Жемчужный перстень

Марина застыла у дверей своего подъезда. Что-то мешало зайти внутрь, а ведь стоял поздний вечер, близилась ночь, и поводов задержаться на улице становилось всё меньше. После отъезда Кирилла она и так провела остаток дня, бесцельно гуляя по городу. От мыслей это не избавляло, но смена локаций смещала с них фокус, помогала отвлечь внимание. Оказаться же сейчас в четырёх стенах своей квартиры — означало неминуемо закопать себя в нескончаемых размышлениях о принятых решениях и последствиях её поступков. Она так хотела избежать этого хотя бы сегодня! А может, не идти домой? Позвонить Косте и… Она не знала, что ему скажет, но почему-то была уверена: он не откажет составить ей компанию. Он любит клубы, а Марина не была там сто лет. Идея казалась рискованной и одновременно будоражащей. Это то, что ей сейчас нужно, думала она, доставая из сумки телефон и заходя в контакты. А что, если это будет ошибкой? Очередным неправильным выбором, о котором она впоследствии пожалеет? А что, если наоборот? Звонок Косте окажется самым правильным вариантом? Длинные гудки отрезвили, и Марина мигом сбросила вызов, а следом выключила телефон, чтобы лишить себя соблазнов. Она не станет ничего решать — нет, не сейчас. Вверит себя воздушным потокам, и пусть несут куда хотят. Поднималась пешком — маленькая уловка подсознания, позволяющая продлить путь до квартиры, — и, ступив на свою лестничную площадку, вздрогнула от неожиданности: кто-то сидел на корточках, прислонившись к стене возле её двери. А в следующий миг её пронзило узнаванием, и оглушительный удар сердца гулом отозвался в ушах. Боже… Алиса тоже заметила её и медленно поднялась, разминая затёкшие ноги. Последовало несколько бесконечно долгих секунд, за которые никто не проронил ни слова, не сделал ни шага. В тусклом свете подъездной лампы, с распущенными по плечам тёмными волосами, Алиса напоминала русалку из народных поверий или лесную колдунью. Образ манящий и пугающий одновременно. Марина ощущала эту иррациональную опасность, хоть и не могла дать ей объяснения. Она просто смотрела на Алису, пока постепенно, сантиметр за сантиметром, её не наполнило осознанием: она здесь, здесь, здесь. И это не сон, потому что кто в здравом уме не отличит бодрствование ото сна? Но сейчас Марина не была уверена в своём здравом рассудке, что-то будто бы разделилось в ней: одна её часть, ощутив вдруг накатившую слабость, хотела в бессилии привалиться к стене, а другая, к счастью, взявшая контроль над телом, голосом и мимикой, заставила пройти к своей двери мимо Алисы, лишь едва-едва скользнув по ней взглядом. Марина как со стороны наблюдала за собой: вот она роется в сумке в поисках ключа, вот наконец находит, вставляет в замок, а рука почти незаметно, но всё же дрожит. Только отворив двери и шагнув за порог, она позволила себе обернуться на Алису. А та будто знала, что Марина поступит именно так. За всё время она не сделала попытки ни заговорить, ни приблизиться — стояла и ждала в спокойной уверенности, когда её пригласят войти. И Марина сделала это, слегка мотнув головой в сторону прихожей. Прежде чем отступить, пропуская Алису внутрь, она встретилась с ней глазами. Взгляда сестры она не смогла прочесть. Он был тёмным, как ночное озеро, а эмоции, таящиеся в его глубине, были совсем неразличимыми. И всё же он оставлял гнетущее и тяжёлое впечатление. Марина предпочла бы больше таким его не видеть. — И где же ты шлялась так долго? — как бы между прочим бросила Алиса, разуваясь в прихожей. Марина стояла поодаль, скрестив руки на груди, наблюдая за ней. — Я уже думала уходить. — Прости, не знала, что у меня будут гости. — Марина нахмурилась. Первые слова, услышанные от Алисы, покоробили её, но она проглотила эту грубость, в конце концов, чего-то иного она и не ждала. — Откуда ты узнала, где я живу? Алиса хмыкнула, выпрямляясь. — Мы же гостили здесь лет пять назад, у сестры твоей мамы, а дядя Дима как-то сказал мне, что теперь ты здесь живёшь. — Вот как, ясно. — Следующим напрашивающимся вопросом был: «Зачем ты пришла?» Но Марина не спешила его задавать. Казалось, если сразу перейти к сути, это сократит время пребывания Алисы здесь, в её квартире, а ей так отчаянно хотелось, несмотря на все нехорошие предчувствия, чтобы она осталась как можно дольше. — Долго ждала? — Час, или около того, — равнодушно ответила Алиса, пожав плечами, а затем окинула её насмешливым взглядом. — Мы так и будем стоять? Даже чаю не предложишь? И где же твоё гостеприимство? — Тебя тоже не назовёшь вежливым гостем, — заметила Марина. Она боролась с желанием протянуть руку и коснуться предплечья Алисы, чтобы убедиться в её реальности. — И то верно. Как хорошо, что мы знаем друг друга достаточно долго, чтобы перешагнуть через все эти формальности. Не дожидаясь приглашения, Алиса стремительно прошагала по коридору в сторону единственной комнаты. Прежде чем последовать за ней, Марина прислонилась к комоду, уцепившись руками за его края, и выдохнула. Раз… два… три… Маленькая передышка. Когда она вошла в комнату, Алиса уже сидела в кресле, закинув ногу на ногу, и с выражением скуки на лице рассматривала обстановку. Марина выдвинула стул из-под письменного стола и повернула его таким образом, чтобы смотреть прямо на Алису, оставаясь при этом в отдалении. — Ну и чего ты пришла? — Марина задала наконец вертящийся на языке вопрос. И — о чудо! — та часть, руководившая ею, делала всё по-прежнему безукоризненно. Марина ничем не выдала своего волнения. Эту лёгкую усталость в голосе и отсутствие интереса она ни за что не смогла бы повторить, если бы попросили, но сейчас всё удавалось без малейших усилий. Они обе играли и обе держали оборону. Вопрос ведь в том, кто первым допустит промашку и выставит белый флаг? — Поговорить хотела. Тебе не кажется, что с нашего последнего разговора осталась некая незавершённость, недосказанность? Когда, кстати, это было? — Девятого апреля 2010-го, — не задумываясь сказала Марина. Алиса в удивлении вскинула брови, и Марина поспешно добавила: — И что же для тебя осталось незавершённого? — Я так и не узнала, почему ты ненавидишь меня. Несколько мгновений стояла тишина, а потом Марина совершенно искренне рассмеялась. — Тебе, правда, это интересно? — с весёлой улыбкой спросила она. Алиса чуть сузила глаза и поджала губы, но больше ничем не выдала своих эмоций. Она молчала в ожидании ответа. — Ладно, — с лёгкостью продолжила Марина, — вот мой ответ: я тебя не ненавижу. С чего ты вообще это взяла? По лицу Алисы пробежала тень. Она выпрямилась в кресле, положив руки на колени, а ладони сжав в кулаки. Вся её поза — напряжённость и готовность отбивать атаку. — Только не надо прикидываться, — процедила она. — Пусть я раньше была дурой и не замечала, но сейчас-то всё давно ясно. — И чего же ты не замечала? — Того, какая ты двуличная дрянь, — чеканя каждое слово, сказала Алиса. — А я ведь считала тебя своей подругой, делилась секретами. Самой теперь противно, — скривилась она. — Считала подругой? Боже… — Марина на миг спрятала лицо в ладонях, её душил смех. — Что за чушь? Пусть я плохой человек, даже не стану спорить с тобой, но подругами мы никогда не были. И не потому, что я этого не хотела. Просто тебе было плевать с высокой колокольни на всех, кроме себя! — А ты всегда завидовала мне и только ждала подходящего случая ударить в спину. — Алиса вскочила на ноги. Её глаза яростно сверкали, они больше не походили на тёмные озера, в них бушевал шторм. — Как низко, как мерзко и подло. — И снова мимо! — Марина последовала её примеру. Она не могла больше притворяться спокойной. — Даже не пытайся, не угадаешь, потому что ты ни-че-го не знаешь обо мне. Я всегда была рядом, а ты даже не потрудилась… — Так это тебя задевает? Что я не интересовалась тобой? Ну так всё просто. — Алиса выдержала паузу, поймав её взгляд, и с ядовитой улыбкой на губах отчётливо произнесла: — Ты мне была не интересна. Повисла тишина. Марина замерла, ошеломлённая. Она была так уверена в собственной неуязвимости и защите, что не заметила, как пропустила удар. Подумать только — в самую цель. Намеренно или случайно, но у Алисы получилось. Боже, как ей это удалось? Как удалось? «Ты мне не интересна. Не интересна. Не интересна»,— на разные лады отдавалось в голове, кружило вокруг и остро жалило. О, девочка моя, оказывается, ты умеешь бить и ты опасный противник. Но это ещё не всё. В арсенале у Марины было припрятано оружие, которое, она знала, подействует наверняка и также наверняка ранит. Как же ей этого сейчас хотелось! Сердце билось в два раза быстрее, с небывалым усердием перегоняя кровь по венам. Марина ощущала, как она сочится из невидимой раны в груди. Она сделала полшага вперёд и, смотря Алисе в глаза, безжалостно спросила: — На самом деле ты же пришла узнать, не спала ли я с Кириллом, ведь так? С упоением она заметила, как Алиса побледнела, а глаза её расширились. Всё спокойствие и напускная уверенность, с которыми она встретила Марину на пороге квартиры, оказались не прочнее весеннего льда, хрупкого и тонкого, подточенного солнечными лучами с одной стороны и бурными речными потоками с другой. Только брось камень — и он проломится. — Да, я спала с ним. Но что бы это изменило для вас? Ровным счётом ничего, Алиса. Ты такая жалкая на самом деле: ты даже не любишь Кирилла, ты только нуждаешься в его любви. Зависишь от него, как паразит от хозяина. Должно быть, он страшно устал от тебя за прошедшие годы — и был бы рад избавиться окончательно, вот только жалость и остатки чувства вины перед тем, кого он приручил, не давали сделать это. Ты ему не нужна, и одного этого факта должно быть достаточно, чтобы прекратить с ним всякое общение, но ты этого не сделала, а продолжала цепляться за него, как пиявка. Нет, я не ненавижу тебя, мне тебя жаль… — Замолчи!!! Одновременно с криком в комнате раздался звон разбившегося стекла. Марина несколько секунд в недоумении рассматривала поблёскивающие на полу в свете люстры осколки хрустальной вазы, а затем снова перевела взгляд на Алису. Ту била крупная дрожь, а по щекам струились слёзы. — Не смей… так говорить… — Алиса хватала ртом воздух, как выброшенная на берег рыба, и каждое слово сопровождалось паузами и всхлипами. — Ты ничего… не знаешь… Не знаешь… каково мне… Я пришла… потому… просто не хотела… быть одна… Она обхватила себя руками и, как сорвавшийся с дерева листочек, медленно осела на пол. Марина застыла в ступоре и замешательстве. Теперь сердце билось испуганно, как пойманный в клетку зверёк. «Что же я наделала?» — думала она, глядя, как её сестра всего в нескольких шагах сотрясается от рыданий. — Алис, не надо, я не хотела, — севшим голосом проговорила она, сомневаясь, что Алиса вообще её услышит. «Не хотела. Как же!» — отозвалось в мыслях ядовитой насмешкой. Тогда она хотела именно этого, но то желание смыло потоками чужих слёз. Марину затопило раскаяние. — Подожди минутку, я сейчас! — Наконец она очнулась от оцепенения и, сорвавшись с места, побежала в кухню. Там набрала стакан воды из кулера и в мгновение ока вернулась обратно. — Вот, держи. — Она опустилась на колени рядом с Алисой и протянула ей стакан. Та послушно взяла его трясущимися руками, сделала пару глотков и закашлялась. Опасаясь, что Алиса его выронит, Марина убрала стакан в сторону и только после заметила кровь на Алисиной ладони. Очевидно, она неосторожно опустила руку на один из осколков, разбросанных по полу. — Давай отойдём в сторону, здесь стекло, можно ещё пораниться, — уговаривала её Марина. Алиса переместилась в сторону, ближе к кровати, но так и осталась сидеть на полу. Марина сбегала за аптечкой, благо та находилась недалеко, и снова села возле Алисы. — Дай мне руку, милая, я посмотрю, что там. — Не дожидаясь реакции, Марина взяла Алису за запястье, повернула ладонь к свету и внимательно осмотрела её. Маленький осколок действительно торчал из неё. Вошёл он, к счастью неглубоко. Она осторожно вынула его пинцетом, затем промыла порез водой и протёрла перекисью, а после наложила медицинский пластырь. Пустяк, ерундовая царапина, но у Марины почему-то дрожали руки. Алиса подчинялась всем действиям безропотно и безучастно, глядя куда-то в сторону и не переставая плакать. Марина не знала, что делать дальше, она осталась сидеть рядом с сестрой на полу, успокаивающе гладя ей руки. Алиса всхлипывала всё реже, а Марина неотрывно смотрела на неё: обеспокоенно и зачарованно одновременно. В голове и на сердце царил настоящий кавардак. И сожаление, и раскаяние, и щемящая тоска, и хрупкая нежность уживались друг с другом. Слишком много чувств для одного мгновения. А ещё неясное томление в груди, которое мешало мыслить, вернуться к реальности. Марина взяла ладони Алисы и прижалась к ним щекой. Они оказались холодными, хотя она помнила, что у сестры почти всегда были тёплые руки. Вот бы согреть их сейчас. Она запечатлела на тыльной стороне ладоней лёгкий поцелуй — сначала на одной, потом на другой — и только после отпустила их. Теперь мысли путались по-настоящему. Алиса была ещё явно не в себе, раз позволяла делать такое после всего, что Марина наговорила. А ей было так жаль! Но любая попытка извиниться застревала в горле. Разве имела она на это право? Невозможность сказать простое «прости» требовала действий, какой-то равнозначной замены. Марина завела прядь волос, падающую на глаза Алисы, за ухо, а затем взяла в ладони её лицо. Она не до конца осознавала, что делает, в голове воцарилась звенящая тишина. Марина подалась вперёд, так близко, что ощутила дыхание Алисы на лице, и после коснулась её губ своими в дрожащем поцелуе. Нет, это не было похоже на поцелуй, скорее на мимолётное касание, такое невесомое, что можно было усомниться в его реальности. Алиса не шелохнулась и никак не отреагировала на него. Марина так же медленно, как в полутрансе, отстранилась, поднялась на ноги и сказала: — Ты пока приляг, отдохни, а я здесь всё уберу. Алиса подняла на неё глаза и машинально взялась за протянутую руку, вставая на ноги. После того как она легла на бок на край кровати, Марина укрыла её тонким пледом и вышла в кухню. А там впервые за вечер силы полностью покинули её: ноги подкосились и она рухнула на ближайший стул. Ощущение близкой катастрофы давило на сердце. Марина попыталась успокоиться, размеренно дыша. Получалось плохо. — Что же мне делать? — беззвучно прошептала она, прижав ладонь ко рту. Что же я сделала? «Не думай, не думай, не думай сейчас об этом, — подсказывал внутренний голос. — Может быть, подумаешь позже, но лучше — никогда». Когда Марина вернулась в спальню с веником и совком в руках, Алиса уже спала.