Lost in Emotion

Они ехали около трёх часов, когда случилось следующее: Полнарефф включил радио. Какое-то время он просто переключал станции, выбирая только самые важные с местными новостями, пока не попал на музыкальную. Похоже, что это была станция с поп-музыкой, некоторые песни входили в топ-100 лучших, и, кажется, половина из них была на английском. Полнарефф, судя по всему, знал их все, что и демонстрировал своим громким и фальшивым пением. — You gotta fight! For your right! To paaaaaar-ty!* — кричал он, со всей дури стуча по рулю автомобиля. Абдул обмотал свой тонкий шарф вокруг ушей чуть потуже, чтобы не слышать этого, но остальные предпочли остаться жертвами страсти Полнареффа. Джозеф оказался совершенно бесполезен, ликующе расхваливая пение Полнареффа после каждой песни, и, к ужасу Джотаро, Какёин присоединился к Полнареффу, напевая вместе с ним некоторые из самых зажигательных песен*. Вероятнее всего, у Джотаро никогда не будет союзника в этом мире. (У Какёина, по крайней мере, было хоть какое-то чувство ритма, поэтому он звучал не слишком ужасно.) Джотаро, конечно же, не знал ни одной из услышанных песен, потому что он жил в маленьком мирке. Замечательном, тихом мирке. Спустя некоторое время Полнарефф набрался смелости подпевать незнакомым для него песням — даже тем, которые не были на английском, и Джотаро спокойно принял факт, что он будет убит вражеским стандом, и что сейчас он в аду, и что всё складывалось намного хуже, чем он мог предположить. Он слегка ударился головой о стекло машины, позволяя привычной фразе «яре яре дазе» слететь с губ, и это ощущалось так, словно вся его душа — это просто одно огромное «яре яре дазе». — Разве ты сам не наслаждаешься? — спросил Какёин тоном ниже задушевного напевания Полнареффа, звуки которого были похожи на песню о ковбоях*. Джотаро перевёл взгляд на него и выгнул одну бровь. Коварная самодовольная ухмылка растянулась по лицу Какёина. — Боже, как кто-либо может не наслаждаться этим? — Во время нашей следующей остановки я собираюсь разбить радио, — прошептал Джотаро. — Что же. Или радио, или Полнареффа, — Какёин фыркнул, не меняя выражения лица. — Мм, разбей Полнареффа: на самом деле, радио может нам понадобиться в какой-то момент, — сказал он, и Джотаро ухмыльнулся. Польнарефф замолчал на мгновение, чтобы погромче заявить: — Я могу слышать, что вы там двое замышляете по поводу моей кончины, и я хотел бы занести свою жалобу! — Простите, мсье, бюро закрыто, — ответил Какёин, не переставая смотреть Джотаро в глаза. — Мы не принимаем жалобы в это время. — Неужто это было- о, Боже мой, оно. И на японском тоже, ты, ужасный зануда. Абдул, Какёин воспользовался классической литературой* моей страны, чтобы оскорбить меня! Абдул ответил что-то вроде: «Ты заслужил это», или «Это отлично подходит тебе», или что-то ещё — Джотаро не был уверен, так как в этот момент он продолжал смотреть на Какёина и тот продолжал смотреть на него. Джотаро отвёл взгляд как можно скорее до того, как это станет странным. Какёин умный засранец, и он тоже умный засранец, и всё, что делал Какёин, вызывало у Джотаро ещё большую симпатию. Раньше у него не было близкого друга. Он не был уверен, какие именно чувства это подразумевает, но ощущал, что должно быть что-то ещё. В итоге Джотаро заставил себя отвернуться, уголки его рта застыли в чём-то между ухмылкой (безопасно!) и обычной улыбкой (небезопасно!). Абдул поймал его взгляд в зеркале заднего вида. Он выглядел слишком довольным для спокойствия Джотаро, поэтому парень опустил вниз козырёк своей кепки и вернулся к созерцанию проезжаемого ими пейзажа. Полнарефф продолжил петь, но на этот раз он был вполне уверен, что пение звучит немного тише. Возможно, в конце концов Джотаро не станет разбивать радио.

***

Спустя семь часов Джотаро знал все слова песни «Kiss» группы Prince and the Revolution, и он на самом деле хотел сломать радио. Полнарефф лишился голоса, но продолжал постукивать по рулю в такт (что-то вроде того). Радовало хотя бы то, что солнце село до насыщенного сияющего оранжевого цвета, озаряя всех в машине тёплым золотым светом. Больше всего он шёл со стороны лобового стекла машины, но дорога была достаточно извилистой, так что какое-то время вид Какёина напоминал тёмный силуэт на фоне покрасневшего пейзажа. Он смотрел в окно — не на Джотаро, так что тот чувствовал себя в безопасности, когда смотрел на Какёина. Его вытянутое лицо хорошо освещалось сбоку, что подчёркивало его тёмные ресницы и широкий рот, и его волосы выглядели словно пламень. Джотаро не художник, но он чувствовал, что это необходимо — даже полезно — потому Платиновая Звезда тихо стащил щёлкающий Полароид Джозефа из лежащей позади сумки. Абдул встретился с ним взглядом снова, когда заметил движения Полароида, и Джотаро просто пожал плечами. Он потратил какое-то время, вглядываясь в видоискатель для правильности композиции, и затем нажал на кнопку. Вероятно, что он забыл, какими громкими бывают фотоаппараты. Фотоаппарат щёлкнул и зашумел, заглушая музыку, и Джотаро почувствовал на себе четыре разных любопытных взгляда. Полнарефф открыл свой рот, смотря на Джотаро через стекло дальнего вида, и только потом, вспомнив, что его голос всё ещё не вернулся, дотянулся до Абдула через Джозефа и многозначительно толкнул его в плечо. — Полнарефф хотел бы узнать, что ты делаешь с камерой, — вежливо сказал Абдул, и в его голосе был скрыт тихий смешок. Полнарефф поднял большой палец вверх. — Да, ДжоДжо, — спросил Джозеф, словно обращение «ДжоДжо» было чем-то вроде шутки, — что ты делаешь с камерой? Джотаро сам вырыл себе эту яму, и он собрался, чёрт возьми, солгать, или что ещё подразумевала эта идиома. — Я, ах. Я подумал, что было бы неплохо сделать фотографии. Чтобы всё это путешествие было менее ужасным, — он попытался. Фото выскользнуло из камеры, и Джозеф дотянулся, чтобы схватить его. Он стал махать листком вокруг, чтобы изображение поскорее проявилось, и Какёин наклонился вперед, чтобы рассмотреть его. — Эй, — сказал он, когда все цвета наконец проступили. — Это на самом деле довольно крутая фотография. Не знал, что ты хорош в этом, ДжоДжо. — Ага, что же, большинство работы сделал фотоаппарат, — ответил Джотаро. Почему-то, когда Какёин называл его ДжоДжо, это действительно отличалось от того, как Джозеф называл его так. — Я просто навёл и щёлкнул. — Тем не менее, — сказал Какёин. — Я уверен, что всё получилось по той причине, что Какёин очень милый, — весело отозвался Полнарефф. Абдул дотянулся до того через Джозефа, чтобы ударить француза. — Жан-Пьер! Какёину словно двенадцать. Он слишком молод для тебя, — отчитал того Абдул. Полнарефф хихикнул через возмущённое «Эй!» Какёина. — Ты прав, Мохаммед, Какёин определённо выглядит на двенадцать, но на кого ещё я смогу возложить свои чувства, хм? Значит ли это то, что ты ревнуешь? — протянул Полнарефф елейным голоском и, посмотрев на Абдула, зашевелил бровями. К изумлению Джотаро, Абдул, когда фыркнул и закатил глаза, выглядел почти смущённым. Джотаро взглянул на Какёина, чтобы поймать его взгляд, но заметил лишь то, что тот так же взглянул на него, выглядя удивлённым и заинтересованным. Джотаро мысленно благодарил Полнареффа за то, что он быстро перетянул внимание на себя после инцидента с фотоаппаратом. Джозеф в последний раз взглянул на теперь полностью проявившееся фото, затем протянул его Джотаро. — Это хорошая фотография, парень, — сказал он. — Ты можешь её где-нибудь прикрепить. — Джотаро просто взял её и протянул тихое «мммм». Это хорошая фотография. Она не достаточно передавала живость красок в реальной жизни, но было очень даже похоже. Какёин быстро перегнулся через пассажирские сиденья, чтобы посмотреть на фото снова. — Думаю, это первая моя фотография, которая действительно нравится мне, — отметил он. Джотаро фыркнул. — Ты должен подписать её и поставить дату. У тебя есть ручка? — Что, серьёзно? — Ага, почему бы и нет? В любом случае, какое сегодня число, двенадцатое? — Да, сегодня двенадцатое, — подтвердил Абдул. Он порылся у себя в карманах и достал чёрную шариковую ручку. Джотаро взял её, чувствуя неловкость, и нацарапал “12/12/88” под фотографией, и после — Индия. И затем поставил вопросительный знак, потому что на самом деле они могли бы где-то за границами Индии, он не был уверен. Какёин выглядел удовлетворённым; он взял фотографию и вложил её между страницами книги о морских созданиях. — Вот, — сказал он, — теперь я не потеряюсь. Джотаро был безнадёжно очарован. Когда он открыл книгу позже, из неё выпало два фото; одно было сделано им тогда, а другое — с ним, снятое на следующее утро. Свет был мягким и голубоватого оттенка, его кепка была снята, а его лицо было придавлено к стеклу машины примерно так же, как он неясно помнил это во время пробуждения. Внизу фотографии аккуратным угловатым почерком Какёина было выведено “13/12/88, вероятно, не Индия.”