***
Вся неделя после встречи с графиней Брумы прошла напряженно. Поначалу Фил пыталась разрядить обстановку шуточками про замок, жалобами на холод или замечаниями о том, как «неплохо император наловчился чесать языком». Но оптимизм не продержался долго, и вскоре она сама поддалась всеобщей суматохе; как только Фелис открыла двери оружейной, у неё тут же нашлась уйма дел. Несколько дней было отведено под тренировки с Мартином. И здесь Офелия подошла к делу со всей серьезностью, которая только нашлась у неё в запасе. После, глядя на результат своих трудов, она убедилась, что делала это не зря, и наконец засмеялась. Теперь, когда Фил больше не боялась оставлять своего императора одного, она собрала всё золото, заработанное на Арене (и в прочих местах), задумав наведаться в столицу за новой амуницией для скорого путешествия в «Гадский Рай». День для этого был просто идеальный. Пока Клинки готовятся к обороне Брумы, а Мартин завершает приготовления для ритуала, Фил тоже решила как следует подготовиться, и, кроме того, успеть насладиться жизнью. До чего же мало оставалось времени… «Где я была, о чем думала всё это время?» — размышляла Фелис по дороге в милый сердцу белокаменный город. Лошадь плелась медленно, лениво, будто нарочно хотела задержать свою хозяйку. Когда они добрались до конюшен, солнце уже садилось. Город встретил Фелис стоячим теплым воздухом. Как всегда под конец дня тут становилось душновато. Белые стены Имперского города окрасились в розовый и алый, тени стали длиннее и гуще. Тихо. Улицы ещё не пустуют, но вокруг так спокойно и безмятежно… Всё было настолько замечательно, что Фелис просто не могла думать ни о чем, кроме того, что окружало её здесь и сейчас. Это был прекрасный момент для прогулки по городу и любования закатом. Пройдя Торговый район Фил вдруг остановилась и оглянулась по сторонам. Судя по тому, что вокруг не было слышно лязгающих лат, большинство стражников сейчас сидело в казармах. В несколько прыжков рыжая акробатка взобралась на стену, содрав с неё носком давно никому неинтересный плакат о розыске Серого Лиса. Так она и сидела, свесив ноги со стены и любуясь розовыми облаками, пока не проскользила взглядом по мосту до знакомой башенки. Фелис сощурилась и усмехнулась, глядя на крохотные оконца у самой земли, а затем вдруг поймала себя на мысли, что начала забывать всю свою жизнь до момента освобождения из тюрьмы. Освобождения?.. — Хах! А ведь на самом деле её никто и не освобождал. Скорее всего она до сих пор числится как заключенная. У Фелис, как и у Мартина с Джоффри, не было времени возвращаться и хоть как-то это исправлять. И правильно. Были дела и поважнее. Главное — Фелис не была прикована кандалами к стене и могла свободно махать мечом в Мёртвых Землях. Что до тюрьмы… Конечно, это был самый настоящий побег. Прошло так много времени с момента ареста, но Фил могла всё ещё ждать своего суда в той сырой и затхлой камере, никому не нужная. Неудивительно, что её даже не искали. Наверняка побега никто не заметил. А может, не заметили и заключения? Даже тот вздорный данмер из камеры напротив, должно быть, позабыл о ней. Фелис с грустью вздохнула. Её охватила ностальгия, и появилось до ужаса странное желание вернуться туда, к «месту, где всё началось». Действительно, а что было с ней до этого? — Надо же, — шепнула себе Фелис, — Я совсем ничего не помню. Солнце скатывалось всё дальше. Скоро стены стали совсем красными. Фил вспомнила, что именно здесь, в тюремной башне, умер Император Уриэль Сэптим VII. Так быстро и внезапно. Они были рядом каких-то полчаса, но ни тогда, ни теперь Фелис не покидало чувство, будто она знала этого человека всю свою жизнь. Наверное потому ей и казалось сейчас, что жизнь началась именно с той самой встречи. Фелис опустила глаза. Зажмурилась. — И я не напрасно прожила эту жизнь. Мне не жалко умереть, совсем не жалко. Последняя вспышка заката отпечаталась на темном полотне сомкнутых век. В ярком огненном пятне стал вырисовываться чей-то знакомый силуэт. Не открывая глаз Офелия заулыбалась и пролепетала: — Мартин… Прошло всего пару мгновений, как она вдруг проморгалась и нахмурилась. — Нет! — она помотала головой. — Мне не жалко умереть! «Лгунья, — подмигнуло ей на прощанье солнце, — даже мне жалко уходить под конец дня». Фелис молча проводила последние лучи. Конечно, у мудрого солнца был свой секрет. Быть может часть его заключалась в том, что оно всегда уходило так красиво.***
К вечеру следующего дня, — дня, наполненного всеми прелестями жизни Имперского города, — Фелис возвращалась домой. На поясе висел начищенный, отремонтированный меч, заменить который она так и не смогла. Фил вела отдохнувшую и довольную лошадь за поводья: уже этой ночью силы пригодятся ей, как никогда. Дозорные как обычно расшумелись, открывая ворота прибывшим. Во внутреннем дворе царило небывалое оживление. Все топали, гремели доспехами, проверяли своё оружие. С пыльного тренировочного поля доносился свист стрел и лязг клинков. Фелис остановилась перед входом в храм, чтобы посмотреть на небо над стеной. Уже скоро. Доспех самого Тайбера Септима. Удивительно, как он пришелся впору ему, простому брату церкви, едва владеющему мечом. И всё бы ничего, но именно удаленность от военного ремесла в данный момент мешала ему надеть на себя эту тяжеленную броню: Мартин всегда носил обыкновенную одежду, и совершенно не мог понять, каким образом воины передвигаются (и уж тем более воюют) во всех этих громоздких штуковинах. И ведь даже при этом они всё же умудряются погибнуть… — Мартин? На этот раз скрип двери не выдал Фелис: его заглушило громыхание императорских доспехов. От неожиданности Мартин выронил нагрудник, который с таким усилием пытался на себе закрепить. Глядя на Септима, что рассеянно метался в одних поножах и перчатках, Фил тихонько хохотнула, сочтя своим долгом помочь бедолаге. — Ну, Мартин, разве так это делается? — сказала она с фальшивым укором. — Кто ж надевает перчатки вперед кирасы? Давай их сюда… И надень-ка ты под низ хорошую стёганку, а не это суконное тряпье, иначе будет очень неудобно. А я пока займусь твоим нагрудником. Мартину ничего не оставалось делать, кроме как стыдливо смолчать и повиноваться. Однако он благодарил богов за то, что Фелис пришла именно сейчас. Он ждал её. Бывший священник стянул свою домотканную рубаху и склонился над скамьей, где лежали в куче легкие кожаные куртки и прочая армейская одежда. Фил онемела, когда увидела его спину и обнаженный торс. Если бы она не знала Мартина, то в первую же очередь подумала, что это тело принадлежит бывалому воину. Подумать только: всё это время под простым монашеским балахоном скрывалось такое. Возможно ли, что этот разворот плеч и сильные, жилистые руки попросту достались ему благодаря корням? Сейчас Мартин и впрямь был похож на отца ещё больше, чем прежде, а если вспомнить Уриэля — тот до самой старости сохранял стать… Когда Фил поймала себя на мысли, что стоит с раскрытым ртом и откровенно пялится на Мартина, к её щекам подступил жар и она резко отвернула голову. Фелис робко прочистила горло, намекая императору, что пора подойти. — Давай. Я помогу тебе всё как следует закрепить. Фелис заботливо поправила ворот его куртки и продела через голову кирасу. Её следовало чуть подогнать на плечах и подтянуть пряжки по бокам, и теперь героине Сиродила стало интересно, как с этим в свое время справлялся Тайбер. — Я всё думаю о предстоящей битве, — сказал вдруг Мартин. Его голос звучал взволнованно. Хотя оно и не удивительно. — Там будут врата и парочка-другая даэдра, — отшутилась Фил, закрепляя наплечник. — Неужели ты боишься? — Нет, — нахмурился Мартин. — В смысле… боюсь, но не этого. Фил не стала задавать вопросов. Они давно стали понимать друг друга с полуслова. — Все от тебя многого ждут, Мартин. Ты теперь император, так что начинай привыкать уже сейчас. Она вернулась к непослушным боковым пряжкам. — Между прочим, Талос ведь был нордом, так? Мартин приподнял бровь. — Да, но почему ты… — Он же твой предок, — перебила Фил, стараясь не отвлекаться от дела. — Выходит, что и в тебе есть нордская кровь, — шорох ремней на миг затих. — О, тогда ясно… это объясняет… — Что объясняет? — Ну… — Фил на секунду замерла, но почти сразу заставила себя продолжить дело. — Я хотела сказать, что имперцы по своей природе не слишком уж сильные, а вот нордам присуще крепкое телосложение. А ты… ты довольно атлетичен. Не смотря на то, что был жрецом. Может вас в храме заставляли таскать по коридорам огроменные кипы книг? Или вы перед сном брали и обносили по залу каждое святилище? Мартин захихикал. — Нет, ничего такого мы не делали. — Тогда это точно наследие твоего божественного предка, — Фелис закончила шнуровку и выпрямилась. Стоя лицом к лицу с Мартином она поправила на нём наплечники и ещё раз десять всё перепроверила — только ради того, чтобы получше рассмотреть эти легендарные доспехи, и то, как гармонично они смотрелись на Мартине. Септим это понял, и потому не стал мешать. — Что ж, вроде это всё. Фил провела подушечками пальцев по росписи на нагруднике. Завитки сияющего металла переливались золотом в тусклом свете очага. — Они тебе очень идут. Пока она завороженно вела вдоль рельефа наверх, Мартин мягко поймал её руку. Фил очнулась и подняла на него свои горящие солнечно-карие глаза. — Офелия. Я боюсь не ответственности, — голос Мартина звучал серьёзно и как никогда глубоко. Он чуть приблизился к ней и продолжил. — Я не самый лучший политик и далеко не самый лучший воин. Но… всё равно, пожалуйста, не отходи от меня далеко. Мартин вложил в эту фразу именно то, что хотел сказать, и сделал это настолько проникновенно, что дошло бы даже до глухого. Какое счастье, что с этим у Фелис всё было в порядке. — Я буду рядом. Мартин никак не мог отпустить её теплую руку. Ему показалось в тот момент, что всё вокруг исчезло в каком-то сонном тумане, и осталась лишь она. Офелия. Рядом с ним. Теплым призрачным светом было озарено её лицо, золотистые блики играли в медных локонах. Мартин ласково провел по ним пальцами и коснулся её щеки. Замерев на секунду, оба заглянули друг другу в глаза… и больше не отвели взгляда. У Фил не нашлось сил противиться охватившему её теплу, что сделало тело таким легким, и в то же время накрепко приковало к месту, лишая возможности пошевелиться. Мартин медленно потянулся к губам Фелис… — Ваше величество, у нас всё готово к… В дверях застыл, словно вкопанный, Стефан. Он издал какой-то хрип, затем откашлялся и, потирая затылок, стал глупо оглядываться по сторонам. — Прошу прощения… э-э… Все уже собрались, и… Я скажу, чтобы ещё немного подождали. Да. Солдат поспешил удалиться, при этом, неловко запнувшись о порог, бормотал нечто похожее на «так и сделаю». Когда громыхание его доспехов стихло, а Мартин перестал краснеть, к Фелис вернулся дар речи: — Нам… нам, наверное, пора. — Да, — закивал император. — Да, похоже… Фелис нервозно хихикнула и поспешила выйти наружу. Голова кружилась так, что ещё одна минута без глотка прохладного воздуха грозила ей обмороком. Ей! Обмороком! Даже от ударов головой о твердую землю никогда не было и намеков на нечто подобное. А теперь что?.. Так, это дверь? Ага, отлично. Выходим… Мартин Септим твердой поступью шагал к воротам Брумы через весь город, в сопровождении Клинков, альянса, и конечно же Офелии. Толпа горожан обступила дорогу и, всплескивая руками, скандировала имя императора. Заметив, что Мартину не по себе от всех этих преждевременных восхвалений, Фил незаметно сцепилась с ним мизинцами. В её улыбке Септим прочел: «что бы ты ни делал — делай это уверенно». Именно так. Пока она рядом — в самом главном он будет уверен. А за остальным дело не станет. Несмолкающие крики ликующих граждан ещё некоторое время провожали воинов, пока те не перешли на бег. Когда Фелис начала перегонять отряд, все поняли, что цель близка. Грянул гром. Небо затянуло набухшими черными тучами, сквозь которые будто трещинами пробивался рубиновый свет. Утробный гул грома пронесся над холмами и полем, где лежал первый снег. Оскверненный первый снег. Врата Обливиона. Воины стояли на холме перед первой дверью в Забвение. Фелис оценила ландшафт, и, насквозь пробуравив взором пылающие врата, стиснула зубы. Она посчитала нужным дать несколько простых предупреждений присланным в подкрепление солдатам: в мастерстве Клинков она была целиком и полностью уверена. — Слушайте внимательно! — крикнула Фелис, встав к армии лицом. — Никто не должен подходить к вратам вплотную! Повторяю — никто! Старайтесь не выпускать демонов из кольца и защищайте императора! Взглядом Фил выудила названного на своё место, а сама присоединилась к солдатам, пока Мартин Септим произносил свою речь. Пламенную, вдохновенную, искреннюю. Офелия смотрела на наследника Уриэля VII с гордостью. Всё началось быстро. Быстро зазвенели клинки, быстро заалел снег на поле боя. Битва у двух малых врат тянулась дольше, чем предполагала Фелис, однако наконец настал момент открытия третьих, Великих врат. На мгновение воительница оцепенела. Мгновение, длинной во всю её жизнь. С внезапной силой в ноздри ударил металлический запах крови и подпалённой плоти. Когда сквозь густо звенящую тишину в её ушах вновь прорезались звуки побоища, она яростно оскалилась, и, до скрипа сжав рукоять меча, понеслась навстречу пылающей пропасти. Она забыла подать Мартину знак. Но он предугадал это. — Офелия! Врезавшийся в спину громовой голос будто схватил её за плечи и заставил затормозить. Фелис резко обернулась, и руки Мартина, внезапно оказавшегося так близко, скользнули по её лицу и крепко вцепились в шею. Драконорожденный, рывком притянув к себе возлюбленную, прильнул к её губам. Сквозь тьму и хаос прорезался луч пронзительного света. Долг, однако, всё же сумел разорвать их недолгий поцелуй, и Мартин сказал с серьезностью и плохо скрытым страхом, от которого колотило изнутри: — Ты обязана вернуться. Это приказ. Фелис одарила его улыбкой, и осветила весь этот мрак, согнав угнетающий туман безнадежности. Её глаза игриво сверкнули, и Мартин понял: она хотела пошутить. Решительный прыжок — и Фил исчезла в огненной пропасти, из которой её непременно выведет храброе сердце. Всё дальнейшее время Септим сражался с двойным неистовством. Минуты. Мгновения страха, боли, и расколотого неба над головой. Судьбоносные минуты, ускользающие, словно драгоценная дождевая вода сквозь пальцы, и стекающие каплями даэдрической крови с меча. Фелис пропускала удары и не замечала ран. Её ноги не останавливались, а цепь преследователей за спиной становилась всё больше. Но Фил не думала об этом. Впереди кощунственным огнем горела цель, а на её губах пылал поцелуй императора. Очередное посещение Обливиона завершилось скоротечным страшным сном, когда пальцы обожгло пламя великого сигильского камня. Ослепляющая белая вспышка вытолкнула смертного обратно на его План. Домой, где кто-то ждет. Офелия прижималась к родной земле, не выпуская из рук темную сферу. Позади неё оглушительно скрежетнул металл; осадная машина накренилась и ударилась о землю, навеки погаснув. Мужчина в грязных императорских доспехах упал на колени и устроил героя на своих плечах. — Я справилась, Мартин? Звон в ушах постепенно стих, сменяясь аккомпанементом шумных оваций ликующих солдат. Стражники обнимались друг с другом и вскидывали руки; кто-то стирал с грязного лица следы крови и слез. Пускай и не все, но большинство из них сегодня вернутся домой. Те, кто стоял в битве за Бруму, никогда не забудут этой ночи и не выбросят своих щитов и мечей. Они будут помнить… На прояснившемся ночном небе появились полные луны.***
Путь Унылости — небольшое поселение, в которое сбежали по Серебряной дороге Мартин и Офелия. Названием это место, конечно, не прельщало, однако вопреки всем ожиданиям обстановка здесь оказалась весьма радушной. Баурус всё понял. Джоффри не станет волноваться. Всего лишь до утра… Он рядом с ней, и она рядом с ним. Что может им угрожать? В комнате, снятой в местной таверне, было темно. Сквозь распахнутые окна внутрь проникал прохладный ветерок и звездный свет. Фелис стояла у окна и, любуясь полными лунами, вдыхала свежий ночной воздух. Пальцы поглаживали свежий, едва заметный шрам на плече. Мартин оказался лучшим целителем, чем она могла представить. Его теплые ладони мягко легли на её плечи. Фил улыбнулась. — Мне показалось, что там, среди даэдра, я видела девочку, похожую на меня. Представляешь? Фелис вздрогнула от внезапно ворвавшегося порыва холодного ветра. — Ещё немного — и я могла не успеть, — тихо произнесла она, словно не понимая страшного смысла своих слов. — Меня спасли секунды. Мартин обнял Спасительницу Брумы и зарылся лицом в её мягкие рыжие волосы, пахнущие пеплом и землей. — Похоже, Время на нашей стороне, — сказал Септим, вспоминая песочные часы на витражах кватчского храма. Фелис повернулась к Мартину и прижалась к его груди. — Офелия… — прошептал император, глядя на её опущенные пушистые ресницы. Он был готов бесконечно смотреть на них, повторяя это имя. — Если бы ты… Если бы с тобой что-то случилось, я… Фелис слабо помотала головой и привстала на носочках, чтобы дотянуться до его сухих, теплых губ, и не дать ему возможности договорить начатое. Даже при первом входе во Врата её сердце не трепетало так сильно, как сейчас. Но ни Фил, ни Мартин никогда не пожалеют о том, что свернули сегодня с заснеженной тропы, ведущей к Бруме. Сейчас, когда ночная свежесть холодила разгоряченные лица, двое влюбленных впервые забыли о долге и об Империи. Мартин крепко прижимал к себе Офелию. Так, как он всегда мечтал. Сегодня, сказав друг другу «доброй ночи», они не разойдутся в разные стороны.