Жемчужный перстень

Ветер за окном всё усиливался, хотя, казалось, сильнее дуть уже невозможно. Алисе нравилось наблюдать, как гнутся деревья, в хаотическом вихре кружатся листья, как редкие прохожие, сутулясь и пряча лица, спешат по домам. В такие моменты она чувствовала себя уютно и защищённо в стенах родной квартиры. Ни ветер, ни дождь не могли достать её здесь. Чего нельзя сказать о том бедняге на противоположной стороне улицы, который, на ходу сражаясь с неисправным зонтиком, со всех ног бежал к переполненному автобусу. Алиса ела солёные крекеры, запивая их чаем, и гадала, успеет ли мужчина, или же автобус уедет без него. В небе сверкнула молния, и сразу после раздался раскат грома, до того оглушительный, будто бы вздумал начаться конец света. Алиса ойкнула и соскочила с подоконника, следом за ней свалилась и подушка, на которой она сидела. Пока она поднимала её и укладывала обратно, услышала шум в прихожей. Забыв о подушке, Алиса направилась поглядеть, что происходит. Мама в спешке обувалась. Непривычно было видеть её в таком взволнованном состоянии. — Мам, ты куда? — Алисе пришлось трижды повторить свой вопрос, прежде чем мама услышала её. — Мне нужно идти. — Мама скользнула взглядом по Алисе, ни секунды не задержавшись на ней, будто бы та была лишь частью обстановки прихожей, вроде вешалки для одежды или подставки для обуви. После её слов сделалось холодно и неуютно. — Ты же скоро придёшь? — Да. — И двери захлопнулись. После ухода мамы дом сразу же перестал казаться Алисе надёжным убежищем. Чтобы отогнать нависшую над ней тучу неясной тревоги, она включила во всех комнатах свет, повторно заварила себе чай и отправилась смотреть мультики. Но мама не вернулась и к моменту их окончания. Алиса просидела ещё час в полной тишине, прислушиваясь к каждому шороху в квартире, надеясь уловить среди завывания ветра и стука дождя о стекло поворот ключа в замке. И только когда глаза начали слипаться от усталости, решила идти спать, не дожидаясь возвращения мамы. Лучше проснуться утром и обнаружить, что она уже дома, чем вот так ждать, провожая одну бесконечно долгую минуту за другой. Алиса не пошла в свою комнату, а завернулась в одеяло на маминой кровати, надеясь не пропустить её возвращения. Ветер по-звериному выл за окном, дождь яростно барабанил в стёкла. Мама, где ты? Неожиданно для себя Алиса тихо расплакалась, стараясь не всхлипывать, размазывая по щекам слёзы. На неё навалилось одиночество, настолько сильное и огромное, что, казалось, ему уже никогда не будет конца. Она не могла ни объяснить себе своих чувств, ни дать им оценки, — всё, чего ей хотелось — чтобы это скорее закончилось. Чтобы наступило утро, и всё стало по-прежнему. Утро наступило. Только мама больше не вернулась никогда. Алиса скривила губы в усмешке: старая история, которая, к несчастью, намертво выжглась в памяти. А ведь столько лет прошло, можно было забыть, переступить, преодолеть, но нет, это не про неё. Кто-то другой, более сильный и самодостаточный, может, и мог бы справиться с прошлым, в неё же детство вцепилось клещом — не оторвать. И всякий раз, когда было больно или горько, кусало её напоминанием: неужели ты ждала другого исхода? И правда же — не ждала. Она будто бы всегда знала, что всё закончится именно так. Даже тогда, в самом начале их отношений, когда она ощущала себя парящей от счастья, в глубине души занозой сидела боязнь-предчувствие, что это не навсегда. Её уже бросали однажды, разве существовала в мире гарантия, что этого не повторится вновь? У её ног крутился голубь, видимо, в ожидании семечек или хлебных крошек. Алиса ничем не могла его порадовать, и, покружив рядом ещё немного, он упорхнул попытать счастья у кого-то ещё. Алиса откинулась на спинку скамейки и подняла глаза к синему чистому небу. Интересно, сколько времени прошло? Наверняка уже пара часов, не меньше. Впрочем, ощущение времени у неё сбилось: с одной стороны, казалось, со встречи с Кириллом прошло не более пяти минут, а с другой — что она случилась ещё в прошлой жизни. Удивительно, что с тех пор она ни разу не заплакала, глаза оставались сухими, и даже горло не сдавливало спазмом. Однако эти невыплаканные слёзы жгли грудную клетку, и оттого делалось только хуже. И всё же, какая же она идиотка! Как не поняла раньше, почему даже не задалась вопросом, любил ли вообще её Кирилл когда-то? Кто всерьёз сейчас смотрит на подростковые отношения? Так, игра гормонов, имитация взрослой жизни. И если для неё это всегда было чем-то важным, вовсе не означает, что и Кирилл испытывал нечто подобное. По собственной глупости она ставила знак равенства между её и его любовью, возводила их в единое целое. Но правда в том, что не было никакой их любви, была её любовь и его — что? Чем были их отношения для Кирилла? Влечением? Симпатией? Лишним поводом потешить своё самолюбие? Ведь, наверное, классно думать, что у тебя есть секс, в то время как большинство твоих одноклассников ещё даже не целовалось. О да, это, безусловно, добавляло лишние очки к уважению. И зависти. Конечно, до поры ему нравилось, что они встречаются. Однако когда появились проблемы, когда всё стало сложным и запутанным, с какой лёгкостью он от всего отказался. Он стряхнул с себя эту так называемую любовь, как стряхивают грязь с ботинок. Скорее всего, и забыл бы её достаточно быстро, если бы не приходилось поддерживать их фальшивую дружбу. Все эти мысли причиняли боль, и всё же она с мазохистским желанием терзала себя ими вновь и вновь, пока в голову не ударила новая, ранее никогда её не посещавшая. А любит ли она его сейчас? Алиса попыталась отыскать в себе прежнюю любовь, но нашла лишь отголоски. Будто бы годы обиды, злости, отчуждения не прошли даром, они истрепали её былые чувства к Кириллу, казавшиеся такими прочными, превратив их в лохмотья. Что же тогда сильнее, чем любовь, привязывало к Кириллу? Не давало свободы ни ему, ни ей? Ответ всплыл ещё до того, как Алиса успела до конца сформулировать вопрос. Она будто всегда подсознательно знала его, только не давала себе возможности взглянуть на него по-настоящему. Конечно, причиной был страх. Она боялась потерять его намного больше, чем любила. Как же это нелепо, господи. Ведь она давно его потеряла. Осознание не ошеломило. Оно горечью растекалось по венам, и вместе с тем в ней ширилось знакомое и ненавистное чувство утраты. Что в семь, что в семнадцать, что в двадцать — одно и то же. Бессилие и беспомощность. Она ничего не смогла ни изменить, ни предотвратить. Мама ушла просто — хлопнув дверью. Как короткий выстрел в сердце. Расставание с Кириллом больше походило на медленный яд — как ни борись с ним, а всё равно в конце концов одержит над тобой верх. И оба раза она теряла то, что называла семьёй. Ну что за неудачница? *** Алиса вернулась в общежитие к трём часам дня. Скинув обувь у порога, она, не переодеваясь, легла на кровать. Тело и мысли сковывала отупляющая усталость, хотелось забыться хотя бы на несколько часов, но сон почему-то не шёл. «Интересно, что делают в таких ситуациях? — равнодушно думала она. — Звонят друзьям, чтобы выговориться и выплакаться?» У неё не было настолько близких друзей. Были те, с кем можно хорошо и весело провести время, но ни одного, кто смог бы понять, когда ей плохо. Как же так получилось? Большую часть жизни Алиса занималась тем, что создавала и поддерживала вокруг себя связи с другими людьми. Это дарило ощущение уверенности и нужности, иллюзию, что не одинока. Её мало заботило качество этих связей, главное — количество. Главное — быть в центре, только для того, чтобы всегда чувствовать: люди смотрят на тебя и видят тебя, говорят с тобой и слышат тебя, что ты не пустое место, а существуешь для них. Мало кто из тех, кто был знаком с ней, мог представить, какая бездна страха и неуверенности в ней кроется. И если бы все они только узнали, какой жалкой она является на самом деле, сразу бы отвернулись от неё. Поэтому души своей она не открывала никому. День незаметно близился к концу. Квадраты света на полу от лучей заходящего солнца укорачивались с каждой минутой, пока вовсе не исчезли. Сумерки, опустившиеся на город, просочились и в комнату Алисы, но прогонять их искусственным освещением она не спешила. Она включила глупые комедии, надеясь, что они помогут забыться и уйти от своих мыслей. На второй час происходящее на экране начало нещадно раздражать, а от идиотского закадрового смеха уже тошнило. Алиса захлопнула крышку ноутбука, не заботясь о том, чтобы выключить его правильно, и села на кровати. В комнате стало тихо. Алиса буквально физически ощутила навалившуюся на неё тишину, и тут ей стало страшно. Комната показалась ловушкой, в которой она добровольно себя заперла. Алиса никогда не испытывала проблем с дыханием, сейчас же ей казалось, будто что-то сильно сдавило грудь так, что ещё минута — и она задохнётся. Нужно сбежать отсюда как можно скорее, куда угодно, только бы не быть одной. Алиса вскочила на ноги и, схватив сумку, быстро обулась и покинула комнату. Улица встретила её вечерней прохладой, здесь тиски, сковавшие ранее её грудь, ослабли. Дышать стало легче, и страх временно отступил, стоило ей оказаться среди людей. Алиса шла вперёд, пересекая улицу за улицей, не давая себе труда даже определить, куда направляется. Всё, что она сейчас чувствовала, — это потребность просто идти, пока наконец не окажется там, где должна. *** «Интересно, смерть от воды, она какая?» — Алиса стояла на середине моста через реку и, облокотившись о перила, смотрела вниз. Вода притягивала взгляд. Сейчас, когда совсем уже стемнело, она пугала своей чернотой и мнимым спокойствием. Как затаившийся хищник, который ждёт, что добыча сама угодит ему в лапы. «Это так больно, что в те последние минуты, должно быть, нет места возвышенным мыслям об утерянной любви, правда? Пусть это мерзко, но мне хотелось бы знать, о чём ты тогда думала… И что заставило тебя выбрать море». Вода не давала ответа, она будто бы звала своим молчанием: «Приди ко мне и узнаешь. Только я могу всё прекратить, потому что ничего нет сильнее меня в этом мире. Я всегда забираю себе то, что хочу». Алиса сжала ладонями уши, словно надеялась, что это поможет заглушить собственные мысли. «Господи, что за бред лезет в голову. Нужно уходить отсюда». Она не сдвинулась с места. Казалось, для того, чтобы сделать хоть шаг, нужно приложить титанические усилия. Да и что изменится от того, что она куда-то уйдёт? Ровным счетом ничего. Ей некуда уже спешить, поэтому… можно постоять ещё немного. Как она оказалась здесь? Как допустила, чтобы в один из худших эпизодов жизни она осталась наедине лишь только с самой собой. Неужели все шаги, которые она когда-либо делала, вели лишь к тому, чтобы остановиться на мосту в этот вечер и смотреть на воду, думая, что один прыжок мог бы прекратить всё. Не таким она когда-то представляла своё будущее, в нём не было места полной растерянности и абсолютному незнанию, что делать дальше и куда идти. — Иди домой. Голос был реальным, чужим и пришедшим извне. Не галлюцинацией и не собственными мыслями. Алиса резко обернулась: незнакомец, произнёсший эти слова, уже прошёл мимо, и теперь она смотрела лишь на его удаляющийся силуэт. Просто прохожий, зачем-то бросивший эту фразу, но на какой-то миг что-то внутри неё горячо отозвалось на его слова. Конечно же, всё, что ей сейчас нужно, — это оказаться дома! Почему она не подумала об этом раньше? Почему… Осознание накрыло её слишком быстро. Алиса рассмеялась и тихонько сползла по перилам вниз. — Но у меня нет дома, нет…