Покорившийся, но не сломленный.

Как же приятно просыпаться от теплых прикосновений любимого, нехотя жмуриться от первых солнечных лучей, стараясь растянуть приятные мгновения подольше. Целовать самого дорогого и нужного человека в щёку и тихо шептать нежности. Приятно получать ответную ласку и нежные прикосновения. Но утро Графа Эдрана началось вовсе не с нежных прикосновений и уж тем более поцелуев. Нож, приставленный к самому горлу Графа, грозился оставить глубокий порез, при самой малейшей попытке дёрнуться. Глаза парня, сидящего на животе альфы, жаждали крови. В них не было ни сомнений, ни нерешительности. Он был готов убить. Без раздумий, без сожалений. Руки не дрожали и лезвие тоже. Испуг лишь на долю секунды охватил сердце Графа Эдрана. Страх мигом сменился уверенностью, и он абсолютно спокойным голосом проговорил: — И тебе доброго утра. — Заткнись, — взбешённо прорычал омега. — Как не почтительно. Неужто ты забыл о договоре? Рука омеги чуть дрогнула, но он не убрал нож. — Разве так полагается будить мужа, после бурной ночи? — альфа откровенно издевался. — Отвратительно. Ты отвратительный, — проговорил омега, отбрасывая нож куда-то в сторону. Заточенное орудие нашло свой покой в стене, чудом не угодив в висящую рядом картину. — Неужто тебе было плохо? — Граф понимал, что если он продолжит язвить, то омега, чего доброго, выкинет что-нибудь ещё, но не поглумиться над парнем он просто не мог. Омегу передёрнуло. Вспоминать произошедшее ему абсолютно не хотелось. Он резко рванул в сторону, желая немедля покинуть покои Графа, но не принял в расчёт своего положения. После ночных увеселений, всё тело ломило и стоило Арену принять вертикальное положение, как предательские ноги подогнулись и он припечатался щекой об пол. Картина, представшая перед графом, была одновременно смешная до коликов в животе и эротичная. Абсолютно голый омега, покорно лежащий у его кровати, эх было бы так всегда. Но он же альфа и джентльмен. Граф поднялся с кровати и попытался подхватить омегу под плечи, помогая тому встать. В ответ он получил яростное сопротивление. «Ничего не поделать, пусть лежит», — рассудил Граф. Омега медленно принял вертикальную позу. Лицо его было красным. Он быстро схватил с кровати почти сползшую простынь и, укутавшись в неё, поковылял к выходу из покоев. Альфа его не останавливал, лишь скептически смотрел в след. Что-то подсказывало ему, что с этим омегой он ещё намучается. В покоях Арена был слышен шум воды. Омега с трудом добрался до своей комнаты и поспешил принять душ, в прилегающей к комнате ванной. Придерживаясь за стену, он, постанывая, ощупывал своё тело, то и дело натыкаясь на засосы и укусы. А почувствовав на своей шее так называемую метку, взвыл от негодования. Нижняя часть просто горела, нестерпимо болела пятая точка, казалось, что боль накатывала волнами, то отступая ненадолго, а то и возвращалась с новой силой. Он проклинал Графа Эдрана и его договор, сожалел, что не прирезал гада, пока тот спал. Нож омега умыкнул из одного из письменных ящиков в гостиной на втором этаже. По всей видимости, ножик был антикварным и весьма дорогим. Скорее всего, он был больше для красоты, чем для сражения, но его компактный размер с лёгкостью позволил уместить холодное оружие в кармане штанов. Теперь же, стоя под струями горячей воды, омега медленно осознавал, что ему придётся терпеть подобное унижение постоянно. Эта мысль пугала и заставляла мозг усиленно работать, стараясь найти выход из сложившейся ситуации. Арен искренне надеялся, что альфа не прикоснётся к нему раньше дня начала течки. Ведь именно тогда будет наилучшее время, чтобы зачать наследника. Думая о столь сложных вещах, омега кое-как домылся и, вытеревшись, поковылял к кровати. Он завалился на застланное кем-то постельное бельё и забылся ненадолго в тяжёлом и беспокойном сне. Вновь проснулся он уже в середине дня. Погода за окном внезапно переменилась. Утреннее солнце пропало, а на смену ему пришли серые тучи. Они угрожали вот-вот обрушить на землю струи холодной воды. Из приоткрытого окна дуло, и были слышны завывания ветра. Птицы, летавшие с утра, куда-то попрятались, и не слышно было их бестолковых трелей. Казалось весь мир, как и сам омега, приготовился к неизбежному. В дверь негромко, но настойчиво стучали. Прибывая не в самом лучшем положении духа, Арен крикнул: — Кто там ещё?! Робкий голос из-за двери зазывал молодого графа на обед и предлагал принести новый костюм. Предложение было принято, пусть и сопровождалось парой нелицеприятных слов. Омега сел на кровати, притянув ноги к животу. Хотелось взвыть от безысходности, но он не мог, не мог сломаться под напором этого мерзкого приспешника Короны. — Я не опущусь перед ним, ему никогда не увидеть моих слёз. Это было произнесено хриплым, чуть дрожащим голосом, но в глазах омеги блистала уверенность, можно даже сказать фанатичный огонёк, который не раз можно было заметить и в глазах его отца. Он одновременно пугал и вдохновлял. Именно эта решимость заставила многих аристократов последовать за Графом Орнером. Человек, который был настолько уверен в своих убеждения, невольно привлекал к себе людей, вселял в их сердца надежду на победу. Сделав глубокий вдох и выдох, Арен укутался в простыню и прошествовал к входной двери. Зашуганный бета, тот самый, что звал его в день свадьбы, испуганно отпрыгнул от двери. Парню было лет семнадцать, густые чёрные пряди свисали на лицо, не позволяя хорошенько его разглядеть, да омега и не пытался. Несмотря на то, что Арен был вынужден жить в нищете, он не утратил ни аристократических замашек, ни высокомерия. Обращать внимание на какого-то парнишку, к тому же бету — нет смысла. Парень был вежлив и услужлив, он торопливо протянул Арену свежую одежду и пролепетал, что уже сейчас можно идти есть, всё готово. От предложения помочь одеться, омега наотрез отказался, он чётко решил, что более никому не позволит прикоснуться к своему телу. О тонкостях договора Арен старался не вспоминать, да и вообще, весь вчерашний день было решено вычеркнуть из памяти, словно плохой сон, нет, страшный и унизительный кошмар. Если бы его родители знали, как низко он пал… Наверное, отец собственноручно свернул бы ему голову, узнай о поступке сына. Омега криво улыбнулся. Да, его дорогие родственники никогда не допустили бы столь ужасного союза. Интересно, неужели после войны осталось настолько мало отпрысков знатных семей, что таким людям как Граф Эдран приходится выбирать мужей из числа Вольных? И ведь многие из тех, кого знал Арен, были бы готовы поступиться не только своей честью, но и жизнью ради того, что бы вновь обрести статус в обществе. Сам же омега считал, что лучше умереть не покорившимся, чем жить вечность пресмыкаясь. И если бы не дядя с детьми, он бы непременно последовал бы своим убеждениям. Но поступить столь эгоистично ему не позволяла совесть, он был обязан жизнью этому не молодому уже омеге. Тело предательски болело, руки не хотели с первого раза попадать в рукава. Омега старательно пытался не смотреть на своё тело, на нём красовалась множество засосов. Мерзко, от одного взгляда на них становилось мерзко. Арен вспомнил, как альфа пытался поцеловать его в губы, но он не дал. Никогда в своей жизни он больше не поцелует такое ничтожество, хватило и того, что он приложил свои скверные губища к губам омеги во время брачной церемонии. Вспомнив об этом, Арен впервые обратил взор на кольцо, красовавшееся у него на пальце. Оно было явно дорогим, при неярком свете оно сияло не хуже чем на солнце. На золотом ободке красовалось некое подобие цветка, искусно исполненное из камней. Было видно, что кольцо не новое, скорее всего семейная реликвия, поэтому первая мысль «снять и выбросить», пришлось отринуть. Подобные вещи имеют поистине большую ценность и значимость, ими не стоит разбрасываться. К тому же сбоку кольца виднелась крошечная гравировка, изображавшая герб семьи Эдранов. Подобный символ мог бы сослужить хорошую службу при нынешних обстоятельствах. Кольцо было решено оставить. Всё же одевшись, омега вышел к бете, который преданно ждал его в холле и они вместе пошли в обеденный зал. Большая зала была великолепно украшена: богато обрамлённые портреты, элегантные подсвечники, дорогие скатерти и изящные блюда с яствами. Впрочем, подобное для Арена не было в новинку. Прожив всю жизнь в не менее богатом доме, он ничему не удивлялся. На стенах весели изображения различных исторических событий, и непременно кто-нибудь из рода Эдранов. Арен лишь скептически фыркнул, везде успели побывать. А вот и портрет нынешнего главы рода, он восседает на огромном гнедом коне, придерживая шляпу. Сцена именовалась «Победа». Неподалёку от коня было изображено несколько человек, которые сложили руки в молитвенной позе и прославляют своего героя. На груди альфы красовался орден, которым его наградил Король. А вот и сам герой живьём. Арен неспешно шёл к огромному столу, предвидя не самую приятную трапезу в компании новоиспечённого супруга. Стол был накрыт всего на две персоны: первое место, во главе стола, занимал сам Граф Эдран, а второе, по левую руку от него, предназначалось для омеги. Сидеть в непосредственной близости от альфы Арену вовсе не хотелось, но его мнения никто не спрашивал. Одарив Графа Эдрана взглядом полным презрения и ненависти, и получив скептическую ухмылку в ответ, омега сел на стул. — Ну что ж, думаю самое время обсудить детали, — ни «доброе утро», ни «здрасте», граф перешёл сразу к делу. — Завтра я покину поместье, мне нужно уехать в центр, подписать пару контрактов. Торговые дела не терпят отлагательств. Это займёт, самое большее — неделю. Я должен точно знать, когда у тебя начинается течка. Столь нетактичный вопрос, да и ещё во время обеда — унизительно по отношению к омеге. Будь Арен не в такой сложной ситуации, как сейчас, альфа бы схлопотал пощёчину и несколько оскорбительных слов в свой адрес, но скрипя зубами, Арен проговорил: — Через пять дней. — Думаю если я потороплюсь, то успею вовремя, — глянув на крайне ужасающую, зловещую гримасу омеги, альфа добавил. — В твоих же интересах выполнить свою часть договора быстрее, и не надо изображать вселенское зло на своём лице, образ милашки тебе идёт гораздо больше. Омега хотел резко возразить, но его перебили: — Изображаешь примерного семьянина и счастливого омегу на публике — получишь возможность встретится с семьёй. Я исполнил свою часть. Твои родные в безопасности, больше не голодают и у них есть жильё. Если будешь себя хорошо вести, сможешь их навестить. Так что ты там хотел сказать? Омега зло прорычал нечто нечленораздельное. — Я так и думал. И ещё, после появления наследника ты будешь предоставлен сам себе, можешь делать что угодно, в рамках нормы конечно, я тебя удерживать не буду, но формально ты останешься моим супругом. Вопрос о наследнике тревожил Арена сильнее всего. Его не покидала одна навязчивая мысль, которую он неприменул озвучить: — А если родится омега? — Омега — это хорошо, но пока у меня не появится наследник-альфа, договор не будет исполнен. Перед глазами Арена потемнело, дыхание сбилось, а тело прошибла дрожь. Стоило ему только представить, что ему придётся родить не одного ребёнка от этого альфы, а больше, как его буквально затошнило, аппетит мигом пропал. Один факт того, что ему нужно будет носить ребёнка от этого человека уже заставлял Арена чувствовать себя ничтожеством. Он никогда не сможет принять или полюбить это существо. Хоть от него этого и не требуют, но всё же, обычно омеги с трепетом относятся к своим детям. Этого со стороны Арена ждать не стоит. — Так, вроде все основные вопросы мы прояснили, не хочешь поесть? Ты не ел со вчерашнего вечера, — альфа лукаво посмотрел на омегу. — А тебе нужно пополнить свои силы. Лицо омеги красноречиво свидетельствовало, о том, что если он откроет рот, то на альфу выльется целый поток брани. Поэтому насмешка была пропущена без комментариев. Покоряться Графу Эдрану Арен совершенно не хотел, но теперь был обязан молчать. Утреннюю выходку Граф никак не прокомментировал, видно спустил это омеге, аргументируя крайним недовольствием первой брачной ночью со стороны Арена. Хотя не каждый человек смог бы сохранить хладнокровие, когда над ним заносят острозаточенный нож. Дальнейшая трапеза протекала без разговоров. Аппетит омеги был окончательно испорчен, так что съел Арен не много. Он спешил скрыться от альфы и от его дурацкого договора, но бежать было некуда, омега мог просто забиться в угол своей комнаты, но больше ему идти некуда, он один. Закончив, омега резко поднялся и собрался покинуть своего супруга, как тот вновь окликнул его: — И ещё, ты можешь спокойно ходить по всему зданию, я не вправе урезать твоих прав. Посети парк, там очень красиво… Недослушав монолог, Арен гордой поступью направился на выход. В нём клокотала злость. Это фамильярное отношение, «ты» сквозящее в речи альфы, насмешливое выражение лица. Всё это так бесило Арена, что он был готов продолжить утреннюю затею прирезать этого ненавистного ему человека. Омега не испытывал страх или нечто подобное к своему «мучителю». Злость и гнев поглотил его, заставляя лицо исказиться в страшной гримасе. Так он приобретал поразительное сходство со своим отцом, что не могло не пугать проходящих мимо слуг. Красивый, изящный омега, который несломлен, который готов бороться до последней капли крови, как и его отец. Такая решимость пугала… и завораживала.