Жемчужный перстень

Из дневника Марины: «Когда в твою жизнь врывается шторм, то кажется, это навсегда. Серьёзно, ты не думаешь, что когда-нибудь ему суждено утихнуть и всё станет по-прежнему. Но это произойдёт, хочешь или нет, так и будет. А после шторма обычно такое опустошение. Ты понимаешь, что краткая надежда, вспыхнувшая в тебе подобно яркой молнии, также внезапно исчезает, лишь на миг озарив твоё существование. Ураган пройдёт, оставив после себя в беспорядке разбросанные мысли, чувства. Когда-то они все под действием неумолимого ветра взметнулись ввысь, но сейчас лежат, жалкие, как те водоросли на пляже. Взойдёт солнце и высушит их до неузнаваемости. А в голове только один вопрос: что дальше?..» *** Утро встретило яркими солнечными лучами, бившими сквозь незанавешенное окно, обесцвеченными эмоциями и душевным похмельем. И хотя Марина никогда ещё в своей жизни не испытывала похмелье настоящее, ей показалось, что тошнота и лёгкое отвращение перед миром как нельзя лучше охарактеризовали бы его. Она поднялась с кровати, когда поняла, что обмануть себя и заснуть снова ей не удастся, и огляделась: комната была пустой. Алиса проснулась раньше и, скорее всего, уже успела уйти. Что же, это было ожидаемо. Наверняка, вплоть до отъезда, сестра будет всеми силами её избегать. Весь остаток вчерашнего вечера они не разговаривали и, казалось, полностью игнорировали существование друг друга. «Это конец?» — с неверием спросила себя Марина. Она попыталась отыскать в себе то, что испытывала, задавая этот вопрос, но никаких чувств не было. Неужели все они были растрачены вчера? Однако, когда она вошла на кухню, сердце, вопреки ожиданиям, пропустило удар. За обеденным столом сидели её родители и Алиса. По телевизору шёл какой-то комедийный ситком с закадровым смехом, мама с папой о чём-то увлечённо переговаривались, а Алиса молча сидела с чашкой кофе. Она выглядела уставшей и невыспавшейся. На секунду кольнуло сожаление, но Марина отогнала его, понимая, что сейчас не место и не время. Она поприветствовала всех с добрым утром, ответила маме на слова о завтраке, а сама так и осталась стоять в дверном проёме, не сводя с Алисы напряжённого взгляда. Наконец поймала ответный, и этот короткий взгляд окончательно уверил, что произошедшее вчера реально и будет иметь последствия. Марина вошла в кухню, больше не смотря на Алису, и занялась приготовлением себе завтрака: поставила вскипать чайник, достала хлеб, масло, сыр. Ей не хотелось есть, но требовалось занять себя чем-то. Пока вода в чайнике нагревалась, мысли снова коснулись вчерашнего. Могла ли она представить, на что может быть способна? Спровоцировать ссору, признаться в несуществующей любви бывшему парню сестры, поцеловать его на набережной. Боже, Кирилл… Марина так и застыла на месте — она впервые за всё время вспомнила о нём. Нужно будет всё объяснить, пока он не надумал невесть чего. Хотя, наверное, уже успел и, возможно, теперь захочет держаться от неё подальше. Она так легко готова была рискнуть их дружбой?.. — Девочки, какие у вас планы на сегодня? — вернул Марину к действительности вопрос отца. Она обернулась. — Я к Лидии Викторовне думала заглянуть. Запоздало она поняла, что отец обращался к обеим, видимо, считая, что планы у них должны быть совместными. — Прогуляюсь, наверное. — Голос Алисы звучал ровно и без каких-либо эмоций, а Марина замерла, услышав его впервые со вчерашнего вечера. Сейчас она не могла видеть лица сестры, потому что та сидела к ней спиной, но что-то подсказывало, что на Алисе одна из тех непроницаемых масок, которые она надевала, когда хотела скрыть настоящие чувства от посторонних. Нужно было вернуться к нарезанию хлеба, но Марина не могла. Она смотрела на сестру, не в силах так просто отвести взгляд. Внимание почему-то зацепилось за небрежно собранные в хвост волосы, и, не успев подумать о своих действиях, Марина шагнула вперёд. — Алиса, ты криво хвост сделала, дай я исправлю. — Меня устраивает, — сухо ответила Алиса и в следующую секунду вздрогнула, когда коснулись её волос. — Брось, это ужасно, — сказала Марина, стягивая резинку, — я заплету тебе косу. Ты не против? Алиса напряглась, но промолчала. Присутствие в кухне родителей сдерживало: она не стала бы устраивать при них сцену. Пару мгновений Марина заворожённо наблюдала, как волосы, освобождённые от резинки, рассыпаются по плечам. Что может быть волшебнее? Только коснуться их, пропустить сквозь пальцы. Прямые и гладкие, как шёлк, они всегда вызывали скорее восхищение, чем зависть. Марина осторожно взяла копну обеими руками, расправляя её и разделяя на три равные части. Это простое действие мигом отправило её память в те времена, когда она расчёсывала и заплетала Алисе косы по вечерам. Странно, но в те моменты она чувствовала себя абсолютно и неоправданно счастливой. Может быть, они создавали иллюзию близости, которой у неё никогда не было с сестрой и которой ей так не хватало? Очнись! Хватит уже! Марина отругала себя за то, что позволила себе в очередной раз поддаться ностальгии. По-другому объяснить свои действия она не могла. И почему с её холодной решимостью отдалиться всегда ходит рука об руку эта проклятая нежность? И стоит уверить себя, что пора всё прекращать, как, словно из ниоткуда, врывается она и приносит с собой сомнения. Но сейчас-то какой в этом смысл? Всё, выбор сделан, и пути назад больше нет. — Издеваешься? — холодно и тихо, так, чтобы никто больше не услышал, процедила Алиса. — Возможно. Со стороны, после их ссоры и выяснения отношений, наверное, так оно и выглядело, а Марине не хотелось её переубеждать. Мама завела разговор об экзаменах и поступлении. Поддержать его было совсем несложно, Марина отвечала матери, вставляла свои реплики между её рассуждениями, продолжая заплетать волосы. За всё оставшееся время Алиса не шелохнулась и не произнесла больше ни слова — можно было только восхититься её выдержке. Когда дело было сделано, Марина положила руки сестре на плечи и, немного склонившись, внезапно севшим голосом сказала: — Вот и всё. — И, испугавшись, тут же отступила на шаг, не зная, что теперь делать дальше. К счастью, за спиной раздался щелчок вскипевшего чайника, и Марина поспешила занять себя приготовлением чая. Наливая кипяток в чашку, она чувствовала, как дрожат её руки. Хотелось приложить их к пылающим щекам, чтобы хоть как-то успокоиться. «Ну и где твоё хладнокровие? Ты не волновалась так, даже когда целовала Кирилла». По правде сказать, тогда она вообще не волновалась, а что сейчас? Ответить на вопросы ей не дали скрип отодвигаемого стула и звук удаляющихся из кухни шагов. Марина обернулась, когда за сестрой уже хлопнули двери. На колебание ушло не больше десяти секунд. Проигнорировав обращение папы, даже не уловив его сути, она сорвалась с места вслед за Алисой. Марина не знала, что собирается сделать или сказать, ей просто казалась немыслимой перспектива, что Алиса может уйти вот так — не сказав больше ни слова. В прихожей, стоя у входных дверей, Алиса лихорадочно расплетала косу. Из-за спешки и раздражения получалось плохо: волосы путались и не желали поддаваться, но она упорно продолжала. Остановилась, только когда заметила, что за ней наблюдают. Её глаза сощурились, а лицо вмиг приняло холодно-презрительное выражение. — Что? — с вызовом спросила она. — Есть что ещё сказать? Марина пожала плечами: — Я думала, тебе есть что. Алиса хмыкнула. — Ошибаешься. — Взялась за дверную ручку, но так и застыла, не предпринимая попытки открыть двери и уйти. — Я только одного не могу понять, — она медленно обернулась и снова посмотрела Марине в глаза, — как я раньше не замечала, что ты такая дрянь. Марина ждала, что Алиса скажет дальше. Ждала ещё обвинений, она хотела их получить. С бережной покорностью приняла бы каждое, только чтобы осознать: это конец. Черта проведена, и она реальна, за неё больше не перешагнуть, даже если возникнут сомнения в правильности решения. Даже если захочется — путь назад уже заказан. Но Алиса, как назло, издевательски молчала. Пришлось заговорить самой. — Это неудивительно, ты многого обо мне не знаешь. — И знать не хочу, мне вообще плевать на тебя. — Несмотря на плотно прикрытую в кухню дверь и работающий телевизор, Алиса понизила голос, чтобы родители ничего не услышали. — Просто держись от меня подальше и лучше не попадайся на глаза. А ещё. — Она отпустила дверную ручку, шагнула к Марине и раздельно произнесла: — Даже не мечтай. «О ком? О Кирилле?» — Марине захотелось рассмеяться. Какая нелепость. Боже, она и не мечтала никогда. Но Алиса, видимо, как-то по-своему истолковав выражение её лица, только сильнее разозлилась: сжала губы в тонкую полоску и шумно выдохнула. — У тебя всё равно ничего не выйдет, — упрямо заявила она. — Но если ты хотя бы попробуешь, я… — Ты ничего не сможешь сделать, — перебила её Марина. Она не собиралась как-то обозначать свои намерения, просто констатировала факт, что Алиса бессильна повлиять на возможность Кирилла быть с кем-то, кроме неё. — Я тебе этого никогда не прощу, — закончила свою мысль сестра. — Не прощай, — эхом отозвалась Марина. Алиса смотрела на неё с недоверчивым удивлением, которому удалось даже заслонить собою прежнюю злость. Она словно спрашивала взглядом: «Это точно ты? Неужели с тобой я сейчас говорю?» Реши она задать это вслух, Марина бы затруднилась с ответом. В последнее время она узнавала себя с большим трудом. — Тебе действительно всё равно? — это было сказано без ненависти и обвинений, а всё с тем же удивлением. — Абсолютно. «И вот это конец? — думала Марина. — Таким он будет?» Полутёмная прихожая. Справа — вешалка с куртками, чуть дальше у стены — заставленная обувью полка, а рядом зеркало и тумбочка с ключами и прочей мелочёвкой. Такая прозаичная обстановка? «А чего ты хотела? Открытого пространства, моря и скал?» — саркастически хмыкнула она самой себе. И всё же Марина чувствовала: этот разговор в прихожей — последний на долгое время вперёд, а ей даже толком сказать нечего. Разве это правильно? Марина воспринимала ситуацию до странности отрешённо, как будто всё это происходит не с ней и не сейчас, а она всего лишь равнодушный зритель плохого кино, актёры которого временами фальшивят и забывают про свои роли. Алиса открыла было рот, чтобы сказать что-то, но, видимо, передумав, резко повернулась к двери, распахнула её и, не удостоив Марину даже взглядом, вышла из квартиры. За хлопком двери прихожая погрузилась в условную тишину. Марина постояла ещё немного, ожидая неизвестно чего, затем вспомнила, что остывает её чай, и направилась обратно в кухню. Прошло не более пяти минут, родители, должно быть, и не заметили её отсутствия. Так странно. Осознание пока не наступило.