит этот говор. Франциск поглаживал запястье супруга, супруг сопел и хмурился - не то от угнетающего приглушённого освещения, не то ещё от чего-то. На свадьбу никто из друзей Франциска не пришёл: ни Гилберт, ни Родерих, ни Антонио. У Артура же просто нет друзей. Зато пришли, кажется, абсолютно все родственники Бонфуа, их было так много, Бонфуа этих, что Скотт сбился со счёта (он запутался в родне Вивьен и родне Готье). А вот никто, кроме Скотта, из братьев Кёрклендов, не явился. Скотт удручённо жевал табак, подпирая собой стену, украшенную мозаикой - маленькие кусочки эмали складывались в тайную вечерю Иисуса Христа. Из оцепенения и вялого блуждания взглядом по стене-иконе Скотта Кёркленда вывел голос Франциска. - Жюли, я думаю, тебя можно не знакомить со Скоттом, правда? - Франциск картинно указал на Скотта. Тот с возмущённым лицом прочистил горло. - Чего это? - изобразив подобие улыбки, спросила Жюли. - А вы уже знакомы! - Что? Когда? - Жюли не имела привычки с дебильным видом хлопать ресницами, но тушь мамы ей не подошла и, кажется, вызвала конъюнктивит, и не хлопать ресницами физически было больно. Скотт выдавил из себя подобие улыбки. - Ты блевала на меня, помнишь? - Скотт производил неизгладимое впечатление одним своим видом, а фраза заставила немного пошатнуться Жюли Бонфуа. - Я что?.. - Это было, когда Франц учился в институте, а ты была школьницей, тебя твои подружки-шлюшки повели в ночной клуб, подсыпали наркоты в пиво и тебя унесло. Мы с Франциском за тобой пришли, ты наблевала сначала на него, потом на меня, потом на асфальт, потом снова на меня, на меня, и вновь на меня, а потом ещё немного на меня. Всё, что смогла изречь Жюли, было "оу", затем - "я, пожалуй, отойду". Жюли поспешила скрыться в толпе вездесущих кузенов и кузин. Также, как и Артур, Скотт пробурчал, обращаясь к устроившемуся рядом с ним у стены Франциску: - Я даже во сне вижу ваши блондинистые волосы и синие глазищи, Бонфуа. Меня окружили французы. Меня окружили Бонфуа. Франциск ничего не ответил, он странно улыбался.***
Мы учебник прочтем, вопреки заглавью. То, что нам приснится, и станет явью. Мы полюбим всех, и в ответ — они нас. Это самое лучшее: плюс на минус.
Под громкое улюлюканье разошлись гости. Готье и Вивьен подарили Франциску с Артуром (!!!) квартиру. Уже обставленную, хорошую квартиру, с двумя комнатами. В одну из них, ту, где стояла небольшая софа, поместили многочисленные свадебные подарки, и то они не все уместились, пришлось занять коридор и часть спальни. В спальню купили не кровать. В спальню купили диван. И Скотт готов был поручиться, что видел хищную улыбку Артура при виде этого дивана. Старший Кёркленд поставил тяжёлую коробку на пол рядом с Артуром, грозясь опрокинуть её брату на ногу. Все вышли. Скотт блуждал до глубокой ночи по дворам, в конце концов, сел на край песочницы. ...он просидел так до вечера, не чувствуя ни облегчения, но ощущая сожаление. В памяти всплывали мгновения и лица. И наконец – это последнее, застывшее прекрасное личико Франциска Бонфуа, обнимающего его на детской площадке снежной зимой. В семь часов утра Скотт поднялся. Он знал, что, уходя из светлеющей площадки, он покидает какой-то отрезок своей жизни, наполненный надеждой. Он зашел в пивнушку – там не было никого, кроме двух официантов. Потом направился к себе домой, в мастерскую. Его не встретил там никто.***
Потому что у куклы лицо в улыбке, Мы, смеясь, свои совершим ошибки. И тогда живущие на покое Мудрецы нам скажут, что жизнь такое.
Франциск и Артур прожили вместе пять лет, после чего развелись. За это время Артур неплохо сдружился с семьёй Бонфуа, особенно с Жюли. Однажды она позвала его на серьёзный разговор. Артур не пришёл поговорить. Супруги работали в одной конторе, у них было общее дело. Развелись из-за "рабочих разногласий, мешавших личной жизни". Все качали головами, цокали языками, как так-то, как так? На третьем году совместной жизни скончался Готье - с ним Артур тоже подружился. В тот день, после похорон, когда они легли, как всегда, на один диван, Франциск вытирал слёзы, которые появлялись в уголках глаз. Кёркленд поражался такому феномену: "Он красивый всегда, даже когда плачет". И тогда Артур сказал Франциску, что, мол, если бы он мог заплакать, он бы заплакал. Потом был долгий спокойный год. И ещё один. Но, не пережив годовщину свадьбы, Артур сказал, что он уходит, потому что... Что-то там он наплёл, связанное с работой. А Франциск так и не понял, в чём суть и что происходит.Мы боимся смерти, посмертной казни. Нам знаком при жизни предмет боязни: Пустота вероятней и хуже ада. Мы не знаем, кому нам сказать "не надо".