Жемчужный перстень

Вечер был одним из тех, которые хочется поставить на быструю перемотку. Чтобы закрыть глаза, а через секунду открыть их в солнечном завтра. Будет ли завтра таким уж солнечным и решит ли проблемы сегодняшнего — об этом не думалось. А у неё проблемы? Марина задавалась этим вопросом, допивая второй бокал шампанского, словно ответ плескался где-то на его дне. Никаких проблем, всё замечательно. Мама счастлива, ждёт их с Андреем через две недели в гости на скромное семейное торжество по случаю своего дня рождения. Марину тошнило от одной мысли об этом. Интересно, что бы сказала мама, поделись она своими запутанными чувствами? Наверное, посоветовала бы выбросить эту чушь из головы. Марина оглядела просторный зал ресторана, в пространстве которого рассредоточилась добрая сотня человек, лишь десяток из которых она знала в лицо и всего единицы — по имени. Михаил Денисович — совладелец фирмы отца Андрея — не скупился на корпоратив по случаю юбилея компании. Хорошая еда, алкоголь и развлекательная программа. И проще было бы объяснить своё угнетённое настроение тем, что она не любит шумных многолюдных сборищ. Но так надоело хвататься за очередной самообман. Потому что ни давящая тоска, ни сомнения с чувством вины не родились сегодня, они — её старые знакомые, а вопрос Кости только взбаламутил осевший на дне ил. И чёрт бы его побрал задать его именно сегодня! «Так когда ты собираешься бросать своего Андрея?» Какая же вопиющая наглость и полное отсутствие такта говорить такое! Разве расстаются, когда всё вроде бы хорошо? Нужен же повод, какая-то весомая причина, не так ли? Как вообще — расстаются? Можно ли сказать после почти трёх лет отношений, что устал и не знаешь, хочешь ли вообще продолжать? Марина парировала самой себе: чем же были тогда эти три года? Была любовь? Но и здесь, к своему ужасу, она не находила ответа. Если бы она любила, а потом любовь прошла, — она бы чувствовала этот контраст? Но проблема заключалась в том, что её чувства к Андрею мало изменились с тех самых пор. Да, вначале, окрылённая новизной и интересом, воспринимала всё легче и проще. Затем пришли привязанность и привычка, что само по себе не так плохо, если бы с ними не поселилось в ней накрепко чувство вины — непреходящее, как ноющая зубная боль. Что, если она обманывает Андрея? Что, если попросту зря тратит его время? И ещё сотня подобных вопросов, которые можно было бы разрешить лишь одним честным ответом на единственный: она его любит? Если бы только у неё хватило смелости задать его себе. — Здесь свободно? Марина подняла взгляд: Ирина Александровна стояла рядом с её столиком, одной рукой опираясь на спинку стула, а в другой держа стакан виски. Пришлось кивнуть, выдавив из себя не самую искреннюю улыбку. Ирина Александровна опустилась на стул как-то слишком резко, едва не расплескав на себя виски. — А где Андрюша? — нетвёрдым голосом спросила она. — Он минут десять назад отошёл, его позвал… — Марина попыталась вспомнить имя, но Ирине Александровне это было, похоже, неинтересно. Она рассеянно кивнула и долгим тяжёлым взглядом окинула зал. — Как тебе праздник? — По-моему, всё отлично. — Да, всё отлично. — И снова чувство, что Ирина Александровна говорит больше с собой. — Миша хорошо постарался, как и всегда. А ведь это и Лёшин день рождения. Сегодня ему бы исполнилось пятьдесят… — Она сделала глоток из своего стакана, стеклянными глазами глядя перед собой. — Он ещё шутил, что фирма вечно отбирает у него славу именинника. Говорил, что всегда мечтал праздновать тихо, в семейном кругу. Да, он был так привязан к своей семье… — А затем без всякого перехода спросила: — Ты думаешь, он любил её? Теперь Ирина Александровна смотрела на Марину в упор, и чувство, что она обращается в пустоту, совсем исчезло. — Вы о чём? — сбитая с толку внезапностью вопроса, спросила Марина, а через секунду, осознав, взмолилась про себя, чтобы ответ так и не прозвучал. — О той шлюхе, которая умудрилась покончить с собой. — Ирина Александровна выплюнула эти слова с небывалой злостью. Как скопившийся в грудной клетке яд. Её глаза блестели от ярости, а губы слегка подрагивали. Марина сидела не шевелясь. Вечер из просто паршивого стремительно катился в катастрофически ужасный. — И не делай вид, что не понимаешь, о ком я. Всё ты прекрасно понимаешь. И наверное, спрашиваешь себя: как же я могла простить его измену, его затяжную измену. Считаешь меня слабой, безвольной женщиной? Но что ты, в свои двадцать, вообще можешь знать о жизни? О том, какой сложной она может быть и перед каким выбором может ставить? Лучше ничего не говорить, решила Марина. Если Ирина Александровна решила выговориться, и по какой-то причине именно ей, лучше всего — молчать. Ей не нужен собеседник или оппонент, ей нужен слушатель, потому что эти слова зрели в ней давно и, может быть, только сейчас впервые прорвались наружу. «И всё же, — думала Марина, — насколько лучше была старая-добрая неприязнь, обёрнутая в плёнку холодной вежливости». По крайней мере, тогда Марина точно знала, как ей следует себя вести. — Это не так сложно на самом деле… — Ирина Александровна будто бы съёжилась, как шарик, из которого выпустили воздух: плечи опустились, голос ослаб, сделался ломким и жалобным. На миг у Марины возникло ужасное предположение, что мать Андрея сейчас расплачется, однако та продолжила: — Простить того, кто действительно хочет вернуться. В этом же нет ничего жалкого. И я не могла поступить по-другому. В конце концов, нас он любил больше. Но только… только, я никак не могу забыть, я же смерти ему тогда пожелала. И она пришла… Правда, через десять лет, когда всё было хорошо. — Это не ваша вина. Ирина Александровна будто бы не слышала её. Она словно говорила с прошлым, и прошлое отвечало ей. — Я любила его. И смогла простить. Почему его отняли у нас? Разве я этого хотела? Нет, нет, то было как помутнение, я была так зла, но я не хотела, чтобы он умирал, я не желала такой страшной болезни… — Мам, всё в порядке? Андрей подошёл к столику никем не замеченным, и Марина возблагодарила небо за то, что он появился так вовремя. — Ой, Андрюш… — Лицо Ирины Александровны расплылось в пьяной улыбке. — Ты пришёл, как славно… Мы тут беседуем. Ты к нам не присоединишься? Андрей выглядел обеспокоенным. Он сел на стул рядом и взял свою мать за руку. — Ты выглядишь уставшей. — Да, немного… — Хочешь домой? Я попрошу Вадима отвезти тебя. Пойдём? Ирина Александровна кивнула и послушно встала. — Я вернусь через десять минут, — шепнул Андрей, перед тем как уйти. Оставшись одна, Марина опустила голову на руки. В висках пульсировала боль. Больше всего ей сейчас хотелось оказаться дома, в своей кровати, с чашкой чая и книгой. И провести так остаток вечера, в тишине, погрузившись в вымышленную историю никогда не существовавших людей. Любым способом отвлечься, только бы не думать ни об Ирине Александровне, ни об Андрее, ни о перстне. Достаточно на сегодня и мыслей, и информации. Некстати вспомнился Кирилл и то, что сейчас он должен находиться где-то рядом с Алисой. Марина попыталась представить их встречу и тут же обозлилась на себя. Что толку, если ничего так и не изменится? Ей нужно или выбросить Алису из головы — пора бы уже — за три-то года, — или… Второе «или» в равной степени пугало и притягивало. Что за сумасшествие думать, будто бы с ней можно так просто встретиться и поговорить. И даже если при самом удачном раскладе выяснится, что Алиса не ненавидит её и готова к диалогу, то что дальше? Чего она ждёт и чего хочет? Что-то подсказывало, что ту глубинную, неясную потребность в Алисе, которая живёт в ней столько лет, не удовлетворить простым общением. Этого будет недостаточно. Ей нужно намного больше. Но что? «То, чего у неё никогда не было», — подсказывал внутренний голос. Особая близость, о которой страшно было мечтать. Нет, невозможно, нереально, неосуществимо. — Она нужна мне, — вполголоса проговорила Марина. Температура в помещении, казалось, подскочила на несколько градусов. Сделалось жарко. Марина оглядела зал: музыка, смех, громкие разговоры, — всё это начало сдавливать грудную клетку, мешая дышать. Ей нужен воздух и хотя бы относительная для этого места тишина. Марина поднялась на ноги, подхватив клатч. — К чёрту всё. На балконе оказалось холоднее, чем она себе полагала. Ветер, не по-августовски холодный, колкий, успел разогнать дневную жару. Приходилось обнимать себя за плечи, чтобы сохранить тепло, но возвращаться назад за кофтой почему-то не хотелось. Марина смотрела на ночной город. Свет фонарей, витрин, окон жилых домов не давал ему утонуть во тьме. Привычный шум машин действовал на удивление умиротворяюще. Она ощущала себя опасно подошедшей несколькими минутами ранее к краю обрыва, но вовремя успевшей отшатнуться. — Ты не замёрзла? — послышался сзади голос Андрея. — Нет. — Марина покачала головой, но, вопреки ответу, в следующее мгновение на плечи накинули пиджак. Проявленная забота кольнула чувством вины. Стало стыдно за свои сегодняшние (ах, если бы только сегодняшние!) мысли, ведь она раздумывала о том, пусть и в качестве допущения, вероятности, чтобы с ним расстаться. — А я уже было подумал, что ты, как Золушка, сбежала на середине бала. Марина фыркнула: — Какая чушь, я что, по-твоему, похожа на принцессу? Андрей сделал вид, будто бы серьёзно задумался над её вопросом. — Знаешь, да, думаю, сходство определённо есть. — И всё же, по-моему, ты ошибаешься. — И на кого же, по-твоему, ты похожа? — На злую ведьму, — без тени улыбки сказала Марина. — Для злой ведьмы из сказки — ты слишком красивая. — Андрей рассмеялся и привлёк её к себе. — Разве в детстве ты не воображала себя одной из Диснеевских принцесс? — Ты знаешь, нет, никогда таких мыслей не возникало, хотя я очень любила сказки про принцесс. Просто я не считала себя подходящей на эту роль. Принцессой ведь должен быть кто-то особенный, как моя сестра, к примеру. — Алиса? — Угу. — Марина неотрывно смотрела на огни ночного города, прижимаясь спиной к груди Андрея. В крепких объятиях ветер уже не так доставал, но парадоксально становилось холоднее. Будто нутро сантиметр за сантиметром схватывалось коркой льда. — Ерунда какая. Почему тебе так казалось? — Детское воображение. — Марина пожала плечами. — Наверное, я тогда слишком восхищалась ею. И пусть это прошло со временем, но почему-то привычка считать её особенной осталась. Близко. Опять она слишком близко подошла к краю. Воображаемая пропасть вновь разверзлась у ног. И чем её так упорно манила к себе эта густая темнота? Обманчивым обещанием полёта, лёгкости, свободы? Чем-то равно несбыточным и желанным. Интересно, заметил ли Андрей, что её сердце сбилось с ритма? — Да? Я помню, ты говорила мне, что не хочешь продолжать с ней общение. — Может быть, поэтому и не хотела. Имя Алисы всплыло в их разговорах лишь раз, в самом начале их отношений, когда случайно выяснилось, что Андрей знаком с ней. Марина тогда, влекомая жалящим интересом, выпытала все подробности их короткого знакомства. Заставила воскресить истёршийся в чужой памяти день до мельчайших подробностей. Андрей вспоминал с неохотой, у него повторная встреча с Алисой оставила после себя неприятный осадок. Кажется, он спросил тогда, почему же они больше не общаются. Кажется, Марина ответила, что сама этого не хочет. И даже почти не слукавила. В то время, захваченная волнующими переменами в жизни, Марина верила, что Алиса осталась в прошлом. — О чём вы говорили с мамой, когда я подошёл? Андрей настолько резко сменил тему разговора, что Марина не сразу вникла в суть вопроса. — С твоей мамой?.. — Она нахмурилась и щёлкнула замочком клатча, который сжимала в руках. — О корпоративе и… о твоём отце. Андрей раздражённо выдохнул. Марина отошла от него на шаг, высвобождаясь из объятий, и заглянула в лицо. — Что такое? — спросила она. — Поэтому ты выглядела такой расстроенной? Она упоминала Наталью? — Нет. — Марина облокотилась на перила и снова устремила взгляд на ночной город. По красноречивому молчанию справа она поняла: Андрей ей не поверил. — Я же просил её никогда не поднимать этой темы, — вполголоса проговорил он. — Ей тяжело. Она до сих пор не смогла ни принять, ни смириться. — Я понимаю, но какое ты имеешь к этому отношение? — А я её племянница, — сказала Марина, — всё довольно прозаично. — Я поговорю с ней. Марина промолчала. По большому счёту ей было всё равно. Она сомневалась, что отношение Ирины Александровны к ней самой когда-то изменится, и сейчас ей так не хотелось, чтобы Андрей ворошил этот улей неосторожными замечаниями. — Пойдём внутрь, холодно, — сказала она, поворачиваясь, чтобы уйти. — Постой, у меня есть встречное предложение. — Андрей задержал её за запястье. — Я вижу, тебе здесь некомфортно. Как насчёт нам уехать прямо сейчас? Не думаю, что я ещё здесь нужен. Марина обернулась к нему. Нужно было ответить, согласиться, она и правда хотела уехать отсюда. Только с вопросом Андрея на плечи опустилась знакомая тяжесть. Марина отняла руку. — Нет, я хочу поехать к себе одна. — Какой же сукой она себя чувствовала, произнося эти слова, но в то же время не могла сказать по-другому. — Прости, у меня сегодня ни на что нет настроения. И я никого не хочу видеть. — Что-то случилось? — встревоженно спросил Андрей. — Нет, ничего, — Марина покачала головой, — просто тяжёлый день. Давай созвонимся завтра? Андрей выглядел удручённым, но больше спорить не стал. Он спрятал руки в карманах и пристально посмотрел на неё, будто хотел проникнуть в мысли. — Хорошо, я скажу Вадиму, чтобы отвёз тебя. — Не нужно. Я вызову такси. Она уже шагала в сторону выхода с балкона, когда Андрей окликнул её: — Марина? — Да? — Каких-то пара метров отделяла её от веселящегося народа. Она застыла почти на пороге, почти готовая нырнуть в эту толпу и скрыться в ней. — Ты же знаешь, как я люблю тебя. Это было сродни удару ножом в спину. Больно настолько, что у неё перехватило дыхание. Она не ждала этих слов, по крайней мере — не сейчас, она не знала, как дальше быть и что ей сделать. Ответить ему тем же? Сказать, что да, знает? Или просто уйти? Она же сотни раз слышала подобное. Почему именно сейчас эти слова выбили её из колеи? И всё же сейчас был не лучший момент для таких раздумий. Просто скажи: «И я тебя». Это же просто, всего три слова. Сделай уже это! Марина сделала глубокий вдох и произнесла совсем не те слова, которые собиралась сказать: — Нам надо расстаться.