Хикка

бля, в туалете Пулково сняли табличку «не курить». больше не расцениваю свое поведение как хулиганское 15:26, Rudeboy

***

      Молчать о том, что мы с Мироном соулмейты, я устал, когда прошло больше недели — вы скажете «мало», я скажу «вечность» и буду прав. Этой ночью мне снилось, как я касаюсь Окси, как провожу рукой по его скулам, большим пальцем чуть задевая контур губ, а потом целую, так, что голова начинает кружиться, и колени подгибаются, как бывает только в фильмах, романах и с Мироном — на все правила свои исключения. И мое исключение сейчас, должно быть, спит, свернувшись калачиком и подложив руки под щеку, видит сны, а с утра идет пить чай — и мне хочется быть рядом, укрывать Мирона пледом в холода, готовить ему кофе и любить. До ужаса банально, но так желанно. Иван Евстигнеев: « Скинь фотографию своего запястья, котик »       Но говорить об этой связи с Окси я не хотел — по скайпу или в сети уж точно, было неизвестно, как он среагирует на то, что мы соулмейты, было неизвестно, будем ли мы дальше общаться — терять Мирона для меня было равносильно травмам, несовместимым с жизнью. Я молчал, мучался и снова молчал, мысленно просил у Мирона прощения, стал меньше спать и пытался узнать о Федорове буквально все всеми возможными и невозможными способами — мне было до ужаса мало того, что было мне доступно. Я хотел знать все до мельчайших подробностей, Янович пока что не отказывал мне и отвечал на мои вопросы, исполнял мои просьбы, видимо, почти привыкнув ко мне. Miron Федоров: «Окей (прикреплена фотография) » Miron Федоров: « Зачем тебе? Ты что, извращенец-фетишист? » Иван Евстигнеев: « Да, любовь моя. А запястье у тебя безумно красивое, я себе сохранил »       И я не соврал. В моей галерее шли сплошной стеной различные фотографии Мирона, их было столько, что Порчи, как-то взяв в руки мой мобильник, обозвал меня в шутку маньяком. Я, действительно, помешался на Окси, заучил текст каждой его песни, купил диск, сделал себе майку с его лого и думал о нем, принимая душ, из-за чего воду приходилось переключать с горячей на холодную. Мне было плохо, я лежал часами и пялился в потолок, представляя Мирона во всех позах, но обязательно со мной. Дарио упрямо твердил мне, что я свихнулся, но я только отмахивался от него и шел к Окси в скайп, чтобы поговорить. Иван Евстигнеев: « А фотку члена кинешь? : 3 »       Я набрал этот вопрос почти спонтанно, почти не задумываясь, толком не понимая, действительно ли я рассчитываю получить от Мирона такое фото или просто решил пошло пошутить. На самом деле, мне подумалось, что это было глупо и подростково, уже когда я нажал на «отправить». Все эти мои просьбы выслать фото, в том числе и интимного содержания, напомнили мне переписку на сайте знакомств. Так бы я, наверное, писал понравившейся барышне, еще не такое далекое время назад, а сейчас я подкатывал к Мирону, будто он девушка, а не замкнутый короткостриженный талантливый рэпер с замашками законченного хикки и травмами прошлого. Я даже улыбнулся тому, что сравнил Мирона с девушкой, но мои попытки разговорить и больше проникнуть в его мир часто выглядели как подкат с моей стороны, я ничего не мог с этим поделать. Да и в мечтах моих часто фигурировал именно такой Мирон: немного скованный, хрупкий, такой, что его постоянно хотелось обнять и защитить от чего-то, чего угодно, может даже от него самого. Miron Федоров: «Иди нахуй» Иван Евстигнеев: «На хуй, на хуй… Довольно символичный отказ, не находишь, Мирончик? »       Не смотря на дерзость и привычную насмешливую манеру общения, я раздосадованно бросил телефон в карман и пошел в прихожую, сегодня мы с Дарио снова собирались в «1703». На улице было холодно, уже чувствовалось скорое наступление осени. Я поежился, не особенно прислушиваясь к болтовне Вийеры, который рассказывал мне о своих донжуанских похождениях и планах на сегодня. Меня все еще злил тот факт, что именно Мирон решал, насколько далеко зайдут наши отношения, какая дистанция между нами и все в таком духе — я не был готов к такому повороту, а заметил это обстоятельство слишком поздно. Это бесило меня, потому что Окси владел ситуацией куда лучше меня, сам этого не понимая. — Снова о Мироне думаешь? — спросил меня Порчи, участливо заглядывая мне в глаза, и я поморщился — жалости, вот чего мне точно не хватало. — Да, — кивнул я, ежась от сильного порыва ветра. — Не парься так, — Дарио ободряюще похлопал меня по плечу, и я лишь вяло кивнул ему, мол, спасибо, — свет на нем клином не сошелся, все будет отлично.       Я ненавидел, когда меня жалели, потому как это никогда особенно не помогало, и, как по мне, настраивало скорее негативно, чем наоборот. Жалеть кого-то — это равносильно констатации факта, что все хуево, или же молитве, мне же нужно было что-то более реальное, чем слова. Мне, и правда, было херово: мозг устал думать о Мироне, а от желания увидеть его я готов был выть и биться головой о стенку — оставалось ждать только спермотоксикоз. Я мимолетно глянул на дисплей своего телефона — Мирон так и не ответил. Я вздохнул и вошел в «1703».       В баре было шумно и многолюдно, как всегда. Саня поприветствовал нас на входе, пожимая поочередно наши руки, а я решил, что на этот вечер можно забыть о Мироне — как писал в своем треке Федоров, незаменимых нет, разъемы одинаковы. Дарио кинул меня и снова пошел к своим бабам, что, в принципе, меня не обидело, ведь хоть у кого-то из нас должна быть нормальная личная жизнь. Я же, в свою очередь, поплелся к бару с целенаправленным желанием напиться и творить хуйню, хотя со вторым я отлично справлялся и в трезвом состоянии. Чертов Федоров все еще сидел в голове, но после первой стопки стал немного меньше стучать по стенкам моей черепной коробки — поэтому я взял коньяк и стал методично заливать его в себя. Помогало.       Выпив почти две бутылки и потратив около трех штук, я пьяно поплелся прочь. Голова кружилась от количества выпитого, но это было так приятно, что я просто осел около стены, посмеиваясь сам себе. По телу бегали мурашки, и разливалось чувство эйфории, напротив меня какая-то шлюха сосалась с мужиком, мыча что-то между поцелуями, и мне стало откровенно тошно от этого зрелища. Я встал и побрел ближе к проезжей части, ориентируясь больше на гул машин, чем на свое восприятие, потому как перед глазами немного плыло. Хватило меня ненадолго, так что я достал телефон и стал искать, кому позвонить — в итоге, набрал Мирона. — Алло, — хрипло отозвался из трубки сонный голос Федорова, — что-то случилось, Вань? — Мирончик, принцессочка, — протянул я, смеясь совершенно по-бухому, — любовь моя, забери меня скорей, увези за сто морей, и целуй меня везде, восемнадцать мне уже, — запел я, размахивая руками. — Ты пил? — неуверенно спросил Мирон, и я что-то промычал, посмеиваясь и напевая, — блять, ты хоть знаешь, где ты? — Конечно, — Окси облегченно вздохнул, и я, смеясь, добавил, — нихуя я не знаю. — Черт, — выругался Янович, — сейчас я скину смс-кой адрес, вызови такси на него.       Я согласился, думая больше не о том, что подумает обо мне Мирон, а о том, что я, наконец-то, узнаю, где он живет.