Вот и всё

       МинСок поправил галстук и, бодро улыбнувшись, нажал на кнопку интеркома. Он был собран, уверен в себе и спокоен, несмотря на то, что впервые после девяти лет отсидки обстряпывал такое дельце.    Но схема была ему знакома до тонкостей, а роль – отрепетирована по нотам, поэтому специалист по антиквариату и пребывал в полном душевном равновесии.    Его сразу же впустили внутрь, и корректный охранник в костюме проводил его в гостиную. Несмотря на то, что этот человек не обладал горой мускулов, его профессионализм был очевиден, ведь именно так и должен выглядеть секьюрити самого высокого класса.    Хозяин дома спустился к гостю ровно через пять минут, чем приятно удивил Сиумина.    Это был невысокий и полноватый человек с невыразительным лицом и тихим голосом.    МинСок слегка приподнял брови: он-то совсем по-другому представлял себе ИльХуна...    Видимо, ЧанЁль и сам уже забыл, как выглядел его лучший друг. Или, может, время сильно изменило этого предателя.    В любом случае, миссией Сиумина являлось разрекламировать мистеру Кану картину Рубенса, а также вручить приглашения на аукцион, то есть сделать то, в чем он был настоящим профессионалом.    И МинСок, улыбнувшись, сердечно протянул руку хозяину дома. ***     ЧанЁль сидел в последнем ряду, пристроившись у прохода. Темные очки на носу были не самой лучшей маскировкой, но выбора особо и не было.    Смокинг, который выглядел вполне себе роскошно, прекрасно вписывался в окружение, табличка с номером небрежно покоилась на коленях вместе с программкой, на страницах которой в общих чертах описывался каждый лот.    Мимо торжественно проплывали роскошные дамы в вечерних платьях и их горделивые спутники, одетые точно так же, как и сам юрист.    ЧанЁль старался одновременно и изучить каждого, кто входил в зал, и не смотреть на них: нужно было не пропустить ИльХуна, умудрившись остаться в тени.    Пока никто из достопочтенной публики не был похож на бывшего лучшего друга адвоката. Среди гостей присутствовало несколько азиатов, но никто из них не мог быть тем предателем.    Юрист резко выдохнул и провел пальцем под воротничком. Начало торгов близилось, а старого знакомого нигде не было видно. – Ну что? – вполголоса спросил сидевший рядом Крис. – Пока по нулям, – помотал головой ЧанЁль, хмуря брови.    Высокий китаец в смокинге смотрелся так же естественно, как и в обычной одежде. Создавалось впечатление, что этот человек большую часть своей жизни провел на торжественных приемах среди аристократии. Бывший спецназовец не выглядел тут инородным элементом ещё и потому, что его внешность более всех остальных была приближена к европейской.    Юрист нервно осмотрелся и закусил губу.    Подтянутый ведущий с зализанными назад волосами песочного цвета уже поднялся на трибуну и педантично раскладывал бумаги, молоточек и базу для микрофона.    Разодетая в пух и прах публика постепенно рассаживалась по местам.    ИльХуна среди них не было. – Черт! – ЧанЁль ударил кулаком по своему бедру. – Он ведь мог передумать и махнуть рукой на этого дурацкого Рубенса! – Вряд ли, – спокойно возразил Крис, поправляя левый манжет. – МинСок сказал, что его очень заинтересовала картина. Кроме того, его номер уже зарегистрирован и подтвержден. – Но его нет в зале! – прошипел юрист, наклоняясь к собеседнику. – Значит, он прислал секретаря, – пожал плечами спецназовец. – Какая разница? Всё равно план будет исполнен, так что расслабься и жди, когда будет выставлено творение БэкХёна.    Адвокат глубоко вздохнул. Он признавал правоту товарища, но отсутствие ИльХуна несколько выбило его из колеи. Если уже на ранних стадиях их операции возникают заминки, то что же будет дальше?    ЧанЁль раскрыл программку и сделал вид, что увлеченно читает о египетской фигурке кошки из эбонита.    Он долго морально готовил себя ко встрече с когда-то одним из самых близких ему людей.    А тот не явился.    Что ж, может, это и к лучшему. Вскорости им всё равно придется столкнуться лицом к лицу, и тогда адвокат будет...    Отомщён? Удовлетворён?    Дело тут было не в восстановлении законности, так как восемь лет за решеткой несколько лишили ЧанЁля юношеских иллюзий.    Его справедливость будет совсем другой, не такой, какая прописана в кодифицированных законах и судебных решениях.    Она станет терпкой, горькой и едкой. И вряд ли кого-нибудь пощадит.    Сам юрист был готов практически к любым последствиям своих действий. Он знал, что его соратники разработали план до мелочей, уповая на то, чтобы не быть схваченными, но, положа руку на сердце, вероятность подобного исхода стремилась к нулю.    ЧанЁль перевернул страницу и очертил длинными пальцами контуры изображения бриллиантового ожерелья.    Вчера Крис и ЧунМён о чем-то спорили.    Оба этих человека, обычно такие сдержанные, внезапно дали волю чувствам, снедавшим их довольно давно. Они ушли на крышу и там, вдали от чужих ушей, шумно и долго выясняли отношения.    Любопытный БэкХён попытался подслушать их общение, но не смог: спорщики стояли на открытом месте, и подкрасться к ним не представлялось возможным.    Ссора закончилась так же внезапно, как и началась, и оба вернулись назад – в номер, где собрались все заговорщики.    Град вопросов, посыпавшийся на них, как из рога изобилия, прервал Крис, коротко и четко вымолвив: – СуХо победил.    Ни спецназовец, ни бухгалтер не соизволили дать пояснения этой туманной фразе, и вскорости разговоры пошли по проторенному руслу.    ЧанЁль не знал предмета спора его друзей, но что-то ему подсказывало: он сам играет в этом не последнюю роль.    Но юрист предпочел не поднимать эту тему; у него и так хватало причин для волнений.    Аукционист стукнул молоточком по базе, ознаменовав продажу очередной дорогой вещицы, и адвокат грустно улыбнулся: ему вспомнился суд и судья Пак ЧонСу, вооруженный тем же предметом. – Следующий лот произвел фурор в мире любителей искусства, – человек с прилизанными волосами изящно взмахнул рукой, и на сцену принесли подставку для художественных полотен, покрытую алой тканью. – Недавно обнаруженная картина вышла из-под пера Петера Пауля Рубенса, – ещё одно движение ловких пальцев, и покров был сорван.    По рядам высокородной публики пронеслось дружное: «Ах!».    БэкХён оказался превосходным художником, который прекрасно копировал манеру прославленного голландца. ЧанЁль издали любовался изображением, восхищаясь одним из своих товарищей. – Полотно датировано концом шестнадцатого века, – продолжил аукционист. – На нем изображен знаменитый итальянский поэт Торквато Тассо – один из близких друзей художника. Стартовая цена составляет миллион фунтов.    Юрист вытаращил глаза; программка чуть было не выпала у него из рук. – Кто же заплатит такие деньги за мазню БэкХёна? – тихо спросил он у Криса. – Картина Рубенса «Избиение младенцев» являлась одной из самых дорогих на рынке произведений искусства, – бесстрастно откликнулся китаец. – В две тысячи втором году она ушла на Сотбисе за сорок девять с половиной миллионов фунтов. Так что в том, что начальная цена столь высока, нет ничего экстраординарного. Кроме того, я бы не назвал это полотно «мазнёй». Насколько мне известно, в мире есть изображения, за которые давали и больше, и к ним такое слово подходит как нельзя лучше.    Адвокат кивнул и повертел головой. Цена дошла до одиннадцати миллионов, и ажиотаж спал. Одна дама в мехах (это в августе-то!) подняла свою табличку, добавив сто тысяч сверху, и в зале повисла тягостная тишина.    Аукционист приподнял свои белесые брови. – Одиннадцать миллионов сто тысяч фунтов! – провозгласил он. – Напоминаю, господа и дамы, этот лот – подлинник Рубенса, что подтверждается соответствующим свидетельством!    ЧанЁль хмыкнул и, склонив голову, спросил: – Откуда МинСок взял этот документ? – ЧунМён подделал, – ответил Крис, бросив взгляд на наручные часы. – Он очень хорошо знал, как выглядят подобные бумаги, – через его руки они не раз проходили. Стоило огромных усилий уломать СуХо на это, но всё было не зря.    Тем временем ведущий добросовестно отрабатывал свой гонорар: – Одиннадцать миллионов сто пятьдесят тысяч, спасибо, графиня. Сто сверху? Принято, сэр; последняя ставка: одиннадцать миллионов двести пятьдесят тысяч фунтов. Кто больше? Да, мадам? Одиннадцать миллионов пятьсот тысяч – от мадам Вуланже. Герцог Хайрингтон, я слушаю вас. Отлично! Двенадцать миллионов – ставка от герцога. Кто больше?    Невысокий человек осторожно поднял свою табличку и показал два пальца. – Двести сверху? Превосходно, сэр! Ставка в двенадцать миллионов двести тысяч фунтов от мистера Кана; кто больше?    Торги снова закипели, но все звуки моментально отошли для ЧанЁля на второй план: он услышал знакомую фамилию и слегка привстал, чтобы рассмотреть этого человека.    Тот был настолько невыразителен, что в любом коллективе вряд ли привлек к себе внимание. Всё в его внешности являлось средним и обычным, ни одной яркой черты, подчеркивающей индивидуальность.    Нет, этот субъект и рядом не стоял с ИльХуном. Тот был высоким, полноватым, с громким голосом, широким ртом и небрежной манерой держать себя. Бывший деловой партнер юриста обожал оказываться в центре внимания и наслаждался эффектом, который производил.    Этот серый мышонок мог быть только секретарем или ещё какой-нибудь шестеркой.    Адвокат напрягся. Цена картины доползла уже до пятнадцати миллионов и снова остановилась. – Пятнадцать миллионов от мистера Бейкера; кто больше, леди и джентльмены? – разорялся аукционист, то и дело приглаживая свои набриолиненные волосы. – Напоминаю: перед вами портрет Торквато Тассо, выполненный рукой самого Рубенса! Подлинность картины подтверждена документально!    Он поднял молоточек и медленно обвел весь зал взглядом.    Никто не спешил делать ставок; все лишь переглядывались, гадая, отойдет ли это изображение тому тучному господину, который поднял стоимость последним.    Ведущий покачал головой и предпринял ещё одну попытку: – Полотна общепризнанных классиков мастерства редко появляются в продаже, хотя это не первый Рубенс, которого я продаю. Господа и дамы, это произведение искусства заслуживает большего!    Искусно выдержав паузу, аукционист начал декламировать: – Пятнадцать миллионов – раз! Пятнадцать миллионов – два! Пят... Да, сэр?    ЧанЁль проследил за направлением взгляда человека с молотком и в ужасе уставился на Криса, поднявшего свою табличку. – С ума сошел? – прошипел юрист, не разжимая челюстей. – У нас нет таких денег!    Не обратив внимания на соседа, бывший элитный военный громко произнес: – Шестнадцать миллионов.    Адвокат шумно втянул в себя воздух и отвернулся, чтобы не привлекать к себе внимания, но эта предосторожность оказалась напрасной: взгляды всех присутствующих были намертво прикованы к таинственному человеку, добавившему к предыдущей ставке целый миллион. – Хорошо, благодарю вас, сэр, – аукционист первым пришел в себя – сказались отточенные годами профессиональные навыки. – Шестнадцать миллионов фунтов...    Он порылся в своих документах и ещё раз повторил: – Последняя ставка – шестнадцать миллионов от синьора Кристиано! Кто больше?    ЧанЁль, услышав псевдоним, который взял себе его товарищ, едва удержался от того, чтобы не прыснуть. Ему стала ясна тактика спецназовца: тот играл роль зажиточного мафиози, провоцируя местных резидентов (пусть подчас и не англичан по рождению) на реакцию.    Последняя не замедлила явиться: одна из разодетых дам, та самая, что щеголяла мехами, подняла табличку и заявила пятьсот тысяч сверху. – Шестнадцать миллионов пятьсот тысяч от графини Робистер, благодарю вас, мадам, – ведущий широко улыбнулся: кажется, дела пошли на лад. – Семнадцать миллионов, – высокий китаец снова перебил цену.    Человек, назвавшийся мистером Каном, обернулся и смерил наглеца сердитым взглядом.    Рослый спецназовец усмехнулся и подмигнул корейцу. – Семнадцать миллионов фунтов от синьора Кристиано, спасибо, сэр... Кто больше?    Невысокий кореец снова посмотрел на бывшего «зелёного берета», который обмахивался табличкой с нахальным выражением на лице. Нерешительно прикусив губу, он всё же поднял свой номер, едва слышно вымолвив: – Двадцать миллионов. – Двадцать миллионов фунтов от мистера Кана! – аукционист чуть ли не лопался от восторга. – Кто-нибудь желает перебить ставку?    По залу прошел легкий ропоток.    ЧанЁль нагнулся вперед и стиснул пальцы рук, молясь, чтобы никто не добавлял к и так уже огромной цифре ещё больше.    Через несколько секунд ведущий, устав от уговоров, со светской улыбкой провозгласил: – Двадцать миллионов – раз! Двадцать миллионов – два! Двадцать миллионов – три! Продано мистеру Кану – участнику под номером шестьдесят восемь! Благодарю вас!    Стук молоточка обозначил окончание торгов, и победитель торжествующе улыбнулся, свысока глянув на Криса.    Пока картину уносили, ведущий вытирал пот со лба огромным носовым платком и пил воду. Приведя себя в порядок, он начал представлять следующий лот. – Что теперь? – прошептал ЧанЁль. – Его пригласят за кулисы для того, чтобы уладить формальности, – ответил высокий китаец, поигрывая программкой в крупных ладонях. – Не волнуйся; все уже предопределено: ты повезешь ему картину уже завтра. – Завтра, – эхом повторил юрист, следя за тем, как двое клерков подошли к «мистеру Кану».