Вот и всё

       Зал судебных заседаний уже был знаком ЧанЁлю: после предварительного слушания он часто видел это место во сне.    Правда, на этот раз, он сидел не в клетке, а рядом со своим защитником, что не могло не радовать.    Задние ряды скамеек заняли какие-то юноши и девушки, и адвокат снисходительно улыбнулся: он со своих университетских времен знал, как это сложно: проникнуть на настоящий суд, выклянчив пропуск у куратора.    А ещё он помнил золотое правило: чем более тяжкое преступление разбирается, тем лучше для будущей курсовой работы.    Что ж, шесть килограммов наркотиков – это как раз то, что надо!    ЧанЁль усмехнулся, но тут же одернул себя: нужно быть посдержаннее, ведь именно на этом так рьяно настаивал КюХён.    Последний, кстати, как раз вошел в помещение и тяжело плюхнулся на стул рядом со своим клиентом, неразборчиво буркнув приветствие. Защитник облачился в один из двух своих костюмов – синий. Слава богу, он не забыл ни про чистую рубашку, ни про галстук. От него пахло дешевым ягодным мылом, но зато щеки были чисто выбриты, а волосы – промыты.    Прокурор Ким РёУк щеголял модными шмотками от частного портного, и, честно говоря, костюм-тройка смотрелся на нём несколько смехотворно, будто мальчик нацепил отцовские вещи, силясь казаться взрослым. Но блеск на дне недобрых маленьких глаз выдавал истинный возраст обвинителя, а также его намерение победить в этом процессе.    Пристроившийся рядом высокий и плечистый помощник прокурора – его имя в очередной раз вылетело у ЧанЁля из головы – рылся в кипе каких-то документов, высунув от усердия кончик языка.    Секретарша в салатовом платье протирала очки мягкой тряпицей, готовясь начать печатать протокол заседания на клавиатуре своего компьютера. Приставы, уже занявшие свои места, переговаривались друг с другом, понизив голос.    ЧанЁль, опустив глаза, покосился на левое запястье КюХёна. На циферблате стареньких часов с полуистертым ремешком было без трех минут девять.    Адвокат шумно сглотнул. Скоро начнется... – Не нервничайте, – посоветовал защитник, извлекая из своего портфеля кучу помятых бумаг. – Паника – самый плохой спутник, и это касается любой жизненной ситуации. – Мы ведь победим? – жалобно спросил подсудимый.    КюХён посмотрел на клиента и вздохнул. – Не знаю, – честно ответил он. – Но, в любом случае, для борьбы мне понадобится ваша помощь.    В этот самый момент из задней двери вышел судья, и секретарша, встрепенувшись, надела очки на нос. Пискляво объявив: «Прошу всех встать!», она первая исполнила эту команду.    Пак ЧонСу занял своё место, и все присутствующие опустились на сиденья. По залу пробежал едва слышный ропоток, который моментально стих, стоило секретарше начать зачитывать шапку протокола. – Слушается дело против Пак ЧанЁля...    Подсудимый опустил голову. Он впал в состояние сродни сну наяву, не воспринимая ничего вокруг. Высокий голос звучал как бы на заднем плане, и адвокат не разбирал ни одного слова. Кажется, говорят о нем... А, впрочем, какая разница...    Он впал в некоторое подобие прострации, когда человек словно плавает в глубоком океане и время от времени выныривает на поверхность, чтобы глотнуть кислорода: фразы доносились до него фрагментарно: «вступительное слово», «прокурор», «настаиваю на виновности», «неопровержимые улики»...    Когда пришла очередь КюХёна, ЧанЁль даже не шелохнулся, да и к чему? На данном этапе от него ничего не зависело.    Дело рассматривалось в единоличном составе. Защитник даже не запрашивал присяжных, потому что бы уверен: они могут не поверить подсудимому. Или, может, его богатство отвратит их от него.    Кроме того, в Корее крайне редко прибегают к рассмотрению дела в жюри.    И правильно: это затратно, субъективно и порой неоправданно.    КюХён, закончив, сел на своё место, и ЧанЁль, встрепенувшись, потянул защитника за рукав. – Что будет теперь? – вполголоса спросил обвиняемый. – Суд переходит к следующему этапу процесса, – пояснил тот, потирая висок. – РёУк начнет вызывать своих свидетелей, а я – подвергать их перекрестному допросу. Потом мы поменяемся ролями.    ЧанЁль кивнул и уставился на трибуну, куда только что взошел человек в форме.    Обвинитель, встав с места, нарочито медленно подошел к только что принявшему присягу свидетелю и облокотился на деревянные перила. – Пожалуйста, назовите свои имя и звание, – мягко попросил он. – Лейтенант Ли ЁнХон, – отбарабанил полицейский. – Отдел борьбы с наркотиками, пятьдесят второй полицейский участок.    Подсудимый внимательно вгляделся в черты офицера, слегка прищурившись. Обычно сотрудники органов внутренних дел в должности от детектива и выше не носили форм, но при официальных оказиях, таких, как, например, суд, они делали исключение. Такая одежда придавала выступавшему солидности и внушала доверие. – Расскажите, что случилось пятого июля, – попросил РёУк. – Протест, – раньше, чем свидетель успел открыть рот, в дело вмешался КюХён, подняв два пальца. – Вопрос слишком общий. – Принято, – склонил голову судья. – Прокурор, ваши формулировки должны быть точнее. – Хорошо, ваша честь, – РёУк передернул плечами. – Лейтенант, расскажите о задании, которое вы получили от своего непосредственного руководителя пятого июля в четыре часа тридцать минут.    Офицер моргнул. Было очевидно, что ему не особо уютно на этом месте, но он мужественно сглотнул слюну и начал говорить: – Капитан Ан ЧульХён позвал меня к себе, сообщив, что на пульт диспетчера поступил анонимный звонок. Он прокрутил запись мне, чтобы я понял, с чем имею дело, и затем я в соответствии с инструкциями собрал команду, и мы выехали на перехват.    Прокурор улыбнулся. – Скажите, что было в той записи? – попросил он, глядя на свидетеля. – Протест, – спокойно и непосредственно встрял КюХён. – Показания с чужих слов. – Принято, – ЧонСу наклонился вперед. – Обвинитель, я не уполномочен позволить свидетелю ответить, но вы можете присовокупить запись в качестве вещественного доказательства. – С удовольствием, – РёУк слегка поклонился, отчего его и без того короткая шея совсем ушла в плечи. – Надеюсь, защита не против? – Ничуть, – царственно махнул рукой КюХён.    Прокурор кивнул своему помощнику, и тот, сгоняв к приставу, взял у него из рук диск в бумажном конверте. Подбежав к своему шефу, он подобострастно вручил ему запись.    ШиВон. Этого парня звали ШиВон.    ЧанЁль улыбнулся. Надо же, как внезапно вспомнилась эта деталь! Интересно, пригодится ли это ему когда-нибудь?    Обвинитель передал конверт судье, который, повертев его в руках, вручил секретарше. – Для протокола, – судья оперся о стол. – Прокурор передал суду маркированный диск в упаковке.    Секретарь кивнула и, напечатав это, вставила диск в дисковод своего компьютера. – Вы позвонили в полицию. Чем могу помочь? – тут же раздался профессионально холодный голос диспетчера.    Первые две секунды было тихо, а потом абонент заговорил. Звуки, которые он издавал, мало напоминали человеческие; скорее, это был хрип, многократно пропущенных через программы для изменения голоса, но отдельные слова разобрать было возможно. – Сегодня с шести до семи вечера через мост Санчхон в южном направлении проедет красная «феррари», за обшивкой пассажирских сидений которой спрятаны наркотики. – Простите? – принявшая звонок сотрудница явно несколько растерялась, но старалась не подавать виду. – Вы не могли бы повторить?    Жуткий голос вновь зазвучал, слово в слово воспроизведя то, что сказал ранее. – Мне необходимо знать ваше имя, – оператор довольно быстро пришла в себя.    Но таинственный собеседник немедленно дал отбой.    Обвинитель щёлкнул пальцами, как заправский фокусник, и обернулся к свидетелю. – Эту запись вам прокрутили для ознакомления? – поинтересовался он. – Да, именно её, – отозвался лейтенант. – Хорошо, – РёУк эффектно повернулся лицом к судье. – Я прошу приобщить запись к делу как улику номер один.    «Интересно, долго ли он репетировал?» – подумалось ЧанЁлю. Его разбирал нервный смех, природы которого подсудимый и сам не понимал, и ему пришлось приложить немало усилий, чтобы не захихикать прямо в зале. – Защита не возражает, – вставил КюХён, зарывшись в кипу документов и сделав вид, что происходящее его вовсе не волнует.    ЧонСу кивнул, и пристав, подойдя, забрал у секретарши запись. – Продолжим, – прокурор ободряюще улыбнулся свидетелю. – Что вы сделали после того, как услышали это? – Капитан приказал заняться этим случаем, – немедленно отозвался лейтенант. – Я собрал команду из четверых человек, включив туда кинолога со специально обученной собакой, и мы устроили засаду на выезде с моста Санчхон. Обвиняемый проехал мимо примерно в четверть седьмого, и сержант Пак СынХо сделал... – Стоп! – обвинитель, быстро покосившись на защитника, замахал короткими руками перед носом у полицейского. – Сержант – ваш подчинённый? – Да, – кивнул свидетель. – Он работает в нашем департаменте уже более пятнадцати лет. – Отлично, – РёУк улыбнулся. – Расскажите суду о дальнейших действиях полиции. – Мы попросили человека, находившегося в салоне указанной машины, выйти оттуда и вспороли обивку переднего пассажирского сиденья, – лейтенант наморщил лоб. – Оттуда посыпался белый порошок, который был идентифицирован одним из моих сослуживцев как чистый гер**н. Мы посчитали это основанием для задержания, на месте составили протокол изъятия, и доставили обвиняемого вместе с его транспортным средством в полицейский участок.    Прокурор отошел на пару шагов назад, сделав вид, что задумался. – Было ли вами найдено что-то ещё? – проговорил он, заложив руки за спину. – Да, – полицейский нервно потер верхнюю губу. – Всего из машины было изъято четыре килограмма чистого ге***на, пять пакетиков мет******мина и три упаковки к****ты. – Проясните несведущим, – попросил обвинитель. – Такое количество наркотиков приравнивается к особо крупному? – Протест, – не моргнув глазом, встрял КюХён. – Наводящий вопрос. – Принято, – судья, сложив ладони домиком, посмотрел на прокурора. – Перефразируйте, пожалуйста. – Хорошо, – РёУк покорно согласился. – Какие типы количества наркотиков в распоряжении одного лица различает ваша инструкция и, соответственно, закон? – Если с собой у задержанного есть две-три дозы, то это простое хранение, – разъяснил свидетель. – Если больше пяти, то хранение в крупном размере. Если же мы сталкиваемся с таким объёмом, то это квалифицируется как особо крупный размер. – Ясно, – прокурор повернулся к защитнику. – Свидетель ваш.    КюХён поднялся во весь рост, сразу же заставив своего оппонента почувствовать себя неловко. – А если четыре? – начал он без всяких предисловий. – Простите? – поднял брови полицейский. – Если у кого-нибудь с собой обнаружится четыре дозы, – защитник приблизился к трибуне почти вплотную. – Что тогда? – Простое хранение, – пожал плечами служитель закона.    КюХён цокнул языком. – Вы говорили о двух-трёх дозах, насколько я помню, – заметил он.    Лейтенант усмехнулся. – Что ж, четыре дозы тоже относятся к этому количеству, – вымолвил он. – Понятно, – защитник скрестил руки на груди и, не мигая, уставился на свидетеля. – Вы упоминали «такой объём»; нельзя ли это пояснить? – Протест! – РёУк подпрыгнул на месте. – Это не относится к делу! – Отклонено, – спокойно произнес судья. – Защита просто пытается уяснить для себя некоторые специальные термины. Прошу, продолжайте.    Полицейский сделал глубокий вдох и провел тыльной стороной ладони по лбу. – Мы имеем в виду количество, превышающее килограмм наркотиков в чистом виде, – отозвался он.    Не дав служителю закона опомнится, КюХён задал следующий вопрос: – Как я понял, мерилом является так называемая «одна доза». Как это переводится в общепринятую систему мер и весов? – Ну.., – лейтенант замялся. – Это примерно... – «Примерно»?! – защитник слегка повысил голос. – От этого зависит судьба человека, а вы отделываетесь измерением на глаз? – Протест! – высокий голос обвинителя чувствительно резанул по ушам. – Принято, – ЧонСу погрозил пальцем. – Защита, ведите себя менее агрессивно. – Понял, ваша честь, – КюХён так и не отвел тяжелого взора от полицейского. – Скажите, а эту вашу примерную единицу измерения вы применяете одинаково ко всем наркотикам?    Свидетель кивнул. – Вам нужно отвечать вслух, – мягко вмешался судья. – Секретарю необходимо зафиксировать это в протокол, и она не может описывать ваши действия. – Да, – полицейский неосознанным движением вытер крылья носа. – Да, это так. Обычно дозы расфасованы в пакетики, и по их количеству мы и квалифицируем то или иное преступление, а когда нам в руки попадают вещества в так называемом фабричном масштабе, тогда мы уже пользуемся весами. – Если я вас правильно понял, – защитник упер ладони в бока, – с этим мерилом вы подходите ко всем видам наркотических препаратов. Я задал вам такой вопрос, и вы ответили утвердительно. А теперь мне бы хотелось удостовериться, знаете ли вы точное количество вещества, которое человек употребляет в качестве одной дозы? – Протест! – прокурор чуть не сорвался на визг. – Отклонено, – председатель суда помотал головой. – Защита хочет понять квалификацию и объём знаний свидетеля. Отвечайте на вопрос. – Нет, точно я не знаю.., – начал лейтенант. – Спасибо, – прервал его КюХён. – Кто именно определил, что за порошок оказался за обивкой переднего пассажирского сиденья машины обвиняемого? – Я, – полицейский облизнул губы. – Мне хорошо знаком привкус... – Вы разбираетесь в наркотиках? – перебил его защитник. – Разумеется, – с некоторым раздражением ответил свидетель. – При моей работе... – Вы сказали, что в автомобиле нашли три упаковки к****ты, – КюХён прошелся вдоль зала и замер у стола прокурора. – Вам известно, что это такое? – Наркотическое вещество синтетического происхождения, – произнес служитель закона, оттянув воротничок. – Его формула? – сдвинул брови защитник. – Я не знаю, – помотал головой лейтенант. – Этим занимаются эксперты. – К****та и Л*Д – это одно и то же? – КюХён сделал шаг по направлению к полицейскому. – Я не знаю, – полушепотом ответит тот. – Что такое мет*******мин? – наседал защитник. – Из чего его синтезируют? – Протест! – обвинитель встал с места и с негодованием начал тыкать пальцем в сторону КюХёна. – Уважаемый суд, к чему все эти ухищрения? Человек, находящийся на месте свидетеля, не может знать таких тонкостей. – Но он же называет себя профессионалом, – спокойно проговорил защитник. – Кроме того, он ответил утвердительно на мой вопрос, разбирается ли он в наркотиках. – Он знает, каков чистый гер**н на вкус, – РёУк не спешил опускать свой указующий перст. – И этого достаточно для исполнения его обязанностей! – Господа! – судья постучал молоточком по базе. – Прошу соблюдать порядок! Защита, не задавайте свидетелю глубоконаучных вопросов; придерживайтесь линии его ответственности. – При всем уважении, ваша честь, – КюХён повернулся к ЧонСу. – Этот человек произвел арест моего подзащитного, и мне хочется докопаться до оснований. – Ну, думаю, четыре кило чистого гер**на – это достаточно, – снова вмешался обвинитель. – Лет на пятнадцать потянет. – К порядку! – председатель вновь застучал своим деревянным орудием. – Защита, я второй раз прошу вас задавать вопросы по тем темам, в которых лейтенант сведущ. – Да, ваша честь, – КюХён склонил голову. – Свидетель, вы провели процедуру задержания до или после составления протокола изъятия?    На лице полицейского появилась ироническая улыбка. – После, – ответил он. – А где обвиняемый был всё время, пока вы заполняли бумаги? – защитник отошел к своему месту и сделал вид, что заглядывает в документы. ЧанЁлю было прекрасно видно, что это не так, потому что глаза его соратника не двигались по строчкам, а смотрели в одну точку. – Сидел в моей машине, – лейтенант крепко сцепил пальцы. – Заполнение протокола занимает не больше пяти минут. И, предвосхищая ваш следующий вопрос, сразу скажу: мы зачитали ему права Миранды.    Среди присутствовавших в зале послышался сардонический смешок. – Хочу заметить, что стране с вами повезло, – усмехнулся КюХён. – Определяете дозы на глаз, предсказываете будущее... – Защита, – строго вымолвил судья. – Не забывайте, где вы находитесь. – Прошу прощения, – произнес защитник, который, судя по выражению лица, не испытывал ни тени угрызений совести. – Подсудимый понял свои права? – Что? – полицейский поднял брови. – Формулировка прав Миранды различается в зависимости от географии мира, – КюХён подошел к окну и, придержав пальцами жалюзи, посмотрел, что делается снаружи. – Но конец их един: «Вам понятны ваши права?». – Ответа задержанного на этот вопрос не требуется, – служитель закона напрягся, предчувствуя недоброе. – Это чистая формальность. Он автоматически уясняет для себя всё, что мы говорим. – Серьёзно? – защитник медленно повернулся к свидетелю. – Вы только что нашли в его автомобиле столько наркотиков, что Вудстоку и не снилось; вам не проходило в голову, что он под кайфом?    Лейтенант резко выдохнул. – Походка его была твердой, зрачки – нормального диаметра и реагировавшими на свет, – ответил он. – Кожа на кончиках пальцев не слезала и не покрывалась красными разводами, да и привычки хлюпать носом я за ним не заметил. Он разговаривал с нами вполне адекватно, да и в изоляторе у него взяли анализ, из которого было ясно, что он чист. – Верно, но то произошло уже после того, как ему зачитали права, – развел руками КюХён. – То есть, вы опять-таки поработали волшебником и взяли на себя смелость сделать вывод, что обвиняемый мог воспринимать ваши слова. – Протест! – взвился РёУк. – Перекрестный допрос окончен, – вымолвил защитник, прежде чем судья смог ответить обвинителю.    КюХён тяжело опустился на своё место и улыбнулся ЧанЁлю. Тот с благодарностью посмотрел на своего соратника. Понаблюдав за этим человеком в деле, он всё больше верил в возможность благоприятного исхода этого дела.    РёУк, сердито одернув свой модный пиджак, вызвал следующего человека. Когда за трибуну сел следователь Ким ЧонУн, обвиняемый с интересом осмотрел его. Парадная форма, которую служитель закона надевал явно нечасто, смотрелась, будто с чужого плеча, но и взгляд, и тон голоса полицейского были ровными и уверенными.    Следователь, принеся присягу, четко и толково рассказал обо всех деталях дела, придерживаясь объективной позиции и игнорируя все подначки прокурора, который из кожи вон лез, чтобы перетянуть блюстителя порядка на свою сторону.    Но справедливость оказалась для ЧонУна куда важнее, хотя те факты, которые он перечислил, вполне тянули на солидный срок, ведь доказательств невиновности ЧанЁля не имелось, а вины – хоть отбавляй.    КюХён, скрестив руки на груди, отказался от перекрестного допроса.    А свидетельское место, тем временем, занял высокий человек в белом халате.    Он сообщил суду, что зовут его Им ХоСэн, что он является ведущим экспертом по наркотическим веществам в лаборатории сорок третьего полицейского участка. Свидетель достаточно четко описал всё, что было изъято из «феррари», назвав и формулы, и точное количество.    На перекрестном допросе, в отличие от прошлого раза, КюХён был сама любезность. Он лишь уточнил у эксперта некоторые моменты, а также запросил данные анализа, который взяли у ЧанЁля.    Защитник дополнительно подчеркнул, что в организме подсудимого не было обнаружено никаких психотропных веществ.    Третьим был вызван сержант Пак СынХо – тот самый полицейский кинолог с собакой. Этот человек являл собой полную противоположность своему непосредственному начальнику: слегка полный, неторопливый и совершенно не боявшийся суда. Он подробно рассказал о сцене задержания и даже привел с собой своего верного друга – немецкую овчарку по кличке Быстрый. Животное, с блеском поучаствовав в следственном эксперименте, наскоро организованном в самом зале суда, полностью доказало свою профпригодность.    Следующим оказался опять-таки эксперт – этот худощавый человек с темными кругами под глазами и вечно усталым видом анализировал материалы с камер видеонаблюдения, а также работал с той самой роковой записью звонка, поступившего на пульт диспетчера пятого июля.    РёУк начал допрос осторожно, выспрашивая о фактах, и эксперт изложил их: видеозаписи из «Четырех шурупов» подлинные, как и материалы с парковки у дома обвиняемого. Что же касается записи, то она была пропущена через несколько программ, искажающих голос, и декодировать это не представляется возможным. – Я даже не могу сказать, кто звонил: мужчина или женщина, – признался лабораторный работник, разведя руками.    КюХён начал перекрестный допрос издалека, спросив, часто ли специалист сталкивается с подобным явлением. – Это обычно для синдикатов, которые занимаются оборотом нелегальных веществ, – пожал плечами эксперт. – Члены банд видят, что это жуткое зелье делает с людьми, они начинают чувствовать себя убийцами, рано или поздно не выдерживают и звонят в полицию, чтобы сдать своих подельников. Только они редко используют столь хитроумные программы, чтобы замаскировать голос. – Вы смогли отследить звонок? – защитник облокотился на трибуну. – Боюсь, что нет, – улыбнулся свидетель. – Тут мы столкнулись с тем, что на жаргоне называют «блуждающим огоньком»: данные попеременно приходят с нескольких башен, и сигнал постоянно перемещается по карте города. Для этого, правда, необходимо оборудование почти шпионского уровня. – Если я вас правильно понял, то звонить могли откуда угодно? – поднял бровь КюХён. – Да, – кивнул лабораторный работник. – Доносчик мог находиться в любом месте в черте города. – Хорошо, теперь перейдём к видеозаписям, – защитник отошел на несколько шагов и оперся бедром о стол прокурора, вызвав у последнего недовольную гримасу. – Вы тщательно исследовали их? – Конечно, – ответил свидетель. – Я проанализировал все материалы, что поступили ко мне. – И вы не обнаружили на файлах следа какого-либо вмешательства извне? – спросил КюХён, не меняя тона. – Нет, – помотал головой эксперт. – Видео не было обработано ни в каких программах, – То есть, вы полностью исключаете возможность того, что видео было ретушировано или обрезано? – уточнил защитник, прищурившись. – Совершенно верно, – подтвердил свидетель. – Записи абсолютно чисты.    КюХён бесшумно вздохнул и, спрятав руки за спину, медленно подошел ближе. – А что насчет дат на видео? – вымолвил он. – Камеры, расположенные в мастерской, не проставляют такой метки на записях, – отозвался лабораторный работник. – Но доподлинно известно, что подсудимый отдавал машину в «Четыре шурупа» всего три раза: седьмого марта, восемнадцатого мая и третьего июля. В моё распоряжение были предоставлены материалы за все три раза, что автомобиль находился у механиков, и их длительность соответствует временным промежуткам,в течение которых «феррари» была в ремонте.    Защитник медленно кивнул. – А камеры на парковке у дома подсудимого? – прищурился он. – Они фиксировали только то, что творилось у входа, – пожал плечами эксперт. – Внутри таких устройств нет, но зато имеется сторож. – Ясно, – КюХён потер лоб. – Вопросов больше нет.    Следующим на трибуну вызвали механика из «Четырех шурупов» – того самого, который занимался «феррари» ЧанЁля. Он подробно рассказал о каждом своём действии, подтвердив, что сам ничего под обивку не зашивал.    Когда обвинитель спросил, не было ли в машине чего-нибудь странного, судья отклонил неминуемый протест защитника – ЧонСу и самому стало интересно, куда клонит обвинитель.    И механик ответил: – Внешняя часть переднего пассажирского сиденья была зашита. Неплохая работа для кустаря, но стежки не выглядели фабричными.    Весь перекрестный допрос ограничился лишь одним вопросом со стороны КюХёна: – Если была заштопана внешняя часть обивки, то логично предположить, что человек, сидевший на месте водителя, мог её не заметить? – Протест! – РёУк вскочил с места. – Мой оппонент заставляет свидетеля делать выводы и погружаться в домыслы! – Ничего подобного, – спокойно отпарировал защитник. – Я спрашиваю его как специалиста по машинам, вот и всё.    Судья потер подбородок и спустя минуту проговорил: – Насколько вам важен ответ на этот вопрос, защита? – Я думаю, девять из десяти, – улыбнулся КюХён. – Хорошо, – ЧонСу повернулся к свидетелю. – Вы можете поделиться своим мнением с судом.    Работник автомастерской с готовностью кивнул и вымолвил: – Я думаю, вы правы: если никто не сидел на том месте, то заметить это было бы непросто. Но хочу сказать, что, когда господин Пак ЧанЁль сдавал к нам свою машину в прошлый раз – в середине мая – шва там не было.    Хозяин тех самых пресловутых «Четырех шурупов», занявший место для дачи показаний следующим, не сообщил ничего нового, лишь повторив слова своего сотрудника. Правда, КюХёну удалось выдавить из него исключительно положительную характеристику личности ЧанЁля, и потому прокурор, проводив этого свидетеля не самым добродушным взглядом, быстро вызвал очередного.    Им оказался Чон МинХёк, тот самый унылый человек в форменной одежде, каждый день – утром и вечером – здоровавшийся с подсудимым. Именно он и сидел в небольшой будке у въезда на парковку у дома обвиняемого.    Скучно, на одной ноте принеся присягу, этот человек предоставил суду план парковки, отметив на нем место, которое числилось за ЧанЁлем. Он поведал о том, что уже в течение четырех лет – всего того срока, в течение которого подсудимый жил в многоквартирном доме неподалеку, – неизменно желал ему доброго утра и приятного вечера.    РёУк, подробно расспросив охранника, повернулся к КюХёну, словно готовясь передать тому право на добычу информации, но потом щелкнул пальцами, делая вид, что что-то вспомнил.    «Не самый лучший актер», – подумалось ЧанЁлю. – Скажите, а выйти с территории парковки можно только одним путем? – произнес обвинитель, поправляя галстук. – Вовсе нет, – помотал головой свидетель. – Охраняемая зона вплотную примыкает к заднему входу в многоквартирный дом, жильцом которого и является обвиняемый, так что он частенько пользовался как раз тем ходом, ведь его место находится в самом отдаленном конце. – То есть, – прокурор торжествующе улыбнулся, – вам с вашего места не видно, чем подсудимый занимался на закрепленной за ним территории? – Протест, – холодно процедил КюХён. – Наводящий вопрос, требующий измышлений от свидетеля. – Хорошо, хорошо, – РёУк выставил перед собой ладони и вытаращил глаза. – Защита, если вам угодно, я перефразирую. Скажите, машина Пак ЧанЁля видна вам с вашего места? – Нет, – сообщил парковщик. – Отлично, – обвинитель описал рукой дугу. – Свидетель ваш.    КюХён был мрачнее тучи, когда подошел к трибуне, и это проняло даже флегматичного МинХёка, который, подняв голову и увидев адвоката, заёрзал на месте. – Сколько квартир располагается в том доме, к которому приписана парковка? – без предисловий начал защитник. – Сто шестнадцать, – тут же отозвался охранник. – И вы знаете в лицо всех жильцов и членов их семей? – с недоверием протянул КюХён.    Свидетель слегка приподнял уголки рта. – Я работаю на этом месте уже десять лет, – с гордостью признался он. – Раньше я занимал аналогичную должность, и оттого я отточил свою память. Да, я знаю каждого жильца, его семью и даже их домашних любимцев, потому что мне платят за это. – Хочу заметить, что меня не интересует ваша, без сомнения, богатая событиями биография, – выдал адвокат, нахмурившись. – Многие из квартирантов пользуются той самой задней дверью, о которой вы рассказали? – Примерно половина, – пожал плечами парковщик. – Те, чьи машины стоят ближе к той стене, обычно сразу направляются туда. – А если кто-нибудь из жильцов привезет с собой гостя? – защитник оперся на трибуну. – Что тогда? – Если за рулем машины сидит квартирант дома, что подтверждается с помощью пропускной системы, – МинХёк сплел пальцы в замок, – то я просто даю такому автомобилю проехать, не рассматривая пассажиров. Если же визитеры прибывают на своём транспорте и желают воспользоваться услугами нашей парковки, то жилец, пригласивший их, должен сообщить об этом заранее, написав заявление и получив для гостя временный магнитный пропуск. – То есть, – КюХён склонил голову набок, – если кто-нибудь, приехавший вместе с одним из квартирантов на машине последнего, не выйдет с территории парковки, то вас это не смутит? – Протест, – прокурор поднял руку, как в школе. – К чему относится этот вопрос?    ЧонСу неодобрительно покачал головой. – Защита, измените и уточните формулировку, – приказал он. – Хорошо, – адвокат развел руками. – Предположим, один из жильцов привез на своей машине гостя, и они не воспользовались тем выходом, что расположен рядом с вами. Вы никак не среагируете? – Нет, никак, – пожал плечами охранник. – А если этот гость гипотетически – только гипотетически! – вскроет чью-нибудь машину, находящуюся вне поля вашего зрения? – прищурился защитник. – Протест! – возопил РёУк. – Чистейшие спекуляции! – А затем взрежет обивку переднего пассажирского сиденья чужого автомобиля и начинит его наркотиками, – как ни в чем не бывало продолжил КюХён. – Это пройдет мимо вас, так? – Ваша честь! – обвинитель вскочил с места и замахал руками. – Остановите это! – Парковочная зона весьма оживлена с утра и по вечерам, ведь в доме аж сто шестнадцать квартир, – напирал адвокат. – Вам было не до того,чтобы проверять каждый шорох, ведь вам платят только за то, чтобы вы здоровались с квартирантами! – Уважаемый суд! – глаза прокурора чуть ли не вылезали из орбит. – Защита! – ЧонСу застучал молоточком по базе. – Что вы себе позволяете?! – Перекрестный допрос окончен, – утерев пот со лба, КюХён сел на своё место и показал ЧанЁлю большой палец.    Подсудимый улыбнулся в ответ.    Что ж, это означает, что они отыграли очко. Кто знает, поможет ли это в итоге, но надеяться никто не запрещал.    Всё ещё кипя от злости, РёУк вызвал независимого автоэксперта, который подтвердил, что обивка на переднем пассажирском и заднем сиденьях была подпорота и снова зашита. Он сообщил, что на подобную работу дилетанту потребуется от трёх до четырёх с половиной часов. – Никакого особого оборудования не понадобится, – сообщил жизнерадостный бородач, демонстрируя увеличенные фотографии швов. – Только штопальная игла, наперсток, прочные нити верного оттенка и море терпения.    Адвокат, выйдя к трибуне, спросил, может ли человек проделать это на оживлённой парковке, не привлекая к себе внимания. Пока прокурор, чуть не лопаясь от раздражения, требовал своим пронзительным тенором «призвать защиту к порядку», КюХён с достоинством уселся на своё место и отпустил свидетеля взмахом руки.    Следующей на трибуну взошла женщина среднего возраста с кроткими и нежными чертами лица. ЧанЁль помнил её – она присутствовала почти на каждом его допросе, сидя в уголке и что-то строча в блокноте    Как оказалось, эта дама была профайлером, и в ответ на вопрос прокурора она подробно и тщательно начала разбирать личность обвиняемого, указывая на то, что он чванлив, склонен к нарциссизму, всегда считает себя правым и т.д. По её выводам, подсудимый был вполне способен совершить данное преступление.    Сияющий РёУк попросил суд принять данные профиля как улику, но защитник выразил протест. КюХён наголову разбил несчастную свидетельницу, назвав её специализацию «никому не нужной псевдонаукой», а её труд – «гнусной спекуляцией на пустом месте». Чуть ли не доведя женщину до слёз, адвокат едва не заставил её признать несостоятельность собственных выводов.    И, как результат, всё, сказанное ею, было вычеркнуто из протокола.    Небольшая, но победа.    Хотя, положив руку на сердце, ЧанЁль был готов признать, что профайлер была права насчет его характеристик.    На этом свидетели у обвинения закончились, и суд прервался на четверть часа.    Обвиняемый отчего-то вдруг ощутил несказанную усталость и часто заморгал, стараясь прогнать прочь сонливость. Он постарался вслушаться в слова КюХёна, который что-то ему разъяснял, копаясь в своём древнем портфеле. – У меня, к сожалению, немного свидетелей, – признался адвокат, достав яблоко и с хрустом его надкусив. – Вместе с вами – четверо. Но будем надеяться, что они помогут мне вытащить вас из петли. После того, как мы допросим их, каждой из сторон будет дано право вызвать кого-нибудь из уже принесших присягу повторно, но я не вижу в этом смысла. После этого начнутся прения сторон – стадия, где мы с коротышкой будем мутузить друг друга. Фигурально выражаясь, разумеется. Потом придет пора последнего слова, и суд удалится для принятия решения. Боюсь, правда, что в один день мы не уложимся, но это – наименьшая из наших проблем.    Защитник доел яблоко и, повернувшись, одним метким движением забросил огрызок в урну,стоявшую у главного входа.    ЧанЁль восхищенно присвистнул. – Я занимался баскетболом в школе, – улыбнулся КюХён, протягивая руку. – Ну, готовы победить мальчика-с-пальчик и его ручного великана?    Обвиняемый кивнул и крепко пожал ладонь. Луч надежды в его сердце постепенно прогонял тьму уныния.    С приходом судьи все торжественно встали и снова синхронно опустились на места.    Пришло время свидетелей защиты.    Первым КюХён вызвал ИльХуна, который вдохновенно пел ЧанЁлю дифирамбы, расписывая его душевные и профессиональные качества так, что даже сам подсудимый себя не узнавал. РёУк попытался слегка подпортить эту сахарную реку, хитровато выведя свидетеля на тему того времени, когда они вместе с обвиняемым учились на юридическом. С отвратительной улыбочкой прокурор поинтересовался, не случалось ли юношам употреблять легкие наркотики, на что получил решительное отрицание. Слишком решительное, чтобы быть точным. Адвокат, разумеется, заявил протест, но урон уже был нанесен.    Второй выступала Ирмалин. Поразительно красивая и весьма экзотичная для здешних мест, она, сложив руки на груди, пыталась убедить всех в том, что её муж – ангел.    И ей почти удалось.    Обвинитель никак не мог подступиться к женщине, которая отражала все его атаки, демонстрируя трогательное бессилие и начиная плакать после каждого вопроса. Это заставляло РёУка постоянно давать задний ход, а ЧонСу – принимать протесты адвоката.    В итоге, прокурору так и не удалось провести перекрестный допрос.    Третьим на трибуну заступил небритый и помятый субъект, который сообщил, что его зовут Ким ЧонХён. Положив на Библию руку, покрытую татуировками, он хриплым голосом пообещал говорить исключительно правду и спокойно сел, ожидая вопросов.    Как оказалось, этот человек в прошлом состоял в преступном синдикате, занимавшемся оборотом наркотических веществ. – Для перевозки этой дряни мы редко используем приметные автомобили, – поведал свидетель. – А лошадка этого шныря видна за милю. Кроме того, обычно ребята стараются вытащить своих и покупают им дорогих законников, а не таких, как вы, многоуважаемый адвокат. – Я приму это к сведению, – КюХён шутливо отдал честь. – А могло ли быть так, что вещества поместили под обивку сидений без ведома владельца автомобиля? – Ни в коем случае, – быстро ответил ЧонХён, даже не дав прокурору шанс опротестовать вопрос. – Слишком большой риск. Эти фраеры домашние очень любят шум поднимать.    РёУк честно пытался вести перекрестный допрос, но человек, сидевший на месте для дачи показаний, оказался опытным уголовником, не раз выступавшим в суде (правда, в несколько другом амплуа). Свидетель сохранял абсолютное спокойствие, не путался в словах и настаивал на том, что сказал, так что прокурору пришлось сесть на своё место ни с чем.    Последним вызвали самого ЧанЁля.    Как только прозвучало его имя, обвиняемый почувствовал, что его тошнит. Сильно, нестерпимо... Он с трудом встал и на ватных ногах пошел к трибуне, молясь, чтобы это всё закончилось. Перед глазами всё плыло, а голову изнутри распирало.    Подсудимый положил руку на Библию и сипло повторил слова присяги. Рухнув на свидетельское место, он, подчиняясь словам КюХёна, подробно рассказал суду о том, что произошло пятого июля.    Всё это было отрепетировано вдоль и поперек, так что никаких проблем не возникло: ЧанЁль просто на автомате повторял слова, не вкладывая в них никакого смысла.    Вышел из бизнес-центра... Сел в автомобиль...    Тошнота никуда не пропала, и обвиняемый боялся слишком широко открывать рот. Голова кружилась и начинала болеть, а руки тряслись, как у пьяницы, и ему пришлось стиснуть кисти, чтобы это было не так заметно.    Поехал по привычному маршруту... Миновал мост...    Несмотря на то, что в зале заседаний работал мощный кондиционер, подсудимого прошиб пот. Он чувствовал, как рубашка липнет к спине, а под мышками образуются темные полукружья. Хорошо, что благодаря пиджаку это было не так заметно.    Велели остановиться... Выйти из машины...    Язык, казалось, разбух и превратился в терку: слова давались с трудом. Сосуды расшалились, и это состояние давило на глазные яблоки.    Задержание... Изолятор...    Но самое страшное началось на перекрестном допросе.    РёУк задавал вопросы один за другим, специально перескакивая с темы на тему и стараясь дезориентировать обвиняемого. К счастью, это являлось его обычной тактикой, и подобного рода агрессивные и внезапные атаки были отрепетированы заранее, когда КюХён с излишним, на взгляд подсудимого, удовольствием, изображал прокурора.    ЧанЁль слышал себя будто со стороны. Он сам не понимал, как это так: он отвечает обвинителю, даже не задумываясь, автоматически.    РёУк не зря ел свой хлеб: он добросовестно измывался над подсудимым в течение часа, но потом, выдохшись, рухнул на место.    Обвиняемый с трудом добрался до своего стула и тяжело опустился на него. – Превосходно, – шепнул ему КюХён. – То, что надо!    У ЧанЁля не было сил даже на то, чтобы кивнуть. В какой-то прострации он выслушал решение ЧонСу о перерыве в заседании до завтрашнего утра, а потом поднялся и, двигаясь, как зомби, последовал за людьми в форме. ***     Двадцать первое июля ЧанЁль встретил, бодрствуя в своем изоляторе. Ночью он никак не мог заснуть: в голову лезли ненужные мысли. Он жаждал окончания процесса и безумно хотел на волю, искренне не понимая, как некоторые сидят в камерах по нескольку лет. Он провел тут чуть больше двух недель, и ему уже не терпелось посмотреть на небо.    Когда патрульные, по ставшей уже привычной традиции, усадили его в автомобиль, подсудимый с силой сжал зубы и опустил голову.    Сегодня. Сегодня всё решится.    Обвиняемый старался не думать о том, что никаких материальных доказательств его невиновности у суда нет, а вот вины – сколько угодно. Он предпочитал воображать, как судья, стукнув молоточком, огласит приговор: "Невиновен".    Когда ЧанЁля ввели в зал суда, там присутствовали лишь прокурор, его помощник и секретарша, которая, облачившись в канареечный брючный костюм, с неподдельным интересом читала журнал "Мир вязания".    РёУк, который снова щеголял роскошными одеждами, но уже куда более светлого оттенка, лишь поднял голову и вяло кивнул при виде подсудимого. Наклонившись к ШиВону, обвинитель проговорил: "Нужно закончить с этим побыстрее; у меня жена на девятом месяце".    ЧанЁль вздрогнул и, повернув голову, уставился на противоположный стол, но те двое продолжали что-то обсуждать, как ни в чем не бывало.    Подсудимый усмехнулся: конечно, РёУк понизил голос, но недостаточно, специально стараясь, чтобы его слова услышали. Довольно грубая тактика, которая вполне могла бы сработать, если бы КюХён не предупредил своего подзащитного о привычках оппонента.     КюХён пришел через несколько минут. Его потрепанный коричневый костюм имел весьма заштатный вид, да и сам адвокат выглядел не лучшим образом: под глазами залегли тени, а лицо осунулось. – Что-то не так? – тихо спросил ЧанЁль защитника, тяжело приземлившегося на свой стул. – Честно говоря, да, – КюХён потер лоб. – Я использовал свои каналы, чтобы пообщаться с членами синдикатов, которые занимаются распространением наркотиков, чтобы узнать, откуда взялись те, что обнаружили у вас в машине. – И каков результат? – обвиняемый слегка наклонился к соратнику. – Нулевой, – защитник нахмурился и махнул рукой. – Не может быть, чтобы такое количество этой дряни оказалось не в руках одной из этих банд! Но мне не удалось найти ни следа: ни в одном из синдикатов не пропало такое количество наркотиков. – Но они же не могли свалиться с неба, – заметил подсудимый. – Верно, – кивнул КюХён. – Если бы мы узнали, откуда исчезла эта гадость, то смогли бы доказать вашу непричастность через отсутствие вашей связи с бандой, но теперь от этого замысла придется отказаться.    Адвокат вздохнул и подпер руками подбородок. – Дела совсем плохи? – осторожно поинтересовался ЧанЁль. – Не стану врать, – ответил защитник, не глядя на собесеника. – У обвинения есть свидетели, материальные доказательства, теоретическая база, а что у нас? Только пара человек, которые считают вас примерным членом общества, да уголовник, по мнению которого, вы не тянете на роль преступника.    Подсудимый сжал ладони в кулаки и быстро задышал. Казалось, пол резко ушел из-под ног, и зал суда закружился вокруг него в бешеном танце. – Пока ещё не всё потеряно, – быстро вымолвил КюХён, стрельнув глазами в сторону подзащитного. – Обещаю, что постараюсь скостить вам срок как можно больше.    ЧанЁль кивнул и опустил голову. Зал постепенно заполнялся людьми, переговаривашимися между собой, но все звуки доходили до подсудимого, как через вату. Он очнулся только тогда, когда КюХён потянул его за локоть: судья вошел в помещение, и все, согласно сигналу секретарши, поднялись со своих мест.    Обвиняемый сел на место и уставился в никуда. Он пропустил мимо ушей и объявление о том, какое дело сегодня слушается, и сигнал ЧонСу к началу прения сторон, и наполненный ядом диалог прокурора и защитника.    Все звуки превратились в непонятный гул, в белый шум, который часто используется в кабинетах у психоаналитиков.    Резкий стук заставил подсудимого вздрогнуть: судья объявил перерыв в четверть часа. – Прения уже окончены? – удивленно спросил ЧанЁль у КюХёна, утиравшего пот со лба. – И слава богу, – отозвался адвокат, убирая носовой платок в карман. – Я сделал всё, что мог, и, надеюсь, мне удалось минимизировать ущерб. Дело за нашими выступлениями. Прокурор будет говорить первым, и он может позволить себе довольно резкие выпады в вашу сторону наравне с чистыми спекуляциями, и здесь главное – это не реагировать. Он попытается вывести вас на эмоции, чтобы вы показали себя в глазах суда как несдержанный субъект. Оптимальной тактикой будет чинное молчание. Вы поняли меня? – Да, я так и поступлю, – безучастно вымолвил подсудимый, проводя пальцем по царапине на полированной поверхности стола. – Вот и славно, – КюХён достал из своего ветхозаветного портфеля яблоко и с аппетитом вгрызся в него.    Обвиняемый посмотрел на свои ладони. Неужели, это конец?    Он должен будет отвечать за преступление, которого не совершал...    Но почему?    Разве справедливость – это не высшая цель правосудия?..    Судья, выйдя из своего закутка, заспешил взойти на возвышение, и секретарша гнусаво объявила, что перерыв окончен.    ЧанЁль повернулся, чтобы посмотреть на тех, кто присутствовал в зале.    Заплаканная Ирмалин, вся в черном, будто уже надела траур по нему... Неестественно серьёзный ИльХун... Несколько студентов с блокнотами и планшетами... Люди в форме...    Подсудимый вздохнул и снова посмотрел вперед, на деревянную кафедру, за которой сидел человек, готовившийся решить его судьбу.    РёУк, облокотившись на свидетельскую трибуну, что-то вещал, неотрывно глядя на обвиняемого, и ЧанЁль, памятуя о своетах КюХёна, немедленно отвел глаза.    Всё, что происходило вокруг, стало казаться ему каким-то ненастоящим театрализованным, будто он – это не он, а какой-то актер, который играет в кино, и вот-вот последует сигнал режиссера: "Снято!". Все заулыбаются, и этот кошмар закончится.    Подсудимый опустил голову. Резкий тенор РёУка сменился красивым грудным голосом КюХёна, но слов всё равно было не разобрать, просто отдельные звуки.    Его не спасут.    Ему никто не поможет.    Всё.    Это конец.    Бам! – Суд удаляется для вынесения решения, – спокойно объявил ЧонСу, поднимаясь с кресла.    Как? Уже?!    ЧанЁль нервно осмотрелся. – Всё нормально, – защитник дотронулся до плеча клиента. – Это уже позади. Теперь от нас ничего не зависит. – Меня тошнит, – обвиняемый схватился за край столешницы. – Мне надо выйти! – Придется потерпеть, – строго произнес адвокат. – Сделайте глубокий вдох и закройте глаза. – Я не могу, не могу, – подсудимый скрючился. – Мне нужно уйти отсюда! Прошу вас! – Успокойтесь, – КюХён вытащил из портфеля леденец в ярком фантике и протянул ЧанЁлю. – Возьмите это.    Обвиняемый принял конфетку и, с огромным трудом отодрав её от фантика, закинул в рот. Защитник прав: теперь они ни на что не могут повлиять.    Так что хоть потоп.    Леденец был кисловатым, с барбарисовым привкусом, и он действительно снял приступ тошноты. Загнав конфету за щеку, подсудимый глубоко вздохнул.    ЧонСу вышел из своей каморки с совершенно непроницаемым выражением лица. Заняв свое место и кивнув секретарше, замершей над клавиатурой компьютера, он ударил молоточком и начал говорить.    Формулировка обвинения... Статья, под которую подпадает преступление... Улики... Доказательства... В соответствии с ними Пак ЧанЁль признан виновным... На срок, составляющий восемь лет...    Как только судья закончил речь, по залу пронесся легкий ропоток. КюХён вздохнул с облегчением, прошептав: "Слава богу, что не пятнадцать!". РёУк перекривился и сказал что-то на ухо ШиВону. Последний махнул рукой и бросил пристальный взгляд на защитника.    ЧонСу закрыл заседание и поспешил скрыться в своих владениях.    И только обвиняемый сидел на одном месте в состоянии полной прострации.